Мэри Влад
Танец со зверем

Пролог

Любого зверя можно приручить… вот только не навредит ли это зверю?

Серия «Дьявольские сети», часть первая

Всё новое начинается с боли… Я часто слышала это, проходя обучение. Теперь я знаю, что это правда.

Боль. Она бывает разной. Иногда разрывает тебя изнутри. Иногда оглушает и заставляет цепенеть. Иногда очищает, выгоняя всё ненужное, наносное. Иногда подхлёстывает, словно адреналин. А иногда оставляет после себя лишь пустоту.

Сейчас это даже не пустота. Бездна. Я падаю в неё. Там темно и оглушающе тихо. Время остановилось, замерло.

Ноги не слушаются, но я поднимаюсь и иду. Мои шаги отдаются болью где-то в груди. Пол холодный и влажный. Ступни скользят, а затем прилипают, не давая упасть.

С моих пальцев стекает кровь. Роняю нож на пол, но не слышу, как он падает. Я вижу лишь кровь. Всё вокруг в крови. Я – в крови. С губ срывается смех. Он утробный и какой-то чужой. Жива…

Глупая. Я теперь обречена. Обречена жить с тем, что сделала. Но я жива.

Чайник всё ещё свистит. Выключаю его. Оглядываюсь на человека в луже крови. Он уже совсем мёртвый. Хватаюсь за край стола и складываюсь пополам. Меня рвёт.

Нужно бежать отсюда. Не видеть. Забыть.

Снова складываюсь пополам. Слизь стекает на пол, оставляя горький привкус во рту.

Бежать. Не видеть. Забыть.

Отталкиваюсь от стола, делаю шаг и теряю равновесие. Больно ударяюсь коленями о пол. Кровь. Везде кровь. Она всё ещё струится из горла человека, который хотел меня убить. Но я была быстрее. Я была такой, какой он учил меня быть…

Нужно выбираться отсюда. Убийца мог работать не один.

Слышу выстрелы снаружи, топот чьих-то ног, мужские голоса за спиной. Сильные руки ложатся на плечи и разворачивают меня.

– Вот что бывает, когда убегаешь, Нора. Ты в порядке? Посмотри на меня, Нора.

Босс меня всё-таки нашёл. Подсознательно я всегда понимала, что мне не уйти от него, не спрятаться. Неужели это… это он подослал убийцу? Я же так много знала, он вполне мог захотеть избавиться от меня.

В глазах темнеет. Бездна поглощает меня, и я проваливаюсь в темноту.

Плейлист

“You Belong to Me”, Cat Pierce

“Survivor”, Tomb Raider: Lara Croft

“Undernead Your Clothes”, Shakira

“Blank”, Delhia de France

“Sweet Dreams”, Emily Browning

“Daydream”, Ruelle

“My Body Lies Over the Ocean”, Jasmine Ash

“Toxic”, 2WEI

Глава 1

Шестью месяцами ранее

– Картой или наличными? – спрашиваю я.

– Предпочитаю натурой, – толстый человек скалит зубы, и за столом раздаётся хохот.

Компания кидает на меня сальные взгляды. Ненавижу эту работу. Внутри содрогаюсь и вскипаю, но виду не подаю. Ухожу за барную стойку, выбиваю им чек. В этой забегаловке такие типы – нередкое явление. Я подрабатываю здесь официанткой по вечерам, а до обеда тренирую детей в частной балетной школе. Да, там платят хорошо, но все деньги уходят на лечение отца, поэтому приходится брать смены в кафе. Каждый вечер. Я могла бы устроиться в казино или в отель – в нашем городке их предостаточно – и не пахать на двух работах, но я боюсь устраиваться туда, хоть там и самые высокие зарплаты в городе. Я выбрала кафе недалеко от дома, только чтобы не тащиться ночью через полгорода. Именно так убили мою маму: она возвращалась ночью со смены, и какой-то псих прирезал её, пытаясь отобрать сумочку. Его так и не нашли.

Да… Я трусиха. Мне двадцать четыре года, у меня две работы, полное отсутствие личной жизни, больной отец на моей шее и брат, которому на всё насрать. Жизнь удалась.

Когда-то я хотела уехать в Нью-Йорк, поступить в балетную академию, а затем устроиться в балетную труппу, но из-за болезни отца пришлось забыть о своей мечте. Её от меня отделяют четыреста девяносто шесть километров, трусость и чувство вины. С каждым днём пропасть всё больше. Говорят, маленькие города засасывают. Правильно говорят.

Я живу в Ниагара-Фоллс. Забавно, что в город с таким же названием можно попасть, перейдя арочный Радужный мост. Нас разделяют канадская граница и река Ниагара.

Толпы туристов со всего мира стекаются, чтобы посмотреть на три чуда природы. Но рядом Нью-Йорк, и основная масса туристов предпочитает жить именно там. К нам же приезжают максимум на два дня. А вот в Канаде дела обстоят иначе. Туда едут на несколько дней, а иногда и недель: инфраструктура там развита лучше.

Ниагарский водопад состоит из трёх каскадов. Водопад «Подкова», или «Канадский водопад» – самый большой из них. Он расположен на канадском берегу реки, а на американском берегу находятся «Американский водопад» и водопад «Фата Невесты».

У Ниагары наш город чистый и вылизанный, но это всё фальшь, пыль в глаза. Здесь всё заточено под Ниагару. В городе можно найти многое, но у нас скромно и без ажиотажа. С канадской стороны жизнь бьёт ключом. Канадцы создали своё подобие Лас-Вегаса: казино, аттракционы, гостиницы с пятизвёздочными номерами. Такие номера расположены на верхних этажах. Лежишь в джакузи и пялишься на Ниагарский водопад – мечта.

Пароходы отправляются к водопадам с обеих сторон, также можно нанять вертолёт или подняться в небо на воздушном шаре. С американской стороны можно подойти к ним вплотную, но у канадцев обзор лучше. Все туристы стремятся попасть именно туда. Наверное, поэтому с нашей стороны всё скромнее. Здесь игорная жизнь не настолько развита, но она есть. Я знаю это не понаслышке: мой брат – игрок.

Казино – это возможность получить всё, поставив небольшую сумму. Но не у всех это получается, многие из-за своей жадности просто теряют предоставленные шансы. Не успев выиграть приличные деньги, тут же спускают их, руководствуясь желанием выиграть ещё больше. Проиграв, думают, что смогут отыграться, но по факту уже не могут бросить. Так произошло и с моим братом.

Майкл старше меня на четыре года. Когда маму убили, ему было восемнадцать. Отец пахал на трёх работах, чтобы дать нам хорошее образование. Я тогда училась в балетной школе, в которой сейчас преподаю, и училась на отлично. А вот Майкл бросил колледж после первого курса и связался с плохой компанией. Целый год они толкали дурь и приворовывали. На второй год его чуть не поймали. После этого он устроился в казино охранником. Четыре года всё было нормально, пока папе не поставили диагноз: лейкемия. Мне тогда было двадцать, а Майклу стукнуло двадцать четыре.

Чтобы помочь папе, я отказалась от поездки в Нью-Йорк и на скопленные за два года деньги оплатила первые месяцы его терапии. Майкл же решил, что сможет обыграть казино, ведь он так долго наблюдал за процессом. Намерения у него были благие – помочь отцу и мне материально, но, как известно, казино всегда выигрывает. Он ставил снова и снова, думая, что сможет выиграть приличную сумму, но заработал лишь огромные долги. Ему опять пришлось выйти на улицы, игроков не держат в работниках казино. Так мой брат снова попал в банду.

Люди удивляются, узнав о том, какой высокий уровень преступности в Ниагара-Фоллс. Однако это правда, наш город действительно располагается на вершине списка самых опасных городов штата. Ниагара-Фоллс безопаснее, чем всего лишь два процента городов в Соединённых Штатах. Здесь у одного человека из восьмидесяти четырёх есть шанс стать жертвой насилия. Многие боятся ходить по городу ночью. Я – не исключение.

Если хотите наведаться в гости, мой вам совет: приезжайте днём.

– Нора, – говорит Джерри, хозяин кафе, и его рука мягко ложится мне на плечо. – Сегодня можешь уйти пораньше.

– Спасибо, Джер, – я улыбаюсь.

Джерри – хороший парень. Сам тянет на себе эту забегаловку, работая за троих. Кроме меня и него, здесь работают ещё двое ребят. Джерри очень лояльно ко мне относится. Каюсь, я иногда этим пользуюсь, ведь я знаю, что нравлюсь ему. Но у меня нет времени на отношения. Даже если бы и было, Джерри совсем не в моём вкусе. Он милый, тихий паренёк, высокий, худой и нескладный, рыжие волосы, ореховые глаза. А мне всегда хотелось чего-то большего. Парадокс: я – трусиха, которую завораживают фильмы об агентах ЦРУ, киллерах и мафиози. Я смотрю на экран, открыв рот, когда очередной харизматичный красавчик-герой уделывает с десяток противников.

Фильмы вдохновляют, жаль, сейчас у меня нет на них времени. Моя жизнь скучна и однообразна. Во мне нет ничего особенного: средний рост, каштановые волосы и голубые глаза. Да, мне многие говорят, что я красива, но я себя такой не считаю. Я вполне обычная. Для меня красота – это ухоженность, а ухоженность – всегда вопрос денег. Денег, которых вечно не хватает. Я покупаю дешёвую косметику и шмотки на распродаже. Разве могу я себя чувствовать красивой? Хорошо хоть с фигурой всё в порядке.

Хотя я давно перестала заморачиваться насчёт внешнего вида, мне некогда, да и не для кого. У меня уже довольно долго никого нет. Раньше был парень. Мы с ним были вместе чуть больше четырёх лет. А я думала, что это навсегда… Наш роман начался после старшей школы. Мы хотели уехать в Нью-Йорк, копили деньги, но потом заболел мой отец. Джексон в итоге всё-таки уехал, а я осталась. Других мужчин у меня не было. Прошло уже больше года.

Я благодарна, что Джерри разрешил мне уйти сегодня пораньше. Отцу стало хуже. Иногда я с ужасом осознаю, что хочу, чтобы всё быстрее закончилось. Я одна тяну на себе это, Майкл совсем перестал помогать. Он больше не живёт с нами. За последние два месяца я видела его один раз. Он просил у меня денег – денег, которых у меня нет.

Я будто хожу по кругу: встаю в пять утра, готовлю завтрак себе и отцу, кормлю его, встречаю сиделку, иду на работу, оттуда – на другую работу. Вечером я прихожу домой и падаю на кровать, даже не смыв с себя запах дешёвых бургеров и пива. А с утра всё начинается сначала. Меня всё больше засасывает в это болото. Иногда я думаю, что останусь здесь навсегда.

Глава 2

В глаза словно набросали песка. С трудом открываю их и иду в душ. Спускаюсь на кухню, готовлю завтрак себе и папе. Сиделка скоро должна прийти. Я проспала сегодня – вряд ли успею покормить его сама.

За окном хмурится уже второй день. Октябрь только начался, странно, что погода так испортилась. Не люблю такую осень, нагоняет тоску, холодно и промозгло, ветер задувает в пальто, а ботинки давно просят каши. Если погода не наладится, придётся срочно покупать новую обувь. Вот бы сегодня были чаевые, надо подкопить денег. Всё равно скоро нужно будет купить ботинки или сапоги на зиму, надоело ходить с сырыми ногами. Не хватало ещё схватить простуду.

Торопливо ем овсянку, приготовленную на воде. Молоко закончилось. Папа зовёт меня слабым голосом. Иду в гостиную и мысленно содрогаюсь. Здесь всё пропахло упадком. Когда человек болеет, даже воздух вокруг него становится тяжёлым. Мне трудно находиться здесь, но я должна.

Я привезла отца из больницы три недели назад. Ему нужен особый уход, но у меня нет денег, чтобы оплачивать палату в клинике. Их хватает только на лекарства, зарплату сиделке, оплату коммунальных счетов и кое-какие продукты.

– Норабелль, подойди, – тихо просит он.

Только папа называет меня полным именем. Родители где-то вычитали, что оно означает «красивый свет», и решили меня так назвать. Странное решение.

Подхожу и беру его за руку.

– Ты такая красивая, дочка, – почти шепчет он. – Я люблю тебя.

Слёзы наворачиваются после этих слов, но я заставляю себя улыбнуться.

– Я тебя тоже, пап. Я тоже.

Наклоняюсь и целую его в лоб. Губы отца дёргаются в слабой улыбке. Боже, у него нет сил даже на это. Но ещё рано отчаиваться. Врачи говорят, это нормально, должно стать лучше. Должно.

Раздаётся стук в дверь – пришла сиделка. Впускаю её в дом и начинаю собирать сумку. Перед выходом ещё раз захожу к отцу. Она кормит его жидкой кашей. Незаметно смахиваю слёзы, посылаю ему воздушный поцелуй и выхожу из дома.

Балетная школа находится на другом конце города, в хорошем районе. Я веду четыре группы: две младших, одну среднюю и одну старшую. Смотря на этих детей, я вспоминаю себя. Танец был моей жизнью, моей мечтой. Балетный мир прекрасен, но жесток. За красотой и лёгкостью движений скрываются годы тренировок, пот, слёзы и кровь. Но ничто не сравнится с ощущением полёта, когда ты отрываешься от пола в мощном прыжке. Ничто не сравнится с тем чувством, когда ты растворяешься в музыке, полностью отдаваясь танцу. Я была самым счастливым человеком, когда выходила на сцену школьного театра. Но моя сказка закончилась. Теперь я лишь преподаватель, не танцовщица.

Урок классического танца в балетной школе длится полтора часа. Между каждой группой перерыв десять минут. Я приезжаю сюда к восьми утра, заканчиваю работу в половине третьего, принимаю душ и снова возвращаюсь в свой бедный район, чтобы с четырёх до десяти вечера принимать заказы и разносить дешёвую еду и напитки.

Я больше не мечтаю. Такова теперь моя жизнь. Ко всему привыкаешь. Это самое страшное.

Моя смена в кафе почти подходит к концу, когда в кармане начинает вибрировать телефон. Достаю его и хмурюсь. Это Майкл. Наверное, ему снова нужны деньги, которых у меня нет.

Отвечаю на звонок.

– Привет, сестрёнка! – раздаётся в трубке. – Как дела? Не хочешь вечером встретиться, выпить по пиву? Я угощаю.

– Майкл, ты же знаешь, что не могу.

– Я заберу тебя с работы, потом отвезу домой. Ну же, соглашайся. Мы давно не виделись. Больше никогда не буду просить у тебя денег, обещаю. Я соскучился, мартышка.

Колеблюсь всего секунду. Я по нему тоже скучаю.

– Ладно. Подъезжай через полчаса. Но я ненадолго. Максимум на час.

– Конечно, мартышка.

Майкл сбрасывает звонок. Вздыхаю. Слишком уж он бодрый и довольный. Мне бы его оптимизм. Засовываю руку в карман – там всего лишь двадцатка. Мне срочно нужны новые ботинки. Может, занять у кого-нибудь? Нет. В жизни денег ни у кого не просила. И не собираюсь начинать. Я – не мой брат. Я люблю Майкла, но иногда он бывает таким придурком.

Заканчиваю смену, вешаю фартук в шкафчик и выхожу на улицу. Машина Майкла припаркована у входа. Поразительно, как эта развалюха ещё ездит. И где он вообще её нашёл? Со свалки спёр, что ли?

Сажусь в машину. Майкл обнимает меня и целует в щёку. Улыбаюсь ему. Я скучала. Он, конечно, засранец, но у меня больше никого нет. Только он и отец.

– Как папа?

– Приходи его проведать и узнаешь.

– Зайду на днях, обещаю.

Он заводит машину.

– Куда мы едем? – спрашиваю я.

– Давай к водопадам. Так давно не был там ночью.

– Вот не надо в уши лить. Ты постоянно там околачиваешься.

– Но не на смотровой площадке.

– Майкл… Когда ты перестанешь играть?

Он вздыхает и трогается с места. По пути вспоминаем какие-то истории из детства. Я впервые за несколько месяцев смеюсь. Мне хорошо с ним. Я люблю своего старшего брата. Иногда мне за него страшно. Я боюсь его потерять. Он выбрал скользкую дорожку.

– Я скучала.

– Я тоже, мартышка, я тоже.

Майкл почему-то мрачнеет. Стараюсь его растормошить и вспоминаю, как мы первый раз пошли в поход. Майкл останавливает машину на парковке и смеётся, запрокидывая голову. У меня от смеха уже сводит скулы и болит живот. Успокоившись, Майкл берёт с заднего сиденья упаковку пива, достаёт оттуда две бутылки. Одну протягивает мне, но я качаю головой.

– Ты же знаешь, что я никогда не умела пить.

Он пожимает плечами и забрасывает её под сиденье. Затем открывает своё пиво и суёт бутылку в бумажный пакет. Выходим из машины, медленно идём к водопадам.

Ниагара впечатляет. Удивительно видеть, как каждую секунду тонны воды срываются с высоты семиэтажного дома, и осознавать, что так происходит ежедневно, ежегодно… и происходило многие сотни лет. От этой мощи дух захватывает. Вечером водопады переливаются разноцветным светом, а звук, становясь ещё более угрожающим, напоминает утробный рык. Я живу здесь всю жизнь, но мне кажется, никогда не привыкну.

Да и как привыкнуть? Только вдумайтесь, ширина разлома – тысяча сто пятьдесят пять метров: семьсот девяноста два метра на канадском берегу и триста шестьдесят три метра на американском. С канадской стороны водопад видно лучше, но с американской стороны к нему можно подойти вплотную, спуститься и посмотреть на него у самого основания.

Мы подходим ближе, и я непроизвольно охаю. К этому действительно не привыкнуть. За секунду через Ниагарский водопад проходит шесть тысяч кубометров воды, девяносто процентов из которых – через «Подкову» на канадской стороне. Самая высокая точка обрыва находится в пятидесяти восьми метрах над поверхностью воды. Никто не выжил после падения с «Американского водопада» и «Фаты невесты». Внизу – огромные валуны, которых становится только больше: они периодически отламываются сверху. Поток у этих водопадов относительно слабый и не может отбросить человека далеко от края, так что шансов нет. А вот в водопаде «Подкова», который выше и мощнее, выжить можно. Там человек падает в воду. Но это один шанс на тысячу или даже на сотни тысяч. Не понимаю тех, кто решается на прыжок в эту бездну. По-моему, это ужасно. Я бы никогда не смогла. Я боюсь смерти. Я вообще много чего боюсь.

Кутаюсь в пальто, отгоняя мрачные мысли. Майкл обнимает меня за плечи, притягивает к себе. Мы стоим и смотрим на мощные потоки воды, и я чувствую себя мелкой и ничтожной по сравнению с этим великолепием природы.

Ниагара сильно меняется в разные времена года. Иногда зимой река и водопады полностью замерзают. Весной и летом кипящий белый занавес водопада закрывает просмотр почти полностью. Туристы сетуют, что хорошие фото не сделать. Но если посмотреть внимательнее, то потоки воды видны. А вот на фотографии действительно получается лишь белая дымовая завеса от водной пыли. Она поднимается высоко, и у водопада «Подкова» её гораздо больше. Он полностью виден только с канадской территории. С нашей стороны обзор открывается всего на тридцать процентов, но мощь ощущается в полной мере.

Если прокатиться на пароходе, то можно побывать в самом эпицентре, рассмотреть и прочувствовать все три водопада вблизи. С американской стороны можно спуститься к самому основанию «Американского водопада» и постоять рядом с гигантской стеной падающей воды. В цену билета входит и дождевик, но там ничего не может остаться сухим. В любом случае нужна сменная одежда.

В ясную погоду лучи солнца, преломляясь в мельчайших каплях воды, образуют радуги. Их бывает несколько, часто одна внутри другой. Жуть как красиво.

«Подкова» – самый мощный из всех трёх водопадов. «Американский водопад» менее глубокий, но зато брызг и водной пыли меньше, и его можно хорошо рассмотреть. С американской стороны подойти вплотную можно и к водопаду «Фата невесты». Он размывается в среднем на полтора метра в год. В одном научно-популярном сериале сказали, что через пять тысяч лет «Американский водопад» и «Фата невесты» пересохнут, а «Подкова» передвинется на север почти на два километра и станет ещё выше и мощнее. Но мы этого уже не увидим, разве что в другой жизни.

Прищуриваюсь – зрелище завораживает. Ночью всё видно лучше, чем днём: водная пыль мешает меньше, а подсветка придаёт мистическую атмосферу. Но дело даже не в этом. Когда ты стоишь здесь, то каждой клеточкой тела ощущаешь свою ничтожность перед величием природы. Этот водяной поток срывается прямо в бездну – так страшно и восхитительно.

– Давно здесь не была, да? – кричит мне на ухо Майкл, перекрывая шум воды.

Киваю. Хочется смотреть и смотреть, но мне холодно. Майкл замечает это, предлагает уйти от воды подальше. Соглашаюсь, и мы возвращаемся к машине.

– Прогуляемся, мартышка?

– Майкл, мне нужно домой, – напоминаю я.

– Да, сестрёнка, конечно.

Он какой-то грустный. Пытаясь его рассмешить, начинаю дурачиться. Под ногами ковёр из разноцветных листьев. Шуршу ими, пиная и подкидывая носком ботинка.

– Я люблю тебя, мартышка. Ты же знаешь это? – спрашивает Майкл, и я вижу в его глазах боль.

– Конечно. Я тоже люблю тебя. Почему ты спрашиваешь?

– Ты простишь меня?

– За что?

– За то, что всегда был дерьмовым братом.

– Майкл…

Он заходит мне за спину, обнимает, прижимает к себе и кладёт подбородок мне на плечо.

– Ничего, мартышка, ничего. У меня просто жутко дерьмовый день. И я очень соскучился по тебе.

Так мы стоим долго. Майкл качается из стороны в сторону, увлекая меня за собой. Мне кажется это странным. Он ненадолго выпускает меня из объятий, но потом снова обнимает одной рукой, прижимая меня спиной к своему торсу.

– Поговори со мной, Майкл. Что-то случилось?

– Да, мартышка. Я ненавижу себя за то, что хочу сделать.

– Что…

Не успеваю договорить – в нос ударяет прелый запах. Он забивается в ноздри, не даёт дышать. Глаза слезятся. Я пытаюсь дёргаться, но Майкл крепко держит меня, прижимая тряпку к моему лицу.

За что… я не понимаю. Мне не хватает кислорода. Чувствую, что начинаю отключаться.

Что ты делаешь, Майкл, и почему?..