Натали Р.
Враг моего врага. «Песец»
– Я сейчас сдохну от счастья, – предупредил Йозеф.
– Не умирай! Есть новость, которая, возможно, тебя огорчит. Хеленна сняла с шеи цепочку.
– Твою мать! – и верно, помирать от счастья расхотелось. – И крестик выбросила?
– Нет, на руку намотала, как браслет.
До Йозефа окончательно дошло, на что намекает Мрланк. Не в крестике дело, а в цепочке. Глупая дочка убрала оберег, и теперь все эти вампиры с полным на то основанием могут пялиться на ее шейку. И не только пялиться…
– Кого она поит кровью, Мрланк? – кого ему следует убить в первую очередь?.. Эх, глупости это все, он не имеет права вмешиваться, раз она сама решила. Но он, наверное, никогда к этому не привыкнет.
– Ну-у… – шитанн попытался уйти от ответа, но понял, что не удастся. – Айцтрану чуть-чуть. Так, чисто символически, ради обозначения близости. Ей много не надо, вокруг нее целая толпа кетреййи крутится. Любят ее, она же их детей учит. Ну, и сыну моему пару раз давала, когда он приезжал. Не волнуйся ты.
– Скажи мне что-нибудь хорошее, – мрачно потребовал Гржельчик.
– Слышь, Йозеф, на тебя не угодишь. Скажу хорошее – опять от счастья помирать надумаешь.
– Говори давай!
– Хеленна тебе привет передает. Желает, чтобы ты себе нашел любимую женщину. Но ты ж нашел уже? Вот и иди, трахни ее, авось полегчает.
Мрланк отключился. Ну, зараза! Хотя совет, честно говоря, не столь уж плох. Может, так и поступить?
Шаттл привез на корабль раненых. Вилис, с виду почти целый, а по реакциям – будто выпотрошенный. Поломавшийся Чен – так неудачно оступился в пещерах, что и каркас брони не спас. И кошачья тушка, безвольно свисающая четырьмя лапками и обугленным хвостом с рук Дьёрдя Галаци.
Дьёрдь хотел похоронить кота вместе с вампиром. Мрланк при жизни был к Аддарекху очень привязан, сопровождал бы его и в смерти. Но Бадма, взявший у него тельце кота, вдруг присвистнул:
– А котейка-то теплый!
– Амиго, глянь быстро! – ребята оторвали фельдшера Гонсалеса от стонущего Вилиса.
– Что я вам, ветеринар? – огрызнулся он, как обычно, но подошел, пощупал белый мохнатый коврик, раздвинул двумя пальцами веко и изучил глаз.
– Вроде, живой. В коме, похоже, – и снова отошел к Вилису.
– Сделай что-нибудь, Амиго, – попросил Бен. – Он ведь наш.
– Что я могу сделать, а? – Гонсалес раздраженно дернул плечом. – Вывести его из комы, прямо здесь? Так он прямо здесь и помрет от болевого шока. К тому же и не сумею. Я знаю, как люди устроены, как их лечить и когда в покое оставить. А про кошек я не знаю ничего! Было дело, лягушек в лаборатории резал, смотрел, что внутри. Но кошек-то не резал, жалко их. Нет, ну честно! Чего вы на меня уставились? Дайте мне Вилисом заняться, хоть его спасу. А кота берите на корабль. Даст Бог – придет в себя. А не даст – на Земле закопаем. Все лучше на родине, чем тут.
– Вампиру, небось, тоже на родине бы лучше лежалось, – протянул Стефан.
– Аддарекх свой выбор сделал, – Бен решительно пресек сомнения. – Ройте яму, – ему было не менее горько, чем остальным, может, даже более, но он бодрился. Не время раскисать, не все враги мертвы. – Вернемся на «Ийон» – спросим Эйззу, как у них поминать принято.
Для того, чтобы завернуть тело Аддарекха, Дьёрдь пожертвовал свой плащ. И забрал кота у Бадмы, взявшегося за лопату. От Мрланка и впрямь шло тепло. На промозглом ветру это было особенно заметно. Он прижал кота к груди, тихо молясь теперь уже за него. Пусть не человек, но тоже тварь Господня.
Вилиса и Чена сгрузили на тележки и покатили в медблок под руководством Гонсалеса. А Дьёрдь протянул Кларе кота.
– Вот. Все, что осталось. Прости, дочь моя… – можно малодушно медлить, но главное произнести необходимо: – Аддарекх не вернется.
– О-ох, – застонала она, покачнувшись, словно от удара. – Только не он! Нет…
Епископ чуть ли не силком пихнул кота ей в ослабевшие руки.
– Я знаю, тебе не нравится кошачья шерсть, дочь моя, – проговорил он мягко. – Но Аддарекх любил его. Помоги ему, пожалуйста.
Опытная докторша – не чета фельдшеру. Может, ей удастся не дать коту умереть, лишь бы она захотела. В память об Аддарекхе – неплохой повод. Глядишь, за заботами и по вампиру не так убиваться будет.
Хлопнула дверь, и Айцтрана, навострив ушки, выглянула с кухни. Хеленна вернулась с танцев. Каждый вечер молодежь поселка собиралась на площади у автостанции. Прямо на улицу, невзирая на мороз – удивить ли морозом сумеречников? – вытаскивали динамики из компьютерного офиса. Новая девушка быстро вписалась в эту компанию и стала завсегдатаем танцулек.
Разгоряченная Хеленна скинула куртку и сапожки, пронеслась к ванной, по дороге чмокнув Айцтрану в щеку.
– Есть будешь? – крикнула она вслед девочке.
– Не-а, меня угостили.
Вокруг симпатяшки тотчас начала увиваться стайка юных шитанн. Оказывали ей всяческие знаки внимания, покупали сладости и напитки. Наверняка и разные предложения делали, но, похоже, землянка водила ребят за нос. На ночь Хеленна не пропадала ни разу, к позднему ужину, как по расписанию – домой. Надо бы объяснить девчонке, как себя вести, если она хочет тут жить. Нельзя без меры дразнить шитанн, даже молодых. Или уж скажи честно: мол, не тратьте на меня время, я не вашей крови; или дай им то, на что они надеются.
Хеленна включила воду в душе, напевая какую-то мелодию. Айцтрана прислушалась: слова непонятные, что-то земное. Проходя мимо компьютерного офиса по дороге с работы, она теперь порой слышала ритмичные песни на земном языке. Хеленна привезла с собой ноутбук, а на нем – записи, которые вызвали у местной молодежи восторг. Под эту музыку ноги сами начинали пританцовывать.
А Хеленна, наоборот, заинтересовалась шшерской музыкой. В один из дней спросила:
– Хирра Айцтрана, а у вас тут интернет есть?
– Ты имеешь в виду планетную компьютерную сеть? – уточнила она. – Есть, конечно. Мы же не мересанцы какие-нибудь, – она улыбнулась. – А тебе зачем?
– Песни хочу накачать, – смущенно призналась девочка.
– Ты умеешь скачивать из интернета? – изумилась Айцтрана. Совершенно нереальная задача для кетреййи. Чтобы пользоваться интернетом, надо уметь читать и печатать с клавиатуры.
Так она и сказала Хеленне. А та, нимало не сомневаясь, попросила:
– Научите меня вашим буквам, хирра Айцтрана. Я люблю смотреть всякие штуки в интернете. Песенки веселые, фильмы. И про моду там клёво рассказывают, с картинками и видео…
На Земле она побаивалась говорить о сферах своих интересов. На нее смотрели с брезгливой жалостью: бестолковые песенки, дурацкие наряды… Отстой для дебилов. Но она уже поняла, что Айцтраны можно не стесняться. Шитанн принимала все ее глупости как должное, с неизменным добродушием, помогала в осуществлении всех ее недостойных образованного человека, как считалось на Земле, желаний и стремлений, восхищалась тем, что противные земные учителя полагали само собой разумеющимся. Хоть кто-нибудь на Земле похвалил ее за то, что она умеет читать? Только лишь ругали, что читает мало и всякую слезливую ерунду. Никакая Айцтрана не грымза, с нежностью подумала Хелена, устыдившись своих былых мыслей. Неужели они Мрланка мирно не поделят? Поделят как-нибудь. Сейчас Хелене уже казалось, что она обожает Айцтрану не меньше, чем Мрланка. Может, еще и больше. Адмирал Мрланк определенно не столь заботлив и терпелив.
Хелена завернулась в пушистую розовую накидку, сунула ноги в такие же мохнатые розовые тапки и пошлепала на кухню. Айцтрана сидела на диване перед вазочкой с фруктами и пустым бокалом; рядом, плечом к плечу, расположился пожилой блондин Керн, потягивая темный мутноватый сок. Хелена никак не могла понять, спят ли они вместе, или Керн – просто мужик в доме на период отсутствия Мрланка, одновременно телохранитель, работник и добрый дядюшка. Или Айцтрана спит с его сыном Реттелом? У шшерцев не принято скучать, пока супруга рядом нет. Это немного смущало Хелену; с другой стороны, будь не так, она не оказалась бы в объятиях адмирала Мрланка и не попала бы в Рай. А может, Айцтрана ни с кем не спит. Круглый животик придавал тонкой шитанн легкую неловкость и очаровательную беспомощность. Женщина и мужчина не разговаривали, просто сидели молча, прижавшись плечами и думая каждый о своем – или даже не думая ни о чем, кто поручится за кетреййи? Беременным это порой нужно, объясняла Айцтрана – побыть наедине со Вселенной, оперевшись на чье-нибудь плечо, как на якорь в этом мире.
Хелена плеснула себе в бокал реттихи и невольно привлекла внимание Айцтраны, нарушив ее единение со Вселенной. Она посмотрела на шитанн чуть виновато:
– Налить вам реттихи, хирра Айцтрана?
Она покачала головой.
– Лучше простой воды.
С беременной не угадаешь, чего ей захочется, чего потребует организм в данный момент.
– Дядя Керн, а ты будешь?
Он допил свой сок и протянул ей стакан. Хелена сполоснула посуду, налила для шитанн воду, а кетреййи – реттихи. Пристроилась к Айцтране с другой стороны, забравшись на диван с ногами, осторожно погладила животик. Шитанн тихо засмеялась и обняла ее.
– Милая Хеленна, ты каждый день так рано возвращаешься. Неужели не хочется остаться с каким-нибудь мальчиком подольше?
Хелена пожала плечами. Там были симпатичные ребята, но…
– Я же люблю хирра Мрланка.
– Он далеко, а ты здесь, – напомнила Айцтрана. – Тебе не нравятся поселковые мальчики, с которыми ты танцуешь?
– В общем-то, нравятся, – нерешительно проговорила Хелена. – Они прикольные. И не жадные, угощают меня все время. Только… нечестно ведь с ними целоваться, пока хирра Мрланк не видит.
Айцтрана опять засмеялась.
– Нечестно будет, когда он приедет и увидит, что ты тут без мужчин зачахла. Еще и мне попеняет: мол, держишь девочку взаперти. Хеленна, ты же юная девушка, а не бабушка какая-нибудь. Подумай о себе, а заодно и о тех несчастных юношах, которые тоже хотят ласки.
– Чё, правда можно? – Хелена распахнула глаза.
– Нужно!
Она изумленно покачала головой:
– Папа меня убил бы, – взглянув на вздернутую в шоке бровь Айцтраны, она поправилась: – Ну нет, не в буквальном смысле. Но орал и ругался бы, это точно.
– Ну и отец у тебя, – с осуждением промолвила шитанн, не веря до конца, что папа может быть так суров к дочери.
– Он хороший! – Хелена встала на защиту. – Мой папа – самый лучший на свете. Просто у нас другие правила. У нас так не поступают, хирра Айцтрана, а если поступают, то это плохо. А хотите фильм посмотреть? – оживилась Хелена. – Про девушку, у которой жених в армии, а она стала с другими гулять. У меня на ноутбуке есть.
– На вашем земном языке? – слабо улыбнулась Айцтрана. – Я же ничего не пойму.
– А я переведу! И Керн пусть посмотрит. Дядя Керн, будешь смотреть кино про девушку?
Кетреййи с готовностью кивнул. Чего бы не развлечься, фильм не посмотреть? Хелена спрыгнула с дивана и помчалась за ноутбуком, теряя тапочки.
Клара всхлипнула и зажгла сигарету. Прямо в медблоке, присев у вытяжки. Плевать. Если не курить, как жить вообще? Работать, улыбаться через силу, говорить раненым ободряющие слова.
Она не думала, что будет так плохо. Кто он ей? Так, попутчик на несколько месяцев жизни, неведомо как прокравшийся под ее броню. Вампир, превыше всех ее достоинств ценивший кровь первой группы. Бессовестный бабник, не желавший отказываться от других женщин. Да нет, не в этом дело. Все равно она таяла от одного его прикосновения, а он безропотно терпел все ее выходки.
Просто в глубине души она не верила, что он может погибнуть. Он прошел четыре года войны, которых не было у землян, он пережил гъдеанский плен. Он был опытен, закален, хладнокровен, а в священном безумии – смертоносен и нечеловечески быстр. Вампира вообще нелегко убить, об этом говорилось во всех известных легендах. Правда, там говорилось и о том, что вампиры боятся чеснока… Как бы не так, она однажды склянку с димедролом об его голову разбила, когда он нажрался чеснока с десантниками и полез целоваться. Наверняка этому сочинителю легенд попались какие-нибудь вампиры-аллергики. Либо утонченные натуры, хорошо сознающие, что чеснок сильно уменьшит их шансы на интим. Но она не размышляла, насколько врут легенды. Она вообще не задумывалась на эту тему. Не ожидала, что Аддарекх погибнет, вот и все. А он взял и погиб.
Он остался лежать где-то там, на этой мерзкой планете, совершенно не нужной ни ему, ни Земле. Клара упрекнула тех, что вернулись: мол, могли бы привезти тело. Десантники увиливали от ответа, отводили глаза. Епископ сказал, что Аддарекх сам так захотел. Странное, нелогичное желание. Если только его не изуродовало так, что смотреть больно – тогда да. Она хрустнула кистью, сдержав рыдание.
Ну почему он?!
Было известно, что Аддарекх убил бесовское отродье, выползшее из пещер. Благодаря ему подтвердилось предположение, что ультрафиолет смертелен для гъдеанской нечисти, и десантники осматривали и готовили к бою кварцевые излучатели, позабытые с тех пор, как был подписан договор с Раем. Он спас Вилиса своей смертью, не дал темной мрази раздавить его душу окончательно. Сейчас парень напоминал тряпичную куклу, ему предстояло длительное лечение, но он поправится – может, даже станет прежним, веселым и язвительным здоровяком, а седина у блондинов почти не видна.
Гржельчик собирался представить Аддарекха к награде. Зачем ему теперь награда? Иоанн Фердинанд, которого он назначил своим наследником, с благодарностью взял деньги, но медаль оставил – мол, недостойно дворянина собирать чужие награды, надо заслужить собственные. Вот сиди теперь, смотри на эту медаль и плачь. Медаль есть, а его нет. Ни прядки белых шелковистых волос, ни фото – ничего. А может, и к лучшему. Хельмут нашел бы фотографию, принялся бы ездить по мозгам – кто, да что… Кому ее показывать? Детям, которых у них нет и в принципе быть не могло?
Клара вдруг подумала о ребенке. Ей бы очень не хотелось умереть вот так, зная, что после тебя никого не осталось. И нельзя тянуть с этим бесконечно. Не ждать же до пенсии, с годами здоровья и сил не прибавится. Пора. Вот Хельмут обрадуется… А служба – гори она огнем. Будет возможность, потом вернется.
Смерть Аддарекха изменила ее. И отношение к детям, и к кошкам. Кота она категорически не пускала в медблок и из комнаты гоняла. Не из какой-то особенной нелюбви к Мрланку как к личности, просто кошачья шерсть – не то, что она согласилась бы терпеть на вверенной ей территории. Чистота в помещении ясно подразумевает отсутствие в нем шерсти, и точка. Но Аддарекх любил кота, и она не смогла положить его в коридоре умирать. Принесла в медблок, устроила ему лежбище в мягко застеленном тазике, посчитала дозировку препаратов, подключила капельницу. Вилис слабым голосом процитировал строфу из «Доктора Айболита» – этот и на смертном одре язвить будет, вот кого никакие потрясения не изменят. Она не стала слушать дурака.
Эйзза вместе с младенцем приходила навещать кота – на полном серьезе, словно заболевшего родственника. Сидела, гладила поблекшую шерстку, говорила ему что-то на своем языке. Тоже дура, но добрая. И об Аддарекхе всплакнула, и кота жалеет. Клара сперва беспокоилась, что молодая мамочка по глупости своротит капельницу или еще что-нибудь не то сделает, но Эйзза печально ответила:
– Вы не волнуйтесь, я в больницах много времени провела. Знаю, как себя вести.
И Клара разрешила. Может, нежные пальчики Эйззы растормошат организм, упорно не желающий выходить из спящего режима.
Помоги ему в память об Аддарекхе, сказал Дьёрдь Галаци. И Клара загадала: если кот очнется, переназовет его еще раз. Быть ему Аддарекхом Кенцца. Сделает ему ошейник и медали на шею повесит – не лежать же им просто так. Память так память, лучше любой фотографии.
Она погасила остаток сигареты, аккуратно выбросила в урну и подошла к Эйззе, воркующей с котом. Кетреййи подняла на нее голубые глаза:
– Фрау Золинген, а Мрланк выздоровеет?
Клара коротко вздохнула. Не отвечать же, как епископ: «Все в руках Божьих». Лучше уж промолчать. Или перевести разговор на другую тему.
– Он больше не Мрланк, Эйзза. Адмирал Мрланк живой, и негоже ему икать всякий раз, как мы к коту обращаемся. Теперь он будет Аддарекх. Аддарекх Кенцца.
– Ла-адно, – покладисто согласилась Эйзза и, пощекотав кошачьей тушке тощий живот, позвала: – Аддарекх!
Опаленные усы дрогнули.
– Аддарекх? – изумленно повторила Эйзза.
Щели глаз медленно раздвинулись, обнажая красноватые радужки. Взгляд был расфокусирован и слегка безумен, ошарашен. В вертикальных зрачках попеременно отражались то радость, то ужас, то узнавание, то боль.
– Аддарекх? – переспросила Клара неожиданно севшим голосом.
Кот издал хриплый звук, напоминающий скорее карканье, чем мяуканье, жалобный и испуганный.
– Смотри, – ласково сказала Эйзза своему малышу, – киса проснулась.
Клара поводила пальцем перед глазами кота, следя за реакцией, постучала по лапкам, помяла живот. И наконец улыбнулась:
– Киса будет жить.
5.2
Над нами – синего неба флаг.
Нет страха в блеске холодных глаз.
Нет правил в этот рассветный час.
На закате смерть рассудит нас.
Группа «Ария»
– Лешек, ты с ума сошел? – одутловатый полковник, войдя, закашлялся и замахал руками, стараясь развеять сизый дым. – Я же просил тебя не курить!
Лех Краснянский, следователь организации, скромно и емко именуемой в народе Конторой, меривший ногами кабинет, остановился, виновато погасил сигарету и присоединил бычок к целой горке окурков, вылезшей за пределы пепельницы.
– Простите, полковник. Я немного нервничаю, понимаете?
Начальник следственного отдела расстроенно плюнул. Нервничает он, как же! Все в отделе знали, что Железному Леху, как его называли коллеги за глаза, нипочем горы трупов, малоаппетитные подробности происшествий и толпы безутешных родственников. Просто мерзавец не желает поступаться своей вредной привычкой.
Ну ладно, справедливости ради следует признать: полковник и сам чуть-чуть нервничал. Не каждый день о результатах следствия приходится докладывать на самый верх. А избежать доклада никак нельзя, потому что эти результаты затрагивают таких персон, которых даже Контора не может просто так взять и арестовать. Когда Железный Лех пришел к начальнику со своим ноутбуком и, куря одну сигарету за другой, разложил перед ним все по полочкам, полковник остро пожалел, что не работает где-нибудь в другом месте. Но спонтанные пожелания – это одно, а прискорбная реальность – совсем другое. Как бы неприятно она ни выглядела, долг следователя – как минимум проинформировать того, кто в состоянии принять решение, которое никто другой принять не вправе. И полковник, скрипя зубами, записал себя и Краснянского на прием к координатору.
– Лешек, ты идиот! Ты хочешь, чтобы нас не пустили к Салиме ханум?
Лех состроил неопределенное выражение лица, натренированное за многие годы службы в Конторе. Мало ли чего он хочет. Или, скорее, не хочет. Предстоящий доклад – вовсе не то мероприятие, на которое идешь с радостью.
– Я обещаю при ней не курить, – промолвил он с легким раскаянием.
– Санта Мария! Да ты себя прокурил уже насквозь. Ты благоухаешь, как три подпольных табачных фабрики! Лешек, секретарь координатора мне оба уха прожужжала насчет курева! Салиме ханум становится плохо от запаха табачного дыма.
Железный Лех с минуту поразмыслил, потом махнул головой:
– Досужий вымысел или подстава. На юбилее Георга IX Салима ханум беседовала с этим сибиряком, Потаповым, – взгляд опытного следователя многое подмечал. – Он дымил, как паровоз, а она не морщилась, понимаете?
– Подстава? – рассердился полковник. – Какая тут может быть подстава, Лешек? Нас честно предупредили. Разве что ты меня подставишь, если явишься к координатору вот так! Быстро в душ! И если после мытья твоя шевелюра будет пахнуть табаком – я тебя наголо обрею.
Салима родила двоих детей. Конечно же, она не могла не заметить неладное и не догадаться, что это означает. Но когда от тебя слишком многое зависит, всегда находятся более важные дела, чем визит к доктору. И когда визит наконец состоялся, ничего нового и неожиданного она от врача не услышала. Ее немного занимал вопрос: как? Но вряд ли доктор мог дать на него ответ.
– Салима ханум, вы собираетесь сохранить ребенка? – осторожно осведомился он.
Разумеется, нет. Нынче для этого самое неподходящее время, со всех точек зрения. Идут военные действия, ситуация требует постоянно держать руку на пульсе, отвлечься некогда. Да и возраст на грани. Может быть, ребенок нужен отцу? Судя по всему, не особенно. Старики Шварцы обрадовались бы, это да. Но стоит ли их позднее счастье риска, связанного со сменой власти в решающий момент войны? Конечно, нет.
Она обхватила себя руками, совершенно нелогично колеблясь.
– Я подумаю.
– Только не слишком долго, – предупредил доктор. – Чем дальше, тем больше опасность операции для вашего здоровья, – и откланялся.
А она вызвала к себе Владимира Каманина. И спросила напрямик:
– Господин Каманин, вы сможете закончить войну вместо меня? Так, чтобы Земле не пришлось об этом жалеть, и чтобы не перессорить между собой правителей регионов и глав конфессий? Вы готовы занять пост координатора?
Каманин был огорошен.
– Что, прямо сейчас? – выдавил он, не демонстрируя ни проблеска энтузиазма.
– Завтра. Или послезавтра.
– Я…
Голос прозвучал хрипло, и он закашлялся. Не готов он к такому, категорически не готов. Он непременно провалит дело. Он хотел стать координатором, но – в мирное время, когда Салима все уладит и преподнесет ему на блюдечке с голубой каемочкой призы ныне текущей войны. Но только не теперь, когда любой шаг – как по кромке лезвия. Она же обещала сперва разобраться с войной…
– Салима ханум, я сейчас никак не могу, – пробормотал он. – Давайте чуть позже. Я на неделе планировал на периметр съездить. Вот вернусь, и…
Жалкая отговорка. Оттягивание неизбежного признания. Она не может не понять этого.
– Что вам делать на периметре, господин Каманин? – она подняла ровную бровь.
– Я ведь должен познакомиться с дальней обороной Земли, если собираюсь стать координатором, – не более чем попытка сохранить лицо. – Невозможно управлять миром, не покидая кресла.
Она цокнула языком.
– Правильные слова, только все не про то. Они неплохо звучали бы по радио, но чтобы заморочить голову мне, вашей харизмы и обаяния недостаточно. Несомненно, вы познакомитесь с дальней обороной Земли, однако вы отправляетесь на станцию не за этим. Вы едете пьянствовать с адмиралом Шварцем. Это для вас важнее, чем взять на себя ответственность за планету.
Щеки Каманина покрылись легким румянцем. Почти незаметным – все же он неплохо владел собой.
– Салима ханум, вы неправильно интерпретируете… Я обязательно…
Она выслушала его, молча усмехаясь. Убедившись, что развития мысли не последует, произнесла:
– Общество адмирала Шварца, без сомнения, весьма привлекательно. А вам не приходило в голову, что и я съездила бы на периметр с гораздо большей охотой, чем заниматься здесь делами, о которых сильные мира сего не желают, не могут или считают ниже своего достоинства думать?
Он покраснел сильнее.
– Салима ханум, извините…
Она поднялась, давая понять, что разговор подошел к концу.
– Забудьте, господин Каманин. Не завтра и не послезавтра. И даже не через неделю. Вам еще надо кое-чему научиться, – она говорила без малейшей издевки, а играть интонациями она умела в совершенстве, но ему все равно было неловко. – Езжайте на станцию, господин Каманин, изучайте оборону Земли и нестандартную психологию ее адмиралов… Когда вы наконец станете координатором, вам это обязательно пригодится.
Он выходил с горящими ушами, когда она окликнула его:
– Стойте! – он обернулся. – Раз уж вы так удачно встретитесь с адмиралом Шварцем, передайте ему…
Она запнулась. Чего тянуть кота за хвост? И без того все ясно и однозначно. А доверять Каманину то, что не доверяешь квантовой связи, глупо вдвойне.
– Ничего не передавайте, – она махнула рукой.
Отряд продвигался медленно. Тьма таила ловушки. Настоящие омуты, которые засасывали неосторожно оступившихся – только без воды и тины. Огненные ямы, словно дыры в преисподнюю. Скальные стены, коварно окружающие со всех сторон – так, что радиосигналу не пробиться.
– Что слышно? – Бен Райт подошел к маленькому монаху, снявшему респиратор и наклонившему голову набок, будто прислушиваясь. Ветер трепал его черные одежды, но он не замечал холодных порывов.
Брат Антоний неторопливо надел респиратор и ответил четко, по-военному, не напуская туман, как это свойственно служителям Бога:
– Северо-северо-восток. Колдун и его свита, – он поморщился. – Мелкие твари кишмя кишат, числом несколько дюжин, точнее не определить.
Сперва отряд натыкался на одиночных колдунов. С ними было нелегко справиться, но земляне побеждали – ценой потерь, как физически уничтоженными, так и высосанными без остатка душами. Потом вперед стали пускать монахов. Монахи тоже гибли и получали ранения, но больше ни одна душа не пропала. А затем появились твари. Видно, колдуны, чуя опасность, мобилизовали вокруг себя всю окрестную черноту. Летучая и стремительно ползающая дрянь наваливалась скопом, леденящими воплями парализовала волю, отвлекала внимание, пачкала тьмой оружие, вдруг отказывающееся стрелять. Наткнувшись на колдуна со свитой, полностью погиб отряд десанта с «Джеймса Кирка».
Тогда Бен предложил объединить усилия с райскими десантниками. Шитанн в священном безумии неуязвимы для проклятий и голыми руками рвут тварей, как бумажных голубей, а кетреййи не боятся устрашающих воплей, им по фигу. Земляне обеспечивают огневое прикрытие, они же – главная ударная сила в уничтожении самого колдуна. Пробами и ошибками, за которые пришлось дорого платить, была выработана тактика: монахи давят молитвами общую напряженность темного поля, уменьшают силу гадин, затем кетреййи загоняют их, а шитанн рвут в клочья, и наконец шшерцы отходят, уступая место землянам с мощными кварцевыми излучателями. Отряд с «Джона Шепарда» действовал в паре с ребятами с «Райской молнии», а отряду Бена достались десантники с «Райского сияния» – молодые и яростные, полные решимости поквитаться за свой корабль.
– И что-то еще, – тревожно произнес брат Антоний. – Не могу понять, что. Будь внимателен и осторожен, Райт. Пойду, предупрежу своих. Храни нас Господь.
Он помнил майора Райта по прошлой жизни, по тем бестолковым временам, когда еще не был братом Антонием. И тот, несомненно, узнал мересанца. Но ни один, ни другой не напоминал о былом. Этакий молчаливый заговор. Важно то, что есть здесь и сейчас. Бывший командир синих головорезов, которого чуть не убила Элла Ионеску, а Шварц едва не заставил обгадиться, казалось, умер и возродился совсем другим человеком. Спокойный и собранный, в светло-синих глазах – Вселенная. Брат Антоний быстро выделился среди других монахов, потому что чувствовал эманации тьмы, как никто другой. Он пользовался немалым авторитетом среди десантников «Сияния», в массе своей молодых и необкатанных, за то, что разбирался в тактике сражений, верно оценивал ситуацию и не ощущал иррационального страха перед врагом. Фактически, именно он командовал шшерцами, номинальный офицер десанта Эйшвер Ихстл лишь повторял его распоряжения.
Северо-северо-восток был темен, несмотря на носившееся кругами белое солнце. Тьма колыхалась в ущельях. Монахи запели. Вроде бы негромко, но зрело ощущение, что скалы, затянутые багровым дымом, вибрируют от их голосов, дрожат мелкой дрожью. Занервничавшие твари заметались с пронзительным шипением и пугающими воплями. Предварительный обстрел – кого-то да собьют лазеры. Шитанн под руководством Эйшвера готовятся к схватке. Рослые бойцы без брони, в темных очках и комбинезонах с глубокими капюшонами. Глядя на них, Бен каждый раз вспоминал Аддарекха, как он уходил вместе с Вилисом, трещавшим в ухо всякую ерунду, и кот с ними. Среди десантников был один Кенцца, с черным хвостом волос. А офицер с косой четверного плетения напоминал Эйззу. Бен колебался: сказать ли ему, что женат на девушке из Ихстл? А вдруг он захочет забрать ее? Слово Селдхреди, даже очень заслуженного и авторитетного, мало значит, когда речь идет о внутренних делах клана Ихстл. Лучше уж, наверное, молчать.
Шшерцы рванулись вперед, и раздираемые твари завыли в другой тональности.
– Готовимся, – бросил Бен.
Сейчас они освободят проход к подземелью, теряющийся в дыму, и…
Скалы зашевелились. Вначале казалось, что это всего лишь дымные языки, но вот две скалы, пританцовывая, раздавили бойца…
– Назад! – приказал брат Антоний в рацию.
Неожиданно рухнувшая скала придавила еще двоих.
– Они живые, что ли? – у Бена сел голос.
– Одержимые дьяволом. Назад, быстро! – закричал брат Антоний, видя, что десантники не реагируют.
– Бесполезно, – скрипнул зубами Бен. – Они же в священном безумии, ничего вокруг не слышат, хотят только убивать.
– Надо срочно отходить. Мы не можем этому противостоять! Как забрать их оттуда, Райт?
– Подойдешь к ним в таком состоянии – хорошо, коли руки оторвут, а не голову, – мрачно произнес Бен. – Эй, парень! – он окликнул одного из кетреййи, правильно понявших приказ отступить. – Можете своих шитанн вытащить из той мясорубки?
Блондин посмотрел в ту сторону. Жалость мешалась на его закопченном лице со злостью и беспомощностью.
– Не дадут. Убьют, – дурак дураком, а главное понимает.
– Вы же в броне, – сказал брат Антоний. – Сделайте что-нибудь!
Бен выругался, глядя, как удар фигуры в капюшоне сокрушил скалу в багряно-кровавую пыль. Если бы она была одна! Тут кругом скалы, и все разом взбесились.
– Выдвигаемся, – сказал, как выплюнул, окинул своих бойцов хмурым взором.
Кто-то из них не вернется. Хуже нет – погибнуть из-за своих же. Если бы шитанн были врагами, Бен знал бы, как справиться. Достать кварцевые излучатели и не отпускать палец от кнопки. А сейчас… Они-то не различают, кто перед ними – враг или друг.
– На рожон не лезть, – предупредил он. – Постарайтесь остаться в живых.
Эстер нажала кнопку.
– Салима ханум, к вам старший следователь господин Краснянский и начальник следственного отдела полковник Перейра.
– Пригласите их, – прожурчало из переговорника.
Секретарша кивнула Перейре и чуть более настороженно – Краснянскому. С виду нормальный мужчина, костюм хороший, а дешевым одеколоном несет за версту, словно в одеколоновую лужу упал.
Салима вежливо поздоровалась с вошедшими, показала на кресло. Рыхловатый полковник и долговязый гражданин в штатском с пшеничными усами. Но как бы безобидно они ни выглядели, это сотрудники Конторы. Организации, обеспечивающей безопасность не какого-нибудь отдельного государства, а целой планеты. В пределах своей компетенции, разумеется.
