Наталия Геннадьевна Сурьева
Вторая скрипка

– Всё хорошо, мы с папой что-то разоспались, не могу сказать, когда заснули, поздно или рано, – Анна зевнула и потёрла глаза.

Герман повернулся к ней, и сонным голосом сказал: «вообще не спали, передай привет сыну». Она включила громкую связь, они поболтали, пожелали друг другу хорошего дня. Когда Анна положила трубку, первое, что пришло ей в голову, это холодный ветер и желание оставить музыку. Её обеспокоило и огорчило, что это желание стало таким навязчивым, что оно не прошло.

– Ты отдохнул, выспался? – обратилась она к мужу.

– Вроде да, – в сонном ответе прозвучало сомнение.

– Герман, ты сможешь жить без меня? – Вопрос застал его врасплох, он изменился в лице.

– В смысле? – Герман озадаченно посмотрел на жену.

– Если я не перееду с тобой сюда, но пообещаю тебя навещать, а ты будешь приезжать ко мне? – Анна выпалила это и поняла, что ей самой больно произносить эти слова. Она постаралась смягчить сказанное.

– Двумя словами – гостевой брак! Так сейчас модно, – она попыталась улыбнуться, чтобы это прозвучало не так нелепо.

Герман некоторое время молчал.

– Ты знаешь, я абсолютно не модный человек, и жить без тебя мне будет сложно. – Слова звучали медленно, как будто он раздумывал, что сказать. Ему хотелось всё это перевести в шутку.

– Что случилось, почему это ты решила быть моей гостьей? – с деланым юморком Герман обратился к жене. Юмор спасал их всегда, и тем, кто не был с ними знаком, было сложно понять тонкости их отношений. Герман был деликатным и умел не только красиво разрешить конфликт, но и не допустить его возникновения. Про него говорили – настоящий дипломат. Музыканты оркестра очень любили своего дирижёра, для многих он был образцом для подражания. Женщины завидовали Анне, хотя понимали, что музыка для него на первом месте, и жена знала, что она – вторая скрипка, даже если солирует. Это положение не смущало её, она восхищалась и гордилась мужем, он давал ей веру в стабильность и всё, что нужно для комфортной жизни.

– Я устала, меня больше не интересует музыка как профессия и часть жизни, я хочу пожить дома. Утром просыпаться в своей постели, открывать собственный шкаф, сама варить кофе… У нас есть дом, но в нём нет хозяев, я хочу побыть хозяйкой. – Анна пыталась смягчить смысл сказанных слов, хотя понимала всю неожиданность их и для Германа, и для себя. Она не совсем понимала, кому она все пытается объяснить, ему или себе.

– Ты предлагаешь мне быть у тебя в гостях?! Звонить в дверь и спрашивать, к вам можно?! А если тебя нет дома, то прийти в другой день? – Герман немного повысил голос. Он не мог себе представить такое положение вещей.

– Конечно, ты будешь открывать собственный шкаф, а я гостевой, ты будешь сама варить кофе, а я буду обходиться без него. – Он как будто представил себе эту картину из будущей жизни в разных домах.

– Слушай, не выдумывай, давай поживём пару лет здесь, а потом вернёмся домой. Ты же понимаешь, что это хороший старт на мировую сцену. – Герман пытался найти рациональное решение для них обоих.

– Конечно, понимаю! – Анна на самом деле понимала все перспективы для мужа, как музыканта и поддерживала его в этом.

– Мне очень важно, чтобы ты получил это место и был счастлив, – добавила она – но я… Я не могу, мне надо сделать остановку, – жалобно сказала Аня. Она поняла, что сегодня уже достаточно говорить об этом, продолжение спора не имеет смысла. Герман не услышит её. – Пойдём позавтракаем, или, судя по времени, пообедаем? – предложила она, переменив тему.

– Ты мне весь аппетит испортила, нельзя такое говорить человеку, тем более творческому, тем более провинциальному дирижёру, тем более, с утра, – Герман переводил в шутку все сказанное, и Анна еще раз убедилась в том, что он её не услышал и не понял.

– Сегодня у меня назначена встреча, помнишь? – спросил он. Для Германа неожиданно высказанное желание жены показалось временной блажью, он был уверен, что это у неё пройдёт, что все из-за усталости от перелета, концертных волнений и… Да мало ли, что еще могут придумать женщины на ровном месте… Он решил все это выкинуть из головы и заняться более важными для него вещами. Сегодняшняя встреча должна быть знаковой для его карьеры, он наконец-то получит должность дирижёра театра оперы и балета! А это? Это пройдет и забудется.

Анна смотрела на мужа, который бодро встал с кровати и пошел в душ. Она поняла, что каждый из них для себя все решил. Её решение созрело, стало целью. Точка.

Пока они собирались, наступило время обеда, на улице светило солнце, но ветер оставался таким же пронизывающим, как и вчера. Они всегда заботились о себе, жили с правилом «нам нельзя болеть», поэтому пешая прогулка вновь отменилась. Пообедав в ресторанчике неподалеку, они снова взяли такси. Директор театра ждал Германа в своём кабинете. Это был пожилой интеллигентный мужчина, стройный, с плавными движениями и живой мимикой. Судя по фигуре и манерам, в прошлом он мог быть артистом балета или хореографом. Будучи человеком прямым и ценящим время, он сразу сделал официальное предложение Герману занять должность главного дирижёра. Через пару дней Герман должен подписать контракт, познакомиться с собственной труппой театра и как только будут решены сопутствующие вопросы, должен приступить к работе.

Радости Германа не было предела. Глаза горели, когда они вышли из кабинета, обсудив все основные условия работы Германа на новом месте. Он понимал, что ему действительно придётся переехать, а место дирижёра в его уже бывшем оркестре займёт его ученик и ассистент – Игорь Андрюшин. Талантливый и амбициозный молодой дирижёр.

Анна тенью шла рядом, ощущая растущую тоску внутри. Ирония судьбы: исполнение великой мечты мужа в тот момент, когда самой Анне хочется остановиться, бросить всё и спрятаться в свое знакомое гнездо дома. Они вышли из здания вместе, но Анне казалось, что вышли они в два разных мира: Герману досталось всё яркое солнце, а ей – только холодный пронизывающий ветер без единого светлого луча.

Филармония и театр находились на одной улице, поблизости друг от друга. Герман в тайне надеялся, что филармония тоже станет его рабочим местом. Вторым. Ему мало было одного театра, он хотел охватить всё, что казалось возможным. Безусловно, он был творческим трудоголиком.

Репетиция перед вечерним концертом прошла хорошо. Аня отказалась от перекура перед выходом на сцену, ей хватило вчерашних переживаний в холодном тусклом свете театральных фонарей. Она поёжилась от одной мысли о пронизывающем ветре, темноте и воспоминании о своём странном состоянии вчера, и Герман пошёл один. Анна с Александрой вдвоём остались пить чай в дирижёрской, скрипачка стала расспрашивать альтистку про её инструмент. Саша, как любой музыкант, влюбленный в свой инструмент, увлечённо рассказывала.

Она звала его «мой Жако», по имени мастера, построившего этот уникальный инструмент, Шарля Жако. Альт довольно старый. Если заглянуть внутрь через одно из двух резных отверстий в виде буквы "f", которые так и называются – эфы, то можно увидеть прошлое. Там, под слоем пыли, на кусочке старой пожелтевшей бумаги, красуется старинный красивый шрифт с именем мастера, адресом мастерской, и датой рождения – более 170 лет назад! Саша провела много времени в поисках информации о Шарле Жако. Мастера, проводившие осмотр инструмента перед покупкой, предложили ей изучить каталог струнных инструментов, где содержалась информация о крупных мастерах и примерных ценах, за которые эти инструменты продаются. О Жако там также было написано несколько строк, однако, ей этого было недостаточно. Часы поиска в интернет-архивах не дали никакого результата. Оказавшись однажды с гастрольной поездкой в Париже, Александра нашла адрес и даже прогулялись по улице, указанной на этикетке внутри альта. Она сама не знала, что хотела там найти, потому что мастерской, как и мастера, давно там не было.

– Возможно, мне хотелось приблизиться к истории рождения моего Жако, – сказала Саша.

Аня видела, как у Александры горят глаза, когда она говорит о своём инструменте. Безграничная любовь к нему, желание хорошо играть, гордость за «Жако» укрепляет их союз и делает её счастливой. Это то, чего больше нет у самой Анны, всё это было когда-то, но вдруг исчезло, оставшись где-то далеко-далеко в прошлом. Её взгляд гас, искры затухали, она перегорала. Раньше она часто и с удовольствием солировала, была первой скрипкой, помощницей первой скрипки\концертмейстера… А сейчас не хотела ничего.

Анна видела, что муж светится изнутри, радость добавила ему сил, он был еще более энергичен, чем всегда. Казалось, он даже помолодел на несколько лет. После концерта был запланирован банкет по случаю назначения нового дирижёра театра оперы и балета. Всем было заметно, что Маэстро искрился, предвкушая перемены. Это был новый виток его профессионального развития.

На банкете Анна продолжала разговор с Александрой, и за бокалом вина Саша рассказала о своей встрече с инструментом Страдивари.

– На выпускном курсе консерватории мне довелось принять участие в проекте, который давал возможность сыграть в концерте Большого зала консерватории – начала Саша.

– Самое главное, что мне выпала возможность играть на инструменте самого Антонио Страдивари! – Она многозначительно закатила глаза. Анна знала, что Большой зал – мечта всех музыкантов, символ состоятельности творческой личности. Оказавшись на этой сцене, будто присоединяешься к истории музыкальной жизни, берущей свое начало в 1866 году. Все великие музыканты, на которых равняются юные исполнители, выступали на этом огромном корабле, развернувшем свои паруса навстречу ветрам вдохновения. Александра с упоением рассказывала о прошлом, заново переживая свои эмоции.

– У меня в голове мысль выйти играть в Большом зале так и пульсировала – Александра пару раз шлепнула открытой ладонью себе по виску. – Ну, а когда я узнала, что выйду на эту сцену с таким инструментом!.. – Она сделала паузу, понимая, что Анне даже объяснять не надо, какие эмоции её захлестнули в тот момент. – Это казалось невероятным. Я – и альт Страдивари!!!! – Саша отпила из бокала. – В общем, ты меня можешь понять. – Она вздохнула и сделала еще глоток, а потом продолжила.

– Я успешно прошла конкурсный отбор за право участия в этом мероприятии, и мне был дан допуск к альту Страдивари, – рассказывала она. Анна помнила, что этот инструмент, как и все струнные инструменты великих мастеров, хранятся в Государственной коллекции редких и уникальных инструментов, и считается самым дорогим экземпляром. Во-первых, альтов Страдивари сделал гораздо меньше скрипок. До наших дней сохранилось около 280 скрипок и всего 12 альтов, и этот альт был единственным альтом Страдивари в Госколлекции России! Во-вторых, альт был в идеальном состоянии – за срок чуть более 300 лет на нем не было ни единой трещины! 300 лет казались невероятным сроком жизни для этого хрупкого деревянного инструмента, толщина дек которого измерялась миллиметрами… Именно поэтому альт оценивается куда выше остальных инструментов и считается не выдаваемым, то есть не выдавался заслуженным музыкантам в постоянное пользование, подобно другим инструментам Коллекции. Александра продолжала свой рассказ.

– И вот это сокровище оказалось в моих руках. Я называла его "мужчиной моей мечты", потому что определенно предпочла бы этот момент любому свиданию, – она улыбнулась Анне. – И это не испортили даже мирно дремлющий охранник в классе, где я занималась, и его скучающий напарник за дверями – такое сокровище строго охранялось, занятия были возможно лишь в присутствии охраны, пусть даже спящей», – продолжала Саша. Анна на это только улыбнулась.

– Чувствовалось, что на альте долго не играли. Ну, знаешь такое? Он с большим трудом отдавал звук, нужно было приложить изрядное физическое усилие. Первый же день занятий окончился спазмами мышц спины в нескольких местах и парой защемлений в позвоночнике, что, впрочем, как тебе известно, – стандартная история любого музыканта-струнника. Однако в этот раз боль в спине я даже не замечала, потому что звук альта заставил позабыть обо всем, я упивалась им! – Саша так увлеклась рассказом, что позабыла про бокал в своей руке. – Это был инструмент с безграничными возможностями. Стоило прикоснуться к струнам смычком, и хрупкая физическая оболочка альта исчезала, оставляя лишь звук. Это был голос – настоящий, человеческий. Тот самый голос, на поиски которого у некоторых уходят годы и даже целые жизни… – Саша, наконец, перевела дух, вспомнила про вино и отпила из бокала. Казалось, она полностью погрузилась в воспоминания и заново переживала их.

Анна слушала Сашу и ощущала, что Сашин рассказ оставляет её странно равнодушной. Ветер её вдохновения стих. За свою музыкальную деятельность она много раз была в Госколлекции, неоднократно играла на скрипке Страдиварии, и на скрипках других великих мастеров: Вильома, Амати, Гварнери. Но всё осталось в прошлом, её больше не интересует легендарный Антонио, величественный Большой зал, не притягивает магия звука, мир звонких грёз… Она словно не слышит больше музыки, не живёт ею, не нуждается в ней… Анна вежливо слушала рассказы Саши весь вечер, вежливо и понимающе улыбалась, иногда прерывая историю вопросами, но не наполнялась трепетом, как это могло быть ранее, если она слышала подобные истории. В её душе всё больше места занимала необъяснимая тоска.

Все концерты прошли с успехом, во всех СМИ города новостью дня было объявление о назначении нового дирижёра театра оперы и балета – Германа Белова. Глядя на новую афишу театра маэстро расправлял плечи и улыбался. Он был горд за себя, понимал, что предстоит много работы, которой он рад, к которой давно готовился. Начинается совсем другая жизнь.

Когда Анна с Германом вернулись домой, важной задачей стало упаковать вещи Германа и отправить их транспортной компанией. Отдельной частью багажа была большая коробка новых мужских носков. Дома Аня попросила мужа больше не включать её в труппу театра. Герман расстроился, спросил у жены: «Ань, ты понимаешь, что меня бросаешь?»

– Нет, это не так, я немного отдохну и прилечу к тебе. Мне нужна остановка, я проведу это время дома одна. Не могу сказать сколько потребуется, но мне необходимо ненадолго осесть. – Анна сама не знала, насколько затянется это «ненадолго».

– Что не так? – спросил Герман. Похоже, только сейчас он начал осознавать, что жена говорила обо всём серьезно. Он спрашивал, она отвечала, но муж так и не слышал, не понимал, зачем и почему жене это нужно. Возможно, и Анна не смогла толком объяснить происходящее с ней и ему, и себе. Он понял только то, что она твёрдо решила больше не играть в оркестре и не ехать с ним. В конце концов был вынужден принять желание жены остаться дома, хотя интуиция ему подсказывала, что это плохо закончится…

Музыканты местного оркестра были расстроены тем, что маэстро их покидает, но за него были рады и поздравляли его с таким взлетом карьеры, искренне желая ему дальнейших успехов. Известие о том, что Анна тоже покидает их оркестр они встретили с еще большим огорчением. А то, что она не едет с мужем стало для них очень тревожной и печальной новостью. Коллектив давно сыгрался и был второй семьёй для каждого, Анна и Герман воспринимались музыкантами как единое целое. Новость о том, что эта семья больше не будет жить вместе неопределённое время повергло их в шок. Первая скрипка оркестра Дарья, спросила, «а как же я?» На что Аня с грустной улыбкой ответила: «Даже не представляю, кому ещё можно доверить мой стульчик, чтобы переворачивать тебе нотные странички?» Анна сумбурно пыталась объяснить своё решение, но все её доводы для других казались легкомысленными, неубедительными.

Несмотря на свое нежелание уезжать из дома, своим долгом Анна посчитала помочь мужу обустроиться на новом месте, полетела вместе с ним, привела в порядок служебную квартиру, которую выделил Герману театр и через несколько дней вернулась домой.

Позже Анна ответила на вопрос, что с ней случилось в тот холодный вечер под фонарём: она потеряла смысл заниматься музыкой, жить как жила, и ветер тут ни при чём. Её жизнь превратилась в бесконечную симфонию, унылую, постылую, без ноты радости и счастья. Она устала от неё, эта симфония стала навязчивой, утратила все смыслы и значения. Профессиональное выгорание началось уже давно, Анна не хотела принимать этот факт и верить в то, что это случилось с ней. Музыка постепенно переставала быть тем, чем была десятки лет. Все больше и больше приходилось прикладывать усилий, чтобы брать в руки инструмент на репетициях, изучать новые произведения, ушел восторженный трепет от ожидания предстоящих концертов и гастролей… Вместо радости появилось чувство неудовлетворения, навалилась хроническая усталость. Каждая поездка была нежеланной. Анна понимала, что обычный отпуск не поможет, пора покинуть сцену, на которой у неё остались замечательные партитуры человеческих отношений, но она сгорела, как свеча. Играть на скрипке десять, двенадцать часов в сутки больше не было сил и желания. Она больше не видела в этом смысла. Скрипка перестала быть продолжением самой Анны, и стала тяжёлой ношей. Не о такой жизни мечтала Анна, ей было бесконечно печально от этих мыслей и ощущений, но в глубине души росла уверенность: «мои мечты должны сбываться!»

Анна вернулась к своему старому дневнику и сделала запись: Дата. Сорок восемь лет. Точка.

У каждого человека есть своё поле. Оно в любые времена года отражает природу и суть своего хозяина. Только хозяин решает, каким ему быть: непаханым, удобренным, засеянным, ухоженным, заброшенным… Необходимо ухаживать за полем, распахивать, обеспечить почву кормами, давать отдыхать, чтобы выросла культура. В детстве родители ухаживают за полем ребёнка. Случается, насильно засаживают чуждой культурой, но взрослый должен сам взращивать свои плоды. Собственные плоды делают человека состоятельным и состоявшимся, когда посажены с любовью. Но когда хозяин теряет вкус или пресыщается, то они превращаются в сорняки. Важно, чтобы поле соответствовало внутренним ценностям и желаниям хозяина. Тогда в нем хозяин видит смысл. Можно ли в сорок восемь лет поставить точку? Можно! Если заново перепахать поле, и посеять новую культуру… Точка.

Под фонарём скрипачка доверилась себе и приняла решение: сделать остановку по требованию.

Доверие себе

Доверять себе так важно,

Чтобы цельность сохранить.

Не доверившись однажды,

Словно скатишься с горы…

От себя и от натуры

Человеческой души,

Жить под гнётом диктатуры,

Преломляя всё внутри!

Отказаться от желаний,

И насиловать себя…

Ради денег или славы,

Быть предателем нутра!

Занимать чужое место

И играть чужую роль

Иногда невыносимо,

Когда можно стать собой…

Доверять себе так важно,

Не обманывать, не лгать,

Чтоб не вниз с горы катиться,

А вершину покорять!

Субито

Герман не ошибся, когда назвал этот город музыкальным, горожане гордились своими театрами и концертными площадками, здесь часто проводились музыкальные фестивали. Публика с удовольствием посещала заведения высокой культуры, среди заядлых театралов было и много молодёжи. Театр оперы и балета являлся одним из самых популярных мест в городе.

Несмотря на то, что ранее Герман занимал должность дирижера оркестра в столице, огромным шагом для него было получить место главного дирижёра театра, пусть и в другом городе. Задача маэстро заключалась в том, чтобы из музыкантов театра создать великолепный оркестровый коллектив высокого уровня. Для каждого дирижёра это является целью, профессиональной самореализацией, вывести свой оркестр на новую ступень и поднять общий престиж театра не только среди театров города, но и, возможно, вывести на мировой уровень. Герман понимал, как ему повезло, что судьба подарила такой шанс. Радости добавляло и то, что администрация театра ценит своего главного дирижёра и роскошный кабинет предшественника перешёл в полное распоряжение Германа. Широкое пространство и высокие потолки подчёркивали статус хозяина. В самом центре располагался концертный рояль, большой рабочий стол стоял ближе к высокому широкому окну, завешанному тяжелой портьерой. Расставленные по кабинету диван и мягкие кресла создавали уют и комфорт. На стенах висели портреты композиторов, которых давно нет на белом свете, но судьбу каждого Герман знал хорошо. Большая часть портретов появились на стенах с открытием театра, более пятидесяти лет назад. Маэстро чувствовал себя хорошим музыкантом, который удостоен проводить большую часть жизни в компании великих творцов. Ему нравилось принимать коллег и важных гостей театра на правах хозяина этого кабинета. По наследству преемнику должности также перешли партитуры различных произведений, изданные в разные года. Все эти постановки были осуществлены коллективом театра в разное время.

Вступив в должность, первым делом главный дирижёр решил познакомиться со своим новым музыкальным коллективом. Маэстро попросил театрального библиотекаря раздать музыкантам оркестра произведение неизвестного широкой публике молодого композитора. Герман посчитал, что такое испытание как раз и покажет, что из себя представляет оркестр театра и насколько сложно ему самому будет вживаться в новый коллектив. Важно узнать, как музыканты умеют читать с листа и насколько быстро совместно осваивают новый материал. Маэстро хватило десяти минут продирижировать, чтобы понять, что из себя представляет оркестр. Герман был готов к тому, что уровень коллектива будет уступать тому, с которым он уже сыгрался дома, и хорошо понимал, что работа предстоит тяжелая. Безусловно, ему нужно завоевать доверие коллектива, обрести авторитет, который позволит влиять на музыкантов, заставляя долго и кропотливо работать. После прослушивания маэстро сделал несколько замечаний, постаравшись сделать это в своей дипломатичной манере, мягко и с юмором, предложив нескольким музыкантам перейти в шумовой оркестр и шуметь там. Параллельно оценил работу своих новых ассистентов – Дмитрия и Александра. Быстро понял, почему ни один из них не занял место главного. Дмитрий – замечательный музыкант, дирижёр, энергичный, авантюрист по натуре, но ещё слишком молодой профессионально, ему не хватает навыка управлять людьми. Александр сам дал понять, что не готов занять эту должность. Он добросовестно служил в театре, но параллельно вёл свой музыкальный проект, вкладывал в него много сил и времени. В целом, Герман остался доволен большей частью музыкантов оркестра, но не всеми. Может, у них и есть данные, но ему показалось, что некоторые весьма ленивы и не слишком заинтересованы в том, что делают. Его предшественник был великим маэстро, но уже находился в преклонном возрасте, долгое время болел и в итоге покинул театр. Вследствие этого, коллектив был несколько вял и не собран. Дирекция театра рассматривала на должность главного дирижёра человека, который никогда не работал с балетом. Есть некоторые особенности работы дирижёра с музыкальными произведениями исключительно для оркестра или для сопровождения балета. Руководство театра решило, что нужна свежая кровь, что-то новое в импровизации и композициях. Тем более, Герман был талантливым пианистом, и этот факт также учитывался при выборе дирижёра. Отсмотрев в записи весь репертуар прошедших лет, новый главный дирижер понял, что последние время в оркестре ослаб импульс, нет искры, нет элемента внезапности – субито!

На новой должности действительно началась другая жизнь, много нового материала пришлось осваивать буквально «по ходу пьесы». С оперой Герман был хорошо знаком, а вот балет – это совсем новое в его практике. Изучая партитуру балетных движений, Герман приступил к дирижированию балета, открывая область создания музыкальной материи согласно баллистике. Маэстро искал свой стиль: подстраиваться под ноги артистов или чётко следовать партитуре, но темпы танца не всегда совпадают с партитурой. Герман был знаком с дирижёром балета, который принципиально никогда не подстраивался под ноги артистов, а дирижировал строго в соответствии с партитурой. В таком случае артистам, чтобы выдержать темп, приходится скакать по сцене, как блохам по собаке. В балете физическое тело подчиняется законам биомеханики, а музыка подчиняется замыслу композитора. Артист балета во время танца не в силах ориентироваться на дирижерский жест, как не крути, ведь приземлиться раньше или зависнуть в воздухе, согласно жестам, невозможно, поэтому дирижёр должен ориентироваться на танцовщиков. Нескольких репетиций Герману было достаточно, чтобы понять принцип расчёта темпа для крутящей фуэте балерины, чтобы фраза оркестра закончилась точно в конце шестнадцатого или тридцать второго оборота.

С утра до позднего вечера он находился в театре, изучал тонкости музыкальных связей мелодии и хореографии. Отношения с ассистентами-дирижёрами и музыкантами оркестра у главного складывались хорошие, музыканты уже не возмущались, когда репетиция продолжалась больше назначенного времени. Только на первой репетиции произошел небольшой инцидент: маэстро задержал оркестр, но гобоист сказал, что время уже закончилось. Герман спокойно ответил: «Прошу прощения, кому нужно уйти, могут уйти». Ушёл только гобоист. Он не был в числе вредных или принципиальных, и Герман понял, что он ушел только потому, что ему действительно нужно было закончить работу вовремя.

Дирижировать балет ему давалось не просто, и на первых репетициях приходилось часто делать остановки, корректуру в партитуре и давать указания музыкантам. Часто маэстро произносил: субито, субито! И когда, наконец, оркестр синхронно сыграл с танцовщиками в нужном темпе без остановок и ошибок большую часть первого действия, Герман понял, что балет – это его стихия. Сыграться с оркестром и артистами балета – главная задача дирижёра. Стать таким, как Григорович, цели не ставил, но очень хотел, чтобы посетители выходили из театра наполненными впечатлениями от прекрасной музыки в сочетании с красивым танцем и хотели вернуться снова.

– За месяц единственный раз получилось нормально поговорить с женой, в остальных случаях, только: «привет! Как дела?» и «пока!» Поделился с женой своими впечатлениями об театральном оркестре.

– Есть таланты, есть посредственности, – сказал Герман, – так же есть вакансии скрипок, виолончелей, активно проводим прослушивания. Но здесь не столица, и не так просто найти хороших музыкантов. – Герман то ли сокрушался, то ли делал жене явные намёки.

– Хорошие разлетелись по миру, уехали в столицу, ты разве не встретил их по дороге? Они ехали тебе навстречу, их легко было узнать по наличию инструментов! – Отшучивалась Анна. – Дамочки строят глазки? – не смотря на собственное решение, она иногда ощущала уколы ревности, думая о том, что её Германа окружают молодые и красивые артистки.

– И парни тоже, все только этим и занимаются! – Герман поддержал шутливый тон жены. – Согласен, что хорошие музыканты уехали, а кое-кто отказался приехать, – язвительно заметил он. – Здесь холодно, возможно, холод заставляет людей идти в театр и вместе греться? – предположил Герман, – но на премьеру уже все билеты проданы!

– Их ветер задувает в театр, никогда не забуду тот пронизывающий ветрище, – сказала Анна.

– Если это так, то надо сказать ему спасибо. – В тон ей ответил Герман. Потом печально добавил: – Хотя… Нет, он же тебя выдул… или сдул…отсюда… Как правильно сказать?

Герман немного помолчал, вздохнул, и решив, что печали на сегодня хватит, стал дальше рассказывать о театре.

– Концертмейстер оркестра, Илья – замечательный музыкант, раньше много гастролировал, но сейчас решил поработать в домашнем театре, занял место первой скрипки и хорошо управляет оркестром. В оркестре три семейные пары, а их дети учатся здесь в музыкальном училище. Очень непривычно видеть на твоём месте Нелли, ей около сорока. Она хорошо играет, но ты лучше. Бывает, поворачиваю голову на твоё место, а тебя нет, ещё не привык к тому, что ты меня бросила. Знаешь, я ведь никогда не был один, – печально закончил он.

– Ты не один, я всегда с тобой, скоро примчусь! – Анна старалась говорить ободряюще. – Прошу тебя, береги себя, одевайся теплее, нам нельзя болеть! – энергичным голосом выдала Анна их девиз. Она старалась уходить от обсуждения их разлуки.

Герману не хватало жены рядом, он надеялся, что Анна скоро соскучится и приедет к нему, но этого пока не произошло. По возможности они созванивались и общались по видео связи. Герман злился на жену. Он хоть и не чувствовал предательства с её стороны, но его не покидало ощущение своей ненужности ей. Герман знал, что жена всегда дома, даже на улицу редко выходит. Время от времени её навещают родственники и друзья, они весело проводят время. А он был совсем один в чужом городе, за тысячи километров от родного дома. За месяц работы маэстро не взял ни одного выходного дня. Максимум, что позволял себе иногда – это выспаться, когда не было встреч и репетиций с утра, приходил в театр к обеду. В должность он вступил в середине сезона, а к Новому году нужно было поставить балет.

Через некоторое время к нему в гости приехал старый друг Василий, и радости Германа не было предела. Для него это было большое событие, ради которого он поручил репетиции своим ассистентам и взял пару выходных. Но всё равно, большую часть этих двух дней друзья провели в театре: днем Герман всё показывал Васе, а вечером из ложи смотрели оперу. Вася был в восторге от работы близкого друга. Друзьям было о чём поговорить, для Германа визит Василия был как глоток свежего воздуха. Ему нравилась работа, он был ею увлечен и постоянно занят, но сколько бы времени не было забито делами, его не покидало ощущение пустоты. У него было всё: плотность рабочего графика, динамичность, сумасшедшая нагрузка, новизна, но полного удовлетворения от собственной жизни, ежедневной радости, присущей счастливому человеку, не было, болезненно ощущалось отсутствие жены. В целом, ему нужна была жена, которая искренне радуется за него, и находится рядом. Герману было очень приятно, что Вася нашел время приехать и они могли поговорить по душам. От этого стало немного легче.

В служебной квартире маэстро большей частью просто ночевал. Учитывая, что для него быт всегда делился на ухоженный женой дом или чистую гостиницу, он не привык поддерживать порядок в квартире самостоятельно, редко готовил, да и вообще считал бытовуху и себя несовместимыми вещами. Пришлось нанять домработницу, которая приходила два раза в неделю и наводила порядок в его одиноком мужском жилище. Они пересекались редко, она знала свою работу и делала её хорошо. Белье было чистым и выглаженным, в квартире порядок, и готовая еда ждала в холодильнике. С тоской он отмечал про себя, если бы рядом находилась жена, тогда было бы еще лучше. Он любил Анну всей душой и ценил, как замечательную скрипачку. Очень скучал по ней, особенно в первое время после переезда. Аня была настоящая, живая, в ней не было фальши, как и в музыке, которую она исполняла. Герман обожал слушать жену и полностью согласился с бабушкой, когда та сказала: «Анечка, когда ты играешь, всё замолкает вокруг. Ты заполняешь красивой музыкой пространство, душа замирает, чтобы ничего не пропустить. Ты отвлекаешь слушателя от самого себя, от невзгод, тревог, печалей. Твоя «скрипочка» – волшебница, она воспитывает чувства слушателя». Анна долго была солисткой в оркестре, но потом отказалась солировать, и дольше всех задержалась в помощниках первой скрипки. С Дарьей они отлично подменяли друг друга. Она сказала однажды, что ей приятнее слушать солиста, чем самой играть. Герман с женой были единомышленниками, понимали друг друга и поддерживали. Что с ней случилось, почему она положила свою «скрипочку» в футляр, закрыла его и не поехала с ним, он не мог понять. Но всё равно тосковал и ждал её.