Народное творчество
Волшебный конь: арабские сказки
И я отнёс рыбу жене, чтобы она приготовила её к ужину.
Жена тотчас же принялась за стряпню. Разрезав рыбу, она нашла в ней что-то твёрдое: оказалось, что это был небольшой камешек, похожий на стёклышко. На самом деле это было не стекло, а бриллиант; но так как моя жена никогда в жизни не видела драгоценных камней, то даже не заподозрила, насколько ценна её находка. Она отдала стекло детям, и они принялись играть им, любуясь его блеском и мерцанием.
На другое утро к нам зашла одна из соседок. Жена рассказала ей, какую занятную игрушку для детей она нашла в подаренной рыбе, и показала стекло. Соседка, муж которой был ювелиром, хорошо разбиралась в драгоценных камнях и с первого же взгляда поняла, что это настоящий бриллиант. Однако она скрыла своё удивление и сказала с равнодушным видом: «Да, это очень хорошенький кусочек стекла. У меня дома есть камешек, похожий на этот, и я иногда надеваю его как украшение. Если хочешь продать его, я, пожалуй, куплю, чтобы иметь пару».
И она тотчас же отправилась к мужу, которому и рассказала о своём открытии. Ювелир по её описанию догадался, что это камень редкой красоты и ему цены нет, и велел ей немедленно вернуться к моей жене и, чего бы это ни стоило, купить у неё бриллиант.
Соседка снова отправилась ко мне и предложила моей жене двадцать золотых, но та, хоть и находила эту цену более чем достаточной за простое стёклышко, не хотела заключать сделку без меня. Тем временем я как раз вернулся домой обедать. Узнав от жены, что за вчерашнюю находку ей предлагают двадцать золотых монет, я невольно задумался: «Начинает сбываться предсказание Саада, что его кусок олова принесёт мне счастье».
Соседка же приняла мою задумчивость за несогласие и поспешно прибавила: «Впрочем, я готова дать вам и пятьдесят золотых – уж очень мне нравится ваше стёклышко».
Поспешность, с которой покупательница так быстро увеличила цену, показалась мне подозрительной, и я на всякий случай ответил неопределённо:
«Ну, нет, соседушка, на такой цене мы с вами не сойдёмся».
«Хорошо, так и быть, получайте сто золотых, и делу конец, хотя муж, наверно, будет бранить меня за такую расточительность».
Тут я окончательно убедился, что мы приняли за стекло бриллиант, и сказал наудачу: «Нет, соседушка, мне очень хорошо известна цена этого драгоценного камня. Но так как мне хотелось бы угодить таким добрым соседям, как вы, то я готов уступить вам его всего за сто тысяч золотых. Но ни дирхама меньше».
Та начала торговаться и мало-помалу дошла до пятидесяти тысяч золотых; однако я оставался непоколебим. Тогда она сказала, что переговорит с мужем, и просила подождать до вечера.
Вечером явился сам ювелир и, внимательно рассмотрев бриллиант, предложил мне за него сразу семьдесят тысяч. Но я стоял на своём, и, боясь, чтобы я не продал бриллиант кому-нибудь другому, сосед согласился на требуемую цену. На следующий же день я получил от него эту сумму и, таким образом, совершенно неожиданно сделался обладателем громадного состояния.
Первым моим побуждением было побежать к моим благодетелям и выразить им всю мою благодарность. Но, к сожалению, я не имел понятия о том, где они жили. Оставалось только ждать, когда они сами вспомнят обо мне. Затем я начал думать о том, как лучше распорядиться своими деньгами.
На другой же день я отправился к нескольким верёвочным мастерам и сделал каждому из них заказ, обещая платить наличными сразу же по получении готовых верёвок. Обещание своё я выполнил, и скоро все багдадские верёвочные мастера стали работать на меня, предпочитая иметь дело со мной, а не с мелкими заказчиками.
Я нанял лавки в разных частях города и поставил туда надёжных приказчиков, которые продавали товар оптом и в розницу. Эти люди получали от меня хорошее вознаграждение, так что служили они мне весьма усердно, и доходы мои возрастали с каждым днём. Через некоторое время я узнал, что продаётся большой, но сильно обветшалый дом. Я купил его за бесценок, приказал сломать и на его месте выстроил то здание, благодаря которому имел счастье обратить на себя внимание повелителя.
Прошло много времени, прежде чем мои благодетели вспомнили обо мне и решили меня проведать. Каково же было их изумление, когда, не застав меня на моём обычном месте и расспросив соседей, они узнали, что бедный верёвочник Гассан превратился теперь в богатого купца Коджу-Гассана Альхаббала и недавно выстроил себе новый великолепный дом в другой части города. Чрезвычайно заинтересованные этим известием, оба друга тотчас же отправились ко мне. По дороге Саади, не допускавший и мысли, что источником моего благополучия оказался кусок олова, подаренный мне Саадом, сказал своему другу: «Я очень рад, что дал Гассану возможность разбогатеть. Досадно только, что он дважды обманул меня, чтобы выманить четыреста золотых вместо двухсот. Ведь не поверю же я, что он разбогател благодаря твоему кусочку олова».
«А почему бы и нет? – возразил Саад. – Я думаю, что именно кусок олова принёс ему счастье, и не поверю, что он мог тебя обмануть».
Так они пришли к моему дому и велели привратнику доложить о себе. Я тотчас же выбежал к ним навстречу и хотел было поцеловать край их платья. Но они не позволили этого и сами заключили меня в объятия. Мы уселись на софе, и Саади обратился ко мне: «Коджа-Гассан, не могу тебе выразить своей радости, что вижу тебя в таком благополучии. Одно только мне горько: зачем ты сочинил все эти сказки о коршуне и горшке с отрубями? Быть может, тебе стыдно было, что к тому времени, когда мы навестили тебя, ты ещё не успел поправить свои дела?»
Тут Саад, слушавший своего друга с видимым неудовольствием, прервал его, обратившись ко мне: «Прежде чем ты ответишь, любезный Коджа-Гассан, я должен тебе сказать, что не разделяю странного предубеждения моего друга. Я ни на минуту не усомнился в правдивости твоего рассказа о случившихся с тобой несчастьях. Впрочем, расскажи нам сам, как было дело».
Тут я рассказал им всю историю с самого начала. Но Саади и теперь отнёсся к ней недоверчиво.
«Как хотите, – сказал он, – но история с рыбой и найденным в ней бриллиантом кажется мне столь же маловероятной, как и рассказ о похищенной коршуном чалме и проданном горшке. Но так как самое главное, то есть то, что ты разбогател, не подлежит сомнению, то я от всего сердца радуюсь за тебя».
Мне оставалось только искренне поблагодарить их, после чего я пригласил обоих друзей посетить завтра недавно купленный мной загородный домик. Они с удовольствием приняли моё приглашение.
На другой день мы чуть свет отправились за город. Так как мой новый дом находится на берегу Тигра, то я нанял удобную лодку с шестью опытными гребцами, которые быстро доставили нас на место. За домом расстилалась прелестная роща, где в тени пальм была выстроена беседка. Туда я и повёл своих гостей завтракать. После завтрака два моих старших сына стали бегать по лесу, отыскивая птичьи гнёзда. Скоро они увидели гнездо в ветвях высокого дерева и взобрались наверх, чтобы его рассмотреть. Тут они, к своему удивлению, обнаружили, что гнездо устроено в чалме. Они тотчас же прибежали ко мне и показали свою находку. Каково же было моё изумление, когда я увидел, что это та самая чалма, которую у меня похитил коршун! Вне себя от радости, что я могу наконец доказать свою правоту, я обратился к моим гостям с вопросом: «Друзья мои, узнаёте ли вы ту самую чалму, в которой увидели меня в первый раз?»
«Ну, это довольно трудно узнать, – ответил Саади. – Самое лучшее доказательство будет, если мы найдём в чалме запрятанные в ней деньги».
Уже по тяжести чалмы я почувствовал, что деньги в ней сохранились. Не говоря ни слова, я развернул ткань, обмотанную вокруг чалмы, и, вытащив оттуда кошелёк, подал его Саади, который тотчас же узнал его. Пересчитали деньги – оказалось ровно сто девяносто золотых.
Мы замечательно провели день и вечером, когда жара спала, вернулись в город. Я угостил друзей ужином и, когда они собрались домой, приказал оседлать для них пару лошадей. Прежде чем исполнить моё приказание, невольник решил подложить лошадям корму. Он купил в ближайшей лавке горшок отрубей и высыпал их в ясли. К его удивлению, вместе с отрубями из горшка выпал спрятанный на дне узелок. Невольник тотчас же принёс его ко мне, не развязывая, и я сразу же узнал тот самый платок, в который были завёрнуты сто девяносто золотых монет, оставшихся от двухсот, подаренных мне Саади во второй раз.
Вне себя от радости, я сказал Саади: «Небу угодно было, чтобы вы простились со мной не раньше, чем я убедил вас в истине своих слов. Вот видите этот платок: в нём вы найдёте сто девяносто золотых монет, спрятанных мной в горшке под отрубями».
Тут Саади сдался и сказал своему другу: «Теперь я вижу, что ты прав, Саад. Очевидно, деньги – не единственное средство, которое способно помочь бедняку».
«Мой добрый господин, – обратился я к Саади, – я мог бы, конечно, предложить тебе взять назад подаренные тобой деньги. Но так как я знаю, что ты дал их мне без всякого расчёта на возвращение и что ты в них совершенно не нуждаешься, то я хотел бы раздать их завтра бедным от твоего имени».
Саади согласился с этим предложением, и мы расстались наилучшими друзьями. С тех пор мы трое часто встречаемся, и наша дружба всё растёт и крепнет.
Гарун-аль-Рашид слушал рассказ Коджи-Гассана с напряжённым вниманием. Когда тот умолк, калиф сказал:
– Давно уже, Гассан, я не слышал ничего, что доставило бы мне столько удовольствия, как твой рассказ. Знай же, что бриллиант, который помог тебе разбогатеть, находится теперь в моей казне; а чтобы в сердце Саади не оставалось ни малейшего недоверия, разрешаю тебе привести его завтра ко мне вместе с Саадом, и я прикажу показать им этот камень.
И калиф милостивым наклоном головы дал Кодже-Гассану знак удалиться, обещая ему впредь свою благосклонность.
