Ната Радуга
Хочу тебя снова
Пролог
Захожу в первую попавшуюся аудиторию и, хлопнув дверью, прижимаю женское тело к стене. Подняв ногу девушки к себе на талию, я залезаю рукой под пышную юбку, наконец добираясь до мокрых кружевных трусиков.
Я жаждал этого момента и восемнадцатилетния девушки целый год, окончания школы и своего совершеннолетия не ждал так, как оказаться между ног Катьки. Терпеливо ждал, не искал на стороне способа снять напряжение, не поддавался подколам друзей и не реагировал на «соблазнение» доступных девиц.
Чувствую, как она вся трясётся и, подняв ещё выше пышную юбку выпускного платья, приподнимаю девушку, заставляя обвить мои бёдра своими длинными ножками. Хрупкая. Нежная. Вкусно пахнущая. Самого потряхивает от предвкушения и желания оказаться в тесном и горячем лоне.
Прижимаю Катьку к стене, навалившись всем телом, и впиваюсь в манящие губы. Член рвёт штаны с тех пор, как я увидел её ещё днём. В этом сиреневым платье, с пышной юбкой и распущенными локонами вместо привычной косы. Хотел в тот же момент схватить её и унести туда, где нет чужих глаз.
Отрываюсь от её губ, смотрю в пьяные от возбуждения глаза, убеждаюсь, что она хочет этого не меньше, чем я. Крепче держу её за талию, разворачиваюсь и, в два шага оказавшись у первого ряда, усаживаю Катю на парту. Вклиниваюсь между её ног, завожу руку за спину, нахожу молнию платья и расстёгиваю.
Катька дрожит ещё сильнее, губы свои пухлые облизывает, на меня томным взглядом смотрит и назад подаётся, опершись руками о стол. Позволяет насладиться видом упругой груди с торчащими сосками. Долго не думаю и, наклонившись, вбираю в рот твёрдую горошину, выбивая из груди девушки сдавленный стон.
Прикрыв глаза и приоткрыв влажные губы, она выгибается мне навстречу, требуя ласки. Не заставляю ждать, продолжаю одной рукой мять грудь, сжимая и покручивая сосок, и одновременно целовать, облизывать и кусать тонкую кожу шее. Хочу её! До одури, до боли в яйцах. Так, как никого и никогда не хотел. Хочу, чтобы до крови расцарапала мою спину, чтобы стонала и кричала моё имя, пока я буду вколачиваться в неё.
Не в силах сдерживаться, я расстёгиваю ширинку своих брюк и вытаскиваю из тесных трусов стоящий колом член. Достаю из кармана приготовленный заранее презерватив под затуманенным и одновременно взволнованным взглядом Катьки.
– Он такой… огромный, – тихо произносит и прикусывает губу.
– Не бойся, – глажу её по щеке.
– С тобой я ничего не боюсь, – отвечает и к губам прижимается. – Я люблю тебя, Денис, – шепчет, и я крепко целую её в ответ.
Лезу под юбку, цепляю кружевную ткань трусиков, спешно снимаю их и на автомате засовываю в карман пиджака. Развожу шире ножки и опускаю руку к мягкой плоти, мычу ей в губы от осознания того, какая она мокрая. Я едва держусь, чтобы не плюнуть на всё и не толкнуться в неё резко и на всю длину. Но нельзя с ней так, надо быть аккуратным.
Нажимаю пальцем на твёрдую горошину, слышу стон Катьки и дурею. Среднем пальцем проникаю между влажных складок, продолжая большим делать круговые движения на чувствительном клиторе. Катя вздрагивает, трясётся, губу мою прикусывает, но не двигается. Опускаюсь к торчащим соскам, беру их по очереди в рот, всасываю, играю языком, продолжая трахать её пальцем. Яйца грозят взорваться от напряжения, член каменеет и дёргается в предвкушении.
Катька запускает тонкие пальцы в мои волосы, сжимает, выгибается навстречу моему рту. А её тихие стоны, словно мёд по венам, в которых кровь бурлит.
– Денис, – еле слышно стонет она. – Я хочу… пожалуйста…
Ну всё! Это последняя капля, которая срывает мне башню.
Отрываюсь от упругой груди, впиваюсь в её губы, засовывая язык по самые гланды, отвлекая её, и направляю член в тесное лоно. Медленно толкаюсь, чувствуя, как Катя ногтями впивается в мою шею.
– Расслабься, – шепчу, обняв её за талию.
Член в тесном лоне наполовину, и я решаю поступить как с пластырем на открытой ране. Подаюсь назад, почти полностью покидая горячую плоть, и резким толчком проникаю на всю длину. Вскрикнув, Катька царапает кожу шеи, едва дышит, прикрыв глаза.
– Тише, тише… – шепчу и губами дорожки слёз с её щёк собираю.
Прижав к себе дрожащее тело, я медленно начинаю двигаться, растягивая Катьку изнутри, и вскоре вместо глухих всхлипов раздаются едва слышные стоны. Это даёт мне немного свободы, и я постепенно ускоряюсь.
Катя выгибает спину, ножками сжимает меня, сама толкаясь навстречу и насаживаясь на мой член. Теряю контроль и заставляю её лечь на спину. Впившись пальцами в её бёдра, приподнимаю за задницу и вколачиваюсь в неё, словно одержимый.
– Денис… – срывается с её губ вместе со стоном.
И я, уже не сдерживая себя, трахаю её резкими толчками. Жёстко и на грани реальности. Наслаждаясь стонами, всхлипами и тем, как она ногти в кожу вонзает. Как царапает до крови, заставляя голову кружиться от кайфа. Наклоняюсь, соски в рот вбираю, всасываю, кусаю, продолжая таранить девичье тело. А она напрягается, член изнутри сжимает, словно тисками. Тело будто током бьёт, и я глаза закатываю, подняв голову к потолку.
– Люблю тебя, – хриплым голосом и со сбитым дыханием проговаривает Катька.
Смотрю на неё, на её помутнённый взгляд карих глаз с оттенком зелёного. Рукой пробираюсь между нашими телами нажимаю на твёрдую горошину, и Катя только сильнее трясётся, опять сжимая меня изнутри. Каждый мой толчок подбрасывает девушку, которая уже с криком кончает на моём члене. Чувствую, как тело подо мной начинает судорожно биться в конвульсиях, словно выброшенная на сушу рыба.
Меня самого начинает трясти, член дёргается, яйца сжимаются, и в пару резких толчков кончаю, наполняя Катю своим семенем. Перед глазами чёрные точки мигают, в висках молотком долбит, дыхание сбито, сердце рёбра ломает от бешеного стука. Упав головой на мягкую грудь, я пытаюсь отдышаться, чувствуя под ухом стук её сердца.
– Твою мать! – ругаюсь спустя пару минут, когда уже дышать легче.
– Что? – сипло спрашивает Катька.
– Я презерватив забыл надеть, – отвечаю, поджав губы.
Глава 1
Десять лет спустя
Катя
Захожу в учительскую на большой перемене и занимаю место в уголке, положив стопку тетрадей рядом с собой на скамейку. Погруженная в свои мысли, не сразу замечаю, что мои коллеги что-то оживлённо обсуждают, собравшись за круглым столом.
Кладу толстую книгу на колени для удобства, беру первую тетрадку и начинаю проверку, исправляя ошибки красной ручкой. Конец учебного года, детям уже не терпится избавиться от нас, учителей, и, конечно же, от стен школы. Энергии у них хоть отбавляй, а вот желания учиться не особо.
– Да знаю я этих московских, будут улыбаться, мёд в уши лить, а на деле ничего не сделают. Нет, я категорически против! – громко и недовольным тоном заявляет наша самая… опытная, скажем так, учительница русского языка и литературы.
– Илона Марковна, не мы решаем такие вопросы, нас ставят перед фактом, – спокойно и мирно отвечает ей наша директриса.
Отвлекаюсь от проверки тетрадей и поднимаю взгляд к собравшимся учителям. На поверхности стола разбросаны какие-то бумаги и буклеты, содержимого которых мне не видно с этого места. Однако уверена – именно они причина оживлённой беседы.
– Значит, будем устраивать забастовку, жалобу напишем…
– Илона Марковна, – влезает наш географ Алексей Миронович. – Что вы такое говорите? Этой школе давно нужен капитальный ремонт.
– Ремонт, а не снос, Алексей, – раздражённо бросает ему Илона.
– Прошу прощения, что происходит? – спрашиваю я, настороженная словом «снос».
– Катастрофа, Екатерина Петровна, – театрально вздыхает Илона Марковна.
– Да что вы преувеличиваете?! – закатывает глаза физик.
– Вот из-за таких, как вы, мы и работаем в ужасных условиях! – обвинительном тоном бросает Иван Андреевич.
– Согласна, вам на пенсию пора уже, – а вот нашей химичке, несмотря на то, что она моя подруга, яду бы убавить.
– Что? – вытягивается лицо Илоны Марковны. – Да как вы смеете?! Я этой школе сорок лет отдала! – и дальше всё по плану: глаза закрываются, рука тянется к области сердца, с губ срывается то ли стон, то ли всхлип.
– Марина Александровна, ну что вы, в самом деле? – укоризненно смотрит на химичку директриса.
– Я сказала правду, – пожимает плечами та, ничуть не стыдясь.
Остальные начинают суетиться рядом с Илоной Марковной: кто-то воды подает, кто-то папкой машет перед её лицом, а директриса и вовсе таблетки ищет.
Я в этом театре одного актёра участвовать не собираюсь. Закрыв тетрадь, возвращаю её в стопку и, встав на ноги, приближаюсь к Марине, которая стоит у окна.
– Что происходит? – интересуюсь у неё тихим голосом.
– Какая-то московская фирма выиграла тендер на постройку новой школы, а эта старая карга фигню несёт, – в своей манере отвечает Маринка.
– А что плохого в этом? Лучше ждать, когда на нас крыша обрушится? Этому зданию сто лет уже, всюду трещины, которые мэр скрывает под слоем цемента, – высказываю своё мнение и бросаю взгляд на Илону Марковну.
– Вот и мы о том же, а эта скандал устраивает, – фыркает Марина, кивнув на русичку, рядом с которой суетятся наши коллеги. – Пошли покурим, пока время есть, – умоляюще смотрит на меня.
– Пошли, – вздыхаю и направляюсь на выход.
Стоим за углом минут пять, пока подруга пыхтит, я слушаю её жалобы на молодого человека, которого она скрывает. Точнее, они вместе уже полгода, но кто он, я не в курсе, она держит это в тайне, а я и не настаиваю. Могу предположить, что он женат, поэтому всё так секретно.
– А твой что? – спрашивает, и я могу только устало вздохнуть в ответ.
– Всё понятно, – делает выводы подруга. – Все также.
– Урок начинается, – произношу и выхожу из-за угла.
Марина бросает окурок на землю и тушит его носком туфли, после чего достаёт из кармана пачку жвачек и бросает две подушечки в рот. В здании мы разбегаемся в разные стороны и до конца уроков не видимся. Потом вместе идём домой, и я всю дорогу слушаю, какая же я дура, и что давно надо было на развод подать. Я замуж выйти не успела, как Марина начала эту песню. Не знаю, каким образом, но ещё тогда, десять лет назад, она точно описала мою будущую жизнь с этим человеком.
– Эти московские завтра прибудут с делегацией, – наконец-то меняет тему подруга, когда мы уже почти у дома.
Живём мы в одном доме, только в разных подъездах: у Марины здесь родительская квартира, а я сюда перебралась, когда замуж вышла.
– Ожидаемо, – небрежно плечами пожимаю.
– Правда, я не представляю, как они за три месяца успеют новое здание построить. Может, Марковна и права: нас обдурят также, как и мэр.
– Посмотрим, что они скажут завтра, – последнее, что говорю перед тем, как попрощаться.
Если бы я знала, что завтрашний день перевернёт мою жизнь с ног на голову, я бы из дома вообще не вышла. А лучше уехала бы куда-нибудь на всё лето, чтобы не встречаться глаза в глаза с предателем. С человеком, который вырвал и растоптал моё сердце.
Глава 2
Катя
Едва прозвенел звонок, как учеников и след простыл, а в мой кабинет врывается Марина, одетая в чёрный костюм – узкие брюки и приталенный пиджак, белую блузку, расстёгнутую так, что приоткрывает полушария груди и, конечно, высоченные каблуки. Развратная училка чистой воды. Понятно, чего её старшие классы любят. Никто не справляется с ними, кроме Марины, и всё потому, что она безумно красивая.
– Ты от меня прячешься весь день? – обиженным тоном спрашивает и упирается руками в поверхность стола.
– Нет, работы много, – отвечаю, собирая свои вещи.
– Оставь ты это! – нервно вырывает журнал из моих рук. – Там московские приехали, – хватает меня за руку и тянет, заставляя встать. – Так, а это что? – нахмурившись, она смотрит на моё платье.
– Платье, Марин, а на что ещё похоже? – закатываю глаза, уже зная, что за этим последует.
– Это не платье, а халат для дачной работы, – возмущается подруга. – Я понимаю, что жизнь не удалась, но нельзя же так выглядеть перед московским…
– Они приезжают осмотреть школу, а не меня, – отмахиваюсь от неё, приглаживая своё платье ниже колен с цветочным принтом.
– Господи, как с тобой сложно, – вздыхает, подняв голову к потолку. – Хоть бы каблуки надела, – добавляет и направляется к выходу. – Пошли уже, так и просрёшь свою жизнь с этим алкоголиком, – бросает через плечо и открывает дверь.
Иду за ней, ничуть не обижаясь. Она права во всём, но я не жалуюсь на свою жизнь. У меня среднестатистическая семья, муж и прекрасный сын. Работа есть, крыша над головой тоже, стол и на столе, что ещё нужно. Конечно, мечтала я о другом, но это в молодости кажется, что всё по плечу, и план по жизни есть, и по нему идти будешь, но… не вышло.
Идём с Мариной в сторону актового зала, по пути я поправляю выбившиеся пряди волос из пучка на голове, и снова платье разглаживаю, скорее, на автомате. Заходим внутрь, а здесь собрание уже идёт. Смотря себе под ноги, я иду за подругой, и мы устраиваемся на свободные места.
– Твою мать! – шипит Марина.
– Опоздали, ничего страшного, – тихо проговариваю и поднимаю взгляд к сцене.
Вижу, что наша директриса подсуетилась, столы и стулья поставила, бутылочки с водой перед каждым гостем, микрофоны где-то достала. Нет бы для какого-то праздника, когда детишки стараются, стихи учат, а для толстых кошельков всё нашла. Один микрофон стоял, сколько я тут работаю, средств никогда не было, а тут нашлись.
На сцене за столом сидят четверо представителей этой московской фирмы. Мазнув по ним ленивым взглядом, стараясь больше слушать, вмиг каменею, когда вижу человека, сидящего с краю.
Сердце замирает и ухает в пятки, кровь застывает в жилах, а в горле образуется ком. Перед глазами начинает всё плыть и мутнеть, я тут же дёргаюсь, чтобы встать и выйти отсюда немедленно.
– Стой! – шипит Марина, схватив меня за руку и придерживая на месте. – Я всё понимаю, но если ты сейчас встанешь, то привлечёшь к себе внимание, – проговаривает, а я глаза от этого мужчины отвести не могу.
Он смотрит на меня безэмоционально и холодно, словно чужой. Нет больше того озорного огонька, весёлой улыбки и мягких черт лица.
– Марин… – едва слышно произношу. – Я не могу… – носом шмыгаю.
– Спокойно, – сжимает мою руку, передавая мне немного своей уверенности.
А я продолжаю как загипнотизированная смотреть на человека, который разбил моё сердце, собрал осколки, в карман себе положил и исчез. Я не знаю, как смогла досидеть до конца доклада о планах строительства, уже ничего не слышала и не видела. Кроме него. Но как только всё заканчивается, я первая выбегаю из актового зала и чуть ли ни бегу в сторону своего класса.
– Катя! – эхом разлетается по пустому коридору. – Постой! – требовательный тон пронзает меня до костей, но остановиться и не думаю.
Добираюсь до нужного помещения, касаюсь ручки двери, и меня тут же придавливают и буквально заталкивают внутрь. В нос проникает пряно-древесный аромат с нотками экзотики, а из груди весь воздух исчезает, когда меня прижимают к твёрдой мужской груди.
– Катя, – выдыхает мне в губы, обдавая горячим дыханием с ментоловым и табачным вкусом. – Это ты, – произносит и, подняв одну руку, проводит большим пальцем по моей щеке.
Тело предательски начинает дрожать, кожа покрывается крупной россыпью мурашек, а веки на автомате опускаются. Хочется прижаться еще теснее, утонуть в этих объятьях, раствориться в этом мужчине… очнись, Катя!
– Отпусти меня! – требую срывающимся голосом, начиная отчаянно биться в его руках. – Отпусти! – толкаю его в грудь со всей силы и делаю пару шагов назад.
На лицо падают пряди волос, дыхание учащается, руки подрагивают, и я едва держусь, чтобы не разрыдаться. Не сейчас, не здесь и не перед ним!
– Ты ничуть не изменилась, – проговаривает и осматривает меня с головы до ног. Обжигает кожу, заставляет чувствовать себя как в котле с кипящей водой. Испытать давно забытые ощущения.
– Не скажу того же о тебе, – нахожу силы открыть рот.
Но с горечью осознаю, что мужчина передо мной уже не тот парень, который клялся мне в вечной любви. Сейчас я вижу взрослого мужика с широкими плечами, в тёмно-синем костюме, под которым прячется мускулистое тело. Щетина делает его совсем взрослым и брутальным, даже глаза изменились – в них ледяной холод.
