Натали Бо
Chanel No.5. История создателя легенды

Глава 3
Всеобщая мобилизация

Нестя

1 августа 1913

Эрнест вместе с няней Эдуарда спешит к вокзалу. К кассам дальнего следования не протолкнуться. Через огромное здание проходит непрекращающийся поток пассажиров, от него время от времени, волнами, отделяются группы людей по направлению к выходу в город. Эрнест приходит на платформу еще до прибытия поезда.

«Ну и денек!» Во Франции объявлена всеобщая мобилизация, он чувствует себя в состоянии такого возбуждения, которого раньше не испытывал. Все его чувства обострены; его разум методично организует то, что еще предстоит сделать до отъезда. Эрнест, конечно, не обязан идти на фронт, так как работает химиком и его навыки могут способствовать военным действиям и на заводе, но он ни на минуту не думает уклоняться: напротив, готов даже записаться в добровольцы, настолько сильно его желание служить своей стране. Романтический образ деда верхом на коне, каким он воображал его еще с самого раннего детства, атакующий, с обнаженной саблей, – это видение теперь наполняет Эрнеста энтузиазмом и страстью.

Эрнест уже побывал на заводе, чтобы передать должность технического директора своему помощнику, которому он полностью доверял, и распорядился, чтобы его жалованье впредь выплачивалось раненным на войне. В то время компания «Ралле» была самым крупным парфюмерным и мыльным бизнесом в мире. Наверняка ей удастся сохранить это положение.

Эрнест встретил своих друзей Эжена Эстрада и Поля Плено, которые тоже были мобилизованы. Все они через несколько дней отправятся в Одессу, там они должны будут сесть на «Мосул».

Поезд прибывает, и Эрнест ищет свою жену. Из дверей вагонов выливается поток пассажиров. Люди спускаются гроздьями, торопясь поскорее домой, еще бы, поезд так сильно задержался, в России уже три дня как объявлена мобилизация! Наконец он видит издалека Иду, она выходит из вагона с Эдуардом на руках, им помогает пассажир в сопровождении маленького мальчика. Эрнест энергично прокладывает путь через толпу, няня следует за ним по пятам, и вот он уже встречает жену. Отец подхватывает малыша, радостно целует его, передает няне и, поблагодарив незнакомца, берет Иду под руку. Им удается выбраться с вокзала и добраться до машины, припаркованной неподалеку. Они едут в Тихвинский переулок, дом 8. Наконец-то дома.

Оказавшись в машине, Эрнест гладит руку жены и расспрашивает ее о здоровье, о поездке. Он жадно смотрит на нее, его карие глаза блуждают по ее лицу, ее телу, отмечая небольшие изменения, произошедшие за месяц отсутствия. «Ой! На ней серьги, которые я подарил! Кожа немного забронзовела. Выглядит уставшей. Одежда помялась, ну конечно, после стольких часов сидения…» Малыш внимательно смотрит на отца. Эрнест наклоняется к нему и берет его руку, сильно сжимает ее, почти слишком сильно, как будто хочет запечатлеть ее форму в своей ладони. Ида ничего не говорит, но он видит, что она всем телом повернута к нему, улавливает каждый знак, слово, жест. Несмотря на волнение вокруг, они оба чувствуют себя одновременно сильными и умиротворенными. Супруги еще не думают о разлуке, которая их ждет. Они вместе, здесь и сейчас, и только это имеет значение.

Эрнест наклоняется, чтобы почувствовать аромат волос Иды. «Она всегда носит эту лавандовую воду, когда путешествует!» Он вздыхает, полный радости и нежности. «Она так тебе идет! Легкая, прекрасная, дикая, совсем как ты!» Он закрывает глаза, чтобы насладиться этим ароматом. Сегодня существует только его жена, и все его достижения перестают иметь значение. Она здесь, и он чувствует бесконечную связь с ней. А что будет потом? Ида останется в Москве, война закончится, и он вернется к ним с Эдуардом.

Придя домой, Ида с удовольствием принимает ванну и тщательно одевается к ужину. Она знает, что завтра Эрнест уедет, и она хочет прожить каждое мгновение этого последнего вечера, подаренного им, насыщенно, как если бы все можно было начать заново, на заре разлуки, продолжительности которой никто не знает. Женщина видит, как муж внимателен к ней, ее трогает то, как он отдается ей, и она тоже вкладывает в его объятья нечто драгоценное. Ида потрясена, увидев его таким уверенным, любящим, притягивающим ее к себе, как никогда раньше. Эрнест разглядывает жену, преисполненный удовлетворения. Кажется, что он видит ее в первый раз. Все его пробужденные чувства слушают, вкушают, созерцают молодую женщину, сидящую рядом с ним. Сегодня он знает, что любит ее и понимает, почему выбрал в жены именно ее. Он полон переживаний, оттого его движения становятся медленнее, он почти замирает, как будто ему нужно время, чтобы вызвать к жизни и запечатлеть в сознании, нанести на кожу его воспоминаний изысканный, неповторимый аромат души Иды и дать ему дышать. Она с удовольствием подпускает его ближе, открывается ему, и он ныряет в ее объятия, как в глубокую, бархатистую волну озера.

На следующий день настал черед Иды провождать Нестю на вокзал. Когда поезд трогается, непреодолимая пустота врывается в ее душу и заполняет ее целиком. Она знает, что никогда в ее жизни больше не будет такой неистовой нежности, как этой ночью, такой могучей страсти и такого изысканного способа вкушать каждую ласку, как если бы время было бесконечным и предлагало им для прогулок безбрежный пляж, где только они одни в объятиях друг друга, и не нужно никуда спешить. Женщина еще долго стоит на перроне, равнодушная к наплыву толпы, которая пытается вырвать ее из состояния неподвижного созерцания. Ида не смотрит вслед поезду – его уже давно не видно, – она поружена в свое прошлое, что в настоящий момент удаляется от нее вместе с мужем, грохочущей войной и опустошением революции, которая еще не наступила, но которую она уже смутно предчувствует. Она крестится и, наконец, поворачивается и уходит.

* * *

Эрнест уехал. Довольный этой последней ночью с Идой, он чувствует себя сильнее, чем когда-либо. Он запечатлел долгий поцелуй в лоб Эдуарда, такой долгий, что ребенок удивленно взглянул на отца, во взгляде его голубых глаз, таких же светлых и чистых, как у матери, читался вопрос: «Ты чего?». Отец и сын долго смотрели друг на друга, до тех пор, пока мальчик, впустив в свое сердце все, что Эрнест хотел в нем сохранить, не воздел к нему руки, чтобы крепко прижаться к отцу.

Эрнест закрывает глаза и снова предается радостному воспоминанию об этом объятии… Однако первая же остановка вырывает его из раздумий. На станции, как и на всех последующих, он видит молодых людей, покидающих свои горюющие семьи. Храбрые, гордые, они идут на фронт. Эрнест должен присоединиться к своему артиллерийскому полку в Ла-Фере. Когда он сможет там появиться? Сначала нужно добраться до Дарданелл, а уже оттуда выдвинуться во Францию…

Он думает о прощании с любимой сестрой Жанной. Какая умная, смелая женщина большой души! С каким гордым выражением лица она поцеловала его, полностью разделяя решение брата идти сражаться. Жанна долго, не говоря ни слова, обнимала его, вместив в эти объятия всю свою силу и всю бесконечную любовь к брату, которым она всегда так дорожила. Жанна была старше Эрнеста на семнадцать лет… Жанна в тринадцать лет начала работать в магазине роскошных тканей и французских товаров братьев Лазарус в Лионе. Девочка пошла туда самым простым подмастерьем, ее работа тогда заключалась в разогреве утюгов. Но девочка была интеллигентна, говорила на нескольких языках и быстро стала заведующей отделом этого дома, умея найти нужное слово для каждого клиента, в том числе и для семьи императора, часто посещавшей их заведение.

Эрнест вспоминает о воскресных вечерах у Беренсов и жмурится, как кот, свернувшийся клубком у теплой печки. В роскошной усадьбе напротив Пименовской церкви Жанна, ее сестра, Огюст Беренс и черный пудель Милорд встречали гостей. Актеры, музыканты, танцовщики из Большого, такие как Габович, режиссеры – весь театральный бомонд Москвы собирался здесь и обсуждал, придумывал, критиковал, завязывал и развязывал все художественные проекты 1900-х. Велись горячие споры вокруг «Летучей мыши» Балиева, гости обсуждали их миниатюры в сопровождении оригинальной музыки, читали стихи, играли и воспроизводили наиболее яркие, запомнившиеся сцены из их новых спектаклей…

«Как будто все, что я взял от Франции и России, обретало здесь смысл, оптимальным образом реализовывая себя»

С вечеров у Беренсов он сбегал в гостиную к Евсееву, в семейно-музыкальную атмосферу, где садился за рояль, чтобы аккомпанировать великому певцу Собинову. Его любимая племянница Валя Патриарка всякий раз разыскивала его там и настаивала на том, чтобы Эрнест рассказывал истории о временах Наполеона, о войне 1812 года, о происхождении его предков-красавцев. Какие радостные моменты, лето в Тарасовке! Но больше всего в гостиной у Евсеевых его манили два смеющихся карих глаза, которые так и приглашали его познакомиться поближе. Зина… его первая любовь. Как не очароваться ее игривым характером, этими ямочками юношеского озорства на щеках? Он улыбается, вспоминая о той фотографии, долгое время хранившейся у него в бумажнике. На ней он совсем еще молодой, в котелке, похожий на подростка, а рядом с ним – Зина, совсем уже женщина, ее красивые каштановые волосы собраны под элегантной шляпкой в пучок, и улыбка, эта улыбка уверенной молодой женщины. Она знала, что властвовала над сердцем своего поклонника. Но сколько он ни ухаживал за ней, Зина предпочла ему Николая Патриарка, за которого вышла замуж, оставив в сердце молодого человека рану первого любовного поражения. Эрнест приподнимает бровь. Все это случилось так давно. Его успех у женщин впоследствии сгладил разочарование, причиной которого стала Зина…

В то время работа на заводе полностью поглощала его. Наделенный обостренной чувствительностью, он умел сочетать различные виды искусства и придавал одинаковое значение разработке духов и мыла и придумыванию их флакона или коробки. Таким образом, Эрнесту удалось придать дому «Ралле» уникальный стиль при поддержке брата, который талантливо управлял заведением и поощрял его склонность к искусству. Для создания рекламных рисунков Эрнест обращался к известным художникам, таким как Билибин, автор плаката с «русскими боярами», имевшего особенный успех. Парфюмер даже сочинил вальс для своих новых духов и выбрал для этикетки последнего творения лицо хорошенькой балерины, которую часто посещал. Эрнест удачно увязывал рекламные лозунги, бывшие в моде на Западе, с живописным миром русского плаката. Так он навязал публике свой самобытный вкус и стал любимцем Москвы. Его духи были узнаваемы как своими новаторскими ароматами, так и уникальной презентацией.

Эрнест вспоминает рекламный плакат духов «Императрис», на котором был изображен черноглазый арабский паж, держащий поднос с ароматом перед красивой дамой, одетой в европейское платье… и этот флакон в ретрорусском стиле, формой напоминавший печь… Благодаря легкости и престижу своих ароматов и флаконов для них, которые он существенно модернизировал, Эрнест обеспечил триумф «Ралле» над всеми другими парфюмерными домами Москвы. Разнообразие, качество и фантазия. Флаконы появляются перед его взором, один за другим, и он приподнимается с места, как бы шутливо кивая, улыбаясь, невидимому собеседнику: «Да, я Наполеон духов!»

Ему вспоминается Александр Лемерсье. «Без этого мастера я бы не стал тем, кто я есть сегодня!» Эрнест снова видит прекрасную выдающуюся фигуру превосходного парфюмера и дизайнера, который воспитал в нем тонкий вкус и восприимчивость к музыке, живописи, а также прикладному и декоративному искусству и, конечно же, парфюмерии. Учитель и друг…

Именно Лемерсье привел Эрнеста в галереею, где в 1909 году прошла первая выставка русских и французских художников: Фаберже, Бенуа, Репин, Иванов, Матисс… Эрнест стал постоянным посетителем и галереи и художественного магазина «Аванцо». Посещения эти были источником вдохновения. Вместе с Лемерсье он развил лучшие традиции русской парфюмерии и «подхватил» ароматы, созданные Луи Буисом и Карлом Лемерсье, первыми парфюмерами при русском дворе. «Сбор ароматов», инновации, смелые союзы… В лаборатории, которую Лемерсье создал в 1898 году на Бутырке, у него было три студента, Эрнест был одним из них. В 1903 году Лемерсье открыл небольшую фабрику с сорока рабочими, филиал товарищества «Ралле», где у него было пространство для экспериментов. Эрнест присоединился к «Ралле» в 1898 году в качестве мастера по приготовлению мыла, но что касается создания ароматов, эту профессию он освоил под эгидой Лемерсье, тот открыл в нем талант парфюмера.

В 1907 году Эрнест выпустил свои первые духи. Вскоре последовали «Нильская лилия», «Признание», «Идеал», «Серебряный ландыш»… Его творения, успех которых увенчался «Букетом Наполеона», носили в Москве все слои общества – от самого простого купца до балерины и даже принцессы. Вместе с коробочкой с ароматом парфюмер дал им экзотическую мечту, утонченную, далекую, но одновременно доступную, потому что позаботился о том, чтобы внедрить в нее эту русскую ноту, способную покорить публику.

Тут вдруг Эрнест хмурится, тень омрачает его мысли. «Да, конечно, именно Лемерсье, как учителю и другу, но также и Эдуарду, моему брату, я обязан этими богатыми, радостными годами, наполненными творениями, свободой и личными достижениями». Эдуард был старше Эрнеста на девятнадцать лет, он был таким солнечным существом, и при этом так одарен в человеческих отношениях и бизнесе… Как же он скучает по нему! Эрнесту так хотелось разделить с братом день отъезда на войну, этот поворотный момент в своей жизни. Но, увы, Эдуарда больше нет. Прошло почти четыре года с тех пор, как он умер от грудной жабы, еще такой молодой – ему было всего сорок восемь лет. Между братьями рано установилась глубокая связь, старший быстро распознал чувствительность своего младшего брата, который, несмотря на свой юный возраст, интуитивно уже понимал, что он хочет творить, и Эдуард полностью разделял его художественные устремления. Он принял за привычку брать мальчика, сначала ребенком, потом подростком, на известные выставки, концерты… Эрнест был очарован старшим братом, и казалось, что он делился с ним всем и доверял так, как никому другому.

Эрнест помнит своего брата в мундире почетного генерального консула Румынии, с внушительными усами, светского человека, энергичного и задумчивого вида, слегка выпячивавшего торс, не из тщеславия, но ввиду положения, которое он занимал в обществе. Эдуард был мудрым бизнесменом, придерживавшимся принципа ограничения расходов, даже небольших, он основывал свой бизнес на честности, порядочности и строгой экономии, всегда проявляя реальную заботу об окружающих. Для Эдуарда коммерческий успех ничего не значил, если он не улучшал положение своих рабочих и сотрудников. Гордясь своим французским происхождением, при поддержке отца, который делал все возможное для укрепления франко-русской дружбы, Эдуард отличился всевозможными инициативами, как, например, организацией передвижной выставки, которая отправилась из Одессы вдоль берегов Черного моря, а затем и по Средиземноморью. Эдуард пошел по стопам своего отца Эдуарда-Ипполита и сделал замечательную карьеру.

Последний, рано взявшись за семейные дела, женился в двадцать пять лет. Вскоре от этого союза родились Эдуард, а затем Жанна. В начале 1860-х годов отмена крепостного права, строительство железных дорог, приток иностранного капитала и увеличение частных капиталовложений, казалось, предвещали захватывающую эпоху.

Эрнест видит красивое, несколько скрытное лицо отца и острый, почти жесткий взгляд, смягченный лукавым выражением, как будто он всегда был готов легко улыбнуться, одними уголками рта. Эдуард-Ипполит много работал, и дети последовали его примеру. Сперва он работал с грузами на таможне, а в 1867 году начал свою коммерческую деятельность в центре Москвы. Он был тогда приказчиком в универмаге «Мюр и Мерилиз» на Софийской улице и привозил туда товары из-за границы. В то время, задолго до рождения Эрнеста, семья жила в стесненных условиях. Когда они переехали в 1874 году в дом Л. Шабикина, Эдуард-Ипполит приобрел меблированные комнаты с общей кухней, что, как позже говорили Жанна и Эдуард, представляло собой заметное улучшение. А 1877 году Эдуард-Ипполит, продолжая работать приказчиком, наконец открыл на Тверской улице собственное заведение – небольшой бутик по продаже предметов роскоши. Он также подал два патента, один – на метод очистки кукурузных зерен, другой – на способ консервирования мяса. Обладая смелостью и прозорливостью, Эдуард-Ипполит двигался вперед и строил будущее. Когда родился Эрнест, в семье уже был существенный достаток.

Эрнест думает о сдержанном постоянстве своего отца, человека, который мало говорил и казался ему таким серьезным.

Позже Жюль Марикс доверил Эдуарду-Ипполиту управление компанией «Маргарин», состоявшей из сорока рабочих. Он переехал со своей семьей в дом, зарезервированный для руководства, и стал много путешествовать по работе. Его первая жена, мать Жанны и Эдуарда, умерла в возрасте тридцати семи лет, родив восьмерых детей, трое из которых умерли еще в младенчестве. После того, как он повторно женился в 1879 году на матери Эрнеста, у него появилось еще четверо отпрысков, один из которых умер вскоре после рождения. Мягкости Аделаиды, хорошенькой еврейки с хрупким здоровьем, противостояли энергичность и властность Мари, солидной и бескомпромиссной женщины.

Эрнест улыбается, вспоминая о матери. Какой нрав! Он помнит тот день, когда он и его брат Эмиль, тогда еще совсем маленькие, схватили корзину с яйцами, которые только что купила их мать. Яиц было не просто дюжина, а гросс – двенадцать дюжин. Трудно сказать, кому из них пришла в голову гениальная идея использовать яйца для полировки скамейки во дворе. Но братья покорно принялись за работу, методично разбивали каждое яйцо, затем протирали дерево толстой тканью, которая быстро превращалась в липкую подушечку, пропитанную смесью белков и желт-ков. Дети не слышали, как подошла их мать, потому что были слишком поглощены своей работой. Она схватила их, каждого одной рукой, и наставила на путь истинный, ударив головами друг о друга. Они жарко спорили, протестуя против такой несправедливой оценки этого превосходного проекта, вклада в облагораживание дома. Очевидно, их разъяренная мать придерживалась другого мнения, у нее и так было немало проблем с детьми от первого брака, а тут еще двое своих, итого восемь!

Эрнест машинально проводит рукой по голове. Как им тогда было больно! Но сегодня, в поезде, который везет его на войну, он смеется, вспоминая об этом. Телесное наказание было, пожалуй, все-таки заслужено. Несомненно, в результате этого они стали сильнее и мудрее. В тот день брат Эдуард не смог его защитить. Тогда он уже начал работать и ушел из дома после того, как открыл собственное дело. Трудолюбие и деловая интуиция отца еще больше проявились в характере брата. Он был самым старшим и рано понял важность усилий и значение смелости. Благодаря своим способностям и уму, а также связям, установленным Эдуардом-Ипполитом, Эдуард нашел партнеров и поддержку, необходимые для успеха его начинаний. Он быстро добился огромного успеха как в Москве, так и во Франции, в Грассе, а в 1891 году принял участие во французской выставке в Москве и организовал визит президента Сади Карно.

Когда французский парфюмер Кирис решил реорганизовать «Ралле» в России, тогда известную, но плохо управляемую парфюмерную компанию, ему пришла в голову идея взять Эдуарда Бо в качестве генерального директора. С ним и Лемерсье в качестве технического директора успех был обеспечен. Эдуард бросил свой собственный бизнес, чтобы посвятить себя «Ралле», где он работал до самой смерти. Он был человеком с золотыми пальцами. Все, к чему он прикасался, расцветало. С момента назначения Эдуарда Бо «Ралле» была обречена на огромный коммерческий успех.

Подумав, Эдуард просто решил собрать в одном пространстве все, что было нужно для работы компании, и расположил фабрику на Бутырке, недалеко от железнодорожной линии и рядом со стекольно-хрустальным заводом Дютфуа и типографией Патриарки – тот приходился ему свояком и печатал этикетки и плакаты для компании. С Эдуардом в качестве директора судьба рабочих «Ралле», которых становилось все больше и больше, стала предметом зависти. Доступное жилье, просторные общежития, более высокая заработная плата, система социальных гарантий, сберегательные и благотворительные кассы, система больничных, ясли для детей. В революционной атмосфере 1905 года Эдуард также сыграл важную роль в нормализации социальной обстановки в этом районе Москвы. Вместе с братьями и сестрами Эдуард стремился внести свой вклад в улучшение жизни общества, активно помогая Французской благотворительной ассоциации: при поддержке жены, Лидии Патриарки, он стал ее попечителем.

А как Эрнест любил свою невестку! Ему казалось, что эта женщина таит в себе все таланты, какие только можно вообразить, и обладает лучезарной женственностью. Это была очень красивая женщина с высокими скулами и соблазнительным ртом. Выдающаяся танцовщица итальянского происхождения, она уже была замужем, когда познакомилась с Эдуардом. Но Эдуард влюбился в Лидию, а Лидия – в Эдуарда. Он женился на ней в 1900 году. Эрнест – на свадьбе был свидетелем – помнит свои эмоции, когда Эдуард и Лидия вошли в церковь Казанской Божией Матери в Сущеве. Эрнесту тогда было девятнадцать, а Эдуарду уже почти сорок. Семья была счастлива видеть, что он наконец остепенился.

Эдуард принимал на себя все больше задач и ответственности. В 1901 году он был назначен советником по внешней торговле во Франции; в 1906 году по императорскому указу он стал «торговым советником». Он также был членом комиссии по управлению собственностью французского правительства в Москве. Работая над развитием отношений с Европой, в частности с Балканами, а также с Азией, Эдуард был избран почетным консулом Румынии, где добился особых успехов. Будучи членом совета директоров компании «Келлер», он значительно увеличил ее оборот. Именно у Келлера он познакомился с той, которая впоследствии стала его второй женой, Юлией Шмелькиной, тогда женой режиссера. Эдуард добился ее, и из-за брака с ней покинул «Келлер» в 1906 году, чтобы в качестве директора и члена совета директоров заниматься производством лекарств и аптечным бизнесом в Москве в «Эрманс и K°».

Все это время Эдуард оставался генеральным директором «Ралле», своей жемчужины. Когда в 1909 году фабрику уничтожил пожар, он не только не впал в уныние, но и воспользовался возможностью, чтобы модернизировать оборудование и внедрить инновации в производство глицерина. В новых зданиях использовались новейшие технологии и современные коммерческие услуги. Бутырка, когда-то просто болото, под его руководством превратилась в настоящую промзону, вошедшую в состав Москвы в 1910 году.

Несмотря на активную занятность, Эдуард присматривал за Эрнестом и возлагал на него обязанно-сти, соизмеримые с талантом парфюмера, который он видел в брате. В 1906 году он основал компанию московских производителей парфюмерии и высоко оценил то, как Лемерсье обучал Эрнеста, подготавливая последнего к должности технического директора в «Ралле». Но если Эдуард был настоящим дипломатом со склонностью к диалогу и переговорам, то Эрнест, напротив, проявлял авторитарный, даже непримиримый характер. Он был перфекционистом и не терпел неточностей. Эдуард однажды спас его в тот день, когда разъяренные фабричные рабочие уже собирались бросить брата в котел с кипящим мылом. Эдуард знал о повышенной чувствительности и безоговорочной требовательности брата, но воспитать в нем дух терпимости ему так и не удалось. Эрнест требовал совершенства как от себя, так и от других, и иногда это вынуждало его вести себя достаточно резко. В 1913 году Эдуарда больше не было рядом, чтобы вести переговоры, и во время второй заводской забастовки рабочие настаивали, чтобы Эрнест обращался с ними вежливо.

Эдуарда не стало в канун Рождества 1910 года. Эрнесту не было еще и тридцати лет. Он был безутешен. Эдуард, открывший ему глаза на мир, на искусство, Эдуард, чьим общественным успехом и коммерческим чутьем он так восхищался, Эдуард, такой умный и предприимчивый и при этом такой человечный, Эдуард, который безо всякого осуждения понимал своего брата и помогал ему, ободрял его, тронутый его талантом и так переживавший по поводу отсутствия у него чувства меры. Эдуарда больше не было.

Вспоминая старшего брата, Эрнест вздыхает и думает о том сильном и глубоком волнении, которое охватило его, когда, возложив руку на сына, он дал ему имя брата. Как будто таким образом он передал ребенку то, что сам с благодарностью получил от брата. Разделив с ним имя, сын получал его защиту и благословение Эдуарда.

Теперь лицо сына стоит у него перед глазами, умеряя пыл его стремления в бой. Мальчик будет расти, а Эрнеста не будет рядом, чтобы наблюдать за этим, чтобы наставлять его. Каким мужчиной он станет? Эдуард остается с Идой и бабушкой, без отца и старшего брата… Эрнесту так хочется еще раз обнять сына, вдохнуть запах его кожи и сжать его детскую ручку в своей ладони. Поезд идет, в вагоне темно, и никто не видит страдальческого лица человека, его нахмуренных бровей, закрытых глаз, горько опущенных уголков рта…