Наиль Выборнов
Княжий сын. Отцовские земли
– И сейчас ведь, боярство ты мне вернул, Олег! – похоже, что Владиславу стало совсем плохо, и он стал расхаживать по моему кабинету из стороны в сторону. – Если бы не ты, никогда бы мне боярином Островским не стать бы поперек брата, а если бы попробовал, то удавили бы, да и все! Ты же для меня сделал чуть ли не столько же, сколько родной отец, Олег! И ты – князь мой. Ну почему именно ты у меня в кровниках теперь? Ну где тут справедливость-то, а?
– Откупное примешь? – только и оставалось спросить мне. – Разделишь с семьей погибшего. Я щедро заплачу, хватит и тебе и им.
– Придется, – Владислав вздохнул, поднял кресло, поставил его на ножки и снова уселся на него. – Что мне теперь, тебя на поединок вызывать? Хотя, очень хочется, да только вот если ты меня убьешь, то ничем хорошим это не закончится. А если я тебя, то, значит, все, что мы последние два года делали, зря окажется.
– Близки вы были с дядькой? – спросил я, больше чтобы отвлечь его от мыслей.
– Не то чтобы, но хороший он человек был, – ответил Славка. – Добрый был, когда в гости заезжал, мы вместе верхом гуляли. Да и вообще, к матери моей он хорошо относился. Я ведь больше всего на то и злюсь, что ты мать мою защитника лишил.
– Ну, теперь ты старший двух родов, – пожал я плечами. – И мать свою в обиду не дашь, боярин же, да и дружина у тебя тоже есть. И деньги будут, раз откупное за дядьку своего получишь. Еще воинов наберешь, женишься, детей с Анастасией наделаете… Да у тебя забот будет больше, чем когда-либо в жизни было, ты ведь глава рода теперь. И эти заботы с войной не закончатся, а наоборот только начнутся.
– Так и у тебя тоже, – невесело усмехнулся боярин Владислав. – Сам ведь понимаешь, что страной править – непростое дело. Дружиной, да, ты научился управлять, да и то небольшой, а тут от тебя жизни всех: бояр, горожан, воинов, селян, будут зависеть. Так что у тебя забот ни на капельку не меньше будет, а может и больше даже, потому что у меня-то род уже есть, а у тебя родных нет. Жениться, детей воспитывать, причем воспитывать их не просто воинами там или торговцами, а правителями. А это ни хрена не просто.
– Я понимаю, – кивнул я. – Но тут уж ничего не поделаешь, зря что ли я два года к этому шел. Да и бояре помогут, думаю. Кто-то, понятное дело, будет на себя одеяло тянуть, чтобы побольше себе заполучить, но такие как боярин Лука, навсегда при мне останутся, и на совет их положиться всегда можно будет. Жаль только, что боярин Лука воин, а не политик, и советы его не всегда могут пользу принести.
– Да и не вечен он, – ответил Славка. – Никто из нас не вечен, рано или поздно все мы в Небесные Поля отправимся, ну или как ты там говоришь, на тот свет. Главное успеть сделать как можно больше за это время, чтобы в памяти потомков остаться. Вот брат мой, Ярка, не останется уже, потому что неправедно свой путь начал, и закончил как вор и убийца. Пусть и благородный был.
И ведь действительно. Если предки Славки и Ярки наверняка похоронены на семейном кладбище неподалеку у поместья, то сам Ярка на чужбине лежит, на местном городском кладбище. Никто из потомков на его могилу ходить не будет, потому что потомков он оставить не успел. Наверное, это – самое худшее наказание для него, ведь никто не вспомнит его добрым словом, как Владислав вспоминал убитого мной дядьку.
Я посмотрел на него и задумался. Простил он меня за убийство или нет? Скорее всего не простил, потому что такие вещи простить уж очень тяжело. Но откупное взять согласился. Неужели головой согласился, как купец, понимая, что со мной выгоднее дружить? Или потому что ему жаль отказываться от дела, ради которого он воевал, начиная с того момента, как присоединился к нашей дружине там, в Киеве.
А может быть он действительно благодарен за все, что я для него сделал? Ведь, если подумать, сделал-то я действительно немало. От убийц его спас, укрыл, боярство вернул, дал возможность с братом поквитаться. Наверное, за такое стоит испытывать благодарность.
Но ситуация действительно хуже некуда, врагу в такой побывать не пожелаешь.
– Тут ты прав, – вздохнул я. – Никто не вечен. У меня наставник был, Игнат, его боярин Сергей убил. Я бы очень много отдал бы за то, чтобы он сейчас со мной оказался бы, но уже не сделаешь ничего. Хороший был мужик, если бы не он, то ничего я никогда не добился бы.
На самом деле, если бы не он, то я так и жил бы спокойной жизнью в Васильевском селе. Если бы, конечно, история о том, что я сын князя Кирилла, не дошла бы до ушей наместников. Тогда прислали бы человека, который удавил бы меня тишком…
И тут я понял, что дурак я. Если бы не Игнат, умер бы я, как и мать, волкулак бы меня задрал. И этим все закончилось бы.
– Никто не вечен, – повторился я. – И остается только за своих держаться, деваться некуда.
– Вот и я решил, что мне нужно за своих держаться, – кивнул боярин Владислав. – А ты для меня, как ни крути, свой. Пусть и кровник теперь.
Глава 5
Граница Орловского и Брянского княжеств. Николо-Одринский монастырь. Начало осени 2225-го года от Рождества Христова.
– Внемлите же, люди, ибо то, что будет сказано сейчас, являет собой правду, которую скрывали от вас долгие годы. Заговор, тайный заговор устроили наместники для того, чтобы сместить с престола великого князя Кирилла, а наши родные Пять Княжеств растащить на свои вотчины. Они отравили князя до смерти, назвали себя наместниками и стали плести сеть интриг, дабы оставить за собой и своими детьми право на княжение. Великий князь пал от их руки, а когда объявился его сын, князь Олег, они попытались избавиться и от него, и чуть не повесили его на городской площади, как вора. Преступления, совершенные этими людьми, поистине тяжелы, и нет и не будет им прощения. Именем князя Олега, сына князя Кирилла Орловского и смоленского наместника Дениса, боярина из рода Гордых, люди, называющие себя наместниками Иваном, Георгием и Артемом объявляются государственными преступниками и обвиняются в убийстве великого князя Кирилла Орловского. И все они должны явиться на княжеский суд. А если они откажутся, то князь сам придет за ними. Но помните, любой, кто решит помогать наместникам будет также виновен, и разделит с ними тяжесть их преступлений!
Лошадь мерно перебирала ногами, за спиной цокал подкованными копытами мой боевой жеребец, которого я решил не утруждать своим весом. Мало ли, вдруг бой, а он уставший, лучше уж я на заводной поезжу. Смирная лошадка, но это ничего, ей-то в бой не идти.
После почти двух недель сидения в городе выбраться наружу было приятно, пусть даже и по такому поводу, как война. Нет, все-таки если ты не вырос в городе, то все равно чувствовать себя там будешь неуютно. Вот и у меня так же получалось, я вырос в Васильевском селе, и хоть в городах провел немало времени, и даже обзавелся подворьем в самом большом из Торговых Городов, но все равно горожанином не стал. К тому же в походах я провел гораздо больше, чем в городах. И в походе я чувствовал себя на своем месте, как бы это ни было бы странно.
Мне вспоминалась речь, которую глашатай прочитал на городской площади Брянска. Она примерно повторяла то, что мы с наместником Денисом написали в нашем письме. Разве что там был еще и призыв не идти на поводу у преступников, а переходить на сторону истинного князя. Эти письма были переписаны сто раз, на каждом из ста листов мы со смоленским наместником поставили наши печати, а потом я разослал парней из моей дружины по городам и селам Пяти Княжеств, выдав каждому из них по две лошади и по десять рублей серебром.
Я сомневался, стоит ли отправлять их в одиночку, а потом решил, что поедут-то они все равно вместе, а разделятся уже ближе к местам назначения. Да и от мелкой группы разбойников они смогут отбиться, а от крупных ватаг попросту убежать. Лошади-то у бандитов бывают редко, а у моих парней их по две.
Да и не так опасно путешествовать по Пяти Княжествам в одиночку, как это можно подумать. Не считая, конечно, Белгородского, где с разбойниками дела обстояли худо. В других-то местах бандитов выбивают, за ними охотятся и дружины, и наёмники по заказам селян, ну или просто ради охоты за головами.
Я приказал парням двигаться к Орлу, после того, как они доставят письма. Ну, а если нас возле Орла по какой-то причине не окажется, то отправляться в ту заброшенную деревеньку, где мы прятались два года назад вместе с дружиной Луки Филипповича. Уж на то, чтобы оставить знак, куда им двигаться дальше, у нас времени в любом случае хватит.
Еще я отправил купеческого сына Савву с двумя молдаванами в Киев. Несли они целых два письма. О содержании первого знали все, в нем я просил у Григория денег в долг, ну и прислать к нам осадных дел мастера, потому что крепости нужно было брать, а умельцев, способных построить стенобитные орудия у нас не было. Во втором же, тайном, я спрашивал, правда ли то, что это смоленский наместник предложил отправить меня в Брянск. Парней я отправил вместе с Николаем, так что до Киева они должны были добраться безопасно, пусть и медленно. Обратный же путь должен был оказаться гораздо опаснее, но у всех было по заводной лошади, так что преодолеть его они должны были быстро.
А потом мы и сами двинулись в путь на Орел. Шли медленно, войско, само собой, растягивалось по дороге, но ехали мы по тракту, где нам ничего не угрожало. Так как почти всех своих дружинников я отправил доставлять письма, ехать мне пришлось с теми, кто примкнул ко мне в Брянске, и с дружиной наместника. Честно говоря, чувствовал я себя не очень спокойно, потому что по-прежнему не верил до конца ни наместнику, ни своим новым воинам. Однако мне оставалось только рискнуть, да стараться не подавать виду, что у меня есть какие-то опасения, чтобы меня в этом не заподозрили. Князь должен управлять дружиной так же уверенно, как своими руками. А иначе никак.
На третий день пути я с боярином Лукой, его сыном и дружиной покинули войско и отправились в леса, туда, где, как мне помнилось, находилась Николо-Одринская обитель. Думал я свернуть еще раньше и посетить лес, где мы прятались после битвы с боярином Сергеем, да могилы тех, кто был с нами, но отправился на тот свет. А если конкретнее, то могилу Игната. Хотел бы я послушать, что старик сказал бы обо мне сейчас, когда я триумфально вернулся в Пять Княжеств и захватил брянский престол.
Да, небось, сказал бы он, чтобы я не зазнавался, и что все самое трудное для нас еще впереди. А может быть и порадовался бы, что я зашел так далеко, и собираюсь зайти ещё дальше. Кто знает, что у этого старика было на уме, он хоть и стал для меня первым и самым главным учителем, но все равно я не могу сказать, что хорошо его знал.
– Дымок, – проговорил боярин Лука, показывая рукой вдаль. – Что, значит, подъезжаем уже, Олег?
– Так и есть, – ответил я.
Хоть я и был здесь, в обители, всего один раз, зато долго. А все окрестные леса облазал во время учебы, да и на охоту мы ходили нередко. Хорошее время было, вроде бы и занят чем-то постоянно, а забот все равно особо никаких. Только и учеба в голове. Честно говоря, даже жаль, что мы здесь всего несколько месяцев прожили, а не год. Это ж сколько книг можно было бы прочитать, да чему только из них не научиться…
Но у Игната был уговор с другими старыми воинами, чтобы они за год новиков приготовили. Эти новики и стали костяком моей дружины, да и друзьями моими верными. И сберечь мне их удалось, несмотря на то, что через кучу неприятностей вместе прошли. Ну, большинство, конечно.
Впрочем, чего сейчас об этом жалеть. Надо думать о том, что дальше будет. А пока что о том, чтобы монахи нам воинов дали. Только вот дадут ли? С одной стороны, того, чего я им пообещал собрался, они наверняка давно желали. А с другой, нельзя ведь свою логику на них переводить. Они же иначе думают, они обеты давали. Да, учить меня с друзьями они согласились, но это одно, а совсем другое – в бой идти. Да и не очень много их, как ни крути.
Скоро стройные ряды деревьев расступились, и я снова увидел эту деревеньку на берегу небольшой речки, и крепость, внутри которой располагался храм с черными куполами. и крестами над ними. Красивое это было зрелище, надо сказать, деревянная киевская крепость ни в какое сравнение не шла с этим величественным зданием. Может быть, когда-нибудь и во всех городах Пяти Княжеств будут такие же красивые храмы? Не знаю, скорее всего, до этого я не доживу. Ведь сколько лет понадобится для того, чтобы построить хотя бы один каменный храм? Ну и для того, чтобы закончить внутри всю отделку, расписать и украсить стены, да и вообще сделать все как положено?
Мы ехали под моим знаменем с раскинувшим крылья орлом, для того, чтобы меня узнали. Знамя князя Кирилла в этих местах должны были еще помнить, так что я надеялся, что встретят нас хорошо.
На улицах деревеньки не было ни одного человека, похоже, что все попрятались в домах, а то и вообще за крепостной стеной. Когда мы приезжали сюда вчетвером, такого не было, но одно дело – четверо воинов, а совсем другое – когда их прибывает два десятка. Мы переправились через неширокую речку, которая, как мне помнилось, полна рыбы, а потом, объехав дома, отправились к крепостным воротам.
Когда до них оставалось шагов сорок, я спешился, передал повод лошади боярину Луке, избавился и от оружия, включая отцовский меч и нож, который я таскал на поясе, оставил у себя один только засапожник. Дальше я пошел один, воинов Луки Филипповича в крепость все равно не пустят, но дадут им разместиться в деревне, особенно если настоятель решит, что наш разговор должен быть долгим. Остановился, посмотрел на купола надвратной часовни, трижды перекрестился и отбил поклоны. Короче говоря, постарался сделать все для того, чтобы меня приняли за своего.
– Кто таков? – послышался сверху голос, я задрал голову и увидел на стене одного из воинов в черненых доспехах.
Да, они тут были настороже. Думаю, на меня и людей Луки Филипповича сейчас смотрит не меньше двух десятков луков и самострелов. А остальные монахи наблюдают за другими подходами к обители. На случай, если мы вдруг решили их обмануть, а основная часть войска сейчас пытается подойти к стенам с тыла.
– Князь Олег, сын великого князя Кирилла, – ответил я. – Хочу поговорить с отцом-настоятелем.
Можно было, конечно, назвать его по имени и сказать, что с отцом Никодимом, но вполне могло сложиться так, что у монастыря сейчас новый настоятель. Все-таки, как ни крути, Никодим был уже очень стар, и вполне мог умереть от этой причины, ну или от какой-то из болезней. Все-таки почти полтора года прошло с тех пор, как я вместе с друзьями и Игнатом покинул обитель.
– Олег? – воин из монастырской стражи высунулся наружу и уставился на меня. Я в свою очередь присмотрелся к нему внимательнее, и узнал его – это был Пантелеймон, один из тех, кто учил меня мечному бою. – А почему ты с воинством? И где Игнат, почему не он говорит?
– С воинством я потому, что я теперь князь, – ответил я. – Да и то, это далеко не все мое воинство, большая его часть сейчас к Орлу идет, это мы решили к вам заехать. А Игнат не говорит, потому что умер он год назад. В бою умер.
Сказал и перекрестился.
– Царствие ему Небесное, – проговорил Пантелеймон. – Отец настоятель уже идет, сейчас ворота откроют.
И действительно, скоро створки ворот стали распахиваться, и наружу вышел и сам отец Никодим. Одет он был, как и прежде, в длинную черную рясу с капюшоном, а на груди у него висел большой крест. Внешне он, казалось, совсем не изменился, разве что стал чуточку ниже. Но в этом ничего удивительного не было, старость берет свое даже у таких людей, как отец-настоятель.
– Благословите, отче, – шагнул я к нему, сложив ладони перед собой.
Отец Никодим перекрестил меня, после чего протянул мне руку, к которой я приложился губами. После этого от отстранился и внимательно посмотрел на меня. Взгляд его был долгим, молчание стало затягиваться.
– Вижу, я в тебе не ошибался, Олег, – наконец проговорил он. – Я знал, что рано или поздно ты отринешь тьму язычества и примешь христианство. Ты ищешь знаний, я давно это понял, и эти знания тебе может дать только наша вера. Пойдем, нам нужно поговорить.
Вместе мы двинулись внутрь крепости. Я ожидал, что отец Никодим поведет меня в свою келью, где мы с ним разговаривали почти два года назад, когда он решал, имеет ли смысл браться за мое обучение. Так и получилось, мы вместе миновали здание храма и отправились в приземистую постройку, где и находились кельи монахов.
– Кто крестил тебя? – нарушил он молчание.
– Игнат, – ответил я. – Он сделал это перед самой смертью. Он тогда тяжело ранен был, у меня не вышло ничего сделать, кровь собиралась внутри груди и давила на легкие. Последний его вечер мы провели вместе. Он рассказывал мне о вере, об Иисусе Христе, о заповедях.
– А в храме ты давно был? Когда последний раз к причастию подходил, исповедовался?
– В Киеве, перед тем как в Брянск двинуться, – проговорил я. – Там есть Крестная слобода, и храм, пусть и не такой большой, как здесь. Там руководит священник по имени брат Илья. Он говорил мне, что раньше был наемником, пока его не окрестил брат Сергей… Ну и вот, каждый раз, когда я в Киев приезжал, в храм ходил.
– Это хорошо, – кивнул отец-настоятель.
Мы прошли мимо ряда дверей и остановились у самой последней из них. Отец Никодим вставил в замок ключ, отпер дверь, после чего двинулся в свою келью. С тех пор, как я был там в последний раз, здесь практически ничего не изменилось. Разве что книг в шкафу стало еще больше. Ну да, монахи ведь собирали знания ушедшей эпохи, выменивали их на товары, которые производили. Так что ничего удивительного в этом нет.
– Ну а теперь мы можем поговорить прямо, без лишних ушей, – проговорил отец настоятель, присаживаясь на жесткий топчан, заменявший ему постель. Мне он кивнул на стул, который находился возле рабочего стола.
Я решил, что в ногах правды нет, отодвинул стул в середину кельи и уселся на него.
– Слухи про тебя ходили, – продолжил отец Никодим. – Даже до наших мест они доходили. Сперва говорили, что тебя повесили в Брянске. Ну в этом ничего удивительного нет, поверили тебе действительно многие, так что наместникам выгодно было тебя мертвым объявить. Но лучше расскажи мне, как ты в руки наместников угодил?
– Я сдался, – ответил я. – После того боя, когда мы с дружиной боярина Сергея схлестнулись, у нас много людей погибло. В том числе и Игнат. Я после этого решил, что не хочу для остальных такой же участи. И сбежал от своих ночью.
– А как же так вышло, что тебя не повесили?
– Боярин Лука, он сейчас со мной приехал, за стенами обители меня ждет, меня отбил. Дерзкий план у него был, но ему не впервой людей с места казни освобождать, он точно так же сына своего у людей орловского наместника отбил. И вот, вроде, при куче свидетелей это все было, но это не помешало наместникам меня мертвым объявить. Ну а сами мы в Киев двинулись.
– Спрятаться хотели? – с пониманием спросил отец-настоятель.
– Не только, – ответил я. – Место нужно было спокойное, для того, чтобы переждать. Ну и люди нужны были, и деньги. Я с киевским мэром договорился, он нас на заставу на границу с Молдавией отправил. Тихое место, только твари там какие-то по ночам озоровали. Но мы их выбили быстро. А еще, – вдруг вспомнил я. – Мэр киевский про обитель знает. Откуда? Я думал вы тайно живете.
– В мире не так много вещей, о которых не знает Григорий, – ответил отец Никодим. – Торгуем мы с ними, товар сбываем, иногда покупаем что-то. Сам ведь понимаешь без торговли сейчас не выжить, а почти вся торговля, которая в наших землях происходит, так или иначе с Союзом Торговых Городов связана. Ну так, отправил он вас в Молдавию. Что дальше-то было?
– В Молдавии нам удалось и людей из местных в дружину набрать, и денег на наемников заработать, – продолжил я. – Сперва караваны молдавские сопровождали до Винницы, а потом стали травы собирать, да лекарства из них готовить. Хорошее дело оказалось, прибыльное. Если бы не княжич Аурел, то так и вообще все хорошо было бы.
– Что, в Молдавии княжич объявился? – заинтересовался отец-настоятель. – Сын того князя, которого отец твой убил? Ты ведь уже знаешь об этой истории-то, о том как Кирилл за Союз Торговых Городов воевал?
– Точно, знаю, – кивнул я. – Мстить он собирался Союзу Торговых Городов, крепость, в которой мы службу несли, взять хотел. Но ему не столько сама крепость нужна была, сколько деньги, которые я скопить сумел. Вопрос только в том, откуда он о них узнал, но я в этом так и не разобрался. Привел он полторы сотни, но нам отбиться удалось. А потом в вылазку отправились, там вообще почти всех перебили.
– А сам Аурел, как, не сбежал? – спросил отец Никодим.
– Сбежал, да недалеко, – кивнул я. – Догнали мы его в окрестностях одной деревушки молдавской. Я на поединок его вызвал и убил. Так что не суждено ему оказалось за отца отомстить…
– Понимаю, – кивнул отец-настоятель. – А дальше что было? Ты ведь не все полтора года на той заставе сидел?
Удивительно было то, что отец настоятель не пытался читать мне нравоучения или корить за грехи, пусть я и сам прекрасно понимал, что нагрешил немало, и что христианин из меня получался плохой, пусть я и пытался соблюдать заповеди. Он говорил со мной, как с равным, а вовсе не как учитель с учеником. А расспрашивал о том, что с нами случилось за последние два года, так и вообще с неподдельным интересом.
Не ожидал я такого, честно говоря, пусть мне и было приятно. Однако стоило помнить для чего я здесь. Мне нужны его воины, и я готов за них щедро заплатить. Не деньгами, а кое-чем гораздо более ценным. Однако пока что я не мог зацепиться за разговор так, чтобы повернуть его в нужную сторону.
– Ну да, – кивнул я. – Потом нас заставили в осаде Херсона поучаствовать. Ты слышал о том, что крымчане Херсон взяли?
– Слышал, как не слышать, – кивнул отец Никодим. – Купцы, когда заезжали, рассказывали. И все больше гадали, что же дальше будет. Позволят ли крымчанам просто так уйти после того, что они устроили, или нет. Только из Херсона их выбьют, или в сам Крым войско отправят.
– Двумя сотнями пришли, заставы на границе вырезали, а потом в сам город ворвались. Детей похватали, в тюрьму крепостную сунули, и все для того, чтобы остальных горожан себе подчиниться заставить. Вот и мне в этом поучаствовать пришлось.
– И ты согласился? – заинтересованно посмотрел на меня отец-настоятель. – Как так получилось-то? Это ж не твоя война.
– Не моя, – кивнул я. – Но мне авансом подворье в Киеве дали, а еще Григорий пообещал помочь союзников найти. И нашел, кое-кто из бояр согласились на мою сторону перейти. А к вам он людей не посылал?
– Нет, не было такого, – покачал головой отец Никодим. – А что все-таки под Херсоном-то случилось?
– Под Херсоном мы без малого два месяца в осаде сидели, пока осадные машины не построили. Потом крепость, а она там небольшая, меньше даже чем орловский детинец, обстреливали. За это время много что происходило, и на стены лезли, было, и подкрепления из Крыма приходили. Взяли мы в итоге крепость, пусть и народа много потеряли. Зато из крымчан тоже никто не ушел. Главный из них попробовал с небольшим отрядом прорваться, но на нас наткнулся. На этом его везение и закончилось.
– И что теперь-то? Отправил Григорий войска в Крым или нет?
– Отправил, – кивнул я. – Всех наемников, что свободны были, собрал, да отправил в Крым. И проводник у них есть, мы одного из знатных крымчан в плен взяли, он много чего знать должен. Только вот я все равно не знаю, чего они там навоюют. Это ведь горы, да степи, там и войско нужно другое, и командир у него должен быть единым. Думаю, возьмут они первую добычу, да обратно отступят. Если унести, конечно, смогут.
– А ты, значит, в Крым не поехал, – покивал отец-настоятель. – Чего же так?
– А чего мне там делать? – удивился я. – Это не моя война, так что лезть в нее у меня никакого резона нет. Добыча… Ну, ее взять надо, а потом из Крыма увезти. И распорядиться правильно, что тоже непросто. Там ведь не столько товары попадутся, сколько холопы, рабы. А я понятия не имею, что с ними делать. Да и вообще. У меня в Брянске дела были.
– То есть ты сейчас из Брянска едешь? – отец Никодим вскинулся и посмотрел мне прямо в глаза. – И как же так вышло, что тебя там не повесили?
– Очень просто, – ответил я. – Григорий мне помог, с нужными людьми переписку завязал, договориться сумел. Когда я в Брянск приехал, то наместника Дмитрия на поединок вызвал. И убил его в итоге. Дружина мне на верность и присягнула.
– То есть, теперь ты брянский князь? – посмотрел на меня с еще большим интересом отец-настоятель.
– Я великий князь Пяти Княжеств, – ответил я. – А в их числе князь брянский, орловский, курский, смоленский и белгородский. Брянск и Смоленск мою власть уже признали. В Орле, Курске и Белгороде сейчас правят предатели и убийцы. Собственно говоря, мы в Орел и направлялись с войском, но я по дороге решил отвернуть и сюда, в Обитель, заехать.
– Вот как? – спросил он и, не дав мне ответить, продолжил задавать вопросы. – Вижу, ты приехал сюда не со всей своей дружиной, а взял только небольшой отряд. Это правильно, если бы ты приехал с двумя сотнями, то мы бы сильно обеспокоились бы. Ну и побегать нам, конечно, тоже пришлось бы. А так все спокойно. Ты мне лучше вот что скажи, как ты побеждать собираешься?
– Побеждать? – я откинулся на стуле и уставился на отца-настоятеля.
Уж очень странные вопросы он задавал. Честно говоря, я и сам пока что не особо явно представлял, как я собираюсь побеждать в этой самой войне. Все свои идеи я уже высказал боярам на нашем совете, и теперь все зависело только от того, сработает ли наша задумка с письмами, и перейдет ли хоть кто-нибудь на нашу сторону.
– Я ведь правильно понимаю, что у тебя сотни две народа? – спросил, не дождавшись ответа, отец-настоятель.
– Вообще-то почти шесть, – ответил я. – Я же сказал, Смоленск меня князем признал, наместник их поклялся, что в смерти отца не замешан, и на верность мне присягнул. И еще бояре есть, их немало. Мы письма написали и по всем городам и большим селам Пяти Княжеств разослали. Так что, будем надеяться, еще кто-нибудь на мою сторону перейдет.
– Помнишь, что я у тебя спрашивал, когда мы в прошлый раз разговаривали? – спросил отец Никодим. – Самый первый раз, когда я еще решить должен был, учить тебя или нет.
– Ты много чего спрашивал, – ответил я. – Помню, спрашивал о том, как я править собираюсь, что делать дальше буду.
– Ну да. И тогда промямлил, что хочешь восходные земли под себя забрать и часть закатных тоже. Очень неубедительно ответил. Что ты в этот раз мне хочешь сказать?
– Сделаю все, чтобы из Пяти Княжеств снова сделать Русь, – спокойно проговорил я. – Возможно, не ту Святую Русь, о которой ты мне рассказывал, но что-то похожее. Заберу под себя все обитаемые земли Воронежского княжества, принесу их жителям мир и покой, пусть даже это и придется делать на мечах дружины. Построю заставы, как в Союзе Торговых Городов делают, закрою татарам дорогу в эти места. Потом пойду на Закат, завоевывать мелкие княжества, чтобы не отдать их под Литву. Все-таки там русские люди живут, и им с нами в одной стране лучше будет. Буду торговать с Союзом Торговых Городов, постараюсь обустроить более тесные связи. Ну а самое главное уже от вас зависит больше чем от меня.
– Это что же именно? – заинтересовался отец-настоятель.
– Я собираюсь разрешить вам храмы во всех городах Пяти Княжеств построить, – ответил я. – Позволить вам открыто проповедовать нашу веру. Но с двумя условиями.
– Дай угадаю, – проговорил отец Никодим. – Ты хочешь, чтобы мы дали тебе воинов? Помогли справиться с наместниками, захватить власть в Пяти Княжествах?
– Возможность построить храмы того не стоит? – вопросом на вопрос ответил я. – Возможность больше не прятаться в этих лесах, а открыто проводить обряды, проповедовать среди селян и горожан? Моя помощь во всех этих делах тоже того не стоит? Я ведь и сам проповедовать буду.
– Был один князь, давно, еще больше тысячи лет назад, – сказал отец-настоятель. – Тогда Русь еще не была христианской, люди поклонялись множеству богов. Князь понял, что язычники не могут построить сильного государства и решил перейти в другую веру. И стал он испытывать эти самые веры. К нему приходили и иудеи, и мусульмане, и христиане, рассказывали о своих верах, и князь уже выбирал…
– Игнат рассказывал мне про князя Владимира, – прервал я настоятеля. – И о том, что он сказал всем креститься, а кто не будет креститься, тот будет врагом ему. Кстати говоря, ты ведь знаешь много о прошлом мире. Я год назад в Белгороде оказался, там была еврейская слобода, и местные в ней погром устроили. Я еще с наемниками белгородского наместника схватился, они должны были одного из евреев убить, а он нам наоборот заплатил за то, чтобы я его спас. За что так евреев не любят?
– Потому что они деньги в рост дают, под проценты, – ответил отец Никодим. – Мы этого не делаем, нам вера не позволяет, а евреям можно. Да это и в культуре их, наши-то купцы большей частью торговлей зарабатывают, а они именно тем, что деньги под проценты дают. За то их и не любят. И не надо с темы на тему прыгать, ты мне лучше скажи, готов ли ты объявить тех, кто откажется креститься, своими врагами?
Я нахмурился. Ссориться со всеми, особенно после большой войны, не было никакого смысла. Тем более, со своими же боярами, с горожанами, да и вообще со всеми. В первую очередь со жрецами, которые не преминут настроить против меня народ. А мое положение и так будет более чем шатким, особенно с учетом того, что я собираюсь начинать новую войну.
Но этого ли хочет отец-настоятель? Или он попросту пытается заставить меня думать. Он ведь не отказал сразу, не сказал, что не даст мне людей. И спрашивает он это не просто так, потому что такой человек, как отец-настоятель, ничего не делает просто так.
– Ты ведь специально меня путаешь, да, отче? – спросил я. – Во времена князя Владимира христиан на Руси уже немало было, и о вере христианской люди понятие имели. Более того, его бабушка, Святая княгиня Ольга тоже была христианкой. То есть веру знали, ее проповедовали уже множество лет, и только то, что правящая верхушку перешла в христианство, заставило всю страну его принять. А сейчас же наоборот, люди о христианстве ничего не знают, жрецы Красного Тельца людям головы дурят, люди христиан откровенно не любят, потому что не понимают. А ты предлагаешь мне сказать, что каждый, кто не крестится, мой враг? Чтобы меня смели?
