Мустафа Умеров
Городские портреты

© Умеров М., 2022

© Романович Д., иллюстрации, 2022

© ООО «Книжкин дом», оригинал-макет, 2022

Автосторож

Жека работал охранником парковки контейнерной компании.

Ему чуть за тридцать, он невысокого роста, очень полный и близорукий; очки не носит и сильно щурится. В его обязанности входило явиться на работу к 19:00 в камуфляжной форме, закрыться изнутри и уснуть до 07:30, после чего выйти на улицу и закурить. Возможно, от него требовалось что-то еще, но делал он только это – я точно знаю, потому что сам в дивной юности сторожил здание вокруг Жекиной опочивальни и от нечего делать наблюдал за ним посредством камер: проводить время как он было невозможно – каждые 20 минут приходилось звонить старшему смены, а ни одной другой живой души поблизости не было.

Так вышло, что мы подружились, и я стал проводить ночи напролет в гостях у Жеки за чаем и сладостями, которые он, скажем так, брал на кухне работодателя. К счастью, скучать не приходилось: Жека оказался человеком непростой судьбы.

Во-первых, он воевал в Чечне, Абхазии, Приднестровье, Косово и многих других горячих точках; оказалось, что горячих точек гораздо больше, чем можно было проследить по газетам. Жека прошел их все в самом разном качестве. В ходе наших многочасовых посиделок выяснилось, что мой собеседник, несмотря на плюшевую наружность и плохое зрение, – разведчик спецназа, снайпер, специалист по взрывному делу и может управлять таким количеством военной техники, что даже путается в ее названиях. Жека постоянно упоминал про зарубки на своем прикладе и мог так застращать жуткими натуралистичными подробностями пережитого, что я боялся выходить от него на улицу, пока не рассветет.

Во-вторых, Жека был успешный бизнесмен: ему принадлежало несколько «точек», ассортиментный перечень которых расширялся и дополнялся от беседы к беседе. Жека никогда не забывал упомянуть, что посадил на одну из «точек» свою жену, после чего зачем-то говорил, что у нее восхитительная грудь третьего (иногда четвертого) размера, из чего я со временем сделал вывод, что груди у супруги разные, но у каждой – свое место в большом Жекином сердце. Жека сам, за меня, задавал себе вопрос: зачем ему, коммерсанту от бога, работать ночным сторожем – и сам же отвечал таинственными намеками на свое пропитанное синим порохом вперемешку с черной кровью врагов прошлое. Также упоминались зарубки на прикладе и вещи, про которые лучше не знать из соображений безопасности, да я и не настаивал.

В-третьих, Жека обладал многими тайными эзотерическими знаниями. Он рассказывал про мадам Блаватскую, дона Хуана и загадывал суфийские загадки. Главным авторитетом для Жеки был Георгий Гурджиев, великий человек, автор множества изречений и мудрых мыслей, некоторые из которых, впрочем, мне были известны и до знакомства с Жекой – правда, как приписываемые другим людям. Оказалось, что многие афоризмы и притчи Гурджиева (как раз из числа неизвестных мне) предвосхитили создание ядерной бомбы, кибернетику и таинственную атомную механику, хотя они и могут показаться неподготовленному человеку сущим идиотизмом. Как я понял, именно у Гурджиева Жека научился мастерски гадать по руке. Например, по моей руке Жека предсказал, что линия ума у меня не то чтобы совсем короткая, но, во всяком случае, существенно меньше средней длины. Более того, разглядев благодаря Жеке эту действительно небольшую морщину на ладони, я начал тщательно за ней следить в надежде, что она вырастет хотя бы со временем, но хиромантия оказалась не только точной, но и жестокой наукой. Кстати, после тщательного мытья рук эта морщинка вообще исчезает, но разумное объяснение этому факту, видимо, не моей линии ума дело; тут необходима линия длинная, широкая, породистая – как у Жеки.

Наконец, Жека был писателем в жанре фэнтези. Он мне иногда читал отрывки из своего последнего романа: в частности, запомнились доспехи главного героя «из мифрила, только еще крепче» и кентавры-телепаты на службе у Плохого (потом они перековывались, в переносном смысле). Один Жекин сценарий был продан продюсеру совместного российско-голливудского мультфильма за пятьдесят тысяч долларов или, по другим данным, за девятьсот тысяч рублей, что, согласитесь, тоже не плохо.

Аналитик

Он появился в офисе летним вечером стремительной походкой – юный, стройный, узкоплечий, с прической «Одуванчик», в нахальных сандалиях, бежевых узких брюках и в пестрой рубашке с явным уклоном в семейство розоцветных (культурные люди у моря, как известно, одеваются именно так). Наша планерка, обсуждавшая насущный конфликт вокруг пересортицы щебня, затихла, и высказывание начальника растворобетонного узла о присутствующих вонючих тупорылых пидорах осталось навсегда необоснованным.

Следом за гостем зашел наш шеф, владелец компании, и молвил с высоты своего положения: «Вот, знакомьтесь, молодой человек, аналитик из Москвы и будет работать с нами!» Дальше говорил новичок.

Познакомились они с шефом на столичном семинаре по управлению проектами («праэктами»), немного побеседовали и поняли, что им по пути. Наша маленькая, но стремительно развивающаяся компания остро нуждается в автоматизации управленческих решений (начальник участка наружных отделочных работ на этих словах сплюнул под стол огрызок ногтя).

Комплексные услуги и продукты, которые он предлагает, помогут создать прозрачную среду, исключающую злоупотребления (старый прораб шестой стройки прошептал мне на ухо: «Какой-то ебанько, забьемся, два месяца не протянет»). Завершил он свою речь заявлением, что нам всем необходимо стремиться получать удовольствие от праэктов, которые не только приносят прибыль, но и делают лучше среду нашего обитания. Шеф с удовольствием кивал, а начальник снабжения решил, что, пожалуй, за новеньким надо присматривать, а то наши на стройке отожмут телефон: в описываемое время я был очень добрый мальчишка.

На следующий день он явился в отдел снабжения с ноутбуком Sony VAIO, попросил моего внимания и сказал, что сейчас занесет данные для праэкта. Между нами произошел примерно такой диалог:

– Прораб девятой стройки утверждает, что не может продолжать работу, потому что Мустафа – это вы? Прекрасно! – не везет арматуру. Сообщите, пожалуйста, в чем причина задержки, – я вобью в аналитическую базу.

– Денег не платим же, а в долг больше не дают.

– Ага-ага, замечательно (вносит что-то в ноутбук), значит, ждем финансирования, тэк, тэк. Э-ко-но-ми-чес-ка-я не-о-пре-де-лен-ность.

– Да че там неопределенность, в субботу будет.

– Значит, в субботу будет оплата?

– Не, в субботу банки не работают. Да и денег нет. Зато Митя, Золотая Ручка, привезет какую-то молдавскую некалиброванную, а с оплатой подождет. Еще бы: она ворованная же, говорят. Ты только это не пиши, не надо.

Через неделю меня вызвал шеф, посоветоваться. По его словам, новому аналитику тяжело в новороссийских строительных реалиях, никто не понимает его языка и чего он хочет. Не складываются отношения с господами офицерами: что со старой советской сволочью, что с молодыми волками, которые сметут их с лица земли. Генералитет же в отсутствие шефа вообще опускается до оскорблений и угроз – в общем, нужно помочь парню адаптироваться, пообщаться с ним в неформальной обстановке, пока он тут, на первых порах.

На следующий день к вечеру Аналитик явился ко мне в еще одном ярком легкомысленном наряде, увенчанном панамой, и сообщил, что готов составить компанию по рекомендации уважаемого руководителя. Я взял его с собой в тренажерный зал, ловя по пути удивленные взгляды знакомых. В зале представил его кругу близких друзей, которые вообще-то привыкли к моим разнообразным жизненным интересам и эксцентрическим знакомствам, но даже это не спасло нового приятеля от прозвища Сиська.

По его словам, он был удивлен необщительностью и недоброжелательностью новых коллег, несмотря на то что предлагает действительно прозрачную систему для борьбы со злоупотреблениями, даже странно. Кроме того, ему показались необычными свободное отношение к строительным планам и технической документации, а также неаккуратность в денежных расчетах. На мой прямой вопрос ответил, что сам денег за свою работу пока не получил, но ни о чем не беспокоится: они же подписали контракт и обо всем договорились. Вот в этом месте я, помнится, расхохотался во все свои беззаботные двадцать четыре зуба и тридцать два года, то есть, извиняюсь, наоборот.

Он проработал полтора месяца без малейшего результата. Не получил ни копейки.

Алкоголик

Среднего роста, очень сутулый, с грустными глазами и пухлыми слюнявыми губами. Букву «C» произносит, прикусывая кончик языка. Когда семья переехала жить на квартиру, мне было четыре года; оболтус-пэтэушник Вова первый придумал называть меня Каспаров за шахматную доску, с которой я в ту пору не расставался. Как и абсолютно вся молодежь нашего девятиэтажного дома, Вова в юности проявлял известные криминальные наклонности; когда Вову забрали в армию, его родители облегченно выдохнули. Из армии он вернулся лет через шесть; все это время родители Вовы рассказывали, что сын служит на Кубе и регулярно шлет домой письма с цветными почтовыми марками. Когда сам Вова все-таки прибыл с Кубы, то уверял, что на зоне вообще ниче так, тоже люди живут.

С момента возвращения с острова Свободы Вова начал беспробудно пить. Он пил буквально все и всегда, на спор выпивал бутылку водки залпом, но, так как с ним никто не хотел спорить, выдувал просто так, для увеселения почтеннейшей публики, была бы водка. Обычно он сидел на лавочке возле подъезда и доброжелательно наблюдал за всем происходящим. У него всегда можно было спросить, кто куда пошел и как давно. Он бежал открывать дверь подъезда теткам с сумками, выступал третейским судьей у детворы, до безумия любил дворовых собак Пальму и Дика. Когда Дика отравили квартиранты с пятого этажа, Вова сидел на ступеньках подъезда, горько плакал и жаловался всем проходящим сквозь слезы, не забывая упомянуть редкий ум и преданность покойной собачки. Наутро над дверью квартирантов появилась надпись «Сдесь жывут убицы сабак»; совокупность высоты нанесения и орфографии надписи выдавала Вову с головой.

– Русик, когда чемпионат? – Я не Русик, я Мустик. – Мустик, дай десять рублей. (Мустик – мое детское имя, Руслан – младший брат, известный во дворе характером; с ним можно только дипломатично поговорить о футболе, зато у меня – попросить денег. Но не сегодня.)

– Не дам, хорош бухать, совсем опух уже.

– Эх, Мустик, Мустик, а как я тебе маленькому помогал велсапед делать? Не дашь?

– Не дам. Это ты Русику помогал, не было у меня велосипеда, я Мустик.

(Театральная пауза, утробный вдох, тяжелый выдох, печально.) – А, один хуй.

– Мустик, ты где учишься? В институте? Да ты охуел! А на кого? Эколог – это как врач? Ну, хорошо, что не мусор. Дай десять рублей?

Друг Вовы с третьего этажа тоже тихий безобидный алкоголик, но не постоянный, а запойный. Когда приятель не пил, ходил на склады работать грузчиком, а вернувшись вечером с работы, катался по десятому микрорайону на стареньком советском велосипеде, сопровождаемый градом острот. Трезвая жизнь товарища обычно длится неделю-две, до первого соблазна; обычно, когда коллега срывался, они с Вовой пили вместе. Если я ночью подходил к подъезду и за мной кто-то наблюдал из кустов, то совершенно точно знал, что это Вова, один или с единомышленником: сейчас убедится, что я не Руслан, и выйдет просить десять рублей. Насобирав рублей тридцать-сорок, пойдет к бабке через улицу Героев-Десантников и вернется с бутылкой какого-то пойла и пригоршней замусоленных сухариков.

Иногда родители запирали Вову дома одного на ключ и уезжали. Тогда с седьмого этажа по всему двору раздавался заливистый мат, а прямо под окном стоял собутыльник, широко раскинув руки и периодически выкрикивая с трагическим выражением лица: «Друг мой, скажи, что, ну что я могу для тебя сделать?!»

Соседка, тетя Валя:

Вова, ты же молодой красивый парень с трехкомнатной квартирой! Женись, хватит пить уже!

– Мне нельзя жениться, тетя Валя, у меня уже не работает ни хуя!

(Доброжелательная улыбка, все существо дышит учтивостью и желанием продолжать беседу.)

Вова отличался просто немыслимым здоровьем. В любую погоду его можно было обнаружить спящим на ступеньках подъезда, иногда с крышкой от унитаза на голове, которую ему подкладывали малолетние шутники. В самый дикий норд-ост он ходил в одной клетчатой байковой рубашке, неизменно пьяный и приветливый. Но однажды приехали санитары, забрали его в психушку, прокололи там чем-то и привезли обратно. На следующий день я встретил его на стадионе возле дома и не поверил глазам: Вова бегал по кругу. Он подбежал, назвал меня Русиком и спросил, когда будет чемпионат. А еще через день Вова умер.

Я думаю, если есть рай, он в него попадет. А его родители – уж точно.

Баскетболист

Отличного роста, правильные черты лица, очень гармонично сложен. В характеристике, выданной в школе, прямо указано, что «мальчик хорошо развит физически».

Все детство и юность играет в баскетбол. Любимая фраза – «я покажу кое-что из того, что умею». Мне особенно памятен его знаменитый «пас не глядя», он смотрит в точку несколько секунд, выпучив глаза, затем отворачивается и бросает мяч в ту самую точку. Ну или рядом. Сообразительные соперники очень быстро разбирались с этим приемом, а партнеры, как правило, были очень недовольны. При попытке затеять дриблинг Олег часто попадал мячом себе в ногу, мяч укатывался в аут, и Олег почему-то обязательно начинал хромать.

Несколько раз видел Олега в деле на соревнованиях по уличному баскетболу. Он приходил в полной экипировке и скромно ждал, что его кто-нибудь пригласит. Наконец, какие-нибудь малыши возьмут его в команду, прельщенные выдающимися габаритами. Я небольшой специалист в баскетболе, но неумение попадать мячом в кольцо из-под щита всегда казалось нежелательной игровой характеристикой; этого мнения обычно придерживались и случайные сокомандники Олега – его переводили в запас после второго-третьего розыгрыша мяча. В дальнейшем по ходу соревнований Олег активно поддерживал свою новую команду со скамейки и во время тайм-аутов участвовал в разработке командной тактики, будучи одного роста с партнерами не вставая. Со стороны это выглядит комично, но нужно признать, что со стороны все мы рядом с гренадером и красавцем Олегом выглядим очень комично.

Олег категорически непунктуален. Если договорились с ним встретиться завтра в шесть вечера в «Ароме», это значит только то, что вы встретитесь или не в шесть, или не в «Ароме», или, скорее всего, не завтра. Кроме того, имейте в виду: именно завтра и именно в шесть вечера мобильный телефон Олега будет выключен.

Олег постоянно обуреваем планами: он одновременно хочет ехать в Лондон собирать клубнику, в Питер – учиться фотографии, в Лос-Анджелес операторскому мастерству, в Израиль – в гости к Борьке. На предложение смотаться в субботу на Соловки, чтобы поискать могилу тогда еще живого Солженицына, Олег напряженно задумывается (видимо, были другие планы, но уж больно заманчиво звучит), потом спрашивает: «Это шутка?», затем задумывается вновь и наконец начинает гулко смеяться. Из общения с ним я вынес убеждение, что скорость звука в воздухе серьезно переоценена традиционной наукой.

Материальные желания Олега также нешаблонны: когда все пацаны вокруг мечтали о кроссовках Nike Air Jordan и золотой цепочке, он вынашивал планы приобретения акваланга (с каким-то особенным нагубником) и говорящего попугая, непременно в красных подштанниках. Впрочем, справедливости ради, мы говорим о пирамиде потребностей: культовые цепочка и великие кроссовки сорок седьмого размера у него были.

Олег – адепт классической пленочной фотографии, без всякой цифры, разрывающей связь между фотохудожником и натурой. На выпускной вечер он явился с каким-то дивным сложносочиненным агрегатом и, принимая живописные позы, сделал множество снимков. Это единственный случай, когда мне удалось получить от Олега какие-то фотографии, пусть через полтора года, черно-белые и всего две. Зато эти снимки дороги мне тем, что на них мы с братом вышли ну просто одно лицо. Правда, и это уже к сожалению, не только с братом.

Олег любит подчеркнуть свой музыкальный вкус, действительно особенный. У него дома много дисков неизвестных мне исполнителей и коллективов, большинство из которых решительно невозможно слушать. С другой стороны, всю музыку, о которой можно побеседовать (именно не поговорить, а побеседовать) с тонкими и чувствительными натурами, я брал послушать у Олега (ну и еще у одного знакомого нарика – он сейчас в музучилище преподает).

С юности Олег – сторонник серьезных отношений с противоположным полом. На моей памяти у него никогда не было никаких кратковременных связей, зато были две «девушки» (Олег произносит это слово очень вдумчиво и по слогам): одна из Москвы, другая из Архангельска. Не помню, чтобы Олег когда-нибудь ездил в Москву или Архангельск, а также чтобы к нему кто-либо оттуда приезжал, но совершенно этому не удивляюсь. Более того, я не расспрашивал, но вполне может быть, что это одна и та же девушка, переехавшая из Москвы в Архангельск, чтобы, не знаю, проверить таким образом их чувства. Или чтобы охотиться там на китов. Или защищать от китов белого медведя. Это сложно объяснить, но все-таки постарайтесь меня понять: у девушки Олега не может быть простой мотивации.