Н. И. Ежов
От фракционности к открытой контрреволюции. Нарком НКВД свидетельствует

Воссоздание троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока и переход к тактике пораженчества и террора

На какие же ближайшие перспективы возвращения к руководству в это время рассчитывали Троцкий, Зиновьев и Каменев?

Главную свою ставку в этот период троцкисты и зиновьевцы ставили на неизбежные трудности, связанные с социалистической перестройкой нашего хозяйства, на то, что партия не сможет справиться с этими трудностями, в результате чего создадутся условия для выступления и прихода к власти Троцкого, Зиновьева, Каменева и других.

Об этих чаяниях и расчетах на трудности, Каменев на следствии заявил следующее:

«Все резче выдвигался расчет на затруднения и на то, что эти затруднения могут облегчить зиновьевской группе и ее руководящему центру возврат к руководящей роли в партии. Особенно оживился этот интерес в 1932 году, в связи с теми объективными трудностями, которые тогда временно стояли перед партией»^[36].

Троцкий в свою очередь тоже связывает возможность возвращения троцкистов к руководству страной с трудностями хозяйственного строительства. На протяжении 1930-1931-1932 гг. он почти в каждом «Бюллетене оппозиции» помещает свои статьи о «кризисе советского хозяйства».

Всячески опорочивая хозяйственные успехи Советского Союза, он пророчествует, что нынешнее руководство партии не сможет справиться с трудностями и вынуждено будет пойти на соглашение с троцкистами.

В соответствии с этими надеждами Троцкого «Бюллетень оппозиции» делал следующий, утешительный для троцкистов, вывод:

«Вследствие неспособности нынешнего руководства выбраться из хозяйственно-политического тупика, в партии растет убеждение в необходимости смены партруководства»^[37].

Надежды троцкистов и зиновьевцев вернуться к руководству в этот период особенно окрыляются выступлением правой оппозиции. Основная ставка ставилась на использование разногласий правых с партией. Выступление правых, по мнению Троцкого, Зиновьева и Каменева, создавало условия для новой перегруппировки сил в партии. Исходя из этой основной установки строился весь тактический план действий зиновьевского «Московского центра». Зиновьев и Каменев в предстоящейпо их мнению дискуссий в партии предполагали выступить не только в качестве самостоятельной силы. Не исключалось, а считалось наиболее вероятным совместное выступление правых, зиновьевцев и троцкистов. Для этого Зиновьев и Каменев предпринимают шаги для сговора с правыми, регулярно встречаясь с Рыковым, Томским и Бухариным.

Но поводу этого плана активный зиновьевец Гессен на следствии по делу убийства С.М.Кирова рассказывает следующее:

В этот период времени зиновьевская группа имела ясный тактический план. Она ставила ставку на развитие борьбы правых с партией, в результате которой создавались бы условия для самостоятельного выступления зиновьевской группы и для смены партийного руководства. Из этой тактической установки вытекала применявшаяся зиновьевской группой политика двурушничества, – велись переговоры с правыми и в то же время давались заверения ЦК партии о полной солидарности и лояльности»^[38].

На основании имеющихся сейчас материалов выяснено, что это было не простое взаимное «нащупывание» общих вопросов, по которым, троцкисты и зиновьевцы могли выступить с правыми против партии. Не было сомнений надо ли выступать вместе.

Шла речь лишь о том, как лучше выступитъ. Об этом конкретном плане выступления против партии и договаривались по поручению своих групп Бухарин и Каменев.

Троцкий и троцкистский центр не только знал, но и был в курсе всех переговоров зиновьевского центра с правыми, полностью одобряя эти переговоры.

Если раньше троцкистско-зиновьевский блок прикрывал свою капитулянтскую, меньшевистскую линию, демагогической «левой» фразой, обвиняя ЦК в «сползании на кулацкие рельсы», то сейчас, когда ЦК начал проводить работу по ликвидации кулачества, как класса, они вместе с правыми открыто стали на защиту кулака, стали на платформу реставрации капитализма.

Вряд ли нуждается в характеристике этот беспринципнейший шаг троцкистско-зиновьевских политиканов. Подлость его очевидна.

Разгром правой оппозиции ломает планы троцкистско-зиновьевского подполья. Отдаляются надежды на сколько-нибудь успешное выступление против партии и смену партийного руководства. Троцкий, Зиновьев и Каменев вновь озабочены сохранением своих кадров. Они принимают все меры к тому, чтобы вывести их из под удара. Положение спасает испытанная тактика двурушничества. Зиновьевский центр дает своим членам директиву: беспощадно громить и осуждать свои прошлые ошибки; осуждать выступления и позицию правых; громить тех из зиновьевцев, кто явно замешан в связи с правыми и на спасение кого нет никаких надежд; лучше потерять одного-двух чем провалить всю организацию.

Зиновьевцы не останавливались и перед тем, что даже и чистки партии используют в своих двурушнических целях. На предварительных совещаниях они устанавливали свою тактику и строго придерживались дисциплины, своей контрреволюционной группы.

Вот что рассказывает один из участников зиновьевской контрреволюционной группы Роцкан П. Э.

«С Зиновьевым я имел беседу на тему о предстоящей чистке ВКП(б) – 1929 г. Я сказал ему, что сохранил оппозиционные взгляды и поэтому прошу совета, как мне держать себя при проверке.

На это Зиновьев ответил: «Чистку партии не надо превращать в арену для борьбы за наши взгляды».

Эти слова Зиновьева настолько запечатлелись в моей памяти, что их привожу почти буквально. Нетрудно понять, что означал такой ответ в переводе на простой язык: «Оружия своего не складывай, двурушничай, если скажешь правду о своих взглядах – тебя исключат, а ты нам еще нужен».

При моей проверке в 1929 г. я действовал в соответствии с этим советом Зиновьева»^[39].

О двурушническом использовании зиновьевцами партийной чистки также рассказывает Шварц Г.И.

«Весь 1933 г. в нашей группе прошел под знаком подготовки к предстоящей нашей чистке. Нам было известно, что по отношению к нам, участникам троцкистско-зиновьевского блока, внимание и бдительность особо заострены. Поэтому все наши (я, Розовский и Булах) встречи были посвящены тому, как сманеврировать на чистке, чтобы не оставаться вне рядов партии. Основная информация в нашей группе проходила через Розовского. Было принято предложение, которое заключалось в следующем: при выступлениях на чистке центр тяжести перенести на развернутую критику исторических корней троцкистско-зиновьевского блока и меньше всего останавливаться на личном участии в борьбе против партии, скрыв организационные связи, сохранившиеся до последнего времени. Первым из нас проходил чистку Розовский.

…После моего исключения мы, в нашей группе, неоднократно обсуждали создавшееся для меня положение. Совместно составляли и корректировали мои апелляционные заявления в высшие партийные инстанции. В результате обмана партии (я скрыл сохранившиеся до последнего времени связи с зиновьевцами) я вновь был восстановлен в рядах ВКП(б)»^[40].

Об этой же самой тактике использования чистки в двурушнических целях рассказывает Минаев С.П.

«Перед тем, как пройти чистку партии, я специально ходил к Булаху за ответом, как вести себя на чистке. Эта встреча носила характер, что мы договорились за спиной партии о моем поведении. Булах к тому времени уже прошел чистку и, конечно, не рассказал о своих групповых, политических связях с б. участниками блока, о своем участии в зиновьевско-троцкистской организации.

Разумеется, и я во время чистки постарался тщательно обойти все то, что указывало на мои связи с организацией»^[41].

Надо сказать, что троцкистам и зиновьевцам удалось вывести из под удара свои кадры с небольшими, сравнительно потерями.

Провал надежды на возвращение к руководству через совместное выступление с правыми, не заставляет, однако, троцкистов и зиновьевцев свернусь свою деятельность. Сохранившиеся оппозиционные кадры ориентируется на тактику выжидания дальнейших событий и на собирание всех враждебных партии сил. В связи с этим в период 1930-32 гг. троцкистский и зиновьевский центры проявляют исключительный интерес и внимание к работе всех других антипартийных подпольных групп.

Несмотря на очевидный провал всех попыток антипартийных сил свалить возглавляемый товарищем Сталиным Ленинский ЦК и несмотря на то, что гигантские успехи партии с каждым днем уменьшали эти перспективы – троцкисты и зиновьевцы в бессильной, бешеной ненависти к ЦК ВКП(б) и к товарищу Сталину продолжают свою подпольную, антисоветскую работу. Усилившаяся во второй половине 1932 года деятельность остатков различных разгромленных партией оппортунистических групп и группочек оживляет и деятельность троцкистского и зиновьевского центров. Начинается полоса переговоров троцкистов и зиновьевцев с «леваками», «рютинцами» и «шляпниковцами», усиленно «изучаются настроения недовольных слоев населения».

Рассказывая на следствии. о деятельности зиновьевской группы в этот период, Каменев говорит:

«…Руководящий состав зиновьевской группы продолжал свою деятельность и в 1930 и в 1932 году. Деятельность его выражалась в этот период в собраниях для обсуждения текущих политических вопросов, в частности, вопросов, связанных: с мерами, принимаемыми партией по поводу отдельных членов зиновьевской группы, во взаимной информации, в особенности о внутрипартийном положении, в обсуждении сведений о деятельности других антипартийных групп. Все члены зиновьевской группы считали своей обязанностью делиться с указанным выше центром всеми теми сведениями и впечатлениями, которые у них имелись по служебному положению и от встреч с партийными людьми и членами других антипартийных группировок. Все обсуждения велись в контрреволюционном духе, т. е. с точки зрения того, насколько эти сведения свидетельствуют об ослаблении или затруднениях партийного руководства, о трудностях, стоящих перед партией и т. п.»^[42]…

И далее, говоря об особом интересе к деятельности различных антипартийных подпольных групп, он показывает:

«К этому именно времени относятся переговоры Зиновьева с Сафаровым, Евдокимова с троцкистами, мои и Зиновьева со Стэном и т. д. Все они (разговоры) носили однообразный характер, один и тот же политический смысл. Это было взаимное нащупывание всех антипартийных подпольных групп, группировок и группочек в целях взаимной поддержки для борьбы с партией и партийным руководством»^[43].

Таковы, в этот период, надежды троцкистов и зиновьевцев на провал партийного руководства.

Эти расчеты и надежды на трудности социалистического строительства были биты. Партия под руководством товарища Сталина, успешно преодолевая трудности, вела страну от победы к победе по пути к социализму.

Гигантские успехи социалистического строительства и растущийна этой основе в среде рабочего класса и колхозного крестьянства безграничный авторитет партии и правительства, исключали всякую возможность для сколько-нибудь успешной работы троцкистов и зиновьевцев.

Стоя на платформе реставрации капитализма, оскандалившиеся перед пролетариатом всего мира, неоднократно предавшие интересы трудящихся СССР, в конец изолгавшиеся «вожди» троцкистской и зиновьевской групп не могли рассчитывать ни на какую поддержку в рабочем классе и колхозном крестьянстве страны.

Единственной средой, где они могли рассчитывать на сочувствие и активную помощь, оставалась среда до крайности озлобленных осколков разгромленных капиталистических классов. Одержимые желанием во что бы то ни стало прорваться к власти, троцкисты и зиновьевцы готовы заключить соглашение против партии с любым союзником. Они начинают завязывать связи не только с представителями разгромленных партией оппортунистических группировок «правых», «леваков» и т. п., но и с прямыми представителями контрреволюционных белогвардейских кругов. Не видя никаких перспектив на изменение обстановки внутри страны, троцкисты и зиновьевцы, как и их друзья из белогвардейского лагеря, все больше начинают ставить ставку на возможность внешних осложнений Советского Союза с капиталистическими государствами. Расчет зиновьевцев основывается на том, что нападение империалистов на СССР может создать благоприятную обстановку внутри страны для разгрома руководства партии.

Один из активнейших участников подготовкиубийства товарища Кирова, член зиновьевско-каменевской группы Виноградов, в своем показании на следствии следующим образом характеризует директиву зиновьевского «центра»:

«Включиться в практическую работу партийного, советского и хозяйственного аппарата с целью протаскивания наших установок и с целью сохранения себя в партии как самостоятельной силы, способной выступить, как только сложится хоть сколько-нибудь благоприятная внутренняя и внешняя ситуация. На эту ситуацию мы и держали курс. Мы исходили из того, что война с империалистическими государствами, которая раньше или позже наступит и обстановка внутри страны, которую породит война, создаст благоприятные условия для широких выступлений с требованием возвращения к руководству Зиновьева, Каменева и др. лидеров зиновьевщины»^[44].

Другой активный член зиновьевско-каменевской группы Царьков тоже дает по этому поводу следующие показания:

«Директивы, исходящие значительно позже от центра, толковали, что возможность возвращения вождей зиновьевской оппозиции – Зиновьева, Каменева и других к руководству, обуславливается только нападением империалистических стран на СССР. Вызванная таким образом война неизбежно, как мы думали, должна будет привести к приходу наших вождей к руководству партией»^[45].

На таких же позициях «пораженчества» стоят и троцкисты. С этим связаны все их надежды на осуществление их контрреволюционных целей.

Рассчитывая на возможность внешних осложнений Советского Союза с империалистическими государствами, Троцкий дает директиву своим сторонникам занять во время войны пораженческую линию и попытаться свергнуть нынешнее руководство партии и правительства.

Вот, например, что говорит о директивах Троцкого и троцкистского центра на случай войны, активный троцкист, бывший начальник личной охраны Троцкого – Дрейцер:

«Должен добавить, что эти указания Троцкого полностью подтверждали директивы, полученные мною от Мрачковского. Мрачковский, развивая тогда позицию, которую троцкисты должны занять в случае войны, четко определил эту позицию как пораженческую с задачами использования войны в целях свержения советской власти и захвата власти в свои руки»^[46].

Таким образом, эти жалкие трусы и предатели революции в своем желании разгромить ЦК и вернуться к руководству партией и страной поставили ставку на империалистов, готовящих войну против СССР. Планы и надежды троцкистской и зиновьевской контрреволюционных групп и их вождей – Троцкого, Зиновьева и Каменева – на этом этапе целиком совпадают с чаяниями всех контрреволюционных сил внутрии вне страны. В бессильной злобе против успехов пролетариата и его партии, зиновьевцы мечтали о нападении на Советский Союз для того, чтобы свергнуть нынешнее руководство, стоя на платформе реставрации капитализма, они готовы были, в угоду интересам буржуазии, отдать на растерзание врагам революции не только лучшие головы рабочего класса, но и сам рабочий класс. В крови новой империалистической войны, которую организует мировая буржуазия, они мечтали потопить все завоевания революции и на штыках буржуазных армий прийти к власти.

Однако, эти надежды, как и надежды всей белогвардейской своры, разбивались о растущую мощь Советского Союза. Реальных перспектив на ближайшее осуществление этого плана у зиновьевцев не было. Ускорить нападение капиталистических стран они были бессильны. Беспочвенность этих планов заставляет Троцкого, Зиновьева и Каменева все чаще и чаще ставить вопрос о создании искусственных затруднений для страны. Как один из наиболее реальных способов вызвать затруднения, намечается террор в отношении виднейших руководителей партии и правительства.

Перед лицом совершенно неоспоримых успехов социалистического строительства, потеряв всякую почву для политической работы, полностью разоблачив себя, как врагов рабочего класса, в звериной злобе к советской власти, Троцкий, Зиновьев и Каменев выдвигают террор, как единственный метод борьбы против партии и советского правительства.

Троцкисты и зиновьевцы предполагали, что убийством вождей они смогут, с одной стороны, ослабить влияние Советского Союза за границей и активизировать деятельность империалистических кругов и, с другой стороны, этим актом они думали вызвать ряд затруднений в руководстве партией и правительством. Все это вместе взятое должно было создать, по их мнению, благоприятные условия для выступления против партии и возвращения к руководству страной Троцкого, Зиновьева и Каменева.

В марте 1932 года Троцкий в своем письме «Ко всем членам ВЦИКа», предназначенном для широкого распространения среди троцкистов, в СССР и опубликованном в «Бюллетене оппозиции», открыто выбрасывает лозунг «убрать Сталина».

Троцкий рассчитывает, что уничтожение руководящей верхушки ВКП(б) и товарища Сталина, в первую очередь, внесет панику в среду рабочего класса, расстроит ряды партии и даст возможность открыто выступить подпольным троцкистским силам. В соответствии с этим он дает прямую директиву о переходе к методам террора находившимся в то время в командировке за границей руководителю всесоюзного троцкистского центра – двурушнику И. Н. Смирнову.

В осуществление этой директивы Смирновым был разработан план деятельности троцкистов в СССР, получивший полное одобрение Троцкого. План предусматривал ведение троцкистской работы по трем параллельным направлениям: 1) организация и объединение уже разоблаченных, находящихся в ссылке и вне ее, троцкистских кадров и вербовка среди них террористов; 2) организация и объединение скрытых троцкистов, находящихся в рядах ВКП(б) и вовлечение их в террористические группы и 3) переброска проверенных троцкистов из-за кордона, преимущественно нелегальным путем для использования их в подготовке террористических актов.

В осуществление разработанного Смирновым и одобренного Троцким плана, троцкистский центр, приступает к подбору террористов и созданию строго законспирированных подпольных террористических групп. Перед группами ставится только одна задача – добиться, во что бы то ни стало и любыми средствами совершения террористических актов против виднейших руководителей партии и правительства и в первую очередь против товарища Сталина.

Не отстают от троцкистов и зиновьевцы. Они в свою очередь тоже считают, что единственно реальным средством борьбы с нынешним партийным руководством является – террор против виднейших представителей партии и правительства.

Летом 1932 года на заседании зиновьевского центра Зиновьев и Каменев прямо ставят вопрос о необходимости перехода к террористической деятельности. Присутствующие на заседании члены зиновьевского центра – Бакаев, Евдокимов и другие – полностью одобряют эту установку Зиновьева и Каменева.

Таким образом, переход к террористической деятельности против руководителей партии и правительства является с этого времени основным методом борьбы как троцкистского, так и зиновьевско-каменевского контрреволюционных центров. Этот метод сближает троцкистов и зиновьевцев, сглаживает отдельные разногласия, существовавшие между ними и создает почву для объединения троцкистов и зиновьевцев в единый блок.

В том же 1932 г. Зиновьев выдвигает перед членами зиновьевского центра вопрос о необходимости объединения с троцкистами в единый блок. Необходимость блока он обосновывает следующими мотивами:

«Дело сейчас не в споре о той или иной политической платформе. Всякого рода политические оттенки вполне допустимы в пределах блока и найдут свое окончательное разрешение после того, как блок овладеет руководством партии и правительства. Сейчас самое главное заключается в единодушном признании того нового, чем отличается вновь созданный сейчас блок от предшествующего. Это новое состоит в признании неизбежности активных террористических действий против руководства партии иправительства, в необходимости создания боевой организации террористической борьбы»^[47].

Это предложение Зиновьева полностью поддержали все члены зиновьевского центра. Присутствующий на заседании центра известный зиновьевец Рейнгольд сообщил на следствии, как Каменев резюмировал результаты обсуждения вопроса о блоке с троцкистами.

По заявлению Рейнгольда Каменев говорил следующее:

«Попытка пробиться к овладению руководством снизу – через апелляцию к массам – окончилась неудачно. Вторая попытка овладеть руководством партии путем верхушечных комбинаций (блок с правыми) так же потерпела крах. Наконец, ставка на кризис и вся тактика «легальной работы» также не привела нас к руководству. Таким образом сейчас блок может иметь только одну платформу, вокруг которой возможно объединение. Это платформа – переход к активной террористической борьбе против руководства партии и правительства»^[48].

В соответствии с принятым решением, зиновьевцы повели переговоры об объединении с руководителем троцкистского центра И. Н. Смирновым. «В интересах общего дела» Смирнов всячески приветствует объединение троцкистов с зиновьевцами и запрашивает по этому поводу мнение Троцкого. Троцкий отвечает согласием и в свою очередь выдвигает непременным и основным условием объединения троцкистов с зиновьевцами – признание обоими группами необходимости террора против вождей партии и правительства.

Об отношении Троцкого к созданию объединенного троцкистско-зиновьевского блока и условиях объединения, известный троцкист и один из ближайших соратников Троцкого-Мрачковский С. В. – на следствии показал следующее:

«В средине 1932 года, И.Н.Смирнов поставил перед нашей руководящей тройкой вопрос о необходимости объединения нашей организации с группами Зиновьева-Каменева и Шацкина-Ломинадзе. Тогда же было решено запросить по этому поводу Троцкого и получить от него указания. Троцкий ответил согласием на создание блока при условии принятия объединившимися в блок группами, вопроса о необходимости насильственного устранения вождей ВКП(б) и в первую очередь Сталина»^[49].

В результате переговоров между «вождями» контрреволюционных троцкистской и зиновьевской групп, в середине 1932 года был создан объединенный террористический троцкистско-зиновьевский центр, в который вошли: Зиновьев, Каменев, Бакаев и Евдокимов от зиновьевско-каменевской группы; Смирнов, Мрачковский и Тер-Ваганян от троцкистов.

Об организации объединенного троцкистско-зиновьевского террористического блока Каменев на следствии показал следующее:

«Мы, т. е. зиновьевский центр контрреволюционной организации, состав которой был мною назван выше и троцкистской контрреволюционной организации в лице Смирнова, Мрачковского и Тер-Ваганяна, договаривались в 1932 году об объединении обоих, т. е. зиновьевской и троцкистской контрреволюционных организаций для совместной подготовки совершения террористических актов против руководителей ЦК, в первую очередь против Сталина и Кирова. Главное заключается в том, что и Зиновьев, и мы – Каменев, Евдокимов. Бакаев и троцкистские руководители – Смирнов, Мрачковский и Тер-Ваганян – в 1932 г. решили, что единственным средством, с помощью которого мы можем надеяться на приход к власти, является организация совершения террористических актов против руководителей ВКП(б), в первую очередь против Сталина. На этой именно базе террористической борьбы против руководителей ВКП(б) и велись переговоры между нами и троцкистами об объединении. Переговоры с троцкистами об объединении троцкистской и зиновьевской контрреволюционных организаций мы довели до конца и между нами, т. е, зиновьевским центром в лице Зиновьева, Каменева, Евдокимова, Бакаева и Куклина и троцкистским центром в лице Смирнова, Мрачковского и Тер-Ваганяна был заключен блок о совместной борьбе с ВКП(б) путем, как я уже показал выше, террора против руководителей ВКП(б)»^[50].

Таким образом, на новой основе усвоенной ими программы реставрации капитализма и применения метода индивидуального белогвардейского террора против руководителей партии и правительства Советской страны в 1932 г. вновь воссоздался троцкистско-зиновьевский контрреволюционный блок.

Махрово-белогвардейский характер этого блока всем очевиден.

Если раньше троцкистско-зиновьевские последыши мотивировали свою борьбу против партии тем, что партия и правительство, якобы, ведут неправильную политику, ведут страну к гибели, то сейчас главным мотивом перехода к террору они считают именно успехи, одержанные нашей партией на всех фронтах социалистического строительства, успехи, вызывающие у них озлобление и толкающие их на месть за свое политическое банкротство.

Об этом достаточно цинично заявляют все арестованные террористы.

Вот, например, что в своих показаниях на следствии говорит один из вождей троцкистско-зиновьевского блока Каменев:

«Ставка наша на непреодолимость трудностей, которые переживала страна, на кризисное состояние хозяйства, на крах хозяйственной политики партийного руководства ко второй половине 1932 года уже была явно бита. Страна под руководством ЦК ВКП(б), преодолевая трудности, успешно шла по пути хозяйственного роста. Мы этого не видеть не могли. Казалось бы, что мы должны были прекратить борьбу. Однако, логика контрреволюционной борьбы, голос, безыдейное посягательство на власть повели нас в другом направлении. Выход из трудностей, победа политики ЦК ВКП(б) вызвали в нас новый прилив озлобления и ненависти к руководству партии, и в первую очередь к Сталину»^[51].

Об этом же говорят в своих показаниях и другие члены террористического троцкистско-зиновьевского центра.

Так, например, Бакаев показывает:

«Рассчитывать на какие-нибудь даже элементы перерождения партии в условиях все возрастающей ее победы, нельзя было. Что генеральная линия партии победила – это признавали мы все. Однако, никто из нас не хотел мириться с тем, что победила генеральная линия Сталина. Естественно, стоял вопрос, в какие формы должна быть в этих условиях облечена борьба. Вот почему в 1932 году на даче в Ильинском Зиновьев прямо поставил вопрос о необходимости насильственного устранения Сталина и его ближайших соратников. Вот почему в том же 1932 году объединенный троцкистско-зиновьевский центр признал террор, как единственно реальную форму борьбы против Сталина и руководителей ВКП(б)»^[52].

Аналогичные показания дает и член московского террористического центра зиновьевец Рейнгольд И.И.:

«Каменев оценивал положение, примерно, также как и Зиновьев, причем подкреплял эти свои выводы анализом экономической и политической обстановки в стране. Каменев приходил к выводу, что «дело все-таки идет не к катастрофе, а к подъему; поэтому все ожидания автоматического краха беспочвенны, а сложившееся руководство слишком твердый гранит, чтобы рассчитывать на то, что руководство это само расколется». Отсюда Каменев делал вывод, что «придется руководство раскалывать». Каменев неоднократно цитировал Троцкого о том, что «Все дело в верхушке и что поэтому надо снять верхушку», цинично заявляя при этом, что «головы отличаются тем, что они не отрастают»^[53].