Наталья Александрова
Тайна багрового камня

За окном автобуса проносились однообразные и унылые осенние пейзажи – рощи в последних обносках пожухлой листвы, пустые прибранные поля, одинокие домики и сараи.

От такого депрессивного зрелища меня неумолимо заклонило в сон. Я уже наполовину дремала, погрузившись в странное состояние между сном и явью.

И в этом странном состоянии перед моими глазами снова и снова пробегали события последних недель. События, в результате которых я оказалась в этом междугороднем автобусе с единственной дорожной сумкой, а из близких у меня – только здоровенный пес… единственное близкое существо…

Пару месяцев назад все у меня было хорошо. То есть я тогда так считала, отмахиваясь от непрошеных мыслей.

Ну, не сказать чтобы совсем хорошо, но внешне моя жизнь выглядела вполне благополучной: собственный дом, приличный муж, владелец хоть небольшой, но собственной риелторской фирмы.

Сам Михаил был в этой фирме директором, его мать – бухгалтером, ну и я – старшим менеджером.

Дела в фирме шли ни шатко ни валко: в нашем городке мало кто продает или покупает недвижимость, а если такое и случается, то обычно обходятся без риелторов.

Тем не менее фирма как-то держалась на плаву. Так что если закрыть глаза на свекровь, которая усиленно портила мне жизнь, то вполне можно было существовать. Муж мой, в отличие от своей мамаши, человек нескандальный, неконфликтный, предпочитает отмалчиваться и, что называется, не брать в голову, так что апеллировать к нему по поводу поведения свекрови я перестала еще в первые месяцы после свадьбы. Все равно толку не будет.

Дни текли один за другим: в будни – фирма, в выходные – работа в саду, прогулки с Оськой, чтобы поменьше бывать дома. Короче, говорила я уже, что научилась не задавать себе вопросов, для чего я все это затеяла – то есть продажу квартиры, а если смотреть глубже, то вообще замужество. Но, как говорил тот же бывший мой сосед дядя Гриша, снявши голову, по волосам не плачут. Замечу кстати, что он совершенно лысый, с детства его таким помню.

В общем, жизнь моя текла своим чередом, и тут в нашем городке случилось нечто серьезное и неожиданное: к нам пришел настоящий большой бизнес.

Началось все с того, что стало известно, что через наш город пройдет новая трасса федерального значения. И часть этой трассы будет находиться на нашей территории.

И тут же у нас появились важные люди из Петербурга. Это были представители крупной строительной фирмы, которая рассчитывала получить заказ на строительство этого участка дороги. И, соответственно, на государственное финансирование.

Дело запахло деньгами, причем очень большими… Такими огромными, о каких в нашем захолустье никто прежде и не слышал. Такими, от которых у многих, как говорится, поехала крыша.

И тут мой муж, который прежде не отличался прытью и ловкостью, подсуетился, продемонстрировал чудеса предприимчивости и сумел связаться с теми питерскими людьми.

То есть это он сказал, что сумел с ними связаться, а кто там на самом деле проявил инициативу – никому не известно. Есть у меня подозрения, что это они выбрали нашу фирмочку, чтобы использовать ее для своих криминальных дел, быстро сообразив, что муженек мой умом особым не блещет и никто за ним не стоит. То есть никто его защищать не станет, если что не так обернется.

Так или иначе, к нам в офис стали захаживать представители той питерской фирмы. Первым появился у нас один такой тип, от которого у меня мурашки пошли по коже и дышать стало тяжело.

Вроде бы не такой уж он был страшный.

Средних лет, плотный, широкоплечий, с очень бледным лицом и неестественно светлыми волосами.

На его бледном, как непропеченный блин, лице выделялись глаза – выпуклые, водянистые, похожие на глаза огромной хищной рыбы. Он один раз скользнул по мне взглядом – и я сразу же подумала, что такому убить человека ничего не стоит: он и не заметит.

Я потом сказала мужу, что боюсь этих людей и не стоило бы с ними связываться… но он меня и слушать не стал. Ответил, что нам выпал исторический шанс (да, честное слово, так и сказал), что благодаря этим людям мы можем выйти на совершенно другой уровень, для нас начнется совсем другая жизнь.

Разговор этот происходил в присутствии свекрови, у нас почти все происходит в ее присутствии, потому как мы всегда вместе – и на работе, и дома.

И если дома можно хоть как-то от нее избавиться – в ванной, к примеру, запереться или уж ночью в спальне закрыться, то днем она тут как тут. И слух у нее отменный. Так что тогда муж таким смелым был в ее присутствии.

Свекровь его решение одобрила – подозреваю, что она сама это решение и приняла. Еще меня окоротила в свойственной ей безапелляционной манере: мол, не понимаешь ничего – так и молчи в тряпочку, и вообще твой номер шестнадцатый, ты в фирме никто и звать никак.

И еще много всего в таком же духе.

Так вот и получилось, что наша маленькая фирмочка стала представлять в нашем захолустном городке интересы питерского строительного гиганта.

И вот в чем выражались эти интересы.

Федеральная трасса могла проходить по двум возможным участкам, условно назовем их Восточным и Западным. Восточный участок был более вероятным, и питерская фирма сделала на него ставку. Через нашу фирму они скупили десятка два земельных участков, принадлежавших местным хозяевам, снесли старые дома, подготовив условия для строительства трассы…

В общем, вложили в проект большие деньги. Какие – ни муж, ни свекровь не знали, а я и подавно.

Естественно, они вложили эти деньги только после того, как подстраховались. А именно, заплатили приличную сумму нашему городскому чиновнику, который отвечал за выделение земли под трассу. Его звали Иванцов Алексей Викторович.

Я не то чтобы его знаю, но город у нас маленький, так что я видела его несколько раз в мэрии или в ресторане, когда мы день рождения мужа отмечали.

Заплатили этому господину Иванцову двадцать миллионов рублей.

Спросите, откуда я знаю точную сумму?

А оттуда, что эти деньги чиновнику отвозил мой муж. И он несколько раз, захлебываясь от восторга, повторил, сколько ему выделили на это важное дело. Мол, какими большими делами он ворочает, птицей какого высокого полета он сделался.

А поручили ему это дело по той причине, что он-то с этим Иванцовым был хорошо знаком. Он с ним когда-то учился в одной школе в параллельных классах.

В чем, кстати, нет ничего удивительного – как я говорила, у нас городок маленький, и почти все друг с другом знакомы. И очень многие учились в одной и той же школе.

И вот время шло.

И вдруг, в самый последний момент, когда стройка должна была начаться, выясняется, что этот самый Иванцов принял решение провести наш участок трассы не по Восточному направлению, а по Западному, то есть совершенно не там, где было обещано нашим могущественным питерским компаньонам.

А в это Западное направление втихомолку вложилась крупная московская фирма.

Сказать, что наши питерские партнеры пришли в ярость, – значит ничего не сказать. Они ведь вложили в Восточный вариант большие деньги и большие усилия.

Они отправились к Иванцову для серьезного разговора и задали ему прямой вопрос: ты ведь взял деньги, так будь любезен, сделай то, что обещал!

Но этот тип посмотрел на питерских честным взглядом и проговорил с искренним удивлением:

– Деньги? Какие деньги? Первый раз слышу!

И вот тут пришло время «Ч» для моего мужа.

Если ему поручили передать господину Иванцову деньги, а Иванцов, черт бы его побрал, утверждает, что этих купюр в глаза не видел, выходит, во всем виноват тот, кому было поручено кейс передать, то есть мой муж…

К счастью (если это слово здесь уместно), секретарша Иванцова (которая тоже училась в той же школе) поняла, что дело пахнет керосином, и позвонила Михаилу, сказала, что его ждут большие неприятности. Вот бывают еще на свете хорошие люди!

И Михаил понял, что нам нужно бежать. Иначе… нам будет очень плохо. И мы договорились, что сбежим вместе. Свекровь заявила, что она никуда не денется, что ее не тронут, пусть только попробуют. Не знаю, что она сказала мужу, но я-то ей поверила. Как затмение на меня нашло!

Ну, все остальное вы уже знаете.

Как я ждала его на вокзале и чем это кончилось… И вот никак не могу поверить, что это они вместе такое придумали, все же мы почти три года женаты с Михаилом, никогда я ему никаких гадостей не делала, так за что же он со мной так?

Осталось добавить еще только один момент. Небольшой, но очень важный.

Перед тем как ехать на вокзал на встречу с мужем, я заехала в банк, чтобы снять деньги. Ведь понятно, что без денег в бега не пустишься. К счастью, там работала моя подруга Элла (опять же мы с ней учились в одной школе и даже в одном классе). Она смогла мне быстро и без лишних вопросов выдать наличные. Миллион – не так уж много по нынешним временам, но лучше, чем ничего. Деньги эти были со счета нашей фирмы, свекровь иногда меня посылала в банк, так что право подписи у меня было.

Ни мужу, ни свекрови я про деньги не сказала заранее – мало ли не получится, так потом еще и тетехой неумелой обзовут. Мужа я не дождалась, а свекрови сказать про деньги не успела.

Так что сейчас у меня по внутренним карманам было рассовано несколько пачек крупных купюр, которые грели мне душу. Я, как Колобок в сказке, смогла уйти и от свекрови, и от бандитов, и еду теперь далеко. И, возможно, это судьба, что автобус идет в Петербург, уж там-то люди из фирмы меня искать точно не станут. Кроме того, в большом городе легко затеряться…

Я приободрилась и хотела снова заснуть, но не получилось.

– К родным, значит, едешь? – раздался рядом со мной незнакомый голос.

– Что? – переспросила я удивленно, вырываясь из своего полусна.

– В Питер едешь к родным? – повторила женщина, сидевшая на месте через проход. Была она немолода, но по виду бодрая, одета в новую куртку, из чего я сделала вывод, что тетя просто хочет поговорить. Скучно ей стало в дороге, она заметила, что я проснулась, вот и вяжется с разговорами. Остальные пассажиры спали, один парень слушал что-то в наушниках, девушка смотрела в айфон. В общем, ничего такого, что вызвало бы у меня опасения. И Оська молчал.

– Да нет… – ответила я уклончиво. – Там у меня никого нет. Так, дела всякие…

– А есть у тебя где остановиться? – не отставала тетка.

– Ну, не знаю… найду какую-нибудь гостиницу…

И тут же я поняла, что говорю ерунду. Что останавливаться в гостинице мне никак нельзя – ведь там мне придется предъявить паспорт, а это значит, что при желании питерская фирма, которая идет по моим следам, найдет меня в два счета… Вдруг кому-то втемяшится в голову проверить на всякий случай близлежащие города? И если там меня не найдут, то и до Питера доберутся, уж не так он далеко, ночь всего на автобусе ехать…

– Гостиницу… – хмыкнула тетка. – Ты цен питерских, что ли, не знаешь? К тому же с собакой-то кто тебя пустит?

– Это верно, – вздохнула я. – Про собаку я как-то не подумала…

И тут же себя отругала мысленно. Тетка слишком любопытная, вон как шныряет взглядом, наверняка запомнит и меня, и собаку. Тем более я вызываю подозрение своей неуверенностью.

Оська почувствовал мое настроение и улегся вольготно головой в проход, да еще зевнул во всю пасть, так что тетка опасливо отодвинулась. Но все же посоветовала издалека искать квартиру или комнату в частном секторе. Совсем недалеко от вокзала, минут десять пройти – и увидишь.

Я поблагодарила тетю и сделала вид, что ужасно хочу спать. Намек она поняла и с разговорами больше не лезла.

Ему снилось, что он бежит по вянущей траве среди прибрежных тростников. Бежит – как зверь, на четырех ногах… лапах.

Иногда сквозь тростники проглядывал багровый лик владычицы, придавая ему новые силы, обостряя все его чувства.

Ему снилось, что он – огромный зверь, хищник, бегущий по горячему следу, чтобы настигнуть жертву, повалить ее на траву и впиться зубами в пульсирующее горло…

Он проснулся мгновенно, как будто его кто-то окликнул.

Сна не было ни в одном глазу…

Да и какой тут сон, если в окно заглядывал страшный, огромный, багровый глаз богини. Свет этого взгляда наполнял комнату, как густая, пульсирующая, живая влага… как драгоценное вино наполняет хрустальную чашу…

Да зачем прикидываться, зачем искать фальшивые, приблизительные слова?

Свет этого взгляда наполнял комнату, как кровь.

Как свежая, теплая кровь, хлещущая из перегрызенного горла…

Он схватился за голову.

О боги! О боги! Опять на него накатило это кровавое безумие! Опять, как тогда…

Опять все повторяется…

Все дело в этом взгляде, во взгляде богини.

Он не может, не может ему противостоять…

Не может – или не хочет?

Да какая, в сущности, разница?

Ведь это она, его богиня, его владычица, дает ему силы, чтобы жить… Ведь только она придает смысл и значение его пустой, никчемной, бесцветной жизни.

Что делать?

В первую очередь нужно покинуть дом, выйти туда, где между ним и богиней не будет никаких преград, где он сможет подставить не только лицо, но всего себя этому пылающему, дарующему жизнь и силу магическому взгляду…

Он не заметил, как оказался на улице.

В свете багровой луны трава под ногами приобрела волшебный пурпурный оттенок, она ожила и шевелилась у него под ногами, как проросшие зубы дракона в древней легенде.

Но самое главное – он запрокинул голову, раскинул руки и всей своей кожей, всем своим существом впитывал животворный, могущественный свет богини…

Он почувствовал, что с ним начинает происходить Метаморфоза.

Все тело заболело, как у наркомана, лишенного дозы.

У него началась ломка, как у того же наркомана.

Только, в отличие от наркомана, ему нужен был не белый разбодяженный порошок – ему нужно было преобразиться. Нужно было стать другим, высшим существом. Тем, кем сделает его пылающий свет богини…

Все живые существа под Луной делятся в конечном счете на два огромных сообщества, на два царства – на Хищников и Жертв, на Охотников и Добычу.

Среди людей подавляющее большинство относится к Добыче.

Всю свою жизнь они пасутся, поедая траву у себя под ногами, и в конце концов умирают, чтобы удобрить своими жалкими телами скудную почву, чтобы на ней выросла новая трава.

И только некоторые, такие как он, рождены быть Преследователями, Охотниками, Хищниками.

Смысл и назначение их жизни – погоня, охота, убийство.

Поскольку большинство людей – Жертвы, они придумали законы, направленные против Хищников.

Но эти законы бессильны и ничтожны, их ничего не стоит обойти, перехитрить…

Он вздрогнул.

Опять его обуяли эти мысли – опасные, убийственные мысли, оправдывающие его страсть, его болезнь…

Да нет, это никакая не болезнь – это смысл, стержень его существования!

Он снова вздрогнул – и забился в мучительной судороге надвигающейся Метаморфозы.

Мышцы его напряглись, отвердели, стали тугими, как корабельные канаты. Пальцы скрючились, вместо бесполезных плоских ногтей на них выросли острые и длинные когти. Когти, предназначенные для того, чтобы рвать чужую плоть. Обоняние обострилось – теперь он чувствовал сотни, тысячи запахов, струящихся в ночном воздухе, смешивающихся в нем, как смешиваются реки и ручьи в море.

Но он мог найти среди этих запахов тот единственный, который ему нужен, – запах жертвы, запах добычи…

Он привычно взглянул на свои руки – и увидел, что на коже проступают желто-черные полосы. Тигриные полосы.

Пока они еще неясны, бледны, как выцветшая татуировка, но с каждой минутой они становятся все отчетливее.

Ноги подогнулись в коленях, он опустился на четвереньки и почувствовал, что так гораздо удобнее бежать, гораздо удобнее преследовать ускользающую добычу…

Он коснулся носом травы и почуял, что здесь совсем недавно проходила подходящая жертва…

Он побежал по следу: теперь им владела единственная цель, задача – догнать, свалить, загрызть…

Спиной и затылком он чувствовал свет богини.

Холодный, требовательный свет.

В какой-то момент в его душе шевельнулась мысль, что все это неправильно, что так не должно быть… что снова, как тогда, прошлый раз, это закончится плохо, очень плохо, что он будет страдать, мучиться страшным, кровавым похмельем.

Кровавым похмельем, за которым неизбежно последует новая охота, новая погоня.

Но что делать?

Это его судьба… это его служение богине…

К счастью, такие Метаморфозы случаются с ним нечасто – только в те дни, точнее, в те ночи, когда богиня достигает пика своего могущества, а это бывает редко. Тогда с ее зовом невозможно бороться. И есть только один способ вырваться из этого порочного, этого кровавого круга – завладеть Глазом богини…

Если этот глаз, этот священный камень станет его собственностью – пропадет необходимость в охоте…

Он пригнулся еще ниже к траве – и пустился в погоню.

Запах жертвы становился все сильнее, все отчетливее… теперь он различал, что впереди – не одно, а два существа. Два жалких двуногих создания, самой судьбой предназначенных для того, чтобы утолить его бесконечную жажду.

Его сердце переполнила радость.

Настигнуть сразу две жертвы – это именно то, чего он хотел! Их взаимная тяга даст ему гораздо большее наслаждение, а значит – гораздо большую силу…

Он побежал еще быстрее, еще ниже пригибаясь к земле, стараясь не потерять след.

– Посмотри, какая луна, – проговорила женщина, покосившись на багровый диск.

– Ну, луна и луна, – ответил мужчина. – Толку-то.

– Ну и долго мы будем так?

– Как так?

– Ты прекрасно знаешь как. Нужно в конце концов определиться. Давай уже наконец съедемся… снимем квартиру, будем жить вдвоем, как нормальные люди. А то надоело уже возвращаться по ночам. Сколько можно?

– Ты прекрасно знаешь, что моя хозяйка поставила условие: никаких женщин! Иначе сгонит меня с квартиры, а где я еще такую удобную найду, чтобы на работу прямая маршрутка ходила?

– Тебе только маршрутка и важна… – В голосе женщины зазвенели слезы.

– Не знаю, чем ты недовольна. Я же тебя провожаю! Чего тебе еще надо?

– Провожаешь, да. И на том спасибо. Хотя я и сама могла бы дойти, я тут всю шпану знаю.

– Всю шпану? Хорошенькие у тебя знакомства!

– Да я совсем не в том смысле…

– В том или не в том – это неизвестно! Но если тебе не нравится, что я тебя провожаю, иди дальше одна!

– Постой, там кто-то есть! – Женщина испуганно схватила спутника за руку.

– Ну вот, теперь не отпускаешь…

– Да послушай же, там и правда кто-то есть!

– У страха глаза велики! Кто тут может быть? Ночь глубокая на дворе!

– Нет, ну правда же…

– Правда, правда! Просто собака… кому еще здесь быть? Волки тут не водятся…

– Не знаю, но мне страшно…

– Да ладно, я же с тобой… что ты, правда… да брось ты, ничего страшного…

И тут из темноты вылетело длинное гибкое тело, покрытое тусклыми черно-желтыми полосами.

Автобус въехал в город Петербург утром, словоохотливая тетя вышла раньше, в пригороде. Полицейский посмотрел на Оську и нахмурился было, потом увидел, что пес в наморднике и отвернулся.

– Веди себя тихо, – шепнула я, – а то документы проверят, а это нам ни к чему.

Вы не поверите, но Оська все понял.

И правда, совсем недалеко от автовокзала, на набережной канала, я нашла окруженный пожухлыми кустами асфальтовый пятачок, на котором толпились озабоченные, потертые личности – те, кто хотел сдать или снять жилье, не пользуясь известными интернет-ресурсами.

Над этим пятачком раздавался неумолчный гул десятков голосов.

Мы с Осей подошли к этой толпе. При виде моего спутника толпа раздалась и откатилась, как море в отлив. Говорила уже, что Оська оказался породистым псом, а бельгийская овчарка, тем более очень крупная, может произвести впечатление на неподготовленных людей.

Так… проблемы у нас действительно будут.

Я строго сказала Осе «рядом!» и взяла поводок совсем коротко, рядом с ошейником.

Он семенил рядом со мной, преданно заглядывая в глаза.

И все равно почти все от меня шарахались. Я даже не успевала заикнуться о сдаче жилья.

Я перехватила взгляд крупного бородатого дядьки – он смотрел на Осю не с испугом, а с интересом.

– Не сдадите нам комнату? – спросила без большой надежды на успех.

– С ним?

– Ну да… куда же мне его – не на улицу же выгонять!

– Само собой… такого красавца…

– Ну так что, сдадите? – В моей душе шевельнулась робкая надежда.

– Да я бы сдал… – протянул дядька со вздохом. – Я-то сдал бы, да Марья Никитична собак не уважает.

– Марья Никитична? А кто это?

– Супружница моя. У нее, понимаешь, кот. Котяра такой… – Он развел руками, показав, какого размера. – Вот представь, как начнут они с твоим отношения выяснять… Нет, никак не могу. – И он отошел.

И тут же рядом со мной возникла вертлявая тетенька лет шестидесяти, в яркой китайской куртке и красной шапке с козырьком и меховыми наушниками.

– Тебе комната нужна, доча? – спросила она сочувственным и в то же время искательным тоном.

– Комната, но вот только с ним, – я показала на Осю.

– С собачкой, значит… – Тетка сделала вид, что только сейчас заметила моего красавца.

– Ну да, с собачкой. – Я сжала Оське челюсти, чтобы не вздумал рычать.

– Это тебе, значит, непременно за городом нужно. В городе с такой собачкой не возьмут.

– За городом? – переспросила я. – А что, можно и за городом. Если не очень далеко.

– Близко, близко! – тетка закивала. – Совсем близко! Считай, прямо в городе!

– Так что, это вы сдаете? И возьмете меня с ним? – В моей душе снова затеплилась надежда.

– Я-то не сдаю. – Тетка жалостно поджала губы. – Сосед мой сдает… он тебе непременно сдаст.

– Сосед? Так скажите адрес! – Я переглянулась с Осей. Кажется, сегодня у нас все же будет крыша над головой.

– Больно ты шустрая! – Тетка подозрительно стрельнула глазами. – Ты мне заплатишь за наводку? Я вроде как этим… риелтором подработаю. А что? Даром сейчас ничего не делается. В общем, плати – и дам тебе его адрес!

Я потянулась было за кошельком, но Ося предупреждающе рыкнул, и я опомнилась.

Не помню, говорила ли я, что Оська очень хорошо разбирается в людях. По крайней мере, куда лучше меня.

– Э, тетя, так дело не пойдет. Вы мне дадите какой-то адрес, а там, может, вообще никого нет. Или есть, но не сдаст с собакой. Я согласна заплатить, но только после того, как мне сдадут жилье.

– Надо же, какая недоверчивая! – Тетка усмехнулась, мол, не прошло, и ладно. – Ладно, поедем, я тебя отвезу прямо на самое место, но только смотри, доча, не обмани пожилого человека! А то сейчас мошенников развелось…

Мы еще немного поговорили о падении нравов и поехали на маршрутке. Водитель зыркнул было на Оську, но потом махнул рукой, только велел платить как за человека. По дороге я выяснила, что новую знакомую зовут тетя Таня.

Ехали мы весело, водитель включил музыку, а Оська художественно подвывал. Забыла сказать, что он у меня очень музыкальный пес. Пассажиры маршрутки от души веселились.

Правда, ехать пришлось не слишком долго, чуть больше получаса.

Если я думала, что хоть мельком увижу классические петербургские красоты, то я ошиблась. Сначала автобус проезжал мимо мрачных заводских корпусов, потом мимо каких-то ангаров и складских строений. Наконец и они закончились, и вокруг потянулись загородные дома и простые дачки.

Наконец мы вышли.

Оська явно оживился – здесь пахло природой, лесом, из-за заборов доносился собачий лай. Можно обнюхивать столбы и деревья и лапу поднять наконец. А то сначала в автобусе ехали, потом по городу тащились…

Тетя Таня повела нас по извилистой грязноватой улице мимо голубых и зеленых деревянных домиков с застекленными верандами. Часть из них определенно пустовала, над некоторыми курился дымок, показывая прохожим, что здесь кто-то живет.

Наконец наша провожатая подошла к очередному зеленому домику, остановилась возле калитки и громко крикнула:

– Петрович! Эй, Петрович!

Некоторое время ничего не происходило.

Тетя Таня повторила свой призыв еще дважды, и наконец дверь домика со скрипом открылась и на пороге появился мрачный толстый дядька в спортивных штанах, ватнике и галошах.

При виде этого дядьки Ося зарычал, и шерсть у него на загривке поднялась дыбом.

У меня в душе сразу зародилось нехорошее предчувствие – говорила уже, что моя собака хорошо разбирается в людях и плохих людей сразу чувствует.

– Чего кричишь? – строго спросил дядька нашу провожатую. – Чего воздух сотрясаешь?

– Здорово, Петрович! – приветствовала его наша провожатая. – А с тебя причитается.

– С какого это перепугу?

– С такого, что я тебе жиличку привела.

– Где? – осведомился дядька, демонстративно не замечая меня. Точнее, нас с Оськой.

– Так вот же она, жиличка! – Тетя Таня кивнула на меня. – Ты же говорил, что хочешь комнатку сдать, которая у тебя под лестницей. Вот она бы ее и сняла…

– Что я говорил – то тебя совершенно не касается! – отчеканил дядька. – А насчет этой – я еще не сдурел, чтобы с таким зверем сдавать! Ты на него только посмотри!

Оська действительно рычал и скалился. Это мой добродушный, ласковый песик! Ну, конечно, это он ко мне ласковый, а с другими может и строгость проявить…

– Да, может, все-таки сдашь… – продолжала канючить тетя Таня. – Она тебе прилично заплатит…

– Я сказал – нет! – И Петрович удалился, напоследок громко хлопнув дверью.

Оська, кстати, сразу же успокоился.

Тетя Таня проводила его разочарованным взглядом и виновато проговорила:

– Ну вот что с него возьмешь? Такой он человек, как что себе надумает, так никакими силами его не сдвинешь!

И она уже собралась уходить.

– И что же мне теперь делать? – растерялась я. – Вы меня завезли неизвестно куда и так здесь бросите?

– Никуда я тебя не завозила! – огрызнулась тетка. – Я что, виновата, если у тебя такая собака страшенная? С такой зверюгой само собой никто не сдаст! Нечего и думать!

Оська зарычал. Ну да, кому, интересно, понравится, если о нем так будут говорить?

– Вон он, какой злющий! – прошипела тетка. – Я к нему со всей душой, а он мне такое…

– Но вы же мне обещали… – начала я, но в это время на сцене появился новый персонаж.

Это был большой черный кот. Он шел посреди дороги с видом хозяина всех здешних мест и делал вид, что в упор не замечает Оську. Мой красавец не выдержал такой вопиющей наглости и рванулся навстречу коту. Я, к счастью, была наготове и смогла его удержать, хоть это было и непросто.

Кот зашипел и юркнул за забор, откуда выдал явно оскорбительную руладу.

Ося смущенно прижался к моей ноге.

Я оглянулась на тетку, которая привезла меня в это забытое богом место… но ее и след простыл.

На улице не было ни души.

– Ну вот, а я даже не помню, как мы сюда шли! – сказала я Осе, поскольку больше никого поблизости не было. – Ты же знаешь, я плохо запоминаю дорогу…

Он посмотрел на меня преданно и потянул вперед – дал понять, что уж он-то отлично помнит дорогу назад и в два счета приведет меня к автобусной остановке.

И мы пошли в обратную сторону… а что еще оставалось? Лучше идти хоть куда-то…

Мы шли и шли, и дома вокруг были совершенно незнакомые. И конца им не предвиделось. Да еще и небо потемнело, и дождь начал накрапывать. Настроение у меня совершенно упало.

Так мы шли полчаса, и еще полчаса, и еще… всяко дольше, чем тогда, когда нас вела противная тетка. Вдруг я заметила, что с Осей что-то не так. Он стал тяжело дышать, вывалил язык…

– Что с тобой? – спросила я сочувственно.

Пес посмотрел на меня жалобно, и каким-то шестым, а может быть, седьмым чувством я поняла, что он просто хочет пить. Да и поесть бы не помешало нам обоим. Когда мы ели? Оська перехватил сухого корма у дяди Гриши, а я… кажется, вчера утром завтракала с мужем. И еще у Элки днем чашку кофе пустого выпила…

Как раз в это время мы проходили мимо очередного домика, за забором которого копошилась в земле сгорбленная старушка с головой, повязанной черной банданой.

– Бабушка! – окликнула я ее. – Не дадите водички?

– Води-ички? – переспросила та таким тоном, как будто я попросила у нее ананасов в шампанском.

– Не мне – собачке, – поспешно уточнила я.

– Ах, собачке! – Голос ее потеплел, она из-под руки посмотрела на Осю. – Сейчас принесу…

И правда, она удалилась и через минуту вернулась с миской, полной чистой воды.

Передала мне миску через забор.

Оська принялся шумно лакать, а старушка спросила меня:

– А вы с ним ищете, что ли, кого?

– Да мне женщина одна сказала, что здесь можно комнату снять, но с ним не сдали.

Старушка еще раз посмотрела на Оську, покачала головой и проговорила:

– Да, собака-то у тебя серьезная… с такой мало кто сдаст. А кто не побоится, у того своя собака во дворе имеется, второй не нужно. Хотя, пожалуй, одного такого я знаю. Живет здесь один чудной, он может и с собакой сдать.

Я уже ни на что не надеялась и ни во что не верила, но на всякий случай спросила:

– А где он живет-то?

– Сама ты не найдешь. Да без меня он и разговаривать не станет. Пойдем, я тебя к нему провожу.

– За деньги? – на всякий случай спросила я, вспомнив противную тетку, которая завезла меня в это селение.

– Что? – Старушка, видно, удивилась. – Зачем деньги? Мне тебя проводить нетрудно. А уж как ты с ним договоришься – это уже ваше дело. Обожди минутку, я только переоденусь…

Она снова ушла.

Я думала, надолго, но она вернулась буквально через минуту. То, что она переоделась, можно было заметить не сразу – она поменяла старые галоши на новые и сменила головной платок. Тот был бандана, а этот – обычный платок, синий в горошек, и повязан интересно – так, что на голове получились рожки.

Все-таки выход в свет!

Старушка повела нас с Осей по улице, потом свернула в грязноватый проулок, потом свернула еще раз… потом провела нас по узкой тропинке между двумя явно нежилыми домами… Большая птица резко взлетела вдруг с крыши дома и закричала в вышине.

Я вздрогнула и увидела дом. Даже не так – я увидела Дом с большой буквы.

Он был большой и какой-то удивительный.

У него было много окон в резных наличниках. Внизу он был оснащен огромной верандой, застекленной ромбиками цветных стекол – красных, зеленых, оранжевых. Эти ромбики отбрасывали на пожухлую осеннюю траву цветные пятна, так что пасмурный, мрачный день сразу стал ярче и радостнее.

И это не все.

На втором этаже был балкончик с резными балясинами и еще окна в наличниках, а выше была четырехугольная башенка с окошками, выглядывающими на все четыре стороны света. И стекла в этих окошках были разноцветные: на юг смотрело окно с розовыми стеклами, на восток – с золотисто-желтыми, как янтарь, на север – с зеленоватыми, как южное море… четвертое окно мне не было видно, но что-то мне подсказывало, что там стекла сиреневые.

Правда, приглядевшись, я заметила, что этот чудесный дом порядочно обветшал. Краска на стенах местами облупилась, многих стекол не хватало, крыльцо заметно покосилось. Но это придавало дому дополнительное очарование.