Нара Андреева
Светлые

Глава 3

Разбудил меня телефонный звонок. Потянувшись к мобильнику, мельком взглянула на будильник на прикроватной тумбочке. Часы показывали без четверти восемь. Я продрыхла весь день. Очаровательно!

Не глядя на дисплей, нажала кнопку и поднесла трубку к уху.

–Алло.

– Лара…

Я моментально села в постели, а затем и вовсе вскочила на ноги. Сон как рукой сняло.

Из трубки, далекий и хриплый, раздавался голос моего пропавшего друга. Моего Митеньки.

– Митька! Митенька! – заорала я как ненормальная. – Ты, где был, Митька?!

Миллион вопросов роился в голове, и я не могла решить, какой задать первым.

Но Митька не дал мне озвучить ни одного.

– Ты можешь приехать через час? – перебил он меня и назвал адрес тихого сквера, находящегося где-то на задворках Якиманки, но по счастью не слишком далеко от моего дома. Его голос звучал глухо, словно из могилы, но меня ничего не волновало. Он нашелся, и это сейчас было главное.

–Я буду через полчаса, – по моим щекам бежали счастливые слезы. —Митька, ты нашелся! Господи!

– Будь там ровно в девять. Мы придем. И он повесил трубку.

Я недоуменно уставилась на разом притихший телефон. Потом потрясла головой. Может, мне приснилось. Нет. Звонок был реальный. Я заглянула в папку входящих. Да, звонок был, но номер скрыт. Черт! Опомнившись, я бегом кинулась в ванную. Времени, чтобы умыться, одеться и не опоздать, было не так уж и много. Меньше, чем через час я увижу Митьку, а дальше разберемся по обстоятельствам. Я примчалась в сквер за десять минут до назначенного срока, нервно закурила, стоя под фонарем, и стала озираться по сторонам. Местечко было довольно ухоженное. Стояло несколько довольно удобных скамеек, в центре размещался небольшой фонтан, не работающий по случаю ранней весны, в окружении клумбы, на которую летом высаживали цветы. Вероятно, днем скверик был любимым местом прогулок для мамаш с детишками и пенсионеров. Но сейчас, не смотря на довольно непоздний для марта вечер, в небольшом сквере кроме меня не было ни души. Лишь со стороны улицы доносился обычный городской шум.

Я докурила сигарету и уже собиралась дойти до ближайшей урны, чтобы выбросить окурок, как вдруг все звуки разом исчезли, и меня будто пригвоздило к месту. Ощущение было такое, словно меня накрыли прозрачным звуконепроницаемым колпаком. Я машинально разжала пальцы, и окурок упал на мерзлый асфальт. Фонарь надо мной замигал и погас, в воздухе ощутимо запахло озоном. Мне стало страшно. Я чувствовала, как между лопаток потек холодный пот, а следом по спине пробежала волна мурашек.

На уровне моих глаз появилась ослепительно белая точка, которая стремительно увеличивалась в размерах, образуя нечто вроде сферы, затем послышался приглушенный хлопок и передо мной прямо из воздуха материализовались две фигуры, закутанные в черные балахоны. Они стояли друг за другом. Один из них крепко, но бережно прижимал другого к себе. В руках у второго была, как мне тогда показалось, корзинка для пикника.

Вокруг стояла полнейшая тишина. Оба незнакомца одновременно подняли правую руку, сбросив с головы глухие капюшоны, скрывающие их лица.

В стоявшем ближе ко мне я с трудом узнала Митьку. Нет, это, конечно же, был мой пропавший друг, но он изменился. Митька вытянулся, теперь он выглядел выше и еще тоньше, чем был раньше. В его фигуре сквозила какая-то неземная легкость. Почти прозрачная кожа, тонкие черты лица – всё обострилось, словно то, что было в нём заложено от природы, довелось до совершенства, до абсолюта. Его зелёные глаза сияли на лице, как два цельных изумруда, а взгляд казался глубже и мудрее что ли. Да и сам он весь будто светился изнутри.

И ещё, создавалось впечатление, словно он только что с кем-то дрался. Это Митька-то! Вечный пацифист, который даже комаров не убивал, а просто отмахивался от назойливых мошек. Он был какой-то взъерошенный, правую щеку пересекала большая царапина, а левая рука замотана не очень чистой тканью, сквозь которую проступала кровь.

Его спутник тоже выглядел весьма потрепанным, но все равно он был невероятно, невозможно красив. Высоченный (я упоминала, что без ума от высоких мужчин?), хотя при моем метре пятидесяти шести все, кто выше ста семидесяти сантиметров, уже кажутся мне высокими.

Но Зак, а, судя по всему, это был именно он, был действительно очень высоким. Густая грива светлых, почти белых волос была собрана в длинный хвост. В глазах цвета темного шоколада полыхал такой яростный огонь, что казалось одной его силой можно рушить стены. Рука Закарии обвивала талию Митьки, но так будто он в любую секунду был готов рвануться вперед и загородить юношу своим телом, и его поза недвусмысленно давала понять, что значит для него тот, которого он прижимал к себе. Его фигуру, завернутую в черный балахон, я не могла рассмотреть. Зато очень хорошо разглядела его уши, заостренные кончики которых не смогли скрыть несколько выбившихся из хвоста прядей, спадавших ему на плечи. Господи, помоги мне! Передо мной стоял эльф!

Несколько коротких мгновений я смотрела на них, смаргивая слезы, поражаясь тому, как целостно, как, черт возьми, совершенно и прекрасно они выглядели… Я дернулась навстречу Митьке, пытаясь подойти и обнять его, но не смогла сделать даже шагу. Друг грустно улыбнулся мне и покачал головой, мол, не надо. Затем его губы сложились в слова, и я смогла прочесть: "помоги нам". Закария через Митькино плечо склонился над корзинкой и что-то произнес. В тот же миг свет будто чуть отступил, Митька быстро наклонился, и корзинка оказалась вне сверкающей сферы. Сияние вокруг них начало угрожающе потрескивать, потом тускнеть, Митька еще раз ободряюще улыбнулся мне на прощание, и все пропало. Вернулись звуки улицы, по-прежнему, горел фонарь, со стороны входа в сквер слышались какие-то голоса.

Я больно ущипнула себя, все, что произошло меньше минуты назад, никак не могло быть реальностью, потом посмотрела на запястье, думая, что торчу тут уже как минимум полчаса, однако прошло каких-то пять минут. Я потрясла головой, все еще не веря в происходящее. Окончательно я вернулась в свой мир, когда услышала странный звук. Я опустила глаза вниз. У моих ног стояла вполне себе реальная корзинка, из которой доносился слабый писк. Наклонившись, я подняла её с земли и осторожно приоткрыла крышку.

Из вороха меха, завернутый в нежно-голубую простынку, обрамленную белоснежными кружевами, на меня таращился крохотный младенец. Я захлопнула крышку, попятилась и рухнула на ближайшую скамейку. Ноги совершенно отказывались мне служить.

Следующие события начисто выветрились из моей памяти, ибо обратный путь до дома я и до сих пор не могу вспомнить. Очнулась я в собственной квартире, сидя на пуфике в прихожей. Истошно звонил дверной звонок, а в моем кармане заходился "металликой" сотовый. Звонил Сергей. По ходу, и в дверь, и на мобильный. Видимо, я набирала его, но совсем ничего не помнила. Из корзинки доносился отчаянный детский плач. Я поднялась с пуфика, по-прежнему намертво вцепившись в ручку корзины, и открыла дверь. В прихожую вломился перепуганный Серега.

Схватив меня за плечи, он сильно встряхнул меня и рявкнул:

– Лариса, что у тебя стряслось?

Полным именем он называл меня, только если сильно злился или нервничал. Сейчас, похоже, происходило и то, и другое.

Я молча опустила глаза на рыдающую корзину. Он довольно грубо выдернул её у меня из рук и открыл крышечку.

Надо было видеть Серегины глаза, когда он заглянул внутрь! Но он быстро взял себя в руки, схватил меня за рукав куртки, потащил в комнату и усадил в кресло. Поставил корзинку на стол, прошел в кухню, что-то бормоча под нос, чем-то погремел там и вернулся со стаканом воды и мензуркой, из которой жутко несло валокордином.

– Пей.

Я попыталась отказаться, но он угрожающе посмотрел на меня:

– Выпей, я сказал, а то силой заставлю.

Я покорно выпила лекарство, и Сергей повернулся к столу. Очень бережно он достал из корзинки ребенка вместе с пушистым одеяльцем и аккуратно развернул его. Вытянув шею, я наблюдала за его действиями.

Да, я женщина, но у меня никогда не было детей, и я совершенно не умела с ними обращаться. Сергей же после окончания института одно время хотел быть неонатологом и даже прошел интернатуру, к тому же у него была трехмесячная Алинка, поэтому он ловко управлялся с малышом, что-то ласково ему приговаривая.

– Ларка, откуда у тебя ребенок? – спросил Серега, выпутывая младенца из пеленок и осматривая.

Я уже почти пришла в себя. Сбросив куртку в кресло, подошла ближе.

– Митька, – пробормотала я, рассматривая малыша. – Это его ребенок. Он отдал его мне. Сереж, давай позже, а?

Сергей посмотрел на меня как на умалишенную, но головой кивнул утвердительно, продолжая осмотр. По словам моего друга, ребенку от роду было не больше недели. И это был мальчик – крошечный, но совсем не сморщенный и красный, как обычные новорожденные. Белоснежная кожа, темные волосики, синие глазки, крохотный носик – весь он был такой хорошенький и хрупкий, словно стеклянный. Я осторожно протянула руку, коснулась шелковистых волосиков и открыла ушко. Оно было абсолютно нормальным, не таким, как у Зака. Если это и был эльфийский младенец – внешне он был очень похож на обычного человеческого кроху.

Мой взгляд упал на красивую кружевную пеленку. Материал напоминал тончайший батист, но структура ткани была немного иная. Я потрогала уголок, ткань была шелковистой на ощупь и почти невесомой. И тут я обратила внимание, что в углу был вышит какой-то рисунок. При ближайшем рассмотрении рисунок оказался гербом с монограммой. Две змеи, свившиеся в причудливом танце и незнакомые буквы. Где-то я уже такое видела… Минут пять малыш лежал спокойно в руках Сергея, будто позволяя себя осмотреть со всех сторон и убедиться, что с ним все в порядке, но потом опять зашелся криком. Боже!

– Похоже, мы голодные, – нежным голосом промурлыкал Серый.

Блин, я даже не подозревала в нем таких талантов.

– Ты побудешь с ним или в магазин сходишь?

– В магазин, – оставаться наедине с малышом я была пока не готова.

Держа кроху на согнутой руке и покачивая – другой, Сергей на газете с программой нацарапал длинный список необходимого.

В круглосуточном супермаркете недалеко от дома из списка выданного Серегой мне удалось раздобыть только детскую смесь, упаковку памперсов, влажные салфетки для новорожденных и две пластиковые бутылочки.

Я притащила все это богатство домой, и следующий час мы были заняты исключительно моим крохотным гостем. Точнее занят был Серега, я была, что-то вроде принеси-подай, периодически просто путаясь под ногами и попутно рассказывая ему обо всем, что со мной приключилось. Острые уши Зака я в рассказе благоразумно не упомянула. Моя повесть и так больше напоминала бред сумасшедшего. И только малыш, вымытый, облачённый в новый памперс, запеленатый в ситцевый платок моей покойной бабушки и мирно сосущий бутылочку со смесью у Сережи на руках, был доказательством, что я говорю правду.

– Почему ты решила, что это Митькин ребенок? – спросил Сергей. – Он тебе что-нибудь сказал.

– А чей же еще? – я пожала плечами. – Раз он передал его мне, значит его. А сказать он ничего не успел. Я только смогла прочитать по губам: "помоги" и все. У них там видимо напряженка со связью. Но у него явно что-то случилось. Что-то очень нехорошее, раз предпочел спрятать малыша здесь.

– Что делать-то думаешь? – друг положил уснувшего малыша в корзинку и пошел в прихожую.

– Как это – что? Это же Митькин ребенок. Я буду о нем заботиться и ждать возвращения Митьки. Придет же он за ним когда-нибудь.

– Совсем сдурела да? Да ты же с детьми даже обращаться не умеешь!

– А что ты предлагаешь? – я уперла руки в бока. – Отдать его в детдом что ли? Фигушки! Митька доверил его мне, вот я и буду ему приемной мамой. А обращаться с ним я научусь, не переживай. Твоя же Светка, в крайнем случае, поможет. Да и ты тоже. Или ты откажешься?

– Нет, конечно, что ты, Лар. Мы поможем тебе. Только учти – ребенок не игрушка.

– Я в курсе, – проворчала я.

– Тогда, знаешь – приезжай завтра к нам. Поживешь пока. Места много. Привыкнешь. Светка тебя всему научит. Да и лишнего внимания соседей не стоит привлекать. А то какая-нибудь бдительная бабуся стукнет ментам, что у тебя, откуда ни возьмись, образовался ребенок. Поди потом докажи, что ты его нигде не украла.

Мысль была очень даже разумной. И прощаясь с Серым на пороге квартиры, мы договорились, что завтра с утра мы с малышом переезжаем к Сергею.

Поздно ночью, баюкая на руках маленького эльфа, я окончательно поняла, что никогда в жизни не смогу с ним расстаться, что этот кроха будет моим и только моим мальчиком. И сколько бы трудностей и формальностей мне бы не пришлось преодолеть, я никому его не отдам. А еще я страстно желала, чтобы Митька вообще никогда не пришел, чтобы забрать его.

На следующий день мы с малышом переехали к Сереге. Опыта обращения с младенцами у меня не было никакого, и Светка – его жена взялась меня всему обучить. Мы с Серым не стали вдаваться в подробности о том, откуда у меня ребенок, сказали только, что я нашла Митьку и это его сын. Но он сейчас не может его забрать, и малыш пока поживет со мной. Светка была прекрасной женщиной, но слегка глуповатой, очень доверчивой и верила всему, что говорил ей муж.

На работе мне дали не использованный за прошлый год отпуск, и, пока Светка нянчилась с обоими малышами, я начала действовать.

Благодаря обширным связям друга и весьма кругленькой сумме, мы довольно оперативно оформили усыновление. Я назвала его Даниилом, дала свою фамилию и Митькино отчество. Так в моей жизни появился Шахов Даниил Дмитриевич. Маленький эльф превратился в обычного мальчика. Моего сына.

А потом я уехала к родителям. Появившись на пороге родительской квартиры с чемоданом и ребенком на руках, я вызвала у них бурю удивления и массу обид. Они упрекали меня, что я не сообщила им о том, что жду ребенка и всякое такое, но я упорно сносила их справедливые, в общем-то, обвинения в легкомыслии и неблагодарности. Сказала только, что я уже выросла и имею полное право распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению. О том, что Данька не мой ребенок, я не сказала ни слова.

Родители очень помогали мне. Мама сидела с Данечкой, а мы с отцом мотались по агентствам недвижимости. Я намеревалась продать бабкину московскую квартиру и поселиться в родном городе. Подальше от греха и любопытных соседей.

В итоге, когда Даньке исполнилось четыре месяца, я уволилась с работы, купила прекрасную квартиру в новостройке недалеко от родительского дома, и мы с сыном переехали туда. Подружки моей матери и подъездные бабки в родном доме, конечно, шептались за моей спиной, что такая умница и красавица, как я, не смогла охомутать какого-нибудь московского бизнесмена, а принесла в подоле и осталась матерью-одиночкой. Но мне на них было плевать с высокой колокольни.

У меня осталось достаточно денег от купли-продажи квартиры, и я спокойно жила еще год на них и на пособие для Даньки. Когда моему сыну исполнилось год и два месяца, я начала искать работу и без проблем устроилась анестезиологом в одну из местных больниц. Данечка сидел с моей мамой.

После долгих раздумий и фантазий на тему, откуда у двух мужчин мог взяться ребенок, я пришла к выводу, что скорей всего им родила его какая-то эльфийка. А что – суррогатное материнство у нас, между прочим, очень даже популярно. Может и в мире, где сейчас обитал Митька, тоже есть нечто подобное.

Я понятия не имела, какой была его мать, но мой сын был очень красивым мальчиком. На Митьку он не походил нисколько, на его любовника – даже не знаю. Всматриваясь в тёмно-синие, почти чёрные, глаза Даньки я почему-то вспоминала пронзительный взгляд белокурого эльфа. Так что, скорее всего именно Зак был отцом мальчика.

Меня очень долго беспокоили его ушки и, укладывая малыша спать, я подолгу рассматривала их. Но ушки не меняли своей формы и, слава Богу.

Еще, я не сделала ему ни одной прививки, как бы ни уговаривали меня педиатры. Я просто не знала, как отреагирует организм маленького эльфа на чужеродный вирус, и отказалась от них вообще. Малыш и так ничем не болел. Нас миновал даже банальный и привычный для всех крох насморк.

Когда мне говорили, что сын очень похож на меня, мол, такой же круглолицый и черноволосый, я просто млела от удовольствия! Данечка был очень смышленым и развитым ребенком. Он рано пошёл, а когда заговорил – почти не коверкал слова и правильно выговаривал буквы; был очень любознателен и с большим удовольствием разбирал игрушки и не просто ломал, а упорно пытался собрать обратно! В основном устранял поломку дед, но Даня тоже помогал и внимательно смотрел за починкой.

Он прекрасно ладил с детьми и охотно шел на контакт. Еще сидя в прогулочной коляске, Даня радостно махал прохожим ручкой, а когда бабушка научила его воздушным поцелуям, еще и поцелуйчики всем раздавал, умиляя окружающих. Крайне общительный он не чурался взрослых, мог спокойно обратиться к продавцу в магазине или попутчику в транспорте. А еще он очень любил петь! Прямо на улице. И всегда добивался всего, чего хотел – отказать ему было просто невозможно. Я следила за ним в оба глаза, пытаясь увидеть хоть какое-то проявление магических способностей, которыми, по моему мнению, обладали все эльфы без исключения, но ничего не обнаруживала. А уж мнению своему я доверяла! Я перелопатила гору литературы, облазила все интернет ресурсы, которые хотя бы словом упоминали об этом народе. Я почти наизусть знала их классификацию и ранги. Но в основном все это была чепуха и детские сказки. То, что мне было нужно, не упоминалось нигде. Да уж, реальные эльфы умели скрываться достойно.

Глава 4

Это было странное место. Тусклое безликое, будто припорошенное пеплом. Здесь не существовало законов, по которым жил мой мир, не на что было опереться, зацепиться взглядом. Сухая, изрытая глубокими трещинами, равнина уходила далеко за горизонт, и я пошел туда вместе с другими, бредущими рядом со мной безмолвными силуэтами. Клубящийся вокруг серый туман напоминал клейкое густое желе, и каждый шаг давался с неимоверным трудом. Чувства притупились, эмоции исчезли, стирая из памяти картины прошлого – осталась лишь безысходность, когда наконец равнина закончилась у широкой реки. Черная густая маслянистая жидкость, от поверхности которой поднимались ядовитые испарения, тускло блестела меж пологих берегов. Силуэты бредущих рядом людей, превращаясь в бесплотные тени, поднимались над жутким водоемом и уходили на другой берег, а я оставался. Я не мог перейти реку и не мог вернуться обратно, я потерял ориентиры, забыл кто я, откуда и что здесь делаю. Я не знал, как долго нахожусь здесь: неделю, месяц, год…

Вокруг царило безвременье. Мне казалось, я кричал, но звуки поглощались клубящейся вокруг серостью. Я уже почти смирился с неизбежностью —бесцельно бродить здесь до скончания времен, когда однажды из ниоткуда, из бесконечного далека не пришел смутно знакомый голос: "Возвращайся…"

Он звал меня, выдергивая из бессмысленного отупения. "Возвращайся…" И я пошел, с каждым шагом все больше узнавая его, цепляясь как за тонкую невидимую нить, за этот знакомый, теплый и бесконечно родной голос…

Сначала вернулись запахи – пахло чем-то удивительно свежим, как весной после грозы, потом звуки – чей-то тихий голос звучал где-то неподалеку, а затем свет – он ощущался даже сквозь сомкнутые веки.

Я открыл глаза – яркий, ослепительно-белый свет больно ударил, и я снова зажмурился.

Ко мне склонилась чья-то тень, и нестерпимый свет ушел, позволив открыть глаза. Я лежал на кровати в спальне фамильного замка, надо мной стоял Закария. Длинные белые волосы брата мягко коснулись моей груди, в темно-карих глазах светилась отчаянная радость.

– Кристиан! Ты вернулся!

Я поднял руку и осмотрел её. Она была такая тяжелая, словно к ней подвесили десятипудовую гирю, но это была моя рука – вполне себе настоящая, и это значило, что я был… жив?

– Я жив, – попытался сказать я, но из горла вырвался лишь сдавленный сип.

Прикрыв глаза и внутренне собравшись, мне все же удалось прохрипеться до более-менее связного тона:

– Сколько меня не было?

– Год, – голос Закарии дрожал от волнения. – Тебя не было год, Крис. Мы уже думали, что ты никогда не очнешься.

Ничего себе. Я снова закрыл глаза. Силы таяли, как прошлогодний снег, но мне нужно было знать.

К Закарии подошел невысокий юноша, насколько мне помнилось, его любовник, и встал рядом:

– Мы так счастливы, что ты снова с нами, Кристиан, – его лицо осветилось улыбкой.

– Что с моей семьей? – я чувствовал, что в моем голосе помимо надежды звучит страх. Потому что боялся самого худшего.

– Крис, мне так жаль, – лицо Закарии омрачилось. – Алана…Мы опоздали. Она погибла…

Что ж, этого следовало ожидать. Будь у неё в довесок к своенравию хоть капля мозгов, этого бы не случилось.

– А мой сын?

Повисла пауза. Зак и юноша переглянулись. Затем Закария встал на колени перед кроватью и быстро заговорил:

– Твой сын жив…

– Слава Мерлину! – вырвался у меня вздох облегчения.

–Но он не с нами, – продолжил брат.

– Как это? – я непонимающе уставился на Закарию.

– В тот день мы нашли его, но твоя жена была мертва, и мы не знали, что делать. Нужно было спрятать его, чтобы клевреты Бастиана, которые рыскали поблизости, не смогли до него добраться. Их еще было слишком много. Я создал сферу, и мы оставили его в мире людей.

– Ты отдал моего ребенка людям?! Как ты посмел? – я ушам своим не верил.

Если Закари и был весьма эксцентричен в некоторых своих поступках, то ума ему было не занимать.

– Прости нас. Но это был самый оптимальный выход. В первую очередь мы думали о его безопасности. Митя передал его своей подруге, которая ему, как сестра. Она целитель и сумеет позаботиться о нем. Мы думали, что сможем забрать его как можно быстрее. Но во время битвы ты обрушил Портал. До основания. Врата закрылись. И мы пока не можем ничего сделать. Мы с Дэймондом пытались, но ничего не получилось. Стайлс сказал, нужна твоя сила. Без неё никак. Вязь заклинаний рассыпается. Потому что ты истинный Правитель.

Я попытался приподняться, но не смог, был еще слишком слаб, и снова откинулся на подушки.

– Тебе нужно набраться сил, Кристиан, – подал голос, молчавший до этого момента, Митя. – Ларка очень хорошая! Я обещаю, она позаботится о твоем сыне.

– Да, правда, – поддержал его Закария. – Мы позже это обсудим. Когда ты немного придешь в себя. А после твоего окончательного выздоровления мы все вместе восстановим Портал, и ты вернешь себе сына.

–Уходите, – я отвернулся. – Мне нужно побыть одному.

Когда они ушли, я погрузился в тягостные размышления. Итак. Все настолько плохо, что хуже уже просто быть не могло. Что мне принесло возвращение в мир живых? Моя жена мертва, а сын в чужом мире, доступ в который закрыт. И закрыл его я сам.

Я убил Бастиана и остановил войну, но цена, которую я заплатил, была непомерно высокой.

Мысль о том, что мой сын находится в чужом мире, убивала меня, и уверения Мити, что женщина, которой они с Закари отдали его, сможет позаботиться о нем, нисколько не утешали. Магу, пусть даже такому крошечному, не место во враждебном мире. Это сейчас ему год и магия еще не успела пробудиться в нем, но что будет, когда он подрастет? У ребенка, родители которого – стихийные маги, причем далеко не самые слабые, магические способности могут проявиться в любой момент, а рядом с ним не будет никого, кто бы смог объяснить, как их контролировать. О реакции Митиной подруги на необычность малыша я и думать не хотел.

Если бы Даниэль не остался в мире людей, я вообще бы не стал заморачиваться восстановлением Портала. Разрушен, и слава Мерлину – одной проблемой меньше. Мне никогда не нравилась эта затея отца. Но все случилось так, как случилось, и ничего уже с этим не поделаешь. Мой сын – Наследник клана Мэллори, оказался по другую сторону разрушенного Портала, и его требовалось восстановить как можно быстрее.

Но я не имел ни малейшего представления, как это сделать и сколько времени потребуется на его восстановление.

Создавая Врата, великий Мерлин наряду со своей магией использовал силу двух Правителей, живших в те далекие времена.

В основе Портала лежали две пентаграммы, вложенные друг в друга и связанные между собой магией Избранных.

Используя стихийную магию на полную катушку, я не учел, что место нашей битвы с Тёмным находится слишком близко, тогда мне было не до расчетов и размышлений. И вот результат, по словам Зака, мой выброс разрушил эту связь, и, чтобы восстановить его, нужны заклинания, произнести которые могут только потомки тех, кто создал Врата. Наследники двух Правителей.

Когда мой отец открывал Врата, было проще. Они не были нарушены. Просто закрыты. И то, ему потребовалось не одно десятилетие, чтобы открыть их.

Я помню те времена, когда он не вылезал из библиотеки, зарывшись в горы свитков и манускриптов, чтобы найти нужную комбинацию заклинаний. А что делать мне? Как вытащить сына из мира людей, если Портала между мирами практически не существует и один из Наследников мертв?

Возможно, существует некий способ обойти заклинание, но его неплохо бы сначала найти. А для этого нужно восстановить силы, и как можно быстрей. Причем не только магические. Что могу сделать я, год пролежавший в коме и не имеющий сил даже на то, чтобы самостоятельно встать с постели?

Размышляя подобным образом, я пришел к выводу, что самое большее, что могу сейчас сделать, это привести собственно состояние если не к своей обычной норме, то хотя бы близкой к ней.

Когда в спальню через час зашел Закари, я потребовал принести из своей лаборатории все запасы восстанавливающих силы зелий, имеющихся в наличии и позвать сюда моего личного целителя.

Результаты моих усилий, помноженные на старания мистера Эдлунда, Зака, его сердечного друга и зелья, сваренные мною пару лет назад, находящиеся до сей поры под чарами консервации, как чувствовал, что пригодятся, не пропали даром.

Уже через неделю я мог, не цепляясь за плечо брата, довольно сносно передвигаться по комнате и свободно удержать в руках перо и бумагу. Я подолгу сидел у стола или, как вариант, полулежал в кровати, обложенный старинными свитками и гримуарами, в которых заключались знания не только моих предков, но и трактаты, написанные темными магами, большинство из которых считались запрещенными.

Попутно я досконально расспросил Митю о девушке, с которой жил мой сын. По его словам, она была прекрасным человеком и верным другом, работала врачом, так в мире людей назывались целители, и, вообще, была "своим в доску парнем". Не разделяя восторгов отца и брата относительно человеческого мира, я бывал в нем лишь пару раз, и плохо знал людей, поэтому мне приходилось полагаться на слова Мити, что девушка, которой Зак отдал моего ребенка, не обидит его и будет хорошо с ним обращаться. И я искренне надеялся, что так оно и будет. Для её же блага.

Через десять дней на пороге моей спальни появился лорд Дэймонд Стайлс – друг и партнер покойного Тайгера. Вообще-то он пришел в мой замок на следующий же день после моего возвращения в мир живых, но я не принял его. Не хотел, чтобы Тёмный видел мое плачевное состояние. Хотя, как сказал Закари, именно ему я был обязан своим возвращением: при помощи его лунной магии Зак смог найти меня по другую сторону бытия.

Проведенный им ритуал был весьма и весьма далёк от тех, которые использовали Светлые, но он помог брату достучаться до моего "Я", застрявшего между мирами и не имеющего возможности выбраться оттуда.

За год, пока я зависал в междумирье, Дэймонд практически не изменился. Внешне он выглядел, как всегда – все такой же роскошный аристократ. Вот только его необычные серебряные глаза потухли и не сияли больше, как когда-то в присутствии Тайгера. Как будто он замерз изнутри, и никто, и ничто не в силах был согреть его. Как будто Солнце ушло из его жизни, оставив лишь долгую бесконечную ночь… Тайгер исчез больше года назад, а Дэймонд, умный и рассудительный мужчина, до сих пор продолжал его ждать. Более того, Зак говорил мне, что он искренне верит в то, что Геллерт вернется. Хотя это и было чистой воды абсурдом. Никому еще не удавалось вырваться из Преисподней.

Хотя… его можно было понять. В какой-то степени. В свое время, будучи семнадцатилетним подростком, я тоже заглядывался на Тёмного принца. Я тогда учился в Калабриене, и мы часто устраивали совместные вечеринки со старшекурсниками Блэкмора. Тай на год младше меня, но уже в то время он был невероятно красивым юношей, даже для мага. Все мы недурны собой, но он… его красота была какой-то иной… потусторонней что ли?..

Сейчас, зная, кем с рождения был Тёмный Принц, это можно объяснить, но тогда в школьные годы его загадочная, а в чём-то и вовсе мистическая внешность привлекала многих, вне зависимости от пола. И я не стал исключением. Довольно часто я просыпался на мокрых от пота, перекрученных простынях, с каменным стояком, со стыдом понимая, что предметом моих эротических фантазий является Тайгер Геллерт. Но это были только мои фантазии. Я прекрасно понимал, что даже если бы Тёмный принц обратил на меня внимание, у нас бы ничего не получилось. И слава Мерлину, что мои мечты о нем так и остались несбывшимися юношескими фантазиями.

Тайгер избрал партнера под стать себе. Они были самой красивой парой по обе стороны Магического мира, и это признавали все. В первый визит Стайлса в мой замок, мы просто поговорили на отвлеченные темы. Я расспросил его о семье, на что получил довольно исчерпывающий ответ, что с его супругой и сыном все в порядке, а младший брат, в этом году пойдет в заново отстроенный Блэкмор. Дэймонд, в свою очередь, отметил, что для человека, год пролежавшего в магической коме, я выгляжу вполне сносно, и выразил надежду, что такими темпами я восстановлю свои силы за пару месяцев.

Мы обсудили некоторые детали восстановления нашего мира, весьма ощутимо пострадавшего во время войны, оба старательно избегая темы гибели его друга. Я, надеясь на свои собственные силы и знания, не желал впутывать Тёмного в свои планы, наивно полагая, что смогу найти решение самостоятельно, не прибегая к его помощи. Он же, похоже, вообще не хотел говорить о смерти Тайгера.

Однако уже через три месяца выяснилось, что без помощи лорда Стайлса обойтись просто невозможно. Вызванный в обстановке строжайшей секретности в дальней комнате моей подземной лаборатории дух предка огорошил меня известием, что молодого Геллерта среди умерших нет, но зато дал мне весьма дельный совет, обратиться к его партнёру. Если они связаны партнерством, остаточная магия Тайгера должна была сохраниться в Дэймонде до сих пор. А уж партнёрство их со стороны больше напоминало зависимость друг от друга, чем обычную сексуальную связь. Это было видно невооруженным глазом, даже нам – Светлым, и объяснить это странное явление не брался никто, хотя партнёрство в нашем мире было не таким уж редким явлением.