Мэри Ройс
Бывшая моего брата. Я ненавижу ее…

Пролог

– Аль, протри бокалы. – Второпях вручает мне коробку мама. – И на стол их сразу…

– Диля, давай скорей! – уже в пятый раз недовольно кричит папа, ожидающий ее в машине.

– Так, все, морковка, я побежала! – Целует меня в макушку, а потом в манере «злой феи» грозит пальцем: – Смотри, чтобы тут порядок был.

Я едва держусь, чтобы не закатить глаза, но вместо этого, придерживая коробку, поднимаюсь на носочки и чмокаю ее в щеку.

– Все будет в порядке, не переживай!

– Господи, как вот вас оставлять? – Мама, которая, как обычно, не может обойтись без сантиментов, обнимает меня, шмыгая носом. – Будьте умничками. За старшеньким приглядывай, знаешь ведь, какой он у нас…

– Диля! – выкрикивает папа, уже кипя от нетерпения, но мама, даже не глядя в его сторону, отмахивается, вызывая у меня улыбку, которая в следующее мгновение угасает.

– Детка, я не знаю, говорил ли тебе Паша, – мама мнется, из-за чего у меня появляется нехорошее предчувствие, – в общем, Хаким вернулся.

Что-то ломается в моей груди, но я панически быстро заглушаю этот звук собственным голосом:

– А мне-то что, – вылетает слишком резкий ответ, и я тут же делаю спасительный вдох, чувствуя, как внутри все падает и катится в тартарары. Хочется исчезнуть оттого, что сдала себя с потрохами всего лишь одним предложением. Ну а что я могу поделать, когда от одного проклятого имени дышать становится трудно? И, конечно же, от мамы не ускользает моя реакция.

Погладив меня по щеке, она лишь обреченно вздыхает и добавляет шепотом:

– Придет сегодня поздравить старого друга.

Не в силах смотреть маме в лицо, отворачиваюсь и ставлю коробку с бокалами на стол, боясь, что дрожащие руки подведут и я уроню все на землю.

Даю себе секундную передышку, а затем, прикусив изнутри щеку, поворачиваюсь к родительнице.

– Не понимаю, зачем ты мне все это говоришь, – очень стараюсь, чтобы голос звучал ровно. – Это Пашин праздник, он может звать кого угодно.

Какая же я лгунья.

И мама знает об этом лучше, чем кто-либо.

Смотрит на меня с теплотой во взгляде и в то же время безнадежно. Помнит ведь, как молилась Богу, стоя на коленях возле рыдающей дочери. И я помню. Хотя все бы отдала, чтобы забыть. И его в том числе.

– Просто предупредила. Знаю ведь, как ты…

– Мама, – обрываю ее и заставляю себя улыбнуться. – Я была маленькой и глупой девочкой. Все изменилось. Прошло пять лет. И с той семьей меня больше ничего не связывает.

Ей приходится поверить мне и ответить на мою улыбку понимающим:

– Дай-то бог, милая. – Мама нежно целует меня в лоб и вдруг громко взвизгивает, пугая меня, прежде чем я понимаю, что происходит.

– Невыносимая женщина, – возмущается папа, подкидывая лежащую на его плече маму и заставляя ее громко ахнуть. – Мы уехали, – отец подмигивает мне, а уже в следующую секунду направляется к машине, пока мама пытается оказать сопротивление, возмущенно колотя его по спине. Но он с легкостью запихивает ее в такси и на прощание посылает мне воздушный поцелуй.

– Удачного вам полета. Напишите, как доберетесь! – выкрикиваю и тоже отправляю ему поцелуй, не в силах скрыть широкую улыбку и мечтая о том, чтобы мне достался такой же мужчина, какой и моей маме.

Подцепив коробку с фужерами, я уже собираюсь направиться в беседку, как вздрагиваю от…

– Тридцать лет вместе, а ведут себя как дети, – раздается откуда-то сбоку ворчание брата, а потом показывается и сам Пашка. Обнимает меня, закинув руку на мое плечо.

– Завидуешь? – поднимаю голову, смотрю на него и вижу, как он закатывает глаза, фыркая в ответ:

– Рано мне еще завидовать.

– Ну да, тридцать – не повод остепениться.

– Молчи, мелкая. – Брат забирает из моих рук коробку с фужерами. – Сейчас Хаким ненадолго заедет. Кофе нам сделаешь?

Мое сердце замирает, но только для того, чтобы забиться быстрее.

Секунда, две, три – и меня разносит в щепки ударная волна противоречивых эмоций. Но потом я цепляюсь за единственное слово, которое меня успокаивает: ненадолго…

– Он не останется? – спрашиваю с надеждой в голосе, а в груди уже расползается облегчение.

– Нет, прикинь, да?! Пять лет не виделись, и даже не останется на юбилей старого друга. В работе весь, бизнесмен, блин, – с насмешкой подстегивает брат.

– Угу. Тебе тоже стоит попробовать как-нибудь.

Прищуривается в мою сторону.

– Ты чего такая?

– Все нормально, – отмахиваюсь я, – иди отнеси все в беседку, а я сварю кофе.

Нервно улыбнувшись ему, убегаю на кухню, чтобы спрятать свои эмоции в стенах родного дома. Не думала, что снова увижу этого мужчину. Когда-то Хаким Айдаров был моим наваждением, а я – девушкой его брата, которую он возненавидел. И я сама дала ему для этого повод. Только теперь меня больше ничего не связывает с их семьей, кроме воспоминаний об одной ночи, ставшей моей самой глупой ошибкой.

Глава 1

Быстро поставив турку с кофе на плиту, гремлю чашками, изо всех сил стараясь не думать о нем и в то же время пытаясь подготовиться к этой встрече. Боже… опираюсь ладонями на стол и качаю головой. А я ведь надеялась, что после столь долгого затишья проклятый гром больше не грянет. Но он грянул…

– Здравствуй, Алевтина, – раздается позади до боли знакомый голос, отчего мое тело вмиг леденеет, а дыхание спирает, и я на секунду теряюсь с ответом, не находя в себе сил даже повернуться.

Такой холодный, как и в тот день… Ничего не изменилось, он по-прежнему презирает меня. И я тоже отвечаю ему взаимностью. Снова.

– За несколько лет забыла, как проявлять гостеприимство?

От насмешки в его тоне внутри все сжимается, но я заставляю себя сделать спасительный вдох и медленно обернуться. Вот только стоит мне столкнуться со взглядом, к которому у меня так и не появился иммунитет, я тут же будто получаю удар под дых, и мое сердце падает в темную бездну.

– Привет, – едва слышно вылетает из меня, и я сглатываю, цепляясь пальцами за края столешницы, потому что не доверяю своим ногам.

Повисает та самая неловкая для меня пауза, и я зачем-то разглядываю его. Изменился. И очень. Стал шире в плечах и в груди, мышцы которой я вижу даже под белоснежной рубашкой. Теперь он кажется еще более серьезным, а лицо будто стало суровее, как и серо-голубые глаза, сверкающие холодом и безразличием, а может, презрением. Даже одет в костюм. А ведь раньше терпеть их не мог. Официальный весь такой, но ему идет. Так же, как и прическа: волосы стали длиннее и слегка вьются на концах. Сжимаю пальцы в кулак, пытаясь не представлять, каково это – ощутить их мягкость.

– Ты изменился, – кусаю себя за губу, умоляя заткнуться. Ни к чему все это.

И слишком быстро убеждаюсь в своей правоте, вновь обжигаясь о его холодность.

– Паша дома?

Ну вот как ему легко удается быть таким… От раздумий меня отрывает убегающий из турки кофе, и я тут же бросаюсь к плите, ну и по классике жанра мои неуклюжие руки проявляют свое мастерство именно перед Хакимом. Правда, экстренная ситуация помогает мне не смутиться. Жаль, что ненадолго…

Снимаю турку и обжигаю палец, тут же зажимая его зубами, чтобы притупить боль. Часть кофе проливается на столешницу, а из-за дымящейся плиты воздух наполняется запахом гари. Отлично.

А потом происходит то, что обжигает меня хуже кипятка. Хаким берет мою руку и тянет на себя, вынуждая отпустить припухший и покрасневший палец. Волдырь все равно надулся…

– А ты все такая же неуклюжая, Алевтина.

И почему-то так больно мне становится от его слов, что я выдергиваю руку и, наплевав на боль, быстро разливаю кофе по чашкам, а затем, наспех вытерев столешницу, пускаюсь прочь.

Вечер еще даже не начался, а я уже сыта им по горло, но мне стоит радоваться тому, что этот черствый сухарь не останется на празднование, а пока он здесь, я вполне могу притвориться спящей красавицей.

***

Перемотав пострадавший палец пластырем, я сажусь на подоконник и решаю провести в комнате как можно больше времени.

Спуститься вниз сейчас будет равносильно самоубийству. Ну или все закончится вновь растоптанной самооценкой.

«Все такая же неуклюжая…» и еще вот это вот его «Алевтина»! Бесит! Только он использует полную форму моего имени. И таким тоном, что тошно становится.

За несколько минут этот сноб успел продемонстрировать всю свою многолетнюю неприязнь, словно все пять лет он специально копил ее в своей широкой груди, чтобы вылить на меня при первой встрече. Да мне одного взгляда хватило. И это я еще вовремя ушла. Уверена, проведи я с ним чуть больше пяти минут, он бы сделал так, чтобы сегодня ночью я рыдала в подушку. Только хрен ему. Однажды я уже пообещала себе, что больше не пролью по нему ни одной слезинки, ни одной капельки. Даже ругаю себя, что убежала как трусиха. Хотя могла дать ему отпор. Могла же?

Вот только не сделала это по одной простой причине: обида из-за его презрения была настолько сильной, что, раскрой я рот, расплакалась бы и унизила себя еще больше. Поэтому мне было проще спрятаться за горькой яростью, которую я направила на оттирание стола и плиты, после чего быстро налила проклятый кофе и исчезла. Конечно же, останавливать меня никто не собирался. И меня злит еще больше, что где-то в глубине души мне бы этого хотелось.

Вот что я за дурочка?

Столько лет прошло, а стоило увидеть его, как все полетело в тартарары.

Ударяюсь лбом о стену и качаю головой. Вот зачем он вернулся?

Мне нужно успокоиться. Я не должна позволить своему сердцу снова стать рядом с ним зыбким. Да его и не будет рядом! Эта встреча нелепость! Хаким заехал только на кофе, и раз он весь в работе, то и в городе надолго не задержится. Я просто надеялась, что мужчина, который когда-то сломал мне крылья, останется в прошлом. Но у прошлого есть одна плохая привычка. Порой оно настигает тебя, когда ты его совершенно не ждешь. И я не ждала, однако кого это волнует?

Мои мысли прерывает шум музыки на улице, а за ней и улюлюканья с криками и поздравлениями.

Ну вот и все. Праздник начался, а значит, Хаким уехал. С облегчением выдыхаю и, спрыгнув с подоконника, выхожу из комнаты.

Хакима нет, и мне больше не о чем беспокоиться. Это я говорю своим подрагивающим пальцам. Если честно, меня всю потряхивает. Нервы по-прежнему на пределе. Потребуется время, чтобы их успокоить. Или бокал шампанского. Возможно, я так и сделаю.

Обреченно вздохнув, качаю головой, потому что мое сердце тоже все еще болит после той встречи. И я не хочу называть это тоской… Боже, я, должно быть, выглядела полной идиоткой.

С этой мыслью я захожу на кухню и обнаруживаю две пустых чашки. Взяв их, несу в раковину и быстро ополаскиваю, но не успеваю закончить, потому что в кармане шорт внезапно вибрирует телефон. Не выключая воду, я вытираю одну руку и достаю гаджет.

И лучше бы я этого не делала.

Костя: «Привет, детка. Я сегодня не приеду, парни в баню позвали, так что не жди. Поздравь от меня брата».

Супер! Отлично! Козел!

Я закипаю, как чайник, но печатаю, разумеется, совершенно другое.

«Хорошего отдыха, парням привет».

Швыряю телефон на стол и, громко выдохнув, возвращаюсь к мытью посуды, пытаясь выместить все свое раздражение на белой керамической чашке. В баню он поедет. С парнями. Знаю я, как они там отдыхают. Наверняка будет девушка Стаса со своей подругой. От этой мысли ревность оборачивается огнем и грозит прожечь мою грудную клетку. До сумасшедшей любви у нас с Костей, конечно, еще не дошло, всего полгода вместе, но сам факт, что он обещал приехать, а вместо этого свалил с дружками, жутко бесит.

– Я смотрю, ты быстро нашла замену моему брату, – усмехается голос из прошлого, и я замираю, прежде чем сердце сжимается от ужаса. – И какой это по счету?

Нервно сглотнув, дрожащей рукой ставлю чашку на полку и несмело оборачиваюсь. Но как только вижу Хакима, в руках которого мой телефон, недавняя растерянность сменяется гневом. Особенно когда я обращаю внимание на то, во что он одет. Пашкины шорты и футболка. Что это вообще значит?! Он остается? И ведь даже не смотрит на меня, с совершенно невозмутимым видом листая МОЮ переписку с МОИМ парнем. Возможно, уже бывшим.

– Положи на место, – предупреждаю немного гулко. Дрожь снова берет верх, и я боюсь показать ему свою реакцию.

А когда понимаю, что моя просьба вызывает лишь холодную улыбку, бездумно срываюсь с места и выхватываю из его рук телефон. По крайней мере, пытаюсь это сделать, но он поднимает его выше, и, потеряв равновесие, я утыкаюсь носом в твердую грудь. Нет, нет, нет… Секунда, и я отшатываюсь от него как от огня, вот только поздно: аромат дорогого парфюма с древесными нотками уже достиг моих легких и устроился там в одном из уголков.

– Попроси по-хорошему, Алевтина.

Мои глаза округляются, и я не могу сдержать удушливый смешок.

– Я смотрю, за несколько лет ты тоже забыл, что такое правила приличия!

Уголок его губ дергается в подобии ухмылки. И это настолько жестокая эмоция, что мне хочется укрыться от нее.

Особенно когда я слышу сухое:

– До тебя мне еще далеко.

В этот момент прямо из глубины глаз Хакима на меня смотрит холодная насмешка.

– Пошел ты! – Вырываю свой телефон из его рук и, заблокировав, засовываю в задний карман шорт. – И не называй меня так!

– Как?

– Ты знаешь как, Айдаров!

– Ты что-то имеешь против полной формы своего имени? А я думал, ты повзрослела, – Хаким тихо хмыкает, выпячивая нижнюю губу, после чего продолжает циничным тоном: – Твои подростковые комплексы уже неуместны, Алевтина, – качает головой, безразлично засовывая руки в карманы шорт. Намеренно или нет – не знаю, но ему удается смутить меня, потому что, проследив за его движением, я задерживаю внимание на том месте, куда мои глаза должны смотреть в последнюю очередь. Судорожно сглатываю, наткнувшись на спокойную выпуклость, и даже закусываю губу, умоляя жар не разрастаться под моей кожей. Но мало того, что он начинает душить меня изнутри, так еще и предает, выбираясь на шею, выше, прямо к моим щекам. И я ненавижу себя за то, что отрываю взгляд, только когда слышу: – По правилам этикета собеседнику полагается смотреть в глаза.

Прикусываю язык от неловкости всей ситуации, мечтая и вовсе откусить его. Было бы совсем кстати, если бы я лишила себя возможности говорить и уж тем более вестись на все эти провокации. Я вообще не понимаю, какого черта он разговаривает со мной? Стоит здесь в одежде моего брата. Трогает мои вещи. Читает личные переписки. И даже оскорбляет меня в моем же доме. Что этот сноб о себе возомнил?

Впервые с тех пор, как Хаким уехал, я хочу, чтобы он сделал это снова. Прямо сейчас. Впервые за все эти годы я понимаю, что ошибалась. Я не скучала. Просто не могла скучать по такому подонку. Я не должна была – не после того, как он со мной поступил. У меня даже закрадывается мысль, что он вернулся только затем, чтобы снова разрушить меня. Нет, я уверена в этом. То, как Айдаров смотрит на меня своими проклятыми глазами, которые сейчас напоминают цвет асфальта после дождя, не позволяет мне усомниться в его жестокости. Может быть, не сегодня. И не завтра. Но эти глаза обещают мне, что я пожалею о случившемся больше пяти лет назад. О том, о чем я и без напоминаний сожалею все эти годы. Только вот ему об этом, конечно же, неизвестно.

Нервно облизываю губы и прочищаю горло, прежде чем произнести:

– Если ты приехал сюда затем, чтобы поиздеваться надо мной, то советую не тратить время. – Горжусь собой, когда, закончив, понимаю: мой голос не дрогнул. Но для пущей убедительности вздергиваю подбородок. Я сражусь с его безразличием, пусть не надеется, что я убегу. Этого больше не будет.

– Не все в этом мире вертится вокруг тебя, Алевтина, – Хаким ухмыляется с привычной холодностью. —Я приехал повидаться с твоим братом.

Ну конечно!

Я закипаю, чувствуя, как мои пальцы сжимаются с такой силой, что в ладонь врезаются ногти.

Но от очередной глупости меня спасает…

– Вот вы где! – Паша приближается и закидывает руку мне на плечо, в то время как я прожигаю взглядом Айдарова. На самом деле прожигаю. Потому что сейчас он бесит меня как никогда прежде. – Я вижу, вы уже поздоровались. Ну как тебе, Хаким, Аля? – Брат переходит на его сторону. – Ты посмотри, как раскачался, – хлопает ладонью по груди друга, но смотрит на меня. – Еле натянул мои шмотки, Годзилла бизнеса.

– Угу, – бурчу я, на что Хаким лишь дергает уголком губ. Мне нужно как можно скорее уйти от всего этого, поэтому говорю первое пришедшее в голову: – Я так понимаю, будет на одного человека больше?

– Верно мыслишь, мелкая, – Пашка щелкает языком, подмигивая мне.

– Прекрати меня так… – бурчу, – называть.

Паша хохочет и, протянув руку, взъерошивает волосы на моей макушке, за мгновение приводя в бешенство, пока я пытаюсь увернуться от него. Наконец делаю это, изо всех сил шлепая его по руке, а следом и вовсе отталкиваю, раздраженно приглаживая волосы.

– Не будь придурком!

Я просто молюсь, чтобы этот день скорее закончился.

– Ладно-ладно, не злись, лучше приготовь приборы для еще одного гостя.

– И кофе, – добавляет Хаким, а мой взгляд снова оказывается на его дерзких губах. – Если тебя не затруднит.

Затруднит. И очень! Но, разумеется, я этого не говорю, а всего лишь натягиваю улыбку, мечтая провести ногтями по его выступающим скулам. До кровавых борозд, точно таких же, какие он оставил на моем сердце.

– Конечно!

Не дожидаясь провокаций ни от одного, ни от второго, разворачиваюсь и иду к шкафам, улавливая лишь звуки смешков Паши и удаляющихся шагов. А когда разворачиваюсь, убеждаюсь, что парни ушли.

Прерывисто вдохнув, я упираю руки в бока и запрокидываю голову.

Вот почему он передумал?! Зачем остался?

Аля, только не вздумай воображать, что он остался ради тебя. Ты не настолько глупа.

Если только ради того, чтобы испортить вечер. В это я еще поверю.

С этими невеселыми мыслями я варю ему кофе. Налив в чашку, беру ее в руки и вместе с остальной посудой несу на праздничный стол. Надеюсь, он будет сидеть на самом далеком от меня месте.

А когда захожу в беседку, понимаю, что переживать не о чем. Ему есть с кем развлечься. Конечно же, все курицы сразу собрались вокруг главного петуха, и мне требуются все усилия, чтобы не опрокинуть эту чашку прямо ему на голову. Как он сказал? Все такая же неуклюжая? Может, стоит продемонстрировать ему свою неуклюжесть?

Но в этот момент я чувствую, как кто-то сильно толкает меня в спину и происходит непоправимое… Я дергаюсь вперед, спотыкаюсь, руки машинально взлетают вверх, чашка с кофе, благо не таким уж горячим, опрокидывается, жидкость выплескивается мне на грудь и частично на лицо. Реакция тела – защититься, стряхнуть с себя опасность – однозначна и следует незамедлительно, но этим я делаю только хуже, и вся посуда валится из рук на плитку, разбиваясь с дребезгом, подобным чувству стыда у меня в животе. Секунда, и оно подпрыгивает к горлу, вызывая рвотный рефлекс. С трудом сдерживаю порыв, смахивая с груди остатки кофе и улавливая чье-то аханье и даже слова сочувствия. Все это с запозданием доносится до моего растерянного мозга, а затем я сталкиваюсь с холодной насмешкой в глазах Айдарова и мечтаю провалиться сквозь землю. Вот за что мне все это?!

– Аля! Блядь! Прости! Ты не поранилась?

Паша хватает меня за плечи и быстро разворачивает, спасая от минуты позора и начиная осматривать.

– И-извини… – пытаюсь остановить брата. – Я все уберу…

– Ну ты чего как дурочка, Аль? За что хоть извиняешься-то? Иди переоденься. Сильно обожглась?

– Нет, – растерянно мотаю головой. – Наверное…

– Этому столику больше не наливать.

Раздается ехидный голос какой-то сучки, и, стоит мне найти ее взглядом, я не удивляюсь такой реакции. Алабаева. Она всегда таскалась за Айдаровым, а после случившегося даже не скрывала свою неприязнь ко мне, вот и сейчас стоит позади Хакима, наминая его проклятые широкие плечи и прожигая меня своим высокомерием. Стерва!

Я чувствую, как мои щеки начинают пылать от стыда, а может, и злости, особенно когда Айдаров, не сводя с меня проницательных глаз, откидывается на спинку стула и позволяет наманикюренным пальцам Алабаевой опуститься на его выдающиеся грудные мышцы. А что я от него ждала? Что он встанет и проявит сострадание? Заботу? Или поможет укрыться за его спиной от минуты позора?

Нет, никакой человечности от этого сноба ждать не стоит.

Глупая обида захлестывает с головой, и, развернувшись на пятках, я пускаюсь прочь, оставляя позади пытающегося задержать меня брата. Ничего. Там есть кому убраться. Будет повод продемонстрировать альфа-самцу свои упругие задницы.

***

– Ты в порядке? – неожиданно раздается чей-то голос, и я тут же поднимаю голову, встречаясь взглядом со стоящей в дверном проходе Лизой. Застуканная врасплох, быстро меняю свою понурую позу, в которой застыла, как только забежала на кухню и вцепилась в край столешницы.

– Мне показалось, что ты расстроилась, – снова начинает она. – Вот решила проверить, как ты. – Лиза разводит руки и, закусив губу, прячет их за спину. Наверное, это от неловкости, и думаю, она у нас одна на двоих. Заочно мы, разумеется, знакомы, но максимум нашего общения: «привет-пока», «как дела?» или «а Паша дома?». Но, если быть честной, эта девушка в их компании мне симпатичнее остальных.

Их компании…

Мой брат старше меня почти на восемь лет, но, пусть я и вне их тусовки, мне хорошо известно, с кем он водится. Молотова, Айдарова и Худякова так вообще знаю давно: раньше они приходили к нам играть в приставку, а еще, когда родители уезжали, Пашка устраивал с ними небольшие вечеринки, или, затарившись пивом и девочками, они уединялись в бане. Это было даже прикольно – когда у твоего старшего брата много друзей. Заступников всегда хватало. Тогда, кстати, и началось то, что в итоге разрушило меня. Но не будем сейчас об этом.

– Да, – прочищаю горло и улыбаюсь. Искренне. – Я в порядке, просто сегодня не мой день. – Наступает неловкое молчание, и я первой прерываю его: – Так что нет причин для волнений, я даже не поранилась, – в шутку отмахиваюсь. – Возвращайся к ребятам… а я чуть позже присоединюсь.

– О, Паша прав, ты та еще скромница, – тихо и по-доброму рассмеявшись, девушка с пониманием кивает, но уходить не торопится. А я ловлю себя на мысли, что Лиза не только милая, но еще и красивая. Не зря меня посещали мысли, что у них с Пашей есть что-то большее, чем просто дружба. Возможно, именно поэтому она всегда хорошо ко мне относилась. И в очередной раз доказывает свое доброе отношение прямо сейчас.

– Вовсе нет. – Мысленно издаю жалобный стон. – Мне просто нужно переодеться.

И побыть одной.

– Ребята в волейбол хотят поиграть. – Ох, нечестный ход, братишка. – Давай с нами? В нашей команде как раз не хватает одного игрока.

Волейбол. Боже… я люблю этот вид спорта самой нежной любовью. И я так давно в него не играла. Кажется, целую вечность, ну полгода так точно. К сожалению, с моей работой нет времени не то что на волейбол – даже на перекус. И упускать такую возможность… ну очень не хочется. Я даже не сразу осознаю, что стою и улыбаюсь как дура.

– Ну же, – Лиза игриво выгибает бровь. – Я вижу, что ты хочешь.

Смутившись, прикусываю губу и пытаюсь заставить себя сказать нет, но… это выше моих сил.

– Ну, если вам действительно не хватает игрока, то я за. – Вскидываю ладони. – Только переоденусь.

Победоносно взглянув на меня, Лиза кивает:

– Тогда поторопись. Ребята уже сетку натягивают.

Улыбнувшись подружке своего брата, я разворачиваюсь на пятках и бегу на второй этаж, практически на ходу снимая футболку, а за ней лифчик. Метнувшись в свою комнату, выдвигаю ящик и, найдя спортивный топ, быстро натягиваю его через голову. Благодаря игре в волейбол я особенно полюбила свою маленькую грудь. Никакого дискомфорта! Джинсовые шорты тоже меняю на более удобные, а телефон оставляю на кровати. Костика все равно сегодня ждать нет смысла, мама до утра не выйдет на связь, так что… незачем таскать с собой вредоносный гаджет.

Ну и конечно, когда я выхожу на задний двор, туда, где по обе стороны от сетки уже формируются команды, я замечаю на противоположном поле Айдарова. В одних шортах, будь он неладен. Поэтому я, сама того не желая, залипаю на кубиках его идеального, черт возьми, пресса с темной порослью внизу. Эта греховная дорожка ведет меня не в ту степь, и я быстро, словно ошпаренная, поднимаю взгляд, но снова спотыкаюсь о его гребаную сексуальность. Широкая грудь, бог мой, с круглыми, выступающими и, даю руку на отсечение, твердыми, как бетон, мышцами, слегка покрытая курчавыми черными волосами. И нет, зрелище совсем не мерзкое. Она выглядит… хорошо. Господи, при взгляде на нее в моей голове возникают порочные мысли, и мне хочется лизнуть ее, как медовую соту. Ох… Качаю головой и на мгновение обречено прикрываю глаза. Кажется, я не в себе! Разозлившись на свои глупые размышления, кусаю язык так, что даже тихо взвизгиваю. Но зато теперь моя кровь бурлит в венах, как минералка, не потому, что этот сноб выглядит будто Адонис. А потому, что я готова надрать ему задницу. Этот раунд точно будет за мной.

Не помню, когда в последний раз ощущала такой азарт. Я едва не смеюсь, видя, как глаза Хакима неизменно вспыхивают холодным раздражением, когда мой мяч касается их половины поля. Ах, разумеется, я помню: кое-кто не любит проигрывать. Это один из пунктиков Айдарова, уверена, с годами вредности в нем лишь прибавилось. Однако, наблюдая восторг, на протяжении всей игры написанный на лице брата, я терплю присутствие этой высокомерной задницы. В конце концов, он школьный друг Паши, и если мой брат счастлив, что все важные для него люди в сборе, значит так тому и быть. Уж я точно не стану портить настроение имениннику из-за того, что он пригласил кого не стоило. К тому же если бы Айдарову было невыносимо мое общество, как этот сноб усердно демонстрирует, игнорируя меня на игровом поле, то он не остался бы здесь.

Игра проходит весело, но в то же время напряженно, и к концу первой партии мне приходится завязать волосы на макушке, потому что становится невероятно жарко и пряди уже неприятно прилипают к разгоряченной коже. После я определенно отправлюсь в душ. Но даже усталость, липкая кожа и частично испачканная травой одежда не мешают мне чувствовать себя превосходно!

Я могу гордиться собой только за то, что не сдрейфила перед Адонисом и вступила в игру, принеся своей команде победные очки. Ну и еще за то, что одним ударом отправила Алабаеву на скамью запасных, сломав ей ноготок. Чем, собственно, и заслужила от нее гневный взгляд, из-за которого в момент ощутила себя грязной. Но я и вправду грязная, зато счастливая, в отличие от большегубой присоски Айдарова. Не подумайте, я не мстительная и ни в коем случае ей не завидую, но каждый раз, когда она игриво скользила пальчиками по рельефному прессу Айдарова, прилипая своими варениками к его уху, у меня возникало желание хорошенько отделать долбаную сучку. Что я и сделала. Пусть и не совсем намеренно, зато от души.

С таким боевым настроем заканчивается первая партия, и в итоге мы выигрываем с разгромным результатом 25:7. Правда, уже на втором заходе кое-кто психанул, явно поправил настрой своих игроков, и теперь счет матча сравнялся. Тайком виню себя, что все-таки позволила себе отвлечься на тело Айдарова, точнее на его мышцы, которыми он словно нарочно мелькал перед моими глазами. Но я быстро отбрасываю эти глупые мысли, Айдаров толком-то и не смотрит на меня, разве что в моменты, когда ко мне переходит подача.

– Решающий, – подтрунивает Паша, перехватывая мячик, брошенный ему под сеткой.

– Подавай, – с обычным спокойствием парирует Айдаров.

Паша подает, и мы снова разыгрываем мяч. Напряжение нарастает, я полностью сосредоточена на подпрыгивающем шаре. Секунда, и он летит на меня.

– Мой! – выкрикиваю я и, подпрыгнув, бью по мячу с такой силой, что он пролетает несколько выставленных вверх рук и врезается прямо… Ох черт… В лицо Айдарову. Я приношу нашей команде победное очко и устраняю человека, который бесил меня весь вечер. Только вот радости не испытываю. Алабаева тут же оказывается рядом с Хакимом, и в этот момент я замечаю, как из его носа появляется капелька крови. Бли-и-ин…

Паша машет рукой, после чего музыка стихает, а все присутствующие пялятся, как Алабаева осматривает лицо Айдарова.

– Аля, аптечку принеси! – выкрикивает Паша, но Хаким мгновенно перебивает его низким голосом:

– Не надо, я сам. – Айдаров убирает от себя руки Ясмины и, зажав переносицу пальцами, направляется к Паше. Они перекидываются парой фраз, которые мне разобрать не удается, а затем Хаким, хлопнув Пашу по плечу и тем самым говоря: «Все нормально, брат!», – скрывается в доме, оставляя меня стоять под гнетом чувства вины, хотя я знаю, что это случайность!

Смотрю, как Айдаров проходит мимо ребят, а затем скрывается за распахнутой дверью. Мое желание пуститься следом за ним и извиниться балансирует между дрожащими коленями и сердцем, стучащим в груди отбойным молотом. А потом на мое плечо опускается тяжелая рука, и я быстро оборачиваюсь, сталкиваясь с Пашкиной ухмылкой.

– Ну ты даешь, мелкая, – усмехается он, после взъерошивая гульку из волос на моей голове. Я быстро уворачиваюсь и, встав подальше, хмурюсь:

– Ты ведь не думаешь, что я специально попала ему в лицо?

– Нет, конечно, – он тут же успокаивает меня, зная наверняка, что я завожусь. И об этом свидетельствуют мои щеки, что сейчас пульсируют жаром от неловкой ситуации.

Сглотнув, я обнимаю себя в защитном жесте и осматриваюсь, желая убедиться, что никто не обращает на меня внимания. Удостоверившись в том, что ребята уже вернулись в беседку, немного успокаиваюсь и добавляю более тихо:

– Я правда не хотела…

– Да расслабься ты, с кем не бывает. – Паша наклоняется и поднимает мяч, а затем подмигивает мне: – Иди лучше пострадавшему помоги. Рембо волейбола, – усмехается напоследок и направляется к праздничному столу. Уже через пару минут снова включается музыка, и празднование дня рождения продолжается.

– Интересно, – раздается за моей спиной знакомый голос, и я прикрываю глаза. Только не сейчас… – Если бы твой брат знал о вашем с Айдаровым прошлом, позаботился бы он о его лице или добавил бы к ушибу носа еще и перелом?

Резко поворачиваюсь к Алабаевой и сталкиваюсь с ехидной ухмылкой.

– Или ты перестала бы быть любимой сестренкой, узнай Паша, какая ты на самом деле грязная шлюшка? – продолжает она, явно получая удовольствие от того, как ее слова задевают меня. – А если я все-таки скажу ему, что ты оказалась в кровати его друга…

– Прекрати, Ясмина, – я стискиваю зубы, убеждая себя в том, что она не сделает ничего подобного. – Ты пришла на праздник к моему брату, – голос дрожит от подступающих слез, но я проглатываю их, – так иди и празднуй. Твои угрозы ничего не значат. – Я делаю шаг, кипя от противоречивых эмоций. – И ты не расскажешь ничего по одной простой причине. – Тяжело дышу, но моя смелость придает мне сил. – Хаким не позволит тебе начать то, что мы закончили много лет назад!