Народное творчество
Русские народные сказки и былины
Семь симеонов
Жил-был старик со старухой. Пришёл час – мужик помер. Осталось у него семь сыновей-близнецов, что по прозванию семь Симеонов.
Вот они растут да растут, все один в одного и лицом и статью, и каждое утро выходят пахать землю все семеро.
Случилось так, что тою стороной ехал царь: видит с дороги, что далеко в поле пашут землю как на барщине – так много народу! – а ему ведомо, что в той стороне нет барской земли.
Вот посылает царь своего конюшего узнать, что за люди такие пашут, какого роду и звания, барские или царские, дворовые ли какие или наёмные?
Приходит к ним конюший, спрашивает:
– Что вы за люди такие есть, какого роду и звания?
Отвечают ему:
– А мы такие люди, мать родила нас семь Симеонов, а пашем мы землю отцову и дедину.
Воротился конюший и рассказал царю всё как слышал. Удивляется царь.
– Такого чуда не слыхивал я! – говорит он и тут же посылает сказать семи Симеонам, что он ждёт их к себе в терем на услуги и посылки.
Собрались все семеро и приходят в царские палаты, становятся в ряд.
– Ну, – говорит царь, – отвечайте: к какому мастерству кто способен, какое ремесло знаете?
Выходит старший.
– Я, – говорит, – могу сковать железный столб сажон в двадцать вышиною.
– А я, – говорит второй, – могу уставить его в землю.
– А я, – говорит третий, – могу взлезть на него и осмотреть кругом далеко-далеко всё, что по белому свету творится.
– А я, – говорит четвёртый, – могу срубить корабль, что ходит по морю как посуху.
– А я, – говорит пятый, – могу торговать разными товарами по чужим землям.
– А я, – говорит шестой, – могу с кораблём, людьми и товарами нырнуть в море, плавать под водою и вынырнуть где надо.
– А я – вор, – говорит седьмой, – могу добыть что приглядится иль полюбится.
– Такого ремесла я не терплю в своём царстве-государстве, – ответил сердито царь последнему, седьмому Симеону, – и даю тебе три дня сроку выбираться из моей земли куда тебе любо, а всем другим шестерым Симеонам приказываю остаться здесь.
Пригорюнился седьмой Симеон: не знает, как ему быть и что делать.
А царю была по сердцу красавица царевна, что живёт за горами, за морями. Вот бояре, воеводы царские и вспомнили, что седьмой Симеон, мол, пригодится и, может быть, сумеет привезти чудную царевну, и стали они просить царя оставить Симеона.
Подумал царь и позволил ему остаться.
Вот на другой день царь собрал бояр своих и воевод и весь народ, приказывает семи Симеонам показать своё уменье.
Старший Симеон, недолго мешкая, сковал железный столб в двадцать сажон вышиною. Царь приказывает своим людям уставить железный столб в землю, но как ни бился народ, не мог его уставить.
Тогда приказал царь второму Симеону уставить железный столб в землю. Симеон второй, недолго думая, поднял и упёр столб в землю.
Затем Симеон третий взлез на этот столб, сел на маковку и стал глядеть кругом далече, как и что творится по белу свету; и видит синие моря, на них, как пятна, мреют корабли, видит сёла, города, народа тьму, но не примечает той чудной царевны, что полюбилась царю. И стал пуще глядеть во все виды и вдруг заприметил: у окна в далёком тереме сидит красавица царевна, румяна, белолица и тонкокожа.
– Видишь? – кричит ему царь.
– Вижу.
– Слезай же поскорее вниз и доставай царевну, как там знаешь, чтоб была мне во что бы ни стало!
Собрались все семеро Симеонов, срубили корабль, нагрузили его всяким товаром и все вместе поплыли морем доставать царевну по-за сизыми горами, по-за синими морями.
Едут, едут между небом и землёй, пристают к неведомому острову у пристани.
А Симеон меньшой взял с собою в путь сибирского кота учёного, что может по цепи ходить, вещи подавать, разные немецкие штуки выкидывать.
И вышел меньшой Симеон с своим котом с сибирским, идёт по острову, а братьев просит не сходить на землю, пока он сам не придёт назад.
Идёт по острову, приходит в город и на площади пред царевниным теремом забавляется с котом учёным и сибирским: приказывает ему вещи подавать, через плётку скакать, немецкие штуки выкидывать.
На ту пору царевна сидела у окна и завидела неведомого зверя, какого у них нет и не водилось отродясь. Тотчас же посылает прислужницу свою узнать, что за зверь такой и продажный али нет? Слушает Симеон красную молодку, царевнину прислужницу, и говорит:
– Зверь мой – кот сибирский, а продавать – не продаю ни за какие деньги, а коли крепко кому он полюбится, тому подарить – подарю.
Так и рассказала прислужница своей царевне, а царевна снова подсылает свою молодку к Симеону-вору: крепко, мол, зверь твой полюбился!
Пошёл Симеон во терем царевнин и принёс ей в дар кота своего сибирского, просит только за это пожить в её тереме три дня и отведать царского хлеба-соли, да ещё прибавил:
– Научить тебя, прекрасная царевна, как играться и забавляться с неведомым зверем, с сибирским котом?
Царевна позволила, и Симеон остался ночевать в царском тереме.
Пошла весть по палатам, что у царевны завёлся дивный неведомый зверь; собрались все: и царь, и царица, и царевичи, и царевны, и бояре, и воеводы, – все глядят, любуются не налюбуются на весёлого зверя, учёного кота. Все желают достать и себе такого и просят царевну, но царевна не слушает никого, не дарит никому своего сибирского кота, гладит его по шерсти шёлковой, забавляется с ним день и ночь, а Симеона приказывает поить и угощать вволю, чтоб ему было хорошо.
Благодарит Симеон за хлеб-соль, за угощенье и за ласки и на третий день просит царевну пожаловать к нему на корабль, поглядеть на устройство его и на разных зверей, виданных и невиданных, ведомых и неведомых, что привёз он с собою.
Царевна спросилась у батюшки-царя и вечерком с прислужницами и няньками пошла смотреть корабль Симеона и зверей его, виданных и невиданных, ведомых и неведомых.
Приходит, у берега поджидает её Симеон меньшой и просит царевну не прогневаться и оставить на земле нянек и прислужниц, а самоё пожаловать на корабль:
– Там много зверей разных и красивых; какой тебе полюбится, тот и твой! А всех одарить, кому что полюбится, – и нянек, и прислужниц – не можем.
Царевна согласна и приказывает нянькам да прислужницам подождать её на берегу, а сама идёт за Симеоном на корабль глядеть дива дивные, зверей чудных.
Как взошла – корабль и отплыл, и пошёл гулять по синему морю.
Царь ждёт не дождётся царевны. Приходят няньки и прислужницы, плачутся, рассказывая своё горе. И распалился гневом царь, приказывает сейчас же устроить погоню. Снарядили корабль, и погнался царский корабль за царевной. Чуть мреет далече – плывёт корабль Симеонов и не ведает, что за ним царская погоня летит – не плывёт! Вот уж близко!
Как увидали семь Симеонов, что погоня уж близко – вот-вот догонит! – нырнули и с царевной и с кораблём. Долго плыли под водой и поднялись наверх тогда, как близко стало до родной земли.
А царская погоня плавала три дня, три ночи, ничего не нашла, с тем и возвратилась.
Приезжают семь Симеонов с прекрасной царевной домой, глядь – на берегу высыпало народу, что гороху, премногое множество! Сам царь поджидает у пристани и встречает гостей заморских, семерых Симеонов с прекрасной царевной, с радостью великою.
Как сошли они на берег, народ стал кричать и шуметь, а царь поцеловал царевну во уста сахарные, повёл во палаты белокаменные, посадил за столы дубовые, скатерти браные, угостил всякими напитками медовыми и наедками сахарными и вскорости отпраздновал свадьбу с душою-царевной – и было веселье и большой пир, что на весь крещёный мир!
А семи Симеонам дал волю по всему царству-государству жить да поживать привольно, торговать беспошлинно, владеть землёй жалованной безобидно; всякими ласками обласкал и домой отпустил с казной на разживу.
Была и у меня клячонка – восковые плечонки, плёточка гороховая. Вижу: горит у мужика овин; клячонку я поставил, пошёл овин заливать. Покуда овин заливал, клячонка растаяла, плёточку вороны расклевали. Торговал кирпичом, остался ни при чём; был у меня шлык, под воротню шмыг, да колешко сшиб, и теперь больно. Тем и сказке конец!
Марья Моревна
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич. У него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна.
Отец и мать у них померли. Умирая, они сыну наказывали:
– Кто первый за сестёр станет свататься, за того и отдавай – при себе не держи долго.
Царевич похоронил родителей и с горя пошёл с сёстрами во зелёный сад погулять.
Вдруг находит на небо туча чёрная, встаёт гроза страшная.
– Пойдёмте, сестрицы, домой, – говорит Иван-царевич.
Только пришли во дворец – как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол. Ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:
– Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришёл сватом: хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать.
– Коли люб ты сестрице, я её не держу – пусть идёт
Марья-царевна согласилась. Сокол женился и унёс её в своё царство.
Дни идут за днями, часы бегут за часами – целого года как не бывало. Пошёл Иван-царевич с двумя сёстрами во зелёный сад погулять. Опять встаёт туча с вихрем, с молнией.
– Пойдемте, сестрицы, домой, – говорит царевич.
Только пришли во дворец – как ударил гром, распалась крыша, раздвоился потолок, и влетел орёл. Ударился орёл об пол и сделался добрым молодцем.
– Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ездил, а теперь пришёл сватом.
И посватал Ольгу-царевну.
Отвечает Иван-царевич:
– Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идёт, я с неё воли не снимаю.
Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж. Орёл подхватил её и унёс в своё царство.
Прошёл ещё один год. Говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:
– Пойдем, во зелёном саду погуляем.
Погуляли немножко. Опять встаёт туча с вихрем, с молнией.
– Вернёмся, сестрица, домой!
Вернулись домой, не успели сесть – как ударил гром, раздвоился потолок и влетел ворон. Ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем. Прежние были хороши собой, а этот ещё лучше.
– Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришёл сватом: отдай за меня Анну-царевну.
– Я с сестрицы воли не снимаю. Коли ты полюбился ей, пусть идёт за тебя.
Вышла за ворона Анна-царевна, и унёс он её в своё государство.
Остался Иван-царевич один. Целый год жил без сестёр, и сделалось ему скучно.
– Пойду, – говорит, – искать сестриц.
Собрался в дорогу, шёл, шёл и видит: лежит в поле рать – сила побитая. Спрашивает Иван-царевич:
– Коли есть тут жив человек, отзовись: кто побил это войско великое?
Отозвался ему жив человек:
– Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.
Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые, выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна:
– Здравствуй, царевич. Куда тебя Бог несёт – по воле аль по неволе?
Отвечает ей Иван-царевич:
– Добрые молодцы по неволе не ездят.
– Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.
Иван-царевич тому и рад: две ночи в шатрах ночевал. Полюбился Марье Моревне и женился на ней.
Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в своё государство. Пожили они вместе столько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться. Покидает она на Ивана-царевича всё хозяйство и приказывает:
– Везде ходи, за всем присматривай, только в этот чулан не заглядывай.
Он не вытерпел: как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул – а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.
Просит Кощей у Ивана-царевича:
– Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил – совсем в горле пересохло.
Царевич подал ему целое ведро воды; он выпил и ещё запросил:
– Мне одним ведром не залить жажды. Дай ещё!
Царевич подал другое ведро. Кощей выпил и запросил третье, а как выпил третье ведро, взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.
– Спасибо, Иван-царевич, – сказал Кощей Бессмертный, – теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны как ушей своих.
И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил её и унёс к себе.
А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошёл в путь-дорогу: «Что ни будет, а разыщу Марью Моревну».
Идёт день, идёт другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец. У дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
– Ах, шурин мой любезный!
Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать. Погостил у них царевич три дня и говорит:
– Не могу у вас гостить долго: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.
– Трудно тебе сыскать её, – отвечает сокол. – Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на неё смотреть, про тебя вспоминать.
Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошёл в дорогу.
Шёл он день, шёл другой, на рассвете третьего видит дворец ещё лучше первого. Возле дворца дуб стоит, на дубу орёл сидит.
Слетел орёл с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
– Вставай, Ольга-царевна, милый наш братец идёт!
Ольга-царевна тотчас прибежала, стала его целовать, обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.
Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:
– Дольше гостить мне некогда: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.
Отвечает орёл:
– Трудно тебе сыскать её. Оставь у нас серебряную вилку: будем на неё смотреть, тебя вспоминать.
Он оставил серебряную вилку и пошёл в дорогу.
День шёл, другой шёл, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух. Возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
– Анна-царевна, поскорей выходи, наш братец идёт!
Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житьё-бытьё рассказывать.
Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:
– Прощайте. Пойду жену искать, Марью Моревну, прекрасную королевну.
Отвечает ворон:
– Трудно тебе сыскать её. Оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на неё смотреть, тебя вспоминать.
Царевич отдал свою серебряную табакерку, попрощался и пошёл в дорогу.
День шёл, другой шёл, а на третий добрался до Марьи Моревны.
Увидала она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:
– Ах, Иван-царевич, зачем ты меня не послушался – посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного?
– Прости, Марья Моревна, не поминай старого. Лучше поедем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного. Авось не догонит!
Собрались и уехали. А Кощей на охоте был. К вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.
– Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
Отвечает конь:
– Иван-царевич приходил, Марью Моревну увёз.
– А можно ли их догнать?
– Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать её, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть да тогда вдогонь ехать – и то поспеем.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.
– Ну, – говорит, – первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой меня напоил, и в другой раз прощу, а в третий берегись – на куски изрублю.
Отнял у него Марью Моревну и увёз. А Иван-царевич сел на камень и заплакал.
Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною. Кощея Бессмертного дома не случилось.
– Поедем, Марья Моревна!
– Ах, Иван-царевич, он нас догонит!
– Пускай догонит. Мы хоть часок-другой проведём вместе.
Собрались и уехали.
Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
– Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
– Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.
– А можно ли их догнать?
– Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать-смолотить, пива наварить, вдоволь напиться, до отвалу наесться, выспаться да тогда вдогонь ехать – и то поспеем.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:
– Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны как ушей своих!
Отнял её и унёс к себе.
Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною. На ту пору Кощея дома не случилось.
– Поедем, Марья Моревна!
– Ах, Иван-царевич, ведь он догонит, тебя в куски изрубит!
– Пускай изрубит, я без тебя жить не могу!
Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
– Что ты спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
– Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и поклал в смоляную бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увёз.
В то самое время у зятьёв Ивана-царевича серебро почернело.
– Ах, – говорят они, – видно, беда приключилась!
Орёл бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег. Сокол полетел за живою водою, а ворон – за мёртвою.
Слетелись все трое в одно место, разрубили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали как надобно.
Ворон брызнул мёртвою водою – тело срослось, соединилось. Сокол брызнул живою водою – Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:
– Ах, как я долго спал!
– Ещё бы дольше проспал, если бы не мы, – отвечали зятья. – Пойдём теперь к нам в гости.
– Нет, братцы, я пойду искать Марью Моревну.
Приходит к ней и просит:
– Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.
Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать.
Кощей сказал:
– За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живёт Баба-яга. У ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у неё и других славных кобылиц. Я у неё три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то Баба-яга дала мне одного жеребёночка.
– Как же ты через огненную реку переправился?
– А у меня есть такой платок – как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет.
Марья Моревна выслушала, пересказала всё Ивану-царевичу. И платок унесла да ему отдала.
Иван-царевич переправился через огненную реку и пошёл к Бабе-яге. Долго шёл он не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич говорит:
– Съем-ка я одного цыплёночка!
– Не ешь, Иван-царевич, – просит заморская птица. – В некоторое время я пригожусь тебе.
Пошёл он дальше. Видит в лесу улей пчёл.
– Возьму-ка я, – говорит, – сколько-нибудь медку.
Пчелиная матка отзывается:
– Не тронь моего мёду, Иван-царевич. В некоторое время я тебе пригожусь.
Он не тронул и пошёл дальше. Попадается ему навстречу львица со львёнком.
– Съем я хоть этого львёнка. Есть так хочется, ажно тошно стало.
– Не тронь, Иван-царевич, – просит львица. – В некоторое время я тебе пригожусь.
– Хорошо, пусть будет по-твоему.
Побрёл голодный. Шёл, шёл – стоит дом Бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.
– Здравствуй, бабушка!
– Здравствуй, Иван-царевич. Почто пришёл – по своей доброй воле аль по нужде?
– Пришёл заслужить у тебя богатырского коня.
– Изволь, царевич, у меня ведь не год служить – а всего-то три дня. Если упасёшь моих кобылиц – дам тебе богатырского коня, а нет – то не гневайся: торчать твоей голове на последнем шесте.
Иван-царевич согласился. Баба-яга его накормила, напоила и велела за дело приниматься.
Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались. Не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали.
Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул.
Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица и будит его:
– Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома.
Царевич встал, домой пошёл. А Баба-яга и шумит, и кричит на своих кобылиц:
– Зачем вы домой воротились?
– Как же было нам не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.
– Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.
Переспал ночь Иван-царевич. Наутро Баба-яга ему говорит:
– Смотри, царевич, если не упасёшь кобылиц, если хоть одну потеряешь – быть твоей буйной головушке на шесте!
Погнал он кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам.
Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул. Солнышко село за лес.
Прибежала львица:
– Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны.
Иван-царевич встал и пошёл домой. Баба-яга пуще прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц:
– Зачем домой воротились?
– Как же нам было не воротиться! Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.
– Ну, вы завтра забегите в сине море.
Опять переспал ночь Иван-царевич. Наутро посылает его Баба-яга кобылиц пасти:
– Если не упасёшь – быть твоей буйной головушке на шесте.
Он погнал кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море, стоят в воде по шею.
Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул.
Солнышко за лес село, прилетела пчёлка и говорит:
– Вставай, царевич! Кобылицы все собраны. Да как воротишься домой, Бабе-яге на глаза не показывайся, поди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребёнок – в навозе валяется. Ты возьми его и в глухую полночь уходи из дому.
Иван-царевич пробрался в конюшню, улёгся за яслями. Баба-яга шумит и кричит на своих кобылиц:
– Зачем воротились?
– Как же нам было не воротиться! Налетело пчёл видимо-невидимо, со всего света, и давай нас со всех сторон жалить до крови.
Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич взял у неё паршивого жеребёнка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону – и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий, славный мост.
Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза – остался через реку мост тоненький-тоненький.
Поутру пробудилась Баба-яга – паршивого жеребёнка видом не видать. Бросилась в погоню. Во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает. Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: «Хорош мост».
Поехала по мосту, только добралась до середины – мост обломился и Баба-яга в реку свалилась. Тут ей и лютая смерть приключилась.
Иван-царевич откормил жеребёнка в зелёных лугах, стал из него чудный конь.
Приезжает царевич к Марье Моревне. Она выбежала, бросилась к нему на шею:
– Как тебе удалось от смерти избавиться?
– Так и так, – говорит, – поедем со мной.
– Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрублену.
– Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.
Сели они на коня и поехали.
Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.
– Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
– Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увёз.
– А можно ли их догнать?
– Не знаю. Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.
– Нет, не утерплю, – говорит Кощей Бессмертный, – поеду в погоню!
Долго ли, коротко ли – нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею. В те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей.
После того накидал царевич груду дров, развёл огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.
Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу. Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:
– Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть! Ну, недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всём свете поискать – другой не найти.
Погостили они, попировали и поехали в своё царство. Приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.