Наталия Новохатская
Гобелен с пастушкой Катей. Книга 3. Критский бык
Тем утром всё шло не только по плану, но и по форме, быстрокрылый Гермес взялся опекать Е.Малышеву (ту самую, которая младший компаньон) и следил за неукоснительным исполнением. Девушку звали Мариной Левченко, она жила как раз над искомой квартирой № 71 и неплохо знала обитательниц. Мою легенду она приняла без протеста. Я сочинила для Марины, что служу «охотником за головами», а именно, навожу справки в целях трудоустройства. Мол, серьёзные фирмы желают знать о будущих работниках как можно больше, причем интересуются их семейной и домашней жизнью. Что касается соседки Натальи (я с содроганием опустила фамилию, в надежде, что сойдёт), то она послала резюме в филиал зарубежной фирмы, которая поручила «Аргусу» разъяснить её обстоятельства. Если Марина помнит, то у Натальи я недавно побывала. Привет от Гермеса № 1!
Пока Психея бегала и нюхала вокруг нас, Марина успела кое-что рассказать о семействе Белик-Сыроежкиных-Майстровских. Бабушка, мамаша и дочка носили разные фамилиии в силу тех обстоятельств, о которых Марина подробно поведала. Квартира под номером 71 пережила серию последовательных разводов, в результате чего беззащитные женщины остались вариться в своём соку.
Информации оказалось много, кое-что мелькнуло ценное, но я вырулила к цели и задала вопрос, подсказанный Любой накануне. То есть, как Кристина относится к животным, вчастности к Псише.
– Не знаю, нужно это фирме или нет, но Кристинка злая девчонка. Она лапку Псише выкручивала, когда та была щеночком, просто так, для забавы, представляете? – поделилась Марина.
– Что и требовалось доказать, – через полчаса объявила Люба, угощая меня чашечкой кофе кухне. – Немотивированнаяжестокость к животным, плохая симптоматика, неважный прогноз, гони их к детскому психологу, пока не поздно.
Между прочим, Люба ничуть не удивилась, когда я встала на пороге её квартиры в восьмом часу утра и выложила собранные данные. Мальчишки Глеб и Федор еще спали, пес Тихон крутился возле стола, и возникало впечатление, что я никуда не уходила. Приятно иметь дело с профессионалами, дело их волнует в любом часу дня и ночи, гораздо больше, чем деньги, хозяйство и настроение.
После второй чашки я поблагодарила Любу и отбыла к себе, принимать душ и уточнять список дел, сократившийся на два первых пункта. Оставалось их до хренской матери, как выразился бы Валентин. Кроме намеченных вечерних развлечений у Владки Ким и на радио "Навигатор", мне предстояло:
а) подъехать в контору "Аргуса" чтобы принять трёх плановых дам – часа на два, никак не менее;
б) далее навестить Людмилу Мизинцеву, представить на суд схему действий, и, наверное, слегка ее потренировать;
в) вслед за тем сгонять в издательство "ВРАН" получить договорную работу.
Планируя пункт «в», следовало учесть, что сидел "ВРАН" крайне неудобно, на отшибе, по соседству с больницей имени Кащенко. Добриаться приходилось через парк скорбного дома, что обычно являлось предметом плоских шуток типа: "Как дела в вашем сумасшедшем доме?" Служащие издательства не обижались, привыкли.
Кроме всего прочего не мешало бы заскочить на базовое предприятие, в родное издательство "Факел", там давно завалялись невесомые деньги и повестка в судебное заседание по факту плагиата гражданина Абрикосова с какого-то дешевого импортного образца. Но я с основанием побаивалась, что "Факела" мне уже не поднять, ни сил, ни времени не останется.
Обозрев в печали план предстоящих дел, я составила на компьютере маршрутный лист, чтобы ничего не забыть, и тронулась исполнять. Отзвонила Людмиле Мизинцевой, попросила ждать меня после часа и придержать дочку, если возможно. Затем предупредила Валентина, что буду в конторе полдесятого с клиентками, пусть он уберет с глаз противную конторскую девицу Мальвину, а то она смотрит на моих дам, как солдат на вошь, и сильно их смущает. Далее уточнила в сумасшедшем доме время своего появления, чтобы не разминуться хотя бы с одним из владельцев. Уф…
После чего приняла пищу без всякого удовольствия, как мадам Мерчуткина, и стала сочинять себе форму одежды на все намеченные случаи деятельности. Это, как очень скоро выяснилось, было самой зубодробительной задачей дня, как тут не позавидуешь Гермесу в хитоне и сандалиях на босу ногу! Твердо я знала одно. К следующему утру вся форма одежды пойдет прямиком в стирку, из чего надлежало исходить. Заявленным требованием ответило лишь одно платье в мелкую черно-белую клеточку и с разрезом на юбке, чтобы не очень мялось. К нему подходили чёрные замшевые сандалии, но без крылышек.
Сумку пришлось взять самую большую, ею, как всегда, оказалась дурацкая лакированная торба, только туда влезали все надобные атрибуты, включая зонтик, плюс ожидаемые во "ВРАН" е рукопись с английской книжкой. Обычно в издательстве просили не только редактировать перевод, но и сверять с оригиналом, поскольку переводчики могли халтурить или не врубиться в детали заграничной жизни.
Некстати вспомнился эпизод, когда весь "ВРАН" чуть не скончался от смеха и недоумения. Мне довелось обнаружить замечательный ляп переводчика. В оригинальной рискованной сцене парочка исполняла акт в ванне джакузи, вода вокруг них бурлила. А толстый, работящий, замученный пошлыми деталями переводчик Боря Флягин с чего-то вообразил, что персонажи этим занимаются на катере, посреди морских волн. В голове у Бориса что-то повключалось-повыключалось, в конечном итоге вышло, что парочка катается по морю в ванне и ухитряется при этом выделывать затейливые эротические пируэты.
Вот такие реминисценции несла в себе лакированная торба, верная спутница моих скитаний по издательствам. Вообще-то я избегала пользоваться ею в иных обстоятельствах, заметив, что чёртова сумка провоцирует странные выкрутасы событий или повергает меня лично в несерьёзный настрой, что кончается практически тем же.
И не мудрено. Вот взялась за ремень и привет горячий, вспомнила любовь в море-ванне, значит прости-прощай деловое настроение, в голову непременно полезет что-нибудь в подобном духе. Однако другой ёмкости для рукописи с книгой у меня не завелось, пришлось мириться с весёлыми воспоминаниями, закидывать торбу за плечо и выскакивать пулей, чтобы успеть на встречу с первой клиенткой в "Аргусе".
Плановые беседы по поводу супружеских измен разной степени серьёзности обошлись на сей раз легко, женщины ходили ко мне постоянно, требовали только ободрения и подсказок, а новенькую клиентку я переправила Валентину. Девушка пришла молоденькая, очень симпатичная, студентка института восточных языков. На её хрупкие плечи свалилась невнятная семейно-имущественная проблема, с которой ей было недосуг разобраться. Мне тоже не очень хотелось вникать с утра, кому и по какому праву принадлежит половина дачи, посему я с лёгким сердцем послала барышню дальше по коридору к уважаемому владельцу и старшему компаньону. Я знала, что Валька не обидится и охотно проконсультирует такую милую девочку. А Мальвине, его секретарше будет особенно приятно.
Так оно и случилось, через полчаса Мальвина явилась ко мне с перекошенным лицом и передала без всякой приятности приглашение шефа зайти к нему на минутку. Мальвина, если не ошибаюсь, в прошлой жизни ее звали Лидой, всю дорогу подозревала нас с Валентином в недозволенных отношениях и мечтала поймать в действии, чем меня иногда утомляла. Валентин похвалил новую клиентку и сказал, что завтра или послезавтра мы начнем поход по рыбаловским дамам, он уточнит день. В ответ я отдала компаньону схему своих передвижений, точнее, обозначила где искать мой труп, если что…
В квартиру Мизинцевых на Веерной улице я прибыла почти как обещала, около двух часов пополудни и успела кратко переговорить с дочкой Светланой, рвавшейся на волю. Дочка оказалась умненькая, спокойная и недурная собой на германский манер, пепельно-светлая и сероглазая. Совсем юная Гретхен с университетским апломбом. Ко всему прочему девочка знала себе цену и беседовала на равных, как с матерью, так и со мной.
Сначала Света подтвердила, что через два дня на третий дежурит в галерее "Утро", но никого похожего на Рыбалова там не замечала, и разговоров о нём не слышала. О сменщице Светлана охотно сообщила, что та замужем за известным режиссером и назвала фамилию. Тут я сообразила, каким боком мы с Альбиной могли соприкасаться. Женя К., кинорежиссер, дружил домами с Леней Бардиным, моим "факеловским" автором. Леня иногда рассказывал об их семействе и веселой жизни творческого работника, отца троих детей и мужа удивительной женщины Альбины.
На минуту отвлекшись от дела, я чуть не упустила главного, а именно напроситься к Свете в галерею, чтобы осмотреться внимательнее. Девочка не возражала, дала телефон «Утра века» и записала свое расписание дежурств. Очень деловая оказалась барышня, она мне понравилась, хотя наше знакомство вышло кратким. Перед уходом Света напомнила мамаше рассказать историю с Утюгом, причем не давешнюю, при участии ОМОНа, а свежую, происшедшую буквально позавчера, когда мама с дочкой вешали белье на балконе.
Людмиле, как я понимаю, было не до Утюга, ее волновало другое, но раз упомянутый, Утюг должен был всплыть. Оказывается, Петр Зуев, по дворовой кличке Утюг, нигде не работающий и сильно пьющий, обратился к семейству Мизинцевых в первый раз со времени прискорбного происшествия с ОМОНом. До этого он делал вид, что не замечает соседей и таит планы отмщения за поруганную честь и свободу.
В указанный день Зуев-Утюг высунулся в окно, когда увидел обеих Мизинцевых на балконе и стал их предостерегать от излишних контактов с чужими. У него сложилось мнение, что непонятная тёлка, шастающая по двору и наводящая справки, может быть связана с пожаром и убийством у них на задворках накануне. И никто не скажет точно, какую сторону тёлка представляет, может, как раз тех, кто трупешник у них во дворе организовал. Вот такую информацию о слухах во дворе я могла взять себе на заметку.
Я благосклонно выслушала обвинительную догадку в свой адрес и приступила к драматическому рассказу о своей деятельности по делу семьи Мизинцевых. После троекратной репетиции у Любы повесть о посещении квартиры № 71 вышла замечательно выразительной. Людмила выслушала не шелохнувшшись и стиснувши руки в крепкий замок. Далее я ознакомила клиентку с заключением эксперта Любы Разумовской и предложила Людмиле сыграть роль в театре одного актера. Зритель также предполагался в единственном числе.
Сценарий и драматургию я максимально приблизила к реальности, лишь предложила сменить акценты. По моей версии Людмила должна была признаться мужу, Анатолию Мизинцеву, что в его отсутствии их с дочкой замучили анонимные звонки. Появлялись женские голоса и говорили гадости, не сообщая ничего конкретного. Людмила якобы встревожилась за дочку Светлану и пригласила специалиста из агентства "Аргус" разобраться в ситуации. Контору онанашла по газетному объявлению, мы с Валькой действительно публиковались в "Экстра М" и Центре Плюс".
Из "Аргуса" к ней пришла Екатерина Малышева (визитная карточка прилагается) и принесла аппаратуру: определитель номера и к нему магнитофон, чтобы поймать анонима в действии. Не желая волновать главу семьи, Мизинцевы-дамы держали предприятие в секрете, всё могло оказаться пустяками, не стоящими внимания. В принципе так и вышло. Е.Малышева из «Аргуса» считала показания приборов, там выявился номер телефона, и адрес нашелся в компьютерной программе с перечнем московских абонентов. Ни адрес, ни фамилия абонента ничего дочке Свете не сказали, тогда Е.Малышева, младший компаньон «Аргуса», направилась ознакомиться с анонимами лично, разумеется, за отдельную плату.
– Ох, я не смогу, – догадалась Людмила. – Как я ему скажу, что вы пришли к Наталье Сыроежкиной? Я умру…
– Никакой Натальи Сыроежкиной, все останутся живы, – я заверила испуганную клиентку, и произнесла убедительную речь. – Ваш личный детектив Е.Малышева пришла по указанному адресу и обнаружила очень странную семейку. Скорее всего, они не вполне уравновешены, девочка точно со странностями, в доме тяжёлая гнетущая атмосфера. Мужья у обеих женщин, Белик и Майстровский, свалили давно и напрочь, ребёнка во дворе так не любят, что девочка гуляет на балконе. Не семейка, а сплошной кошмар! Девочку Кристину, во всяком случае, точно пора лечить.
Далее Е.Малышева выяснила, а Людмиле следует запомнить, что младшая из женщин, Наталья, хотела устроиться в солидную фирму, но не получилось. У детектива возникло предположение, что ей отказали не где-нибудь, а в фирме "Диамант", причем виновным она считает А.Мизинцева, справедливо или нет – неважно. Соответственно, не вполне адекватная женщина раздобыла их домашний телефон и названивает в отместку. Е.Малышева их очень строго предупредила, однако признала, что лучше оставить дело без последствий. Во-первых, оно дурацкое, во-вторых, нету материала даже для гражданского иска, а в-третьих, лучше пожалеть неблагополучных женщин. Звонить они, скорее всего, больше не станут, и в принципе безвредные, только чуть сдвинутые. Людмила тоже так считает, и на этом спектакль можно закончить.
Людмила не сразу оценила элегантность схемы, к тому жебоялась, что не сохранит хладнокровия и провалит дело, в чём заключалось слабое звено предлагаемого плана. Однако, после трех-четырех репетиций у неё стало получаться вполне сносно, на шестой раз в голосе появились уверенные нотки, а к десятому она подошла творчески, с докторским апломбом пожалела девочку Кристину и её бедную маму.
– Сойдёт, – я одобрила двенадцатую версию, не доводя дело до чертовой дюжины. – Получается тип-топ, вполне натурально, можно ещё самой порепетировать. А если вдруг окажется, что вы, Люда, не в силах играть перед мужем, то и это не беда. Остановитесь в любом месте, взмахнете безнадежно рукой и отошлете его к Малышевой в "Аргус", карточка прилагается. Главное, чтобы успели рассказать про анонимные звонки, можно привести цитату. Вы что-нибудь помните?
– «Когда же ты сдохнешь, старая корова?», – без выражения процитировала Людмила. – Ещё надо? Нецензурное?
– Вполне достаточно, – заторопилась я. – Больше не надо.
– А если сказать, что Света обратилась к вам в агентство? – предложила Мизинцева-старшая. – А я включилась после, вроде никого не подозревала. Знаете, предположить измену, это как бы её допустить, мне не хотелось бы заходить за эту грань. Пока муж думает, что я ни о чем не догадываюсь, мне легче, он вроде бережет мой покой. А она, она ведь нарочно звонила, чтобы я обвинила мужа в измене и тем её обнародовала. Тогда пойдет другой разговор, и пути назад не будет.
– Люда, откуда вы это взяли? – искренне восхитилась я.
– Всё время думала, взвешивала, дошла до невроза, вот откуда, – горько похвасталась Людмила.
(Реплика в сторону, ведь спрашивал Валька неоднократно: «Почему это, прелестное моё дитя, умные женщины к тебе не ходят?» Я отвечала в том духе, что в сложных личных обстоятельствах умных женщин не бывает, все мы глупы до крайности. И не только женщины. Однако Людмила Мизинцева спокойно опровергла теории и ответила на Валькин вопрос исчерпывающим образом.)
– В принципе ваши мысли вполне правильные, если бы не звонки, то вам и помогать не надо, сами справляетесь, – сформулировала я. – Собственно говоря, эти анонимные звонки, они свидетельствуют, что семья крепкая, и без помощи жены мужа у неё не увести. Сам он уходить не хочет, вот они и подталкивают.
– А ведь правда, как я не сообразила, – удивилась Людмила. – Может быть, тогда ничего мужу не говорить, пускай сам разберётся?
– Вот это вы решайте сами, – ответила я. – Однако учтите, там идет серьёзная работа, вашему мужу пытаются всучить новую семью. Как они это делают – мы не знаем. Поэтому ему полезно взглянуть на ситуацию с другой стороны, но без прямого нажима. И он должен знать про анонимные звонки. Но пускай сам сообразит, зачем Наталья Сыроежкина говорит вам гадости, оставьте ему эту догадку.
– Правильно, в крайнем случае пошлю к вам. Спасибо, Катя, вот ваши деньги, а я вам дам знать, что получилось и по вашим делам тоже, – пообещала Людмила.
После получения гонорара я оформила договор с Людмилой Мизинцевой от имени агентства «Аргус» и отбыла, тепло с хозяйкой попрощавшись. Далее покинула Веерную улицу и поспешила во "ВРАН". По всем пунктам программы я стабильно опаздывала почти на час, так что сквозь больничный парк имени Кащенко неслась на крейсерской скорости, заранее предвкушая момент, как никого из владельцев соседнего сумасшедшего дома не застану. Вышло бы неприятно, я планировала с руководством некие переговоры, точнее, мелкий торг.
Издательство "ВРАН" обрело загадочное и слегка пугающееназвание вполне элементарным способом. Совладельцы предприятия, Володя Рощин и Андрей Никифоров, не долго думая, совместили свои инициалы и получилась аббревиатура. В начальном периоде существования к ней прилагался модный хвостик "ПРЕСС". Хвост отпал где-то на повороте, поскольку звучал и читался в высшей степени несолидно, давая пищу всяческим изощренным словесным поношениям. И в нынешнем виде, "ВРАН" уже без "ПРЕСС" а упреков не избежал; злоязычная причастная публика именовала совладельцев не иначе, как "вороньём", имея их в виду персонально вкупе со способом ведения дел. К тому имелись основания. За недолгий период деятельности "ВРАН" овские мальчики зарекомендовали себя, как лихие флибустьеры издательского бизнеса. "ВРАН" овцы не брезговали ничем, скупали права и лицензии через десятые руки, иногда просто обходились без них, и пекли, как блины, любое чтение, на которое имелся спрос.
Лично у меня к ним претензий не имелось. Оставляя за бортом вопросы вкуса и приличия, я ценила "ВРАН" овскую широту и пунктуальность в деле оплаты. Деньги они давали неплохие, и, главное, сразу по предъявлении работы, даже не заходя в кассу, из личного кармана владельцев. Зато работу требовали скорую качественную, так чтобы от редактора прямо в набор, а как это получилось – твои проблемы. Сидела ли ты ночами, проклиная автора и переводчика, вписывала ли целые страницы поверх кошмарной белиберды, хваталась ли за голову, сводя воедино имена и названия местностей (бывало, что коллектив переводчиков забывал условиться, как кого назвать) – так вот до всего этого "ВРАН" у дело не было, вынь и положь! На этих условиях работать с ними получалось легко и приятно.
По ступенькам "ВРАН" овского крыльца я взлетела бегом, вдохновленная видом салатного BMW на парковке, пронеслась по конторскому залу, разгороженному стеклянными клетками, и столкнулась в двустворчатых дверях с Андреем Ивановичем Никифоровым. Значит, BMW-шка принадлежала ему, учтём. Андрюша Никифоров, небольшого роста плотный блондин, едва достиг тридцати лет, однако он возмещал недостаток лет преувеличенной солидностью манер и стилизованным купеческим обхождением.
– Ну вот, Катюша Дмитриевна, а я уже ухожу, – Андрей развел руками и попытался кивнуть головой на оставленный кабинет.
Мол, берите ваше барахло сами, Катя Дмитриевна, и до следующего приятного свидания.)
– А я думала, что вы меня прокатите, – я сделала наглую заявку. – И даже, может быть, подвезёте.
– Есть соображения? – благосклонно осведомился Андрей Иванович и замедлил движение на выход.
Очевидно просчитывал в умевозможные предложения, не исключая и собственной моей персоны. За голубыми мониторчиками Андрюшиных глаз так и мелькали всяческие варианты, как деловые, так и не очень.
– По дороге расскажу, может, вам глянется, – заверила я. – Дел на полминуты, и недурная перспектива.
– Отлично, берите ваш пакет у меня на столе, и вперед, – согласился заинтригованный Андрей Иванович.
Скорее всего он рассудил, что задержка невелика, а отказ обидит опытного редактора и очаровательную даму, к тому же нарушит непринужденность общения. Не знаю, что на меня накатило, не иначе, как сработала чёрная торба, но вид салатного BMW на стоянке плюс желание попасть к Владке побыстрее, сплелись воедино и воплотились в идею, которая, мелькнувши, ослепила, вслед за тем осветила занятную перспективу.
– Вы знаете, куда я сейчас еду? – я завела неспешную речь, умащиваясь рядом с Андреем в салоне автомобиля. – На Черкизовскую улицу, в гости к умопомрачительной даме. Она дочка и единственная наследница Ролана Кима, он делал чудные романы. Разведка, шпионаж, Дальний Восток, все прелести разом. Вы в детстве не читали? Был известен, но случились неприятности со спецслужбами, он раскопал и вытащил что-то неудобное. Сложная история, его замолчали и забыли, он умер в безвестности. А зря. Весь архив и права у дочки.
– В самом деле? Любопытно, – машинально ответил Андрей Иванович, выводя машину с парковки.
Однако отсутствие интереса меня не смутило. По интонации я поняла, что в любом случае до Черкизовской улицы издатель меня довезет. Подтверждая догадки, BMW сделал плавный неположенный разворот и поехал в сторону, обратную первоначальной.
– Светское знакомство, ни к чему не обязывает, – я несла импровизацию так, словно продумала и взвесила каждое слово. – Владлене будет приятно, что папу не забыли; не исключено, что вы сочтете интересным. Тогда мне, как посреднику причитается благодарность в обычном размере.
– Само собой, – солидно отметил Андрюша.
Тотчас стало ясно, что посредник будет ждать комиссионных до судного дня, если не озаботится оформить сделку заблаговременно.
– Кстати о Владлене, она женщина потрясающе интересная, но очень непростая, – заметила я как бы между прочим. – Это к слову, если вы договоритесь. Закончила мехмат МГУ, там же преподает чистую алгебру, мозги чудовищной силы, но не сразу заметно. Поэтому, если вам покажется что-то другое, то не обольщайтесь, там профессиональный компьютер и железная логика. Мы с Владой знакомы лет двадцать, временами делаем друг дружке любезности, но в делах она…
– Посмотрим, обсудим, я всегда за, – пообещал Андрей Иванович, не сводя глаз с дорожной ситуации, каковая отнюдь того не требовала.
Значит вник, что в случае соглашения Владка меня не сбросит со счетов и не станет платить комиссию из сумм, причитающихся по наследству. В разговорах о Владлене мы проехали полдороги, и Андрей решил свернуть тему беседы на иные деловые направления.
– Да, хорошо, что вы меня поймали, Катенька Дмитриевна, – проговорил Андрей после паузы, заполненной дорожными помехами. – Этот ваш переводик… Книжка, «Драконы не спят никогда», требует, знаете, особой пристальности, я бы сказал. Мы с неё хотим начать серию, такая модная штучка. Экзотика, эзотерика, боевые искусства, всё вперемешку. Должно пойти, говорят, что захватывает, а нам следует открыть серию хорошо, броско. Тут мы с Володей на вас крепко надеемся, вы умеете и нужную приманку оставить, и ляпа не пропустить. Сами знаете, как на наши книжки смотрят, если найдут, за что зацепиться, то пиши пропало. Они такое понапишут, пух и перья полетят. Нам-то без разницы, даже напротив, всё равно реклама, но не хотелось бы.
– Я – всегда пожалуйста, – отозвалась я сухо, не люблю, когда просят сделать хорошо, как будто имеются иные варианты. – Дело, вроде бы, знаю, справлялась.
– Про вас речи нету, мы вам верим, но уж приглядитесь, – теперь попросил Андрюша Иванович. – Переводчика достали классного, но с крутыми прибамбасами, извините меня великодушно. Знает дюжину языков, мнит о себе ещё на столько же. Крупный специалист по мистике, гностике, медиевистике и чёрту в ступе. Деньги взял авансом, книгу обхулил начисто, сделал нам большое одолжение. Посмотрите, Катенька Дмитриевна, как он справился, ась?
– Что ж не посмотреть, если вы деньги за это платите? – напомнила я кротко.
– И премию, между прочим, за сложность и хлопоты, – подтвердил издатель. – А хлопоты вот какие. У вас сейчас в пакете треть рукописи, остальное он срочно ваяет, но живет у чёрта на куличках, незнамо где. Пока достанешь – замучаешься, телефон там архиерейский. Девочки наши извелись, с ним разговаривать нельзя, на всё обижается. Катюша Дмитриевна, возьмите на себя, вы дама культурная, может, у вас получится.
– Кого взять, мидиевиста или архиерейский телефон?
– Всё возьмите, номерок там указан. А когда отчитаете, то брякните ему, не сочтите за труд, чтобы он прямо вам на дом продолжение привез, а не сюда в безумный дом шлялся. А?
– Смотря какая премия за такой-то труд. Ещё и в няньки к специалисту меня налаживаете, поимейте совесть!
– Уже имеем, премия в размере половины жалованья с листа.
– Тогда по рукам. Потерплю вашего медиевиста в натуре, пользуйтесь моей добротой и безотказностью.
– Вами попользуешься, – неизящно заключил торг Андрей Иванович.
Определив салатный BMW на кратковременное пристанище за углом, мы с Андрюшей миновали гулкий старинный подъезд, затем проследовали в лифте на шестой этаж и позвонили в квартиру, где на дверной панели красовались три заглавные металлические буквы – КИМ. В отроческие годы Владлена всем морочила головы, что это не фамилия, а аббревиатура: «Коммунистический Интернационал Молодежи», первое прозвище ВЛКСМ, взятое папой в качестве оригинального псевдонима.
3
Звонок просвиристел, как умирающая цикада, дверь вскоре отворилась, перед нами возникла и постояла женщина странного вида, посмотрела на гостей пару секунд и ушла по коридору.
– «Здрасьте-пожалуйста, вот и déjà vu, девочка Кристина выросла, но не вылечилась», – подсказала злокозненная чёрная торба, толкнувшись в локоть, затем перескочила на немецкий акцент. – «Ах майн либер фрау Малышефф, держитесь! Приключения пошёль косяком, я предупреждаль…»
– «Цыц, проклятая!» – так же мысленно огрызнулась я, а вслух сказала Андрюше Ивановичу. – Дверь мы, пожалуй, закроем, раз больше некому.
– Это хозяйка? – корректно спросил Андрей, захлопнув за нами входную дверь и глядя в спину удаляющейся женщине.
– Никоим образом, – заверила я. – Надо понимать, гостья из провинции, здесь сегодня большой сбор. А вот и Владлена!
Действительно, в тот самый миг одна из дверей в дальнем конце коридора приоткрылась, и навстречу ошеломлённому Андрюше Ивановичу поплыла фигура, завернутая в плотные тёмные шелка с вышитыми стрекозами и хризантемами. Ярко-алый фулярчик парил над головой нездешнего видения, так что азиатские Владкины черты вырисовывались во всей смуглой прелести, являя бредовый контраст с фигурой. Дальневосточный экстерьер Владлена унаследовала от папы, а мама, рослая, крупная сибирячка одарила дочку добротной статью, смотрелась Владка и вправду умопомрачительно. Амурская тигрица, огромная ленивая кошка, что-то яркое, гладкое и опасное, такое первое впечатление производила Владлена. Дальше оказывалось интереснее, хотя, конечно, кому как везло. Когда Владлена приблизилась, стало ясно, что она вышла из ванны, вместе с ней наплыли букет ароматов и волна теплого воздуха. Она это умела.
– Катюличек, отчего не предупредила, что придешь не одна, – проворковала Владка, обращаясь к Андрею Ивановичу. – Я в таком виде… Ах, как неловко получилось!
– Владлена, познакомься, это Андрей Никифоров, совладелец и соглава издательского концерна "ВРАН", зашел на минутку увидеться с тобой, – я представила гостя по всей форме.
– Я очень рад, – уверенно заявил Андрей Иванович, пожирая Владлену глазами, даже чуть подался ей навстречу.
– Нет, Андрей Иванович, я не могу позволить, – шёлково прошелестела Владлена. – Если вы меня великодушно простите за беспорядок, то пойдемте со мной. Нельзя оставить вас в гостиной с Татьяной, она не всегда любезна, а мне нужно одну минуточку.
Буквально через секунду Андрей Иванович обнаружил себя у Владки в спальне, где был усажен на пуфик и, не мигая, смотрел, как Владлена подсела к трельяжу, сдернула с головы алый фуляр, после чего длинные с медным отливом волосы гладко пролились на плечи.
Даже я, знавшая Владкины штучки наизусть, и то поддалась чарам, а что говорить о молоденьком Андрее Ивановиче! Надо заметить, что спальня у Владлены была предметом искусства, даже большего, чем всё остальное. Карельская береза с темными глазками, белое атласное покрывало, старинная ширма в углу и тройной эркер, задернутый плотными скользкими шторами – всё вкупе создавало почти осязаемую атмосферу. Любой входящий чувствовал себя мухой, угодившей в мёд. Андрюшу Ивановича, хоть бы он трижды был владельцем хищного «ВРАНа» требовалось срочно вызволять, и я рискнула.
– Андрей Иванович хотел узнать, что ты думаешь о папином литературном наследстве, в каком оно состоянии, и что бы ты хотела предпринять, – я смело высказалась, пристроившись на лакированный борт старинной кровати.
– Да, хотелось бы посмотреть, – эхом отозвался Андрей.
– Мне, разумеется, приятно, что папины книги еще помнят. Я не специалист и пристрастна, но от многих слышала, что последнее и неопубликованое было интересно, хотя не мне судить, – ответила Владлена, потом спохватилась. – Нет, это совершенно не годится, так гостей не принимают, я сейчас, одну секунду. Извините, Бога ради!
Владлена подхватила что-то яркое с кресла, исчезла за ширмой, затем оттуда раздались шелест и шорохи, в сопровождении Владкиного голоса.
– Если Андрей Иванович посмотрит на моё собрание, то что-то я могу дать ему с собой, там есть редкое. Но, само собой разумеется, что рукописи и все неопубликованное – особая статья. Это если мы серьёзно сговоримся. Права у меня на пятнадцать лет, не знаю, что это может дать, никогда об этом не думала. Вот я готова, Катюличек, Андрей Иванович, идемте в кабинет, это рядом.
Владка вышла из-за ширмы вся в тёмно-розовом, взмахнула широким рукавом и перенесла гостей в соседнюю комнату, где по стенам теснились книги, а низкое ложе было устлано клетчатым пледом, тут спал Ангелов, когда бывал дома. Без особых церемоний я уселась прямо на плед, а Владлена повела Андрея к дальней полке и что-то ему толковала. К Татьяне в большую комнату мне идти не хотелось, остальные гости, по всей видимости, ещё не прибыли. Я просто сидела и праздно смотрела на обилие книг от пола до потолка, от потолка до пола, пока Андрей Иванович меня не окликнул.
– Екатерина Дмитриевна, будьте так любезны, покажите ту книгу, которую мы переводим, спасибо, – он вежливо попросил, а затем выпроводил меня из деловой беседы.
Для чего им понадобилась книжка о никогда не спящих драконах в бело-золотой обертке, я не узнала, но мне её быстро вернули. Чтобы не вслушиваться зря, я открыла книжицу и перелистывала страницы, так прошло какое-то время, пока в прихожей опять не затрепетал звонок.
– Надо самой открыть, – заявила Владлена и направилась на выход.
