Наталья Александрова
Дешево и смертельно

Она перехватила обеспокоенный взгляд официанта и уже на бегу сунула ему деньги за минеральную воду. На Виктора она больше не посмотрела и опомнилась только в метро. Что ж, разберемся сами. Правильно Сережка говорит, нам никто не нужен. Но, вспомнив о странной Маринкиной фотографии, Рита почувствовала, как какой-то мерзкий червяк точит ее сердце. И тетя Люба, умирая, сказала, что с Маринкой неладно. Перед смертью люди становятся провидцами, это точно.

Дома Сережка маялся перед закрытой дверью, потому что единственные ключи Рита унесла с собой.

– Ну что, повидала папочку?

– Похоже, твой папочка твердо решил общаться с нами только при помощи своего мордатого Витьки.

Рита рассказала в подробностях всю свою встречу. Сережка вяло позлорадствовал – говорил же я тебе, а ты не верила. Вот, теперь сама убедилась.

– Слушай. Надо решить вопрос с ключами. Этот Виктор теперь из вредности ключи не отдаст. У тебя же было три комплекта, не могла же мать свой во Францию увезти?

– Да, – промямлил Сережка, – но тут у меня Вовик Хохряков жил. А потом он съехал, а ключи потерял.

– Так, – протянула Рита, – а кто еще у тебя тут жил?

– Девчонка одна, не моя, нет… Она из дома сбежала, родители плохо к ней относились, даже одежду не отдали.

– Понятно, куда делась вся Маринкина одежда, – процедила Рита. – Вот что, Сергей. Пока ключи где-то гуляют, я не буду знать покоя. Придется менять замки.

Сережка только махнул рукой – делай, мол, что хочешь!

Весь вечер Рита просидела над рекламной газеткой и утром дозвонилась до фирмы, которая согласилась прислать мастера прямо сегодня. И через полтора часа разбитной деловитый мужичок уже явился с инструментами и замками. Он одобрил железную дверь, поставленную в свое время Маринкой, уговорил Риту не снимать старый замок, а закрутить его, чтобы не работал, чтобы злоумышленники посчитали его действующим и потратили время, чтобы его открыть.

– А верней всего, раз квартира у вашего племянника просто проходной двор какой-то, сделайте вы сигнализацию. Могу порекомендовать одних, у меня там приятель работает.

У Риты в голове забрезжил мстительный план. Ради такого стоит потратить деньги.

Мастер закончил с замками и сам позвонил насчет сигнализации.

Приехали оттуда очень быстро, Рита не успела мастера даже чаем как следует напоить. Он передал ее с рук на руки своему симпатичному приятелю и ушел.

Наблюдая за работой приятеля и иже с ним, Рита убедилась, что имеет дело с профессионалами. Дверь мигом поставили на сигнализацию, провели с Ритой и Сережкой краткий инструктаж насчет отключения и подключения и указали куда прийти написать заявление и заплатить деньги. В списке людей, кто может открыть двери, Рита указала только себя и племянника. Последний, третий, комплект ключей она спрятала подальше, чтобы Сережка не нашел – так спокойнее. И действительно, вечером в постели, вытянув ноги, уставшие от беготни, Рита вздохнула спокойнее. Теперь не будут шастать в квартиру всякие сомнительные личности. Маринка, хоть и была взбалмошная, но квартиру содержала в порядке, так и нужно.

Вспомнив о сестре, Рита снова затосковала. Что там с ними могло случиться? Странно как-то все. Ну положим, Маринка взрослая женщина и вправе сама распоряжаться своей судьбой. И не полная она дурочка. Кое-какой жизненный опыт имеется – три раза замужем была! Но подумав о Ляльке, маленькой голубоглазой Ляльке, Рита забеспокоилась не на шутку. Ребенка ведь так легко обидеть…

Какого черта, рассердилась Рита. Она лежит в темноте и воображает себе всяческие ужасы. Не лучше ли будет предпринять какие-то шаги? Куда уехала Маринка с ребенком? Рита только знает, что во Францию. Так она говорила им с тетей Любой, когда прощалась, и оба письма пришли из Франции. Координат того самого агентства, которое оформляло Маринку с ребенком за границу, Рита не знает, Сережка тоже. Имени и адреса предполагаемого мужа – тоже, вернее, имя есть – Николя. Так написано в последнем письме. Но Рита уже почти уверена, что в письме все вранье. Так почему бы и имени Николя тоже не быть фальшивкой?

И тут Риту неожиданно посетила здравая мысль. Ладно, никто не знает, куда уехала Маринка. Но есть один человек, который обязан это знать. Этот человек – отец Ляльки, Маринкин третий муж. Франция – культурная европейская страна, это вам не какая-нибудь Центральная Африка, где белого человека случайно съедят, и никто не хватится. Насколько Рита знает, в консульстве французском требуют нотариально заверенное разрешение на поездку от отца, даже если ребенок едет с матерью. Так этот самый отец должен знать, на сколько времени он давал своему ребенку разрешение на поездку, и если через положенное время ребенок не вернулся, то отец имеет право поинтересоваться, куда его ребенок делся. И ему обязаны предоставить такие сведения.

Так что зря она порет горячку, возможно, Маринкин третий муж полностью в курсе дела. И раз он не беспокоится, стало быть, знает, что ребенок его в полном порядке. Может, Маринка звонила ему и сообщила какие-нибудь сведения о себе и ребенке? А может, он сам предпринял какие-либо шаги… Не может такого быть, чтобы отец не беспокоился о дочери, да еще такой хорошенькой, как Лялька.

И уже совсем засыпая, Рита видела перед глазами льняные кудряшки, голубые Лялькины глаза и маленький розовый ротик, щебетавший что-то звонким голоском.

Наутро Рита приступила с расспросами к Сережке. Сама она Маринкиного мужа не видела – когда сестра привозила его к тете Любе знакомиться, Рита, тогда еще студентка, ездила с большой компанией в Крым. Тетя Люба в ответ на ее вопрос, понравился ли ей Маринкин муж, отвечала уклончиво, но по вертикальной морщинке, появившейся у нее на лбу, и по скептически поджатым губам Рита поняла, что очередной Маринкин муж тете Любе не понравился. Но девчоночка у них получилась изумительная. Тетя Люба, правда, больше любила Сережку – как водится, первый внук самый любимый, а Рита привязалась к Ляльке. Та тоже очень ее отличала и звала Литой, без всяких теть.

– Сергей, – обратилась Рита к племяннику, когда он съел солидную порцию омлета с сыром и зеленью, два бутерброда с полукопченой колбасой и допивал вторую чашку кофе со сливками, – Сережа, мне нужны координаты Лялькиного отца… как его зовут-то…

– Евгений, – криво усмехнулся Сережка, – Евгений Барковский.

– Точно, я же знала, что Лялька у нас Елена Евгеньевна! А фамилию, значит, мать его не стала брать?

– По-моему, ей надоело паспорта менять, – хмыкнул Сережка. – Ляльку записала на него, а сама осталась на фамилии предыдущего мужа, Антона…

– Погоди, не морочь мне голову этими мужьями! – взмолилась Рита. – Второй Маринкин муж тут ни при чем, мне нужно узнать координаты третьего.

– На кой черт он тебе сдался? – искренне удивился племянник. – Совершенно не может быть у вас никаких общих интересов.

– Мне он нужен не для интереса, а чтобы узнать кое-что. Может, мать ему написала?

– Мне не написала, а ему написала? – захохотал Сережка. – Да ты что? У них отношения были плохие!

– Но Ляльку-то он любил? Часто они виделись?

– Вроде бы любил, – неуверенно проговорил Сережка, – приходил, правда, редко, но подарки дарил… Денег мало давал, мать ругалась.

– А из-за чего они вообще развелись? Мама не говорила?

Рита рискнула задать этот вопрос, потому что Сережка был уже достаточно взрослый, чтобы разобраться в отношениях матери и ее последнего мужа. Ей хотелось понять – в чем же все-таки было дело с Маринкиной семейной жизнью. Отчего ни один муж не мог долго ужиться с ней?

– Развелись они из-за свекрови, – протянул Сережка. – Мать говорила, что у него, у Евгения-то, такая мамаша, что ужас.

– Ну, свекровь, это неизбежное зло, – вздохнула Рита, – покажи мне такую свекровь, которая безумно обожает свою невестку, однако не все же браки распадаются.

– Там было что-то особенное. Он и женился-то только из-за Ляльки. Вместе они жили недолго, потом он отбыл обратно к мамочке. Но приходил – жил на два дома. А после уж совсем развелись. Мамаша его приходила скандалить. Ну, я тебе доложу, женщина! Ух! – оживился Сережка. – Ей бы в цирке работать укротителем удавов.

– Почему именно удавов? – против воли Рита рассмеялась.

– А никакой другой зверь ее взгляда не выдержит. На месте помрет от разрыва сердца. Ну ладно, мне некогда, вот тебе телефонная книжка, там все координаты есть. Смотри на «Ж»!

Рита листала книжку и на букву «Ж» действительно нашла запись: Женя. И дальше два телефона – домашний и служебный. Сбоку мелким почерком была приписка: мама Светлана Федоровна.

Очевидно, Маринка сделала запись в телефонной книжке вскоре после знакомства с Евгением.

– Слушай, а как он тебе показался, что вообще за человек? – крикнула она в спину уходящему Сережке.

– Форменный козел, – ответил тот, не оборачиваясь.

– Из чего ты составил такое мнение, – опешила Рита, – по его поступкам?

– По первому впечатлению. – Сережка соизволил повернуть голову. – Как посмотрел на него, сразу понял. А общаться с ним меня мать не заставляла. Она со вторым мужем пыталась нас свести, а с третьим решила не заморачиваться – понимала, что он ненадолго. Так что мы друг другу старались не мешать, я сам по себе, он тоже. А что он козел, так ты тоже с первого взгляда поймешь, это точно…

Рита не верила, что Сережка хорошо разбирается в людях, однако на всякий случай решила не связываться с бывшей Маринкиной свекровью – если уж дойдет дело до открытой конфронтации, то Рита предпочитала поскандалить, так сказать, лично, а не по телефону.

Евгений оказался на месте, и работу он не менял. И телефонный номер тоже. Но минут сорок ушло на то, чтобы найти его в огромном государственном учреждении.

«Он вышел, – говорил по одному номеру приятный девичий голосок, – позвоните в технический отдел». В техническом отделе не менее приятный голос сообщал, что Евгений Витальевич ушел в библиотеку. А там – что он в отделе переводов. В отделе переводов дама сварливым голосом спросила, по какому делу Рите нужен Евгений Витальевич, и когда узнала, что по личному, удивленно замолчала. И наконец, когда Рита уже готова была послать все к черту, Евгений нашелся.

Но это было еще полдела, потому что теперь-то и начались бесконечные телефонные препирательства, кто же Рита такая и чего она хочет от совершенно незнакомого человека.

– Послушайте, я не посторонняя, а сестра вашей жены, – сердилась Рита.

– У меня нет жены, – раздался невозмутимый ответ.

– Но была? А также я точно знаю, что у вас есть дочь. Елена Барковская.

– Допустим, – осторожно согласился Евгений, – дочь у меня есть.

– И вы знаете, где она в данный момент находится?

– В данный момент она находится с матерью за границей.

– Где? – чуть не закричала Рита. – Где конкретно она находится? В какой стране, в каком городе? Адрес вы ее знаете?

– Хм… а по какому праву вы задаете мне эти вопросы? – В голосе Евгения появились подозрительные ноты. – Вы вообще кто?

– О господи! – воскликнула Рита. – Только не будем начинать все сначала. Вы когда заканчиваете работу?

– В семь часов, – нерешительно проблеяли на том конце.

– Говорите адрес, я встречу вас у выхода. По телефону мы ни о чем не договоримся.

И, сообразив, что он ищет предлог для отказа, присовокупила:

– А может быть, мне лучше приехать к вам домой?

– Нет-нет, – сразу же заторопился Евгений, – лучше встретимся после работы.

Он продиктовал адрес.

«Все ясно, – подумала Рита, повесив трубку, – он не хочет, чтобы его мамаша узнала про меня. Но на что ей я? Значит, он не хочет, чтобы мать вспоминала про Маринку. Может, у нее от воспоминаний о невестке начинаются колики? Или нервная почесуха… Вполне вероятно, вот сын и бережет мамочкино здоровье. Но на этом можно хорошо сыграть. Если он не ответит на мои вопросы, пригрожу, что пойду за ответами к мамаше».

Рита по голосу своего собеседника поняла, что по-хорошему она с ним вряд ли договорится, и решила применять метод шантажа.

Рита сразу его узнала – уж очень подходил к описанию Сережки. Но не будем наклеивать преждевременные ярлыки, тут же одернула она себя, первое впечатление может быть обманчиво.

Увидев привлекательную молодую женщину, Евгений слегка оттаял. Оказалось даже, что за время, что прошло после их разговора, он произвел ревизию в своей памяти и где-то там, в уголке, обнаружил намек на воспоминание о том, что у его бывшей жены в далекой провинции жили мать и сестра.

– Я могу показать паспорт! – агрессивно начала Рита вместо приветствия. – Чтобы вы не думали, что я питаю по отношению к вам преступные намерения.

– Ну зачем же, – протянул Евгений, – я вам на слово верю. Итак? – начал он, осторожно улыбаясь. – Что вы хотели мне сказать?

Рита подумала, что на улице разговаривать неудобно, но вряд ли удастся затащить Евгения куда-нибудь, где можно поговорить спокойно. Поэтому она взяла его под руку и подтолкнула в сторону бульвара, на котором стояли скамейки, по случаю весны свежеокрашенные в ярко-зеленый цвет.

Евгений внимательно оглядел скамейку, даже потрогал ее пальцем и, только заметив, что с противоположной скамейки поднялся пожилой человек с палочкой, решился сесть.

– Так что вы хотели мне сказать? – напомнил он.

– Ничего особенного, – отчеканила Рита, – я лишь хотела вас спросить, что вы знаете о местонахождении вашей дочери Елены.

– Погода какая сегодня хорошая, вы не находите? – Евгений откинулся на спинку, подставляя лицо слабому вечернему солнцу.

Рита посмотрела на него удивленно, но он ее взгляда не заметил. Они помолчали немного, и, когда Рита начала уже заводиться, он сказал:

– Должен вас огорчить, Маргарита…

– Андреевна, – машинально подсказала Рита.

– Должен вас огорчить, я ничего не знаю о местонахождении моей дочери Елены.

– Даже отдаленно не имеете представления, где она может находиться?

– Ну почему же, отдаленное представление я имею. Она с матерью где-то за границей.

– Во Франции…

– Вот как? Я не знал. – Евгений повернулся к Рите лицом. – Что ж, я рад за дочку. Франция – чудесная страна, я сам, правда, там никогда не был.

Рита открыла было рот для гневной тирады, но усилием воли сдержала себя. Так она ничего не добьется. В конце концов, это она искала встречи с Лялькиным отцом, и если она будет разговаривать с ним грубо, он просто может послать ее подальше. Правда, что-то подсказывало Рите, что встреча завершится ничем. Она осторожно скосила глаза на Евгения. Среднего роста, довольно щуплый. Глаза из-за очков кажутся маленькими и какими-то невыразительными. Очки, правда, в дорогой оправе. А сам одет очень просто, но с подчеркнутой аккуратностью. Что ж, это положительное качество…

Рита тяжело вздохнула. Она знакома с этим человеком всего несколько минут, а он уже ей безумно надоел. Прав был Сережка, зря она затеяла эту встречу.

– Вам неинтересно, как живет ваша дочь? – пробормотала она.

– Я уверен, что она живет хорошо, просто отлично.

– Откуда у вас такая уверенность?

– Потому что она с матерью. А если бы ее матери там не нравилось или не устраивал новый муж, то она бы нашла способ сообщить мне об этом. Или бы вернулась и снова начала бы звонить по телефону и надоедать просьбами о деньгах. Если ее нет – стало быть там, во Франции, ей нравится, ее полностью устраивает новый муж, и мои заботы не нужны.

– Ей не нужны, а дочери? Вы совсем не скучаете по девочке? – настойчиво спрашивала Рита.

Что-то дрогнуло в его лице, он снял очки и начал протирать их безукоризненно чистым носовым платком.

«Мама Светлана Федоровна, – вспомнила Рита, отметив чистоту платка. Глаза Евгения без очков казались больше, но взгляд был отрешенный и какой-то беспомощный. – Близорукость, – поняла Рита, – как бы у Ляльки не проявилась она с возрастом…»

– Моя бывшая жена превратила мою жизнь в ад, – медленно заговорил Евгений. – Она настраивала дочку против меня и моей мамы, не давала нам встречаться.

«Врет! – подумала Рита. – Маринка не могла так делать, у нее характер, конечно, взбалмошный, но далеко не стервозный. Это небось свекровь там руку приложила».

– И тем не менее, – продолжал Евгений, глядя куда-то вдаль, – я был против их отъезда. Я имею право видеть дочь. Я так и сказал Марине. Но она не послушалась. Она увезла ее тайком, даже попрощаться не дала мне с Лялькой.

– Слушайте, что вы мне вкручиваете! – не выдержала Рита. – Во-первых, Марина никогда бы так не сделала, она даже к нам приезжала с дочкой, чтобы проститься. А уж не дать ребенку повидать отца родного перед отъездом – этому я никогда не поверю! А во-вторых, если бы вы не захотели, то они никогда бы не уехали. Потому что при выезде французское консульство требует разрешение на поездку от отца ребенка. Разрешение должно быть с подписью и заверенное нотариально! И не говорите мне, что не давали такого разрешения!

– Что вы говорите? – Евгений поглядел на Риту поверх очков. – Вы уверены?

– Пойдите сами в консульство и прочитайте! Там правила висят на дверях! Хватит валять дурака! Отвечайте, куда она уехала, кто ее пригласил. Фамилию и адрес этого человека вы должны знать!

– Но я ничего не знаю, – промямлил этот придурок.

Господи, это надо уж совсем рехнуться, чтобы выйти за такого замуж! Куда Маринка только смотрела?

– Значит, ее уволили с работы, и жить стало не на что. А вы давали деньги только на Ляльку, да и то немного, мне Сережка рассказал.

– Я не сын Рокфеллера, – огрызнулся Евгений, – у меня, между прочим, еще мать пенсионерка на содержании…

Рита представила, как жила Маринка последнее время перед отъездом. Отложенных денег у нее не было, она никогда не умела копить впрок, за что тетя Люба очень ее осуждала. Работы тоже было не найти – все же ей далеко за тридцать. Убавляй, не убавляй возраст, а при поступлении на работу паспорт требуют. Специальности никакой, а девочкой на побегушках не возьмут – старовата. Да она и сама не пошла бы – зарплата маловата, а Маринке нужно было семью кормить.

Разумеется, она нервничала, наверняка пыталась искать помощи у этого типа, что сидит сейчас рядом с Ритой и делает вид, что наслаждается майским вечером. И никакой поддержки от него не получила – ни материальной, ни даже моральной. А когда ей показалось, что выход найден, что можно уехать в Европу и все начать сначала, бывший муженек, видите ли, уперся рогом и ни в какую не давал разрешения на поездку. Интересно все же, каким образом Маринка его обошла?

Как видно, мысли Евгения текли в том же направлении, потому что он вдруг повернулся к Рите весьма проворно.

– Ну хорошо, – внезапно в его глазах мелькнула искра озарения, – так или иначе, но она уехала во Францию, и что теперь?

– А то, что мне очень не нравится вся история с ее отъездом. Вас не волнует, что она не писала оттуда?

Евгений пожал плечами.

– Но она не написала даже родному сыну!

– На вашем месте я бы не стал так беспокоиться только из-за того, что она не пишет… Конечно, если у вас есть более конкретные подозрения…

– Может, и есть, – буркнула Рита, но отчего-то не стала показывать ему две фотографии и последнее письмо.

– Что вы от меня хотите? – наконец-то задал Евгений конкретный вопрос.

– Я хочу, чтобы вы пошли со мной во французское консульство и поинтересовались там, куда выехала десять месяцев назад ваша бывшая жена и где сейчас находится ваш ребенок. Если она вышла замуж, то для того, чтобы как-то оформить там ребенка, требуется масса документов, в том числе и согласие отца. Она не присылала вам никаких документов?

– Нет, – Евгений помолчал. – Думаю, что вы правы, нужно бы прояснить этот вопрос насчет разрешения на поездку и местонахождения Ляльки.

– Я вам позвоню завтра? – обрадовалась Рита.

– Нет, лучше я сам. – Он рассеянно попрощался и зашагал по бульвару, даже не оглянувшись.

Как ни была Рита на него сердита, ее не обманул его рассеянный вид. Определенно он что-то знал, вернее, догадался о чем-то и теперь спешил подтвердить свою догадку.

Рита пожала плечами и тоже отправилась восвояси.

Дома она застала праздничного Сережку. Он так сиял, что Рита спросила прямо с порога:

– Что случилось? Тебя не выгоняют из института?

– Ну уж ты сразу так круто! – укоризненно произнес он. – Все гораздо проще, но удовольствие я получил огромное!

И пока Рита снимала плащ и обувала тапочки, Сережка рассказал, захлебываясь от полноты чувств:

– Ты представляешь, этот мордатый Виктор приперся сегодня днем!

– Наверное, отец его послал деньги передать! – догадалась Рита. – Или еще с каким поручением.

– И он как дурак стал двери открывать своим ключом! – ликовал Сережка. – И тупой такой: видит, что не открывается, а он еще сильнее давит. И замка другого не заметил, он в глаза не бросается… Пока ковырялся, приехала полиция по сигналу. Они разбираться не стали, задержали его и увезли. Он, кретин, стал там права качать – дескать, не вор он, а по делу.

– А ведь предупреждала я его, – развеселилась Рита. – Отдай, говорю, ключи по-хорошему, так не захотел. Ну, что дальше было?

– Дальше, звонят они сюда, а тут никого нету, я только недавно пришел. Они меня и спрашивают: вы в списке такой фамилии не давали, так кто такой Елисеев Виктор Агафонович? Могут у него быть ваши ключи?

– Он еще и Агафонович! – радостно ахнула Рита. – Вот повезло человеку! Ну а ты что?

– Я, натурально, отвечаю, что знать не знаю никакого Виктора Агафоновича и что ты, естественно, тоже. Тогда, говорят, он у нас до утра в камере посидит, а завтра вы уж зайдите для выяснения. Обязательно, говорю, зайдем. Хотел еще Витьке привет передать, но решил не высовываться. И без привета моего он в камере поспит.

– Так ему и надо! – припечатала Рита. – Уж больно хамит… Идем ужинать.

Но не успели они уйти на кухню, как раздался телефонный звонок.

– Послушайте, – надрывался на том конце Сережкин отец, – что у вас происходит?

– Добрый вечер, Роман Александрович! – пропела Рита.

– Здравствуйте! – буркнул он тоном ниже. – Почему моего человека забрали в полицию?

– Понятия не имею! А он вам разве не объяснил?

– Сказал, что вы поменяли замки и поставили сигнализацию.

– А раньше он не говорил вам, что я просила отдать ключи? А вы ему не объяснили, что неприлично приходить в квартиру в отсутствие хозяев?

– Вы это сделали нарочно, – констатировал Роман Александрович.

– Нам с Сергеем не нравится, когда в квартире посторонние подозрительные типы, – отчеканила Рита.

– Что вы хотите, чтобы инцидент был исчерпан?

– Вы еще спросите, сколько я хочу, – разозлилась Рита. – Так у нас разговор не пойдет, лучше простимся сразу, и оставьте нас в покое.

– Хорошо-хорошо, извините, что я вчера не пришел на встречу. Кстати, Виктор передал мои извинения?

– Разумеется, нет! Но дело совершенно не в этом!

– Но мы можем как-то прийти к согласию? Не сидеть же ему там всю ночь. – В голосе Романа Александровича появились просительные нотки.

– Мы не против. Возможно, там его отучат хамить людям?

– Я сам с ним разберусь, – решительно пообещал Роман Александрович.

– Верю, – согласилась Рита. – Тогда сделаем так. Я позвоню сейчас в полицию и скажу, что произошло недоразумение, а вы отрегулируйте вопрос с компенсацией за ложный вызов. И еще: прекратите передавать деньги с вашим остолопом! Сами съездите в институт, поговорите с деканом, выясните, что можно сделать для Сережи! Возможно, вам понравится заботиться о родном сыне! Я со своей стороны очень на это надеюсь и обещаю вам, что дальнейшие заботы о нем я возьму на себя и прослежу за его учебой.

– Договорились! – оживился Сережкин отец. – А вы очень рассудительная молодая женщина. Мне жаль, что мы не познакомились поближе, но может быть, вы дадите мне еще один шанс?

– Может быть, когда-нибудь… – проворковала Рита, а про себя добавила «Бог подаст!» и повесила трубку.

Спать легли тетка с племянником отомщенные и умиротворенные.

Евгений открыл дверь своим ключом, но мать, очевидно, увидела его из окна, потому что не успел он войти, как тут же наткнулся на ее вопросительный взгляд.

– Здравствуй, сыночка! Что-то случилось?

– С чего ты взяла, что что-то случилось? – безнадежно начал оправдываться он.

– У тебя встревоженный вид.

Поняв, что разговора не избежать, он решился и посмотрел на нее в упор. Невысокая худенькая немолодая женщина, хрупкая на вид. Маленькая гладко зачесанная головка. Подчеркнуто скромное платье, но именно платье, никаких халатов она не носит даже рано утром. Когда мать занята на кухне, она надевает передничек, который всегда гармонирует с полотенчиками и прихваточками. Таких ансамблей у нее нашито великое множество. Кухня, да и вся квартира блестит чистотой, мать сама себя называет идеальной хозяйкой.

– Скажи, мама, – голос его был тих, но тверд, – каким образом Марина с Лялькой уехали во Францию?

Он был готов к метаморфозе, происшедшей с ее лицом, но все равно невольно поежился. При упоминании имени его бывшей жены глаза у матери сузились, голова стала от этого казаться еще меньше, а шея – тоньше.

– Опять эта женщина, – прошелестела мать голосом, больше похожим на шипение. – Что она хочет на этот раз?

– На этот раз хочет не она, а я. – Евгений повысил голос. – Я хочу знать, зачем ты воспользовалась моим паспортом и оформила Ляльке разрешение на поездку, если я был категорически против?

– С чего ты это взял? – заговорила мать таким фальшивым голосом, что Евгений тотчас уверился в своей правоте.

Но мать уже взяла себя в руки и решила идти ва-банк.

– Да, я это сделала! И не жалела ни минуты, иначе эта женщина никогда не ушла бы из твоей жизни! Ты сам никогда не разрубил бы этот гордиев узел! Она сама хотела уехать и просила меня помочь! И теперь всем хорошо: ей там, во Франции с новым мужем, а нам здесь, без нее.

– А Лялька… – начал было он, но махнул рукой и отвлекся на другое: – Но как, скажи, ты смогла это сделать? Ведь нотариусы разговаривают только с владельцем паспорта…

– Это мое дело. – Мать сжала губы и посмотрела на сына таким взглядом, что он отшатнулся.

– Но это незаконно!

– Я ненавижу эту женщину и ее ребенка! – закричала мать и пошла на него неотвратимо, как морская волна. – Я сделаю все, чтобы ты выбросил их из головы!

– Но ведь это мой ребенок… – пробормотал он, но мать не отреагировала. Он хорошо знал эту ее привычку не слышать того, что она не хотела слышать.

– Я сам пойду в консульство и выясню, где находится мой ребенок! – пригрозил он.

– Ты этого не сделаешь! – вскричала мать. – Иначе ты никогда меня больше не увидишь!

Она оттолкнула его и бросилась бежать в свою комнату, а там рывком выдвинула ящик серванта, где в безукоризненном порядке стояли баночки с бесчисленными кремами и притираниями, а также лежали коробочки с лекарствами. Разбросав лекарства, она дрожащими руками рвала упаковки. Евгений подоспел как раз вовремя, чтобы вырвать лекарства у нее из рук до того, как она успела сунуть их в рот.

– Перестань, мама, ну перестань! – заученно бормотал он. – Ну хорошо, я никуда не пойду. Пускай все останется как есть, только скажи мне честно: от них не было никаких писем? Марина не писала, что ей там плохо, что она хотела бы вернуться, что Ляльке нужна моя помощь?

– О чем ты говоришь? Разумеется, не было.

– Поклянись моим здоровьем!

– Клянусь! – твердо ответила мать, и сын поверил, что она говорит правду.

Далее последовало обычное в таких случаях примирение, в процессе которого мать аккуратно выяснила у сына, с чего, собственно, разгорелся весь сыр-бор. Искусно перемежая свои вопросы ласковыми словами и воспоминаниями о Женечкином детстве, она выяснила, что ее сына отыскала сестра его бывшей жены, очень решительно настроенная молодая женщина и весьма привлекательная к тому же. Она была настолько убедительна, что сумела передать ему свои сомнения по поводу отъезда сестры. Какие-то у нее есть не то чтобы доказательства, но легкие опасения насчет того, что там, во Франции, у сестры с ребенком не все в порядке. Во всяком случае, она не остановится на полпути и не оставит Евгения в покое. С его ли помощью или без нее, но она твердо решила выяснить местонахождение своих родственников и связаться с ними.

Мать попросила принести ей чаю и откинулась на подушки, утомленно прикрыв глаза, а сама напряженно размышляла. Нельзя допустить, чтобы в их жизни снова появилась эта женщина. Но вполне может случиться, что она вернется. Не получилось с тремя предыдущими мужьями, не получится и с четвертым. Этого не будет никогда!

Все матери, за редким исключением, любят своих сыновей, но все без исключения свекрови терпеть не могут своих невесток. Умные матери подрастающих сыновей стараются заранее готовить себя к тому, что в один прекрасный вечер сын переступит порог их квартиры, ведя за руку смущенную (нахальную, упирающуюся, жующую резинку, скромно потупившую глазки, топающую каблуками и размахивающую руками, как солдат, безвкусно одетую, разговаривающую неприлично громким голосом, пришепетывающую от волнения и заикающуюся от страха) свою любимую девушку и скажет:

– Познакомься, мама, это Таня (Оля, Ира, Алена, Кристина)…

И мать посмотрит в глаза девчонке, и сердце ее забьется неровно – три коротких удара, три длинных и еще три коротких, – и в ударах этих, кроме сигнала SOS, мать услышит, что пришла она – Та Самая, Которая Отберет У Нее Сына.

Умная мать найдет в себе силы смириться и уйдет в сторону, чтобы не потерять сына окончательно. Но голосу разума редко удается восторжествовать над материнским инстинктом. Потому что как ни уговаривай себя, что не ты первая, не ты последняя, что сына всегда растят не для себя, а для другой женщины и что не будет у сына жены, так и у нее, матери, никогда не будет внуков, но представить, что сокровище, самый умный и самый красивый ребенок в мире, в которого ты вложила всю нежность и любовь, никогда больше не будет принадлежать тебе, выше человеческих сил.

Со временем эта боль притупляется, особенно если сын с невесткой живут дружно, и внуки скрашивают бабушкино существование, можно испытывать к невестке благодарность за внуков и хвалить за рациональное ведение домашнего хозяйства, но ни о какой любви, разумеется, не может быть и речи.

Светлана Федоровна всегда считала себя женщиной очень разумной. Во всяком случае, она никогда не хитрила и не лукавила сама с собой. Она очень любила своего сына, заботилась о его воспитании и образовании. Но никогда, даже в мыслях, она не допускала, что сын может ее покинуть. Он принадлежит только ей, и ни одна женщина, неважно, кто она будет – топ-модель, бизнес-леди, чемпионка мира по прыжкам на батуте или лауреат Нобелевской премии в области математики, – не сможет отобрать у нее сына. Поэтому ни к чему убеждать себя, что именно эта очередная претендентка на Женечкину руку ему не подходит, потому что она вульгарна; не умеет себя вести за столом; говорит слишком визгливым голосом; много читает, следовательно, будет кичиться своей образованностью и наставлять мужа при посторонних; мало читает, следовательно, с ней стыдно будет появиться в приличной интеллектуальной компании; много работает, следовательно, хочет сделать карьеру, а дома разведет ужей по углам и никогда не будет обеда; вообще не работает, следовательно, сядет мужу на шею и уморит его непосильным трудом; и так далее…