Натали Р.
Враг моего врага. «Конец фильма»
Он задрал юбки полулежащей в кресле принцессе. Безумно хотелось сорвать с нее дорогое кружевное белье, развести в стороны белые ножки и войти жадно, подминая под себя трепещущее тело. Но тогда к королю Имиту лучше вовсе не возвращаться. Рана была сквозная, хорошо, хоть пулю из кости не выковыривать, но крови натекло море. Он оторвал от одной из юбок полосу ткани, еще не пропитанную кровью, и принялся туго заматывать девке бедро, по ходу процесса лапая ее везде, где только можно было объяснить необходимостью.
Закончив с перевязкой, он погрозил пальцем младшей:
– Цыц! Прекратите ныть. Я вас спасу. Мересанский координатор нас предал, но я дам вам защиту и безопасность и доставлю вас домой.
Сар Кинте недоверчиво шмыгнула носом. Ей казалось, что во дворце т’Согидина она была в гораздо большей безопасности. И она не слышала, чтобы т’Согидин отказал им в гостеприимстве. Он говорил только о Ене Пиране. Но адмиралу, наверное, виднее, что подразумевают владыки под ласковыми, на первый взгляд, словами. Отец всегда ему доверял.
«Черный» был уже наготове, ожидая шаттл. Лязг стыковочного шлюза, присасывание, герметизация. Появились люди, понесли раненую Сар Митли на эсминец, Сар Кинте почтительно пригласили следом. Адмирал куда-то исчез, и принцесса вздохнула свободнее. Может, он и верен отцу, но его общество не было приятным.
Ен Пиран уже орал на капитана. Капитан честно сделал все, что необходимо, сейчас «Черный» уже полным ходом шел прочь от Мересань. Адмирал орал просто так, для профилактики. И еще для того, чтоб отвести душу. Надо ведь на кого-то наорать! Не на принцесс же.
Впереди возник прокол, из которого вывалился мересанский корабль, чуть не снеся один из эсминцев. Ен Пиран зарычал на неуклюжего ублюдка, некстати путающегося под ногами. Мересанец панически заметался, вопя на весь эфир:
– Прикройте! За мной гонится «Ийон Тихий»!
Эта сволочь еще жива?! Ен Пиран заскрежетал зубами. Так не должно быть! Давно пора стереть в порошок этот погрязший во грехе крейсер, иначе он так и будет портить все его задумки!
– Адмирал, прокол в секторе 88.
Впереди засверкали радужные переливы. Это он! Не дать ему выйти, не позволить активировать орудия, начать бой! Дерьмового урода надо давить, пока он беспомощен, давить наверняка, любой ценой!
– Лазерный залп 88-07-15! – лихорадочно выкрикнул Ен Пиран.
Беспрекословно выполнять приказы учат не только землян. Никто же не предполагает, что у командира в самый неподходящий момент помутится разум, и моча ударит в голову. Турболазеры выплюнули смертоносные стрелы света, пронзившие радужное сияние.
«Ийон Тихий» вышел из боя победителем. Мересанский линкор, получив несколько крупных повреждений, пустился наутек. Шварц не стал преследовать. Если может, пусть уходит на родину. Если нет, вздрюченные сторожевики его отловят и добьют. У «Ийона Тихого» была гораздо более важная цель.
– Расчет готов, однако, – напомнил Рырме.
Фархад кивнул. На экране замерцала мелкая рябь – помехи от работающего ГС-привода. Рычаг вправо до упора – и звездное небо залило радужными волнами.
Хайнрих не знал, какими уж там глазами глядят на радугу перехода пилоты, но для него это было чудом. До «Ийона Тихого» он ни разу не бывал в ГС-переходе: зачем ему, если вся его жизнь текла на периметре, откуда до Земли можно спокойно добраться за несколько суток в экономном режиме – а если приспичит, то за несколько часов? Ему негде было привыкнуть к проколам, как к рутине. На свете есть много удивительных и непонятных вещей, но ничто не может сравниться с этой редкостной красотой.
Красота вдруг дрогнула и исказилась. Чарующие переливы обратились в рваные клочья, и Фархад подавился на вдохе ругательством, которого принцу, росшему во дворце, и знать-то не полагалось.
– Что это? – рявкнул Хайнрих.
– Сбой!
Радуга взорвалась, гигантская волна, прошедшая по дрожащей ткани мироздания, захлестнула корабль, грозя смыть или раздавить. Но за полсекунды до этого Фархад рванул рычаг, отключая подачу энергии на ГС-привод, и Рырме вывел дефлекторы на максимум. Щиты стонали и визжали. Что-то в носовом модуле уже горело, горячее дыхание разбуженной стихии грозило смертью. Истошно верещали гравикомпенсаторы, а взбесившееся пространство пыталось сплющить жалкую скорлупку, начиненную людьми. Крейсер трещал по швам, словно лодочка, угодившая в шторм.
– Однако, кранты, – прошептал Рырме, пытаясь нацедить еще хоть сколько-нибудь энергии на дефлекторы.
– Никаких крантов! – взвился Хайнрих. – Держим корабль, мать-перемать!
В рубку влетел Иоанн Фердинанд – без гарнитуры, без шлема, с квадратными глазами. Как он умудрился добежать сюда за несколько секунд с начала сбоя, осталось загадкой. Оскальзываясь на вибрирующем полу, он кинулся к пульту, что-то беззвучно крича, дернул Рырме за шиворот. Юноша поспешно отстегнулся, уступая место. Мересанец принялся лихорадочно давить кнопки. Погас свет, смолк мерный шум кондиционера… Крохи энергии – все на щиты.
Он пытался что-то сказать, забыв о том, что его не слышно. Раздраженно заскрипел зубами, затыкал свободными пальцами в ненавистную электрическую клавиатуру. На экране, среди буйства охреневшей радуги, не желающей утихомириваться, возникли огромные хантские буквы:
«В нас попали!»
Джеронимо Натта видел на экранах «Максима Каммерера», как один из гъдеанских эсминцев, сойдя с курса, влепил из лазеров по переливающейся радужке. Это не было случайностью. Он не промахнулся, имея в виду иную цель. Он бил осознанно, зная, куда бьет. И Джеронимо понял: пособник дьявола – там.
– Огонь по этому эсминцу! – приказал он.
Гъдеанин метнулся прочь, а «Максим Каммерер», повинуясь рукам капитана Такаши – почему-то в другом направлении.
– Не до того, – бросил Такаши сквозь зубы.
Японец не слишком жаловал кардинала. Подчинялся как главнокомандующему, и только. Но грубости себе не позволял, поэтому Джеронимо слегка удивился, услышав такое.
А спустя миг он всеми фибрами души согласился: и правда, не до того.
Радуга вздулась, будто убегающее молоко, и дыра, разверзшаяся посредине, стала разрастаться, колеблясь в чудовищном подобии судорожной перистальтики, заглатывая все, что не могло удержаться на неожиданно вставшей дыбом глади пространства. Джеронимо ощутил, как нечто тащит крейсер в кошмарное небытие, и гравикомпенсаторы не могут справиться с перегрузкой. И взмолился Господу о спасении.
Вокруг творилось невообразимое. Неосязаемый вакуум вдруг стал небесной твердью, хрупкой и тряской, он шел трещинами, расширяющимися от первоначальной дыры. Красное мересанское солнце смялось, будто воздушный шарик, и лопнуло, брызгая в стороны ошметками, быстро исчезнувшими в трещинах. И тут же, будто фонарь выключили, наступила темнота, лишь кораблики-светлячки вокруг. Такаши, не отрывая рук от рычагов, процедил:
– Где планета?
На экран дали изображение в ИК-диапазоне. Планета была здесь. Гравитационные возмущения от предсмертных метаморфоз солнца и от близкой дыры давали себя знать. Ее мотало, словно пацаны пинали испорченный глобус вместо футбольного мяча. Джеронимо боялся представить, что сейчас там происходит. Моря выходят из берегов, горы трясутся и рушатся, клочья атмосферы отрываются прочь, будя жуткие ураганы. Трещина пространства прошла мимо, но беспомощный глобус постепенно подтягивало к дыре. Против воли эта картина завораживала. Наблюдать апокалипсис своими глазами – совсем не то, что читать о нем в богословских трактатах.
Жалкие кораблики-мошки надрывно бились, пытаясь вырваться из гигантского пылесоса. И кое-кому удавалось. Растущая аморфная клякса едва не захлестнула улепетывающий «Джон Шепард». Почти рядом, по космическим масштабам, уходил на всех ускорителях мересанский линкор, даже не пытаясь выстрелить в «Шепард» – как же был прав Такаши, не до того. Но два линкора, суматошно задергавшихся, снесло к дыре, их засасывало со все возрастающим ускорением, они стали разваливаться, вспыхнули и исчезли где-то там, в кишке между пространствами. А за ними «Игорь Селезнев», не сумевший вытянуть на поврежденных в бою ускорителях.
Сердце Фархада сжалось. Он и сам понял уже, что случилось что-то плохое, но чтобы настолько! В Академии рассказывали, как опасно повреждение действующего канала ГС-перехода. Пространство пульсирует, рвется, заминается, словно ткань в сломавшейся швейной машинке. Вакуум бурлит и флуктуирует, гравитация сходит с ума. Вырваться из этого кошмара невозможно.
– Что можно сделать? – Хайнрих не желал сдаваться. Он должен сохранить корабль, передать его Гржельчику, иначе не будет ему покоя на том свете.
– Мы все уже сделали, – ответил мертвенно бледный Фархад. Корабль ломало и корежило, чудовищный жар глодал обшивку. – ГС-привод выключен. Но прорыв ткани пространства сфокусирован на кристалле траинита, он тащится за нами и раздавит нас, схлопнувшись!
Как же не хотелось умирать! Он не мог ничего изменить, но продолжал бороться, безуспешно пытался периодическими включениями ускорителей прекратить зубодробительную вибрацию, выйти из резонанса.
– Так отстрели его, мальчик! – заорал Шварц.
Фархад расширил и без того огромные глаза. Ни одному ГС-летчику такое попросту не пришло бы в голову. Фокусирующий кристалл – сердце крейсера, самое дорогое, самое важное, что в нем есть. ГС-корабль без ГС-привода – консервная банка. Но Хайнрих всю жизнь обходился без этих новомодных излишеств.
– Сбрасывай ГС-привод, быстро! – счет на секунды.
Мальчик так и не научился выполнять приказы немедленно, не рассуждая. Но Иоанн Фердинанд непостижимым образом понял, что требуется. Может, по губам прочитал яростный вопль адмирала, а может, сам допер. Сорвал блокировку, дважды нажал кнопку, которая, наверное, нажималась впервые в истории ГС-кораблей. Пространство заходило ходуном, когда модуль ГС-привода отделился, корабль начало кидать из стороны в сторону.
Фархад очнулся с возродившейся надеждой. Врубил ускорители, наращивая мощность. Корабль стонал и охал, с натугой продираясь будто через паутину, не желающую выпускать жертву. Юноша закусил губу.
«Нужна еще энергия, – черные буквы на фоне радужной бури. – Чем можно пожертвовать?»
– Сбрасывай складской блок, Принц, – приказал Хайнрих. И, забрав у Иоанна Фердинанда бесполезный для него микрофон второго пилота, объявил по громкой связи: – Эвакуировать носовой модуль, левый и правый модули!
Он скинет все, что можно, чтобы облегчить корабль. Но эвакуация требует времени, и это не секунды.
Складской блок ушел в ничто, перемалываемый космической мясорубкой. Рев ускорителей на форсаже был подобен рыку раненого льва.
– Давай, сынок, – подбодрил Хайнрих. – Еще немного!
«Отключаю дефлекторы носового модуля», – написал Иоанн Фердинанд.
Хайнрих молча кивнул. Если там остались люди – значит, судьба.
Ускорители зарычали тоном выше, и кто-то услышал молитвы находящихся на «Ийоне». Смертельная хватка провала в пространстве разжалась, выпустив жертву. Радужное безумие вокруг погасло, оставшись позади, экраны стали темными, и в рубке, лишенной света, резко потемнело, только светодиоды на пульте перемигивались. Крейсер слушался плохо, окружающее пространство колотило дрожью, и дрожь отражалась на корабле, болтая его туда-сюда и норовя скрутить. Но больше не лизал обшивку смертельный жар, с которым не могли полностью справиться дефлекторы.
Маади проклял тот день и час, когда вышел в этот рейс. Ну вот что бы ему не заболеть? Или не затеять поставку грузов куда-нибудь на Хант – нейтральный мир? Знать бы заранее…
Искалеченный «Рассвет» был отбуксирован к орбитальной станции. Маади всерьез беспокоился, сочтут ли на родине стычку с военным флотом Земли страховым случаем. Но недолго. Когда начались допросы, его стали волновать гораздо более актуальные вещи.
– Вы отдаете себе отчет, что выступили на стороне наших врагов? Вы понимаете, что Земля имеет все основания объявить войну Дуурдухану?
– Дуурдухан ни при чем! – умоляюще воскликнул Маади. Он очень хотел, чтобы ему поверили. Если из-за него начнется война, его вышвырнут из гильдии без права восстановления. – Это я виноват.
– Ваша вина сомнений не вызывает, – согласился землянин. – Но вы – дуурдуханец. Хуже того, вы не первый дуурдуханец, замешанный в диверсиях, – именно дуурдуханский корабль привез на Землю шнурогрызок.
– Клянусь, это не умысел Дуурдухана! – взмолился Маади, истекая потом. – Просто мы беззащитны перед шантажистами. На наших судах путешествуют паломники, и им угрожают расправой, если мы не сделаем то, что сказано. У нас нет другого выхода!
– Врете, – равнодушно уронил землянин. – Другой выход есть всегда. Нужно лишь подумать как следует и увидеть его.
– Я думал! Но не увидел.
– Значит, плохо думали. Вы могли обратиться к начальнику космопорта, он подключил бы военных. Мы умеем освобождать заложников.
– Это рискованно!
– А то, что вы затеяли – не рискованно? – землянин поднял бровь. – Вы пошли на поводу у гъдеан и мересанцев и стали их соучастниками. Значит, и отвечать вам по всей строгости.
– Что вы со мной сделаете? – несчастно спросил Маади.
– Ничего выходящего за рамки закона, – пожал плечами землянин. – Судно со всем товаром конфискуем. Паломников передадим посольству Содружества Планет – пусть сами беспокоятся о том, как доставить их домой. А с вами, Маади, будет долгий задушевный разговор. Следствие, переходящее в исповедь. Если ваши грехи возможно будет замолить – этим и займетесь в какой-нибудь келье. Если же ваша душа заражена тьмой, – он сурово посмотрел на дуурдуханца, – снисхождения не ждите. Костер и развеивание пепла по ветру, только так.
Купец содрогнулся.
– Шутите?
– Какие уж тут шутки, – произнес его собеседник почти сочувственно.
– А если, – дуурдуханец уцепился за шанс, – если у меня не окажется грехов?
Землянин фыркнул.
– Тогда Церковь причислит вас к лику святых! Но я бы на вашем месте не слишком на это рассчитывал.
Фархад смахнул со лба капли пота – мимо пульта, чтоб не замкнуло ничего. Ему не верилось, что они выбрались. Неважно, куда, неважно, с какими потерями – но выбрались из такой переделки, откуда еще никто никогда не выбирался.
– Найду ту падлу, которая в нас стреляла, – мрачно пообещал Хайнрих, переведя дух, – и ее… – он начал по обыкновению скрупулезно описывать, как обойдется с этой тварью и каких ежиков она после этого родит в муках. Фархад машинально запоминал, чтобы когда-нибудь использовать бессмертные цитаты. Самому придумать что-либо подобное у него воображения не хватит.
Иоанн Фердинанд, отстегнувшись, вылез из кресла. Вид у него был – как будто сейчас стошнит. Эти минуты за пультом без шлема дались ему нелегко. Под глазами темнели круги, лицо бледное, как полотно, жилка на виске вздулась. Он сделал шаг к дверям, пошатнулся при очередном толчке взбаламученного пространства.
Рырме, тихо сидевший в углу, встрепенулся, скользнул к мересанцу, поддержал под руку. Повел в коридор, бережно, словно инвалида через дорогу. До сегодняшнего дня он не понимал, почему какой-то синий получил в обход всех капитан-лейтенанта и за что Шварц сделал его старшим помощником, обидев Федотова, служаку со стажем. Он склонен даже был прислушиваться к Федотычу, ворчавшему, будто мересанец заработал все свои незаслуженные привилегии в постели адмирала. Теперь кое-что для Охотника прояснилось. Каковы бы ни были отношения Иоанна Фердинанда со Шварцем, тут он судить не брался – должности и званию он соответствует в полной мере.
– Электрическая сила! – вырвалось у т’Лехина.
Он не мог заставить себя поверить в то, что происходит. Но вот оно, прямо на его глазах. Конвульсии пространства раздавили солнце, слизнули с небес, как и не было.
«Двенадцатый» отчаянно вырывался из объятий гравитации. Мимо просвистел земной крейсер, устремляясь в черное ничто; по дороге его разодрало на части. Сердце екнуло.
И тут дыра начала схлопываться. Неторопливо, словно нажравшаяся каракатица. Ослабевающее тяготение позволило «Двенадцатому» вырваться, избежать гибели. Пространство еще лихорадило, но тряска стихала. Прореха затягивалась.
Перед тем, как дыра исчезла окончательно, из нее вывалился крейсер Земли. Весь измятый, обгоревший; вместо носового модуля – нечто оплавленное. Но на ходу: горячие ускорители сияют во всех диапазонах.
– Ну? – требовательно произнес знакомый голос по широкому каналу. – Кто это сделал, самки четвероногие?
«Райский всполох» вышел из прокола благополучно, точно по расчету. Но в первый же миг Ххнн Трагг усомнился, туда ли он попал. Отправляясь в очередной диверсионный рейд к Мересань, он ожидал, что его, как обычно, встретят земные крейсеры, расчистят ему коридор. Он перекинется парой слов с капитанами и пойдет внутрь системы трепать нервы гъдеанам – а если повезет, и что-нибудь более существенное, чем нервы. Однако реальность преподнесла ему сюрприз.
В том странном месте, где «Всполох» вышел из перехода, было темно, лишь огоньки кораблей, союзных и вражеских, метались вперемешку, как оглашенные. В линкор едва не врезался хантский дредноут. Шарахнувшись в сторону, он выстрелил, снеся не ожидавшему худого «Всполоху» несколько надстроек. Потом, словно испугавшись содеянного, ринулся прочь на всех ускорителях и вскоре исчез за радужной пеленой. Ххнн тупо проводил его взглядом и выругался.
Он ничегошеньки не понимал. Вновь возникло сосущее под ложечкой чувство: был бы на его месте Мрланк, уж он бы разобрался. И наверняка успел бы среагировать на внезапный выпад ханта. А из него, Ххнна, тот еще капитан, в самый раз грузы рейсами возить. Сидит и не знает, куда вышел из прокола и что делать.
– Сто червей могильных, мы вообще где?
Компьютер запоздал с ответом. Видимо, его тоже одолели сомнения, и он принялся уточнять координаты по всем реперным пульсарам.
– Система Мересань. Двести гигаметров от планеты.
Ххнн завертел головой по экранам и озадаченно почесал затылок:
– Не понял. А где солнце-то?
– Кэп, сюда что-то летит, – как всегда, наблюдатели выражались очень конкретно.
Бойко Миленич поморщился. Черные усы с сильной проседью забавно встопорщились при этом, словно у старого кота. Подчиненные так и звали его за глаза: Кот.
– Так выясните, что! – бросил он.
Его не покидала тревога. Рядом эскадра: кроме его крейсера, еще три корабля. Мало какой враг сейчас в такой силе, чтобы решиться бросить им полноценный вызов. На Нлакисе все чисто. Дрейфуй в дозоре да радуйся. Так ведь нет!
Странности начались около десяти часов назад. Приборы наблюдателей зафиксировали гравитационные возмущения. Слабые, никто ничего не почувствовал. На «Сайресе Смите» могли бы сработать гравикомпенсаторы, но Миленич специально связался с Нлакисом – они тоже ничего не заметили. Однако гравитационный шум – это не электромагнитный. Масштабы разные. Стоит включить фонарь, и волны света можно поймать за километры. Но чтобы приборы уловили волну гравитации, недостаточно уронить мячик. Этот мячик должен быть размером с немаленькую звезду.
И вот тебе раз – новая загадка.
– Кэп… – тон аналитиков, всегда уверенных в себе умников, был каким-то… колеблющимся, что ли. – Это кусок звезды.
Миленич затормозил.
– Какой еще звезды?
– Красной, – виновато ответили аналитики. – Массой примерно четыре солнечных.
Ничего себе, кусок! На полноценных четыре звезды хватит с гарантией.
– Откуда он тут взялся? – вопрос был риторическим. Ясно, как день: аналитики тоже недоумевают. Не водилось в окрестностях Нлакиса никаких летающих звезд.
– Возможно, это связано с гравитационным возмущением, – аналитики из профессиональной гордости не оставляли без ответа ни один вопрос. Хотя такой ответ, строго говоря, не был ответом. Миленич не спрашивал, с чем это связано. Он спрашивал, откуда это взялось.
На экране появилась схема движения звезды, и Миленич тотчас понял, почему ее назвали «куском»: звезда была неровная, не шарообразная, словно от мягкого хлеба оторвали горбушку. Предполагаемая траектория проходила совсем рядом с Нлакисом.
– Ч-черт! – вырвалось у него. Мысли забегали: звезду размером в четыре солнца никак не остановить и не завернуть; планету тоже не увести из-под удара, это ведь не корабль. – Когда эта дрянь будет здесь?
– Она движется очень быстро, – это опять был ответ не на тот вопрос, и аналитик поправился: – Ориентировочно через пять часов.
Миленич присвистнул.
– Чего ж сразу не сказали, идиоты?
Пожилой начальник охраны разбудил директора среди ночи:
– Ортленна, вставай! Беда.
За четыре года на Нлакисе она привыкла к бедам, сыплющимся одна за другой. А в последнее время расслабилась. Ох, зря! Вся эта гладь да благодать была лишь затишьем перед большой бедой.
Она вскочила моментально, быстро завернулась в накидку, поспешно смотала волосы в пучок.
– Что случилось, Риннк?
– Сообщение с крейсера «Сайрес Смит». Нлакис скоро столкнется со звездой. Через пять часов. У нас нет времени ни на что. Только погрузить самое ценное и…
Ортленна прикрыла глаза. Пять часов. У них всего один автоматический мини-корабль, загруженный траинитом и ждущий отправки на орбиту. Двух рейсов он сделать не успеет. Прежде всего надо эвакуировать рабочих. Сто пятьдесят человек влезут в мини-корабль – впритирку, как скот в трюме, – только если освободить все возможное место.
– Будите всех, – распорядилась она. – С собой – только документы, дыхательные маски и смену белья. Мужчин будить первыми, бригадиров – ко мне. Я буду у выхода.
Она выскочила следом за Риннком, промедлив лишь для того, чтобы сменить накидку на теплую одежду. Побежала по коридору, открывая все двери.
– Тревога! Срочная эвакуация.
Зажегся свет, загудели встревоженные голоса. К Ортленне уже подбегали бригадиры.
– Организовать выгрузку траинита, – приказала она. – Как можно быстрее.
– Траинит сложить под навес? – уточнил шитанн из Цигтвенали.
– Хоть под ноги швыряйте! Только скорее.
Когда Нлакис столкнется с неведомой звездой, будет совершенно все равно, под навесом траинит или нет.
Нгири Хобонда постучал в дверь спальни директора.
– Захар Маркович! Сообщение с «Сайреса Смита». У нас пять часов для полной эвакуации.
– Что такое? – директор принялся споро, но несуетливо одеваться, сна – ни в одном глазу.
– Сюда летит кусок звезды. Капитан Миленич полагает, что это происки Ена Пирана.
– Не думаю, – ответил Захар, смахивая в портфель содержимое сейфа. Сдвинуть с места звезду даже Ену Пирану не под силу.
– Скажете, это естественное явление? – нервно хмыкнул Хобонда. – Капитан Миленич говорит, если кто и способен на такую подлянку, то именно он.
Подлянку… Капитан Миленич прав, вот уж подлянка так подлянка! Пять часов. И только один мини-корабль, вот оно как, чтобы вывезти последний траинит, который «Экзокристалл» получит с Нлакиса. Недолго продолжались разработки. Когда еще Земля вновь обретет собственное сырье для фокусирующих модулей?
– Поднимайте рабочих, – распорядился он. – Пусть срочно начинают грузить траинит. Пообещайте всем, кто будет работать усердно, тройную порцию еды.
Он даже выполнит обещание. Экономить на пайках нет никакого смысла. Пускай гъдеане порадуются напоследок.
Остатки эскадры адмирала т’Мидириена бестолково кружили вокруг Мересань, не зная, что делать. Адмирал погиб в жуткой дыре вместе со своим кораблем. Да и, будь он жив, мало что изменилось бы. Т’Мидириен редко знал, что делать. Практически никогда.
– Говорит адмирал т’Лехин.
Эти слова по радиосвязи подарили капитану т’Доррену новую жизнь. И не только ему.
– Слушаю, адмирал, – т’Доррен непроизвольно вытянулся, как и несколько его коллег перед экранами.
– Это хорошо, что вы слушаете. Всем лечь в дрейф, топливо зря не тратить.
– А вдруг крейсеры нападут? – спросил кто-то.
Т’Лехин покосился на экраны. Крейсеры вели себя мирно. Похоже, переговаривались между собой.
– Не нападут.
Зачем им нападать? Один выстрел гъдеанского эсминца уже сделал больше, чем могли бы нанести урона все эти крейсеры.
– Надо осмотреть планету с низкой орбиты, – сказал он. Он заранее ужасался тому, что увидит, но давил в себе эти чувства. Предаваться скорби будем потом. Сейчас необходимо спасать то, что можно спасти. – Найти тех, кто уцелел, и помочь им.
– Как? – задал вопрос т’Доррен. Горький вопрос. Масштабы массовой гибели должны быть устрашающими, но т’Доррену казалось, что выжившие позавидуют погибшим.
Если бы т’Лехин знал, как! По большому счету, планете без солнца ничто не поможет. У Мересань есть всего несколько месяцев, максимум полгода.
– Мы должны собрать выживших, – повторил он. – Наверняка среди них много раненых. Нужно оказать им медицинскую помощь, позаботиться, чтобы они не продолжали умирать. Надо организовать временные лагеря, пищу и кров. Мы клялись защищать мирных жителей Мересань, нам и заниматься этим. Тем временем координатор будет решать нашу главную проблему.
Солнце не вернуть. Значит, надо искать новое. Новую планету при новом солнце, ведь старую с собой не возьмешь. Закавыка в том, что все пригодные для жизни планеты кому-то уже принадлежат. Адмирал истово надеялся, что т’Согидину удастся как-нибудь это уладить.
Ночь была неуютной и беспокойной. Охранники бесцеремонно вытащили Эст Унтли из постели, чтобы она приготовила кофе господину директору. Все были на взводе. Бегали рабочие, жужжали за герметичными окнами погрузчики. Какая-то крупная красная звезда зло подмигивала с черного неба. Ежась в наброшенной на плечи шерстяной шали, Эст Унтли поставила перед директором поднос с чашкой на блюдечке. Он был спокоен, словно в диссонанс всей коридорной и заоконной суматохе, взял чашку, подул на горячую поверхность жидкости. Эст Унтли вдруг бросился в глаза пустой распахнутый сейф. Такое уже однажды было.
– Вы уходите? – пролепетала она, замирая.
Он кинул на нее равнодушный взгляд. Мебель опять заговорила. Но почему бы не ответить? Идут последние часы.
– Да.
– А мы? – тихо-тихо.
Вот потому он и не хотел с ней разговаривать. Всех жалеть – жалости не хватит. Не он, Захар, привез гъдеан и мересанцев на планету, принадлежащую не им, не он за них в ответе. Он отвечает за поставки траинита, ни за что больше. Если пытаться вывезти гъдеан, Земля недополучит стратегическое сырье. Пусть у Ена Пирана душа о них болит, если она у него есть, конечно.
– А вы – как знаете, – он сердито кинул ложку в пустую чашку, взял портфель и вышел, хлопнув дверью.
Эст Унтли не стала мыть посуду. Для чего стараться? Господин директор уходит. Она закуталась в куртку, натянула дыхательную маску и вышла на поверхность. На морозе было как-то особенно зябко.
Мерзлая почва колыхнулась, коварно выскользнула из-под ног, и Эст Унтли упала.
– Землетрясение! – крикнул кто-то.
Что за глупости! На Нлакисе не бывает землетрясений. Здешние недра давно спят, очертания вулканических конусов сгладились многовековой эрозией. Но, оперевшись рукой о валун, она почувствовала дрожь. Низкий рокот, ускользающий за пределы слышимости. Ей стало страшно, так страшно, как еще ни разу в жизни не было, даже в тот день, когда мересанцы захватили рудник. Грозная дрожь просыпающихся недр сжимала сердце в ужасе, действуя в обход разума. А на небе разгорался багровый факел неправильных очертаний.
– Погрузка закончена, – доложил Нгири Хобонда.
Грузовой люк захлопнулся, зашипели устройства герметизации. Захар кивнул. Небо прочертила светящаяся дуга, отдаленный грохот дошел лишь спустя несколько секунд. Это стартовал мини-корабль шшерцев. Захар улыбнулся, желая Ортленне благополучной стыковки, и вошел в корабль через малый люк. За ним без суеты, но быстро последовали охранники – у каждого личное оружие и небольшой рюкзак за спиной.
Нгири Хобонда бросил последний взгляд на покидаемую планету. Он надеялся, что руководство охранного предприятия с пониманием отнесется к досрочному прерыванию контракта с заказчиком. Как-никак, форс-мажор.
Взгляд упал на Эст Унтли. Женщина стояла на коленях, даже не пытаясь подняться с трясущейся поверхности, и, судорожно прижимая руки к груди, смотрела на него. Смотрела и молчала, только в глазах – ужас и мольба.
Он помнил, что сказал Зальцштадтер. Гъдеанам – ни слова. Узнают, что их ждет – не отцепишься потом. Пожалеешь одного, потом другого, третий начнет проситься, а там толпа облепит… Всех все равно не увезти, подавляющая часть объема корабля отдана под траинит. Но сердце дрогнуло. Маленькая гъдеанка уже чувствовала гибель, он видел по глазам. Она ни о чем не смела просить, только смотрела безысходно. И он протянул руку.
– Командир, скорее! – крикнули ему изнутри. – Каждая минута на счету!
Он втащил женщину в люк. Нажал кнопку герметизации, быстро стал пробираться к своему месту в тесной рубке через чьи-то ноги, рюкзаки на полу. Эст Унтли спешила за ним, спотыкаясь и боясь выпустить его руку. Зальцштадтер покачал головой… но ничего не сказал. Коли уж так, то так. Не выкидывать же девку за борт, раз кто-то готов посадить ее на колени.
Гравитационная рябь, прокатившаяся по окрестностям, создала помехи в квантовой связи. Но волна прошла, связь возобновилась, и обстоятельные рапорты о происшедшем с Мересань пришли на приемники всех заинтересованных сторон. Капитан Шаннон лишь немного запоздал со своим докладом, который пятеро высокопоставленных хантов, уже ознакомившихся с сообщениями посольства Созвездия, собрались послушать.
– Значит, вы говорите, что удар по активному ГС-переходу нанес эсминец Гъде, – хмуро подытожил самый молодой из координаторов, по традиции высказывающийся первым. – Что же его заставило это совершить? Ведь Гъде и Мересань – союзники!
– Не могу знать, координатор, – Шаннон склонил златовласую голову.
– Вы уверены, что это не был выстрел земного крейсера?
– Да, координатор, я твердо уверен. Имеется запись, на которой четко видно…
– Глупость какая-то, – развел ладонями координатор. – Бессмысленная глупость.
Будь это делом рук землян, все выглядело бы гораздо логичнее. Не менее ужасно, разумеется, но куда более стройно. У Земли полно ГС-крейсеров, она вполне могла бы пожертвовать одним, чтобы уничтожить противника на корню. Выстрел, якобы случайный – и готово. А потом можно сказать: ну, извините, орудия не вовремя сработали.
– Земля обвиняет в произошедшем Ена Пирана, – заметила женщина-координатор и вывела на общий экран текст ноты Салимы. – Она напоминает о его связи с силами тьмы и утверждает, что именно тьма водит его рукой. Безжалостное уничтожение населенной звездной системы – явный почерк темного начала. Земля вновь призывает Гъде открыть территорию для выкорчевывания тьмы.
Седой Аннатрон издал смешок.
– Пока у Гъде живы системы обороны, она ни за что не пустит к себе землян.
