Наталья Александрова
Микстура для терминатора

– Что мне сделается! – бодрилась я из последних сил.

– Да что с тобой стряслось? Ты что, позвонить не могла, я вся испсиховалась!

– Я звонила, у тебя занято было, – вяло оправдывалась я, снимая плащ.

Галка воззрилась на жеваный и грязный костюм.

– Ты что, с хахалем в луже валялась в моем костюме?

– Извини, Галя. Я отдам деньги, с первой получки отдам.

– Да черт с ним, с костюмом, – окончательно озверела Галка, – ты на себя-то посмотри! А еще говорила, что спать с ним в первый вечер ни за что не будешь.

Видя, что от ее слов мне стало совсем плохо, Галка смягчилась и потянула меня на кухню:

– Пойдем покурим, все равно уже не заснуть.

– А Ксения? – Дело в том, что Ксения не разрешает нам курить в кухне, и я считаю, правильно делает.

– Нет ее, к дочке уехала.

Галка закурила, а я налила себе стакан воды.

– Ну, Татьяна, видок у тебя – краше в гроб кладут!

– Ничего, – бормотала я, отводя глаза, – сейчас приду в себя, потом позавтракаем, с детьми подольше погуляю, на воздухе все пройдет.

Галка как-то странно посмотрела на меня и спросила:

– Тебе что, на работу не надо?

– Надо, но ведь сегодня воскресенье, – удивилась я.

Галка вылупила глаза:

– Ты что, с дубу рухнула? Танька, сегодня понедельник!

– По-понед… – Я поперхнулась водой. – Да ты в уме?

– А чего бы, ты думаешь, я так психовала? Пропала с концами, ни слуху ни духу, я уже хотела в милицию звонить и в «Скорую».

Видя, что я смотрю на нее с недоверием, Галка разозлилась:

– Ты на часы-то свои, на календарь посмотри!

Я взглянула и похолодела: девятнадцатое сентября, понедельник.

– Это же надо так нажраться! – задумчиво констатировала Галка. – Тань, ты чего?

Она успела подхватить меня, пока я не грохнулась на пол, отвесила щедрой рукой две пощечины и плеснула водой.

– Ну, пришла в себя? Можешь ты мне объяснить, что произошло?

– Не могу, – честно ответила я, – ничего не помню.

– Говорила, не напивайся!

– Я мало пила, что-то он мне подсыпал, гадость какую-то.

– Во дает! – Галка развеселилась. – Сутки с мужиком трахалась, и ничего не помнишь? Так неинтересно!

Я подавленно молчала.

– Свекровь твоя вчера четыре раза звонила. – Галка сменила тему. – Аську ты ей обещала, но я не дала, говорю, от матери распоряжения не было, значит, не дам.

Хоть мы и развелись с мужем почти год назад, свекровь меня не забывала, позванивала раза два в неделю, у нее обнаружилась любовь к внучке, а по-моему, она уже так привыкла меня воспитывать, что теперь ей в жизни чего-то не хватало. Галка удивлялась моему долготерпению.

– Почему ты не пошлешь ее подальше?

– Успеется! – отмахивалась я.

– Ну, Татьяна, что сейчас будешь делать?

– На работу надо идти.

– Ладно, собирайся, а мы уж поспим. Сил нет одеваться и в садик девчонок вести.

Из-за двери послышалось бурное ликование – оказывается, эти две любопытные личности в пижамах подслушивали в коридоре. Галка шикнула на них, и девчонки испарились.

Я приняла душ, высушила волосы, подкрасилась, приободрилась немного и отправилась на работу. Обо всем, что со мной случилось, я поразмыслю потом, а сейчас надо выбросить из головы посторонние мысли и сконцентрироваться на работе. Иначе можно наделать ошибок, а в бухгалтерии ошибки дорого обходятся.

На полпути к автобусной остановке я столкнулась с семейной парой средних лет. Женщина – полная крашеная блондинка подняла на меня глаза и вдруг жутко перепугалась. В ее взгляде была самая настоящая паника. Я оглянулась – может, за моей спиной движется Годзилла или Кинг-Конг? Но нет, позади было совершенно безлюдно, то есть люди-то были, но все нормальные, никаких монстров. Значит, это я ее так перепугала? Женщина наклонилась к уху своего малорослого супруга и что-то горячо ему зашептала. Он недоверчиво посмотрел на меня, тоже изменился в лице, и эта странная парочка прибавила шагу. Я с удивлением на них оглянулась и увидела, что они просто убегают, оглядываясь исподтишка. Я пожала плечами и продолжала свой путь. Мало ли на свете разных чудаков? За кого они меня приняли? А может, у меня что-то с лицом? Я достала пудреницу на ходу и заглянула в зеркало. Вид не очень, но не настолько, чтобы люди шарахались от меня на улице.

Я завернула за угол и увидела, что к остановке подъезжает автобус, это удачно, потому что тащиться пешком до метро не было сил. Пришлось прибавить ходу, почти побежать, чего я очень не люблю, мне кажется, что бегущий человек глупо выглядит. И уже возле самого автобуса я вспомнила, что сегодня понедельник, а в понедельник обязательно надо идти в банк, а паспорта я с собой не взяла. Я резко развернулась и припустила обратно к дому, мысленно ругая себя на чем свет за бестолковость, – верно говорят, дурная голова ногам покоя не дает! Сворачивая за угол, я наткнулась на бегущего навстречу мужчину. Мы столкнулись, он на меня уставился дикими глазами и остановился. Я тоже встала как вкопанная. Столкнувшись с этим человеком, я почувствовала что-то неясное, но пугающее и страшно знакомое. Я стояла и пыталась понять и наконец поняла – это был исходящий от него запах. Нельзя сказать, чтобы запах был сильный. В нос не бросался, но я-то ведь стояла с мужчиной совсем рядом. Это явно было что-то косметическое – не одеколон, нет, слабее. Скорее лосьон после бритья или дезодорант.

Я очень хорошо различаю и запоминаю запахи. Могу по запаху восстановить воспоминания, как индеец племени сиу. Индейцы завязывают в пояс сухие травки, а потом нюхают их и вспоминают все хорошее, что с ними связано, а я, когда вдыхаю запах гвоздичного дерева, сразу представляю себе бабушку, свежие пироги и уютную лампу над столом в кухне.

Так и сейчас. Этот запах был мне знаком, с ним было связано что-то важное, пугающее, но я совершенно не могла вспомнить, что именно. Все это пронеслось у меня в голове за несколько секунд, потому что мужчина обошел меня и вроде бы побежал к автобусу, но когда я зачем-то посмотрела на него из-за угла, то видно было, что в автобус он не сел, хотя мог бы успеть.

Понедельник у меня день всегда беспокойный, потому что магазин работает без выходных и за субботу-воскресенье накапливаются проблемы, которые нужно в понедельник непременно и быстро решить. Я бегала в банк, писала отчеты, сидела за компьютером, даже поесть некогда было выскочить – мы с Ниной-товароведом наскоро попили чайку, на кофе я смотреть не могла. Часов в шесть вечера меня позвали к телефону.

– Танюша, девочка моя, что же ты так убежала, надо было разбудить меня!

В первый момент я не поверила своим ушам. Этот Кирилл звонит мне как ни в чем не бывало, как будто мы с ним тысячу лет знакомы. После всего, что было, набраться наглости и позвонить! Совести у человека ни на грош!

– Как ты? – звучал в трубке веселый голос.

– Нормально, – сдавленно ответила я.

В комнате находились Нина, директор магазина Миша, да еще шофер зашел за накладными, послать этого мерзавца подальше не было никакой возможности.

– А я, ты знаешь, проспал до десяти часов. Встаю, тебя нет, даже записки не оставила, я к Женьке скорей, он у Валентины в записной книжке только твой рабочий телефон нашел.

Представив, как они с Женькой обсуждали все мои достоинства и недостатки, ноги мои подкосились, я даже села. Что еще надо от меня этому извращенцу?

– Таня, я тебя встречу после работы, прямо в магазин зайду?

– Нет-нет, – опомнилась я, – на «Фрунзенской» в восемь вечера, а сейчас у меня много работы.

Некогда было раздумывать, перед закрытием и после у меня масса дел, но уж при встрече я выскажу этому негодяю все.

В пять минут девятого я вошла в вестибюль станции метро «Фрунзенская». Он стоял там, глупо улыбаясь, с цветами – тремя чахлыми гвоздиками мерзкого поросячье-розового цвета. Если и есть на свете цветы, которые я ненавижу, так это гвоздики. Я считаю, что их можно приносить только на похороны своих врагов. По мне, уж лучше букет репейников!

Он бросился ко мне прямо бегом и все протягивал этот дурацкий букет. Пришлось взять, чтобы он отвязался. Я рассмотрела его вблизи – все в той же курточке, весь какой-то серый, потертый, гнусный свитерок и поношенные джинсы. Но не в одежде, в конце концов, дело! Он держался так уверенно и самодовольно, как будто мы с ним были давнишними любовниками, как будто не он напоил меня какой-то мерзостью, может, даже наркотиком, и сутки держал взаперти! Вот этими руками он прикасался ко мне, раздевал, этим ртом целовал… Меня затрясло крупной дрожью, и я забыла всю свою обличительную речь. Я посмотрела ему прямо в глаза и даже не проговорила, а прошипела сквозь зубы:

– Значит, так. Чтобы я. Тебя, козел. Больше. Никогда. Возле себя. Не видела. Чтобы близко ко мне не подходил и телефон выбросил! Кретин недоделанный!

Я успела заметить, как в глазах у него появилось удивление, а потом самая настоящая боль. Скажите, какие мы нежные! А может, он ненормальный? Но мне было уже все равно. Я повернулась и пошла к эскалатору, опустив с размаху букет в первую попавшуюся урну. Краем глаза я успела заметить восхищенное лицо контролерши – не часто на спокойной «Фрунзенской» удается посмотреть такое представление!

Сидя в метро, увидев заново перед глазами всю эту сцену, я не ощутила удовлетворения, а только усталость. Господи, как они все мне надоели! Но как оказалось, это было только начало моих неприятностей.

Дома на телефоне уже ожидала свекровь.

– Вот, она уже идет! – радостно заорала Галка и сунула мне трубку. – Слушай, она меня достала! – пожаловалась она нарочно громким голосом.

– Здравствуй, Таня. Я вынуждена напомнить тебе, что ты пропускаешь уже четвертое воскресенье. Сначала вы были в отпуске, потом ты отговорилась Асенькиной простудой…

– Но она действительно чихала и кашляла!

– Может быть, ты неправильно ее одеваешь? – немедленно переключилась свекровь.

И почему я вечно должна оправдываться?

– И потом, – продолжала свекровь, – мне не нравится женщина, которой ты доверяешь ребенка, видишь ли, ее манеры оставляют желать лучшего…

Как будто у меня есть выбор, а потом, хоть манеры у Галки действительно не очень, но ей я могу доверить ребенка хоть на месяц, в отличие от свекрови, которая, несмотря на то что всю жизнь проработала в школе, абсолютно не умеет обращаться с детьми. Аська с ней невыносимо скучает, и посещения свекрови для нее нож острый.

– Ты не права, Таня, что… – начала свекровь свое, привычное, но я весьма невежливо ее прервала:

– Простите, Анна Александровна, если у вас нет ко мне конкретных вопросов, то я предпочла бы перенести наш разговор на более удобное время. Сейчас я очень устала.

– А где же ты пропадала вчера весь день? – прямо осведомилась свекровь – очевидно, любопытство одержало верх над приличиями.

– Это вас не касается, – спокойно ответила я и повесила трубку.

– Наконец-то ты начала нормально с ней разговаривать! – одобрила Галка из кухни.

Я уселась за ужин одна, потому что детей Галка уже накормила. Что бы я без нее делала? Аппетита не было, Галка сурово наблюдала, как я ковыряюсь в тарелке.

– Ну, прояснилось у тебя в голове?

– Не очень, – вздохнула я.

Поскольку Галка смотрела на меня выжидательно, я поняла, что придется ей кое-что рассказать. И рассказала – про сволочь Валентину, про Вадима и про этого тихоню, который на самом деле оказался таким подлецом.

– Да уж, погуляла ты, Татьяна! – восхитилась Галка. – Все из-за этой Вальки, и зачем ты с ней связалась? Принца прекрасного она, видишь ли, захотела. И когда ты поймешь, что нету на свете принцев и надо брать что есть, а то так и останешься одна с ребенком.

Все, сейчас начнется. Сейчас Галка опять начнет вспоминать Толика.

Месяцев восемь назад в нашем доме объявился Толик, приятель Сережи и компаньон. Толик высмотрел меня на рынке, когда мы с девчонками принесли Галке поесть и кофе в термосе. Тут как раз случился Новый год, мы встречали его все вместе, большой компанией. Новый год – веселый праздник, все накачались шампанским, резвились, мы, кажется, даже поцеловались с Толиком на кухне – в общем, Толик положил на меня глаз и попросил Галкиного содействия.

Галка взялась за дело с увлечением. Кроме известной бабской привычки – всех сватать и женить, она руководствовалась абсолютно трезвыми соображениями. Она сразу же все рассчитала – как Толик женится на мне, как я уйду с работы, мы все вчетвером организуем свою фирму, я буду вести бухгалтерский учет и вообще все бумажные дела, а Галка с Толиком и Сережей будет по очереди ездить за товаром. Галке с ее деятельной натурой сидеть в четырех стенах невыносимо.

Не утруждая себя никакой дипломатией, Галка тут же изложила мне весь свой план и страшно удивилась, когда я стала отказываться.

Сам по себе Толик был человек неплохой, по характеру хозяйственный и незлобивый, выпивал в меру, старался при мне не ругаться матом. Но он почему-то всегда ходил с полуоткрытым ртом, что придавало ему глуповатый вид. Нос у Толика плохо дышал, поэтому он частенько хрюкал. Еще я подозревала, что он храпит по ночам, но проверить это у меня не возникало желания. Кроме того, в разговоре Толик иногда путал падежи. Когда я изложила Галке все соображения, по которым не могу выйти замуж за Толика, она пришла в ярость, сказала, что я сама не знаю, чего хочу, а падежи у нас по телевизору половина политиков путает. Она так на меня наседала, что пришлось пожаловаться Сереже, он полчаса хохотал, а потом вправил ей мозги, но Галка еще долго дулась и три дня со мной не разговаривала.

Поэтому сейчас я поскорее удалилась в комнату, пока Галка опять не начала вспоминать Толика. Мы немножко почитали с Аськой про волшебника из страны Оз. Сначала читала она, а потом я – чтобы поскорее закончить главу и лечь спать. Пока я стелила постель, Аська залезла в ящик стола и стала перебирать там бусы, цепочки, клипсы.

– Мама, а где же бабушкины сережки? – Она держала в руках пустую коробочку.

У меня глухо ухнуло сердце. Неужели со всеми этими передрягами я потеряла бабушкину память? Я вспомнила, как, собираясь уходить от Валентины тогда, субботним вечером, сняла сережки и кольцо и убрала их в косметичку. Вот они так и лежат, завернутые в носовой платок. Я вспомнила, как мы шли с Кириллом по улице, как нас догнала машина Вадима, потом была драка, но постойте, он ведь увез мою сумку! Да, я точно помню, именно поэтому я и пошла домой к тому извращенцу, чтобы позвонить. А утром в понедельник, когда я оттуда убегала, сумка как ни чем не бывало стояла на столике в прихожей. Откуда она взялась? Вадим привез? Или Кирилл за ней съездил? Скорее всего Вадим отдал ее Валентине, а Кирилл забрал. Очень мило, уже полгорода знает, что я сутки провела у этого ненормального. А впрочем, наплевать и забыть, забыть их всех! Я поцеловала Аську и погасила свет.

Аська уже начала тихонько посапывать, и я задремала, как вдруг перед глазами поплыли огненные круги, я будто наяву услышала треск горящего дерева и запах дыма. Я почувствовала, как меня обдало жаром, как что-то давит на меня и не дает вырваться. Я находилась в каком-то темном помещении и словно муха билась в маленькое заколоченное оконце. Запах дыма становился все сильнее, я уже задыхалась. В это время фанера, которой было заколочено окно, поддалась, я высунула голову, потом рванулась и вылезла на белый свет.

Через минуту я осознала себя сидящей на постели, сердце гулко билось.

«Все хорошо, – успокаивала я саму себя, – просто сон плохой приснился, это от духоты».

Я встала, открыла форточку, подышала свежим ночным воздухом, потом заснула.

* * *

Первое, что я увидела, выходя из своего подъезда на следующее утро, были бежевые «Жигули» с открытым капотом. Хозяин машины копался в моторе, зарывшись в него по пояс, так что снаружи были видны только брюки и ботинки. Брюки неплохие, хорошей ткани, но внизу, возле отворота, красовалось пятно мазута. Обидно. Мазут попробуй выведи, намучаешься.

На работе опять навалилось столько дел, что все заботы и вчерашний сон забылись начисто. К обеду я разгребла все самое неотложное и вышла немного пройтись. Я решила начать борьбу за здоровый образ жизни, потому что мой организм начал давать сбои. Поэтому надо больше гулять, пораньше ложиться спать, пить больше апельсинового сока и совсем бросить курить. Тогда исчезнут кошмары и вообще разные странности.

И когда я в совершенно благодушном настроении подходила к мороженице «Баскин Роббинс», со мной вдруг поравнялся маленький кривоногий мужичонка с торчащими вперед, как у кролика, зубами и тихо проговорил, как бы ни к кому не обращаясь:

– С тобой хочет встретиться Шаман.

– Что вы сказали? – переспросила я удивленно, поворачиваясь к странному типчику.

– Головой не верти! – шикнул он сердито и вместе с тем испуганно. – Делай вид, что мы незнакомы.

– А мы и правда незнакомы, – фыркнула я. – Еще не хватало мне такого знакомого!

– Ты не очень-то, – начал было он угрожающе.

Я оглянулась по сторонам. Московский проспект днем очень оживлен, в основном, конечно, машины, но и пешком люди ходят, поэтому я не очень волновалась.

– Послушайте, идите своей дорогой, я вас не знаю и знать не хочу и Шамана, кстати, тоже не знаю.

В мгновение ока он схватил меня за локоть как железными клещами и потянул в сторону от проходящих людей. Этого еще не хватало. Я только открыла рот, чтобы закричать, как мужичонка остановился и тихонько сказал мне в ухо:

– Я тебе говорю, Шаман хочет с тобой встретиться. Он тебя в воскресенье в деле видел, ты ему очень глянулась. – При этих словах он пихнул мне в руку какую-то бумажку.

Бумажку я не взяла, и она упала на асфальт.

– Послушайте, – начала я терпеливо, – вот тут в соседнем квартале, если завернуть в переулочек, находится отделение милиции. Я в этом районе не чужой человек, работаю я тут недалеко, поэтому в этом отделении у меня масса знакомых. Так что если я сейчас заору, может, вы и убежите, но недалеко, потому что я подробно опишу ваши приметы, скажу, что вы сперли у меня кошелек и мои друзья милиционеры выкопают вас из-под земли. Так что…

– Так и знал, что с бабы никакого проку не будет! – с досадой сказал мужичок. – А только Шаману ты очень понравилась в деле, с ним не поспоришь. Видел он тебя в воскресенье, как ты пятерых Савёловых раскидала.

Новое дело, опять про воскресенье!

– Вы уверены, что Шаман ничего не напутал? – машинально спросила я. – Не могла я нигде быть в воскресенье.

Теперь уже мужичонка посмотрел на меня дикими глазами, они к тому же были розовыми, как у кролика. Ему бы уши – вылитый Братец Кролик!

– Шаман никогда ничего не путает! – наставительно сказал он. – В общем, так. Я тебя в Удельной не видел, ничего не знаю. Мне велено записку передать, я передал. – Он нагнулся и с кряхтеньем поднял записку.

– Вот, держи, а я пошел.

Я в задумчивости прошла мороженщицу, потом развернула бумажку. Там была такая странная запись: 22.9.18.46 ВШ.

Так, допустим, 22.9 – это двадцать второе сентября, 18 – это время, восемнадцать часов, а что такое ВШ? Сорок шесть весьма шизонутых? Сорок шестая военная школа? Сорок шесть вагонов шоколада? Бред какой-то!

Я отбросила это бред в дальний угол сознания, клочок бумажки машинально сунула в сумку и в расстроенных чувствах вернулась на работу: мороженого совершенно расхотелось.

Относительно своего знакомства с половиной отделения милиции я этому Братцу Кролику не наврала, но слегка преувеличила, потому что один знакомый милиционер у меня был, правда, кажется, не из этого отделения.

Московский проспект – оживленная правительственная магистраль. Дорога из аэропорта проходит здесь. Все высокие гости нашего города проезжают мимо нашего магазина. Он расположен на углу Московского и маленького безымянного переулочка.

Однажды, где-то полгода назад, ждали не то бельгийскую королеву, не то шведского премьер-министра – короче, возле нашего магазина, и не только возле него, толклось множество милиционеров. Бельгийская королева что-то запаздывала: женщина есть женщина – может, у нее тушь потекла, может – петля на чулке спустилась, но бедная милиция мерзла на улице, потому что дело хоть и происходило в начале апреля, но в нашем городе апрель считается наполовину зимним месяцем. Мы от всей души сочувствовали бедной милиции, которая несла свою трудную и опасную службу под окнами нашего магазина, а потом к нам в офис заглянул молодой милиционер с красным носом (не подумайте ничего плохого, это было от холода). В офисе находились только мы с Ниной, и милиционер, увидев двух молодых интересных женщин, несколько растерялся и деликатно сказал, что унитазов импортных в магазине навалом, а вот нет ли одного, подключенного к фановой трубе, он согласен и на наш, отечественный. Нинка ужасно смешливая; пока я объясняла бедному милиционеру, куда пройти, она еле сдерживалась, зато потом, чувствуя себя виноватой, напоила его кофе. И милиционер влюбился, потому что у Нинки чудные ямочки на щеках и хорошая улыбка. Звали милиционера Васей, фамилия тоже соответствовала – Курочкин, и оказался он хорошим парнем, хоть взаимности от Нины так и не дождался.

Нину мы отстояли всем магазином, но Вася не обиделся, что им пренебрегли, и теперь изредка забегает к нам на огонек выпить кофейку.

Кое-как доработав до конца дня, я, выходя из офиса, увидела на обочине голубые «Жигули» с открытым капотом. Хозяин, как водится, ушел в мотор по пояс, выставив наружу брюки и ботинки. Не зря говорят, барахло машина «Жигули»! М-да, брюки были серые, хорошей ткани, с пятном мазута возле отворота, я их сегодня уже видела. Как это понимать? Машина другая, а брюки те же самые? Интересный человек. Брюки у него одни, а машин – как собак нерезаных. Я прошла мимо него и замедлила шаг – очень уж мне захотелось разглядеть его получше, но в этом я не преуспела. Удалившись на безопасное расстояние, я оглянулась – вдруг он вылезет и я смогу его рассмотреть? Но я увидела кое-что другое, от чего мне стало не по себе.

По тротуару неторопливой расхлябанной походочкой шел смуглый молодой человек в мятых вельветовых брюках и бежевом свитере. Он никуда не спешил и поддавал ногой пустую банку из-под пива. Проходя возле голубой машины, он неловко поддал свою банку, и она скатилась с тротуара. Пружинистой, танцующей походкой брюнет сошел на мостовую рядом с хозяином неисправных «Жигулей», как-то неуловимо взмахнул рукой и снова выкатил банку. Я следила за его грациозными движениями, но какой-то внутренний толчок заставил меня перевести взгляд на человека в приметных брюках. В его позе что-то неуловимо изменилось. Он так же стоял, зарывшись в мотор своей машины, но стоял как-то безвольно обмякнув. Он не стоял, а лежал, навалившись грудью на мотор. Я не так часто видела мертвых людей, но внутренний голос сказал мне, что этот человек мертв. Я лихорадочно завертела головой в поисках грациозного брюнета, но его и след простыл.

Что делать? Я покрылась испариной от страха и волнения и поскорее побежала прочь. Сердце билось, как зверь в клетке. Эти подозрительные брюки и машины стоят всегда то рядом с моим домом, то с офисом… И похоже, что убийства, кроме меня, никто не заметил. Я остановилась и решительно повернула назад, надо вернуться. Но, выйдя из-за угла, я застыла в полной растерянности: улица была пуста, никакой машины и, уж тем более, никакого покойника. Что же, мне это все померещилось? До сих пор я не страдала галлюцинациями. Что же, он сам сел в машину и уехал? Интересный покойник, подвижный и технически грамотный. Я начала сомневаться в своем рассудке.

Но самое интересное было еще впереди. Вечером мне позвонила знакомая, Лиля Свитская, и с нескрываемым интересом спросила, в своей обычной манере растягивая слова:

– Татьяна, у тебя что, новый роман?

– С чего ты взяла?

– Ну, с кем это ты была в воскресенье в машине?

– В какой машине? – Сердце у меня тревожно забилось от неясного предчувствия.

– Ну, я не помню в какой, в синей или в зеленой… Ты у меня еще марку спроси, я в них не разбираюсь… Я свою-то трудом запомнила, только по мужу и узнаю… Но тебя-то я точно разглядела, мы на переезде рядом стояли…

– Да не тяни ты, Лилька! – С Лилей разговаривать – это, доложу я вам, мука мученическая. – Не тяни! На каком переезде?

– Ну как на каком? Мы на дачу ехали. Переезд возле Репина, мы рядом с тобой стояли, я тебе машу-машу, а ты на меня посмотрела, как будто первый раз видишь… И такой мужчина интересный за рулем был! Кто это?

Вспомнив интересного мужчину, Лиля слегка оживилась, даже говорить стала быстрее.

– Какой хоть мужчина-то? Блондин, брюнет?

– Ну ты даешь! Не помнит, с кем в машине ехала! Блондин, конечно! Стану я на брюнетов пялиться! Но вы с ним не одни были, на заднем сиденье еще двое сидели, но неинтересные.

– Лилечка, ты ничего не путаешь? Это точно меня ты видела?

– Ой, ну ты даешь! Я еще пока в маразм не впала! Конечно, тебя! Да ты что, пьяная, что ли, была – не помнишь ничего?

– Да я сама ни черта не понимаю. А когда это было-то?

– Я же тебе говорю – в воскресенье!

– Да понимаю, что в воскресенье. А в какое время?

– В какое время?

Я тотчас поняла, что допустила ошибку. Спрашивать Лилю о времени было бесполезно. Она и время – это две вещи несовместные. Она никогда не знала, который сейчас час, всегда и всюду опаздывала и искренне удивлялась, если кто-то был этим недоволен.

– Лилечка, хоть примерно!

– Примерно… Утром мы вообще-то на дачу ехали… А-а! – Лиля вдруг страшно обрадовалась, вспомнив что-то, что могло помочь ей определить время. – Это было за три часа до пожара!

– Какого пожара?

– Ну как же! Там такой пожар был в Учительском, возле Репина, большой дом сгорел, как свечка, машин пожарных понаехало, но ничего не смогли сделать, одни угли остались!

Я вспомнила свой серый плащ с прожженной полой, и мне стало нехорошо.

Время было позднее. Я зашла к Галке за Аськой. Они все смотрели новости, я взглянула на экран и застыла на месте.

«– Следственная группа прокуратуры прибыла сегодня на место крупного пожара, случившегося в поселке Учительское в минувшее воскресенье», – звучал голос диктора за кадром, а на экране телевизора были черные обугленные стены большого загородного дома, окруженного огромными соснами, теперь тоже обугленными. Участок был большой, огороженный бетонным забором, и сердце мое при виде этого обгорелого дома исступленно забилось. Я видела это место! Но где и когда?

Где – понятно, но вот когда? Еще этот Лилькин звонок… Что со мной происходит? С ума я, что ли, схожу? А диктор продолжал:

«– По делу о пожаре у следствия появилась новая информация. Как считает следователь Громова, в Учительском имело место столкновение двух преступных группировок, в результате которого коттедж был умышленно сожжен. Возможно, эти же люди принимали участие в криминальной разборке, происшедшей в тот же день, в минувшее воскресенье в восемь часов вечера, на Выборгском шоссе. В связи с этим делом разыскивается женщина: рост около 165 см, блондинка, была одета в серый плащ и темно-синие туфли…»

– Тоже мне, приметы, – фыркнула Галка, – да под них кто угодно подходит, вот даже ты…

– Разве я блондинка? – растерялась я.

– Ну, пепельная…

Галкины слова повергли меня в ужас. Кстати, где же плащ? Утром в понедельник я второпях сунула его под вешалку, чтобы Галка не заметила и не начала расспрашивать. Девчонки перебрались в нашу комнату, потому что Галка укладывала Стасика, я достала плащ и заперлась с ним в ванной. Так, пола обгорела прилично, носить уже невозможно, и как это я сразу не заметила? Придется его выбросить, чтобы не расстраиваться. Машинально я проверила карманы, и что-то в правом царапнуло мне руку. В руке у меня была довольно тяжелая золотая цепочка с крупными порванными звеньями – такие носят сейчас бандиты, отморозки с бритыми затылками и неандертальскими низкими лбами. Откуда у меня эта цепь? Я взяла ее в руки и вдруг заметила, что замок на ней разорван и вся она вымазана чем-то липким и ржавым. Господи, да это же кровь! И вдруг перед моим внутренним взором встало лицо с выпученными глазами и разинутым в крике ртом, я ощутила, как тяну за цепочку и она рвется…

– Таня! Таня, ты что там так долго? Открой, девчонкам надо зубы чистить! – Галка стучала в дверь ванной.

Я очнулась, завернула плащ в узел и запихнула глубоко под ванну, а цепь отмыла от крови и сунула в карман халата. Мысли мои метались в голове абсолютно беспорядочно, как жучки-водомерки на поверхности пруда. Что же это происходит? Я точно помню, что выпила кофе и отрубилась. И очухалась только в понедельник утром в постели со спящим Кириллом. Но факты говорили сами за себя.

Во-первых, сумка. Она появилась в квартире Кирилла за это время. Во-вторых, обгорелый плащ и пожар в Учительском поселке. Может быть, пока я была без чувств, кто-то надел мой плащ, съездил за сумкой и вообще что-то делал, прикрываясь мной? Чушь какая, кому это нужно, и потом, ведь Лиля видела именно меня, а я ее не узнала и вообще ни черта не помню, куда я ездила и с кем. Кроме этого, есть еще безапелляционное высказывание какого-то Шамана, что он видел меня в деле вечером в воскресенье. Очевидно, это и была та разборка, про которую говорили по телевизору. Один человек может врать, но когда несколько, то либо они все сговорились, либо дело во мне. Скорее всего последнее. Теперь прибавились еще чужая золотая цепь и эти странные видения.

Я подумала еще немного и поняла, что мне остается только одно – позвонить Кириллу и прямо спросить у него, где я находилась сутки и еще одну ночь – с вечера субботы и до утра понедельника. Как ни противно мне будет разговаривать с этим ненормальным, но иного выхода нет.

Однако легко сказать – позвонить. Телефона-то его у меня нет! Я закрыла глаза и сосредоточилась. Вот я сижу у него в квартире и набираю номер, чтобы позвонить Галке, а сама машинально рассматриваю аппарат. Телефонный аппарат старый, с разбитым корпусом, склеенным скотчем. Кнопок нет, надо по старинке крутить диск. А внизу вставлен номер, номер этого телефона. И что-то я тогда отметила про себя. Цифры повторялись… вспомнила – 28–28, мой возраст два раза подряд! А первые цифры номера, вероятно, такие же, как у Валентины, дома находятся близко. Рискнем!

Я прокралась в коридор, все уже угомонились, и там было темно. С непонятно отчего бьющимся сердцем я набрала семь цифр. Сначала были долгие длинные гудки, потом на том конце сняли трубку.

– Алло, алло, это Кирилл? – полушепотом спросила я.

– Да, я вас слушаю.

– Добрый вечер, это… это Таня.

Он помедлил чуть-чуть и повесил трубку.

* * *

На ночь я напилась чаю с мятой, поэтому спала хорошо, только под утро приснился сон, как я бегу под дождем по пустынной улице и вбегаю в незнакомую парадную. Подъезд старый, обшарпанный, пахнет кошками, но на потолке сохранилась лепнина, а на втором этаже на площадке под окном в нише скульптура ангела с отбитым крылом. Я проснулась в нервах. Сон был таким правдоподобным, но ведь наяву в этом доме я никогда не была.