Мона Кастен
Спаси меня

Руби

Вечеринка в полном разгаре. В одиннадцать часов в Макстон-холл прибыли гости, они ели и пили, общались и танцевали. До сих пор все шло как надо, и ректор Лексингтон поздравил нас с Лин с удавшимся вечером. У меня гора с плеч свалилась, и я уже подумывала, не пойти ли мне на танцпол и немного оторваться. Но я отпустила Дугласа и Камиллу, а кто-то из нас должен присматривать за шведским столом, чтобы никто не додумался подмешать в пунш алкоголь.

Первые два часа вечеринки танцпол был пуст, и я начала волноваться. Но Киран, который отвечал в нашей команде за музыку, сказал, что это нормально. И оказался прав. Уже через полчаса гости танцевали под ремиксы песен из популярного хит-парада, которые лично мне совсем не нравились, но здесь, кажется, пошли хорошо.

Я осмотрелась. Многие лица были мне незнакомы, но так и задумано. Главная цель вечеринки – собрать выпускников, найти спонсоров и привлечь родителей потенциальных учеников. Ректор Лексингтон первым делом объяснил мне это, когда я два года назад вызвалась работать в оргкомитете. Развлечение учеников – второстепенная задача мероприятия.

Внезапно погас свет. Музыка тоже смолкла.

На секунду я замерла, но потом быстро полезла в бюстгальтер и достала оттуда телефон.

– Черт, черт черт, – бормотала я, пытаясь включить фонарик.

По залу прошел шепот недовольства, который эхом отозвался у меня в голове. Эта вечеринка должна была пройти идеально. Ни в коем случае нельзя допустить срыва. Даже если сломается электрогенератор – отвечать за это придется мне и Лин, и я уже мысленно выслушивала речь разочарованного мистера Лексингтона о важности планирования и умении все предусмотреть, а также об уроне репутации, который мы нанесли школе.

Я сразу стала протискиваться мимо шведского стола. Искать Лин бессмысленно, надо срочно бежать к коменданту Джонсу и вести его в подвал, к электрощитку…

Свет снова зажегся. Я облегченно выдохнула и приложила руку к бешено бьющемуся сердцу. Затем повернулась и увидела за диджейским пультом Джеймса Бофорта, сердце тут же ушло в пятки.

Он поговорил с диджеем и сунул что-то ему в руку. Думаю, деньги. Я стиснула зубы. Я стояла слишком далеко, чтобы быстро туда добраться. Я взглянула на танцпол. Некоторые гости озадаченно смотрели по сторонам, видимо, хотели понять, почему нет музыки. Другие направились к шведскому столу или к бару.

То, что среди них оказались незнакомые мне люди, не имеющие отношения к Макстон-холлу, я заметила, когда было уже слишком поздно.

– Друзья, – раздался голос диджея. – Я только что узнал, что для вас приготовили особый сюрприз. Вы готовы?

Во мне все перевернулось. Я заметила Лин и Корана на другом конце танцпола. Они стояли, белые как мел, и не двигались.

– Приятного отдыха!

Свет приглушили, и зал погрузился в полумрак. Когда музыка вновь заиграла, по толпе пробежал шепот удивления. В зазвучавшей музыке считывались глубокие басы и медленный бит, от которого начали дребезжать люстры. Я уставилась на танцпол. Несколько мужчин и женщин танцевали очень откровенно. Атмосфера в зале резко поменялась. Я уже хотела подойти к Бофорту, чтобы призвать его к ответу, но кто-то схватил меня за руку.

– Ты Руби Белл? – спросил незнакомый парень. Я рассеянно кивнула. На другом конце зала одна из девушек схватила мистера Саттона и мистера Кабота и потащила их на середину танцпола.

– Вот тебе подарок от твоего друга Джеймса Бофорта, – продолжил парень и подсунул мне стул так, что я на него упала. Я удивленно таращилась по сторонам.

Голубоглазый юноша лет двадцати, со светло-русыми, зачесанными назад волосами. Он встал передо мной… и начал танцевать. У меня в горле пересохло. Голова отключилась. Я не могла поверить в происходящее. Парень сначала медленно снял пиджак, затем бодро развязал черную бабочку. Когда он ее развязал и бросил назад в толпу, несколько женщин завизжали от восторга. Стриптизер стал играть своими подтяжками и, улыбаясь мне, медленно снял одну лямку с плеча. Затем он плавно развернулся и резко отпустил вторую лямку, так, что она хлопнула его по груди. Потом он наклонился ко мне и начал покачивать бедрами в такт мелодии.

– Не хочешь помочь, Руби? – прошептал он, взяв мою ладонь в горячую руку и потянул ее к подтяжке.

– Давай же, смелее! – выкрикнул кто-то из толпы.

Это привело меня в чувства.

Я вскочила. Парень отпрянул. На долю секунды мне показалось, что он смутился, но тут же на его лице снова появилась манящая улыбка. Недолго думая, он сам снял подтяжку и продолжил шоу как ни в чем не бывало.

Я посмотрела на танцпол, и мое сердце остановилось. Две молодые женщины танцевали перед мистером Каботом. Кроме блестящих трусиков и тонких кружевных бюстгальтеров на них ничего не было.

Это мог быть мой худший ночной кошмар, от которого я должна в любой момент проснуться в холодном поту. Но когда я увидела Алистера Эллингтона, на коленях у которого сидел мужчина и точно так же стягивал с себя подтяжки, а затем привлек помочь расстегнуть на себе рубашку, я поняла – это реальность.

Я в ярости повернулась и увидела Джеймса Бофорта. Он стоял в углу и наблюдал за происходящим. В руке он держал стакан с темной жидкостью, а на лице его застыло блаженное умиротворение. В следующее мгновение наши взгляды встретились. Он с улыбкой приподнял стакан, приветствуя меня. Я ясно понимала, что сейчас будет правильно найти Лин и вместе пойти к учителям, чтобы как можно скорее прекратить это безумие. Но мне так хотелось напакостить Джеймсу, сделать ему больно. И хотя мне хотелось этого больше всего на свете, я все же одумалась.

Я еще успею сделать Джеймсу Бофорту больно. И я даже знаю как.

7
Джеймс

В понедельник только и было разговоров, что о прошедшей вечеринке. Онлайн-форум школы за выходные просто взорвался от комментариев: все делились фото и видео, а когда мы шли по коридору, ученики хлопали нам и благодарили за удавшийся вечер. Акция не только вылилась в громкий заголовок в школьной ежедневной газете, но и обсуждалась в других школах Англии.

Родители, конечно, не поверили ни единому моему слову, когда я их уверял, что не имею к этому происшествию никакого отношения, но в результате больше злились на Лидию, которая так и не появилась на вечеринке.

В общем, вечеринка пользовалась большим успехом.

По крайней мере до того момента, пока громкоговорители в коридорах не известили всю школу:

«Джеймс Бофорт должен немедленно явиться в кабинет ректора Лексингтона».

Этого я и ждал. Лексингтон еще во время общего собрания, которое обычно проходит в Бойд-холле по понедельникам, высказал свое разочарование по поводу инцидента и многозначительно напомнил ученикам о кодексе Макстон-холла. Каждый раз одно и то же: мы устраиваем какую-нибудь фигню, он говорит на собрании перед всеми, как он потрясен, вызывает нас к себе в кабинет, чтобы сделать последнее предупреждение, и через пять минут снова отпускает.

– Посмотрим, прочитает ли он и в этот раз ту же самую лекцию, – сказал Рэн и обнял меня за плечи, прижав к себе. – Не давай себя в обиду.

– Никогда, – ответил я, попрощался с ним и с другими и поплелся к кабинету ректора. Когда я зашел в приемную, секретарша молча указала мне на дверь.

Я без промедлений постучался.

– Войдите.

Я вошел и закрыл за собой дверь, а потом замер. У ректорского стола стоял тренер Фриман, а перед ним сидела… Руби. Она взглянула на меня через плечо и отвернулась.

– Вы хотели со мной поговорить? – спросил я. Их присутствие немного удивило.

Лексингтон указал на место справа от Руби:

– Садитесь. – Тон был не таким, как всегда. Обычно при разговоре со мной ректор казался нервным и раздраженным, как будто все это слишком ему докучает и он хочет поскорее вернуться к более важным делам. В этот раз его голос звучал пугающе спокойно. Даже морщины на лице казались глубже, чем обычно. Кажется, я попал под его горячую руку.

Я опустился на стул перед письменным столом.

– Это правда, что вы пригласили на наш праздник в минувшие выходные… – Он откашлялся. Очевидно, искал приличное для присутствующих слово. – Эстрадных артистов, которые учинили безобразие?

При словах «эстрадные артисты» я еле сдержался, чтобы не засмеяться.

– Зависит от того, кого вы имеете в виду под «эстрадными артистами», сэр, – важно произнес я. – Клянусь, к диджею я не имею никакого отношения.

Лексингтон кивнул и посмотрел на меня так холодно, что стало неловко.

– Вы полагаете, что это все шуточки, мистер Бофорт?

Я неуверенно пожал плечами:

– В какие-то дни да, сэр.

Руби возмущенно фыркнула. Я посмотрел на нее, но она тут же отвела взгляд.

Ректор Лексингтон склонился над темным столом из красного дерева. Свет с улицы освещал лишь половину его лица. Воцарившееся молчание вдруг показалось мне каким-то таинственным.

– Скажите, мистер Бофорт, как, по вашему мнению, этот инцидент отразится на репутации школы?

Над ответом пришлось немного подумать.

– Полагаю, он пойдет на пользу ее имиджу. Здесь все слишком строго – не повредит иногда и разрядить обстановку.

– У тебя и правда не все дома, – зашипела Руби.

– Мисс Белл! – рявкнул мистер Лексингтон. – Вам пока слова не давали.

Руби побледнела. Она тут же поджала губы и опустила взгляд на зеленый рюкзак у себя на коленях, готовый вот-вот развалиться.

– Мистер Бофорт, то, что вы учинили, переходит всякие границы. Я не могу закрыть глаза на случившееся в стенах «Макстон-холла».

…поэтому вы получаете выговор с предупреждением. Если такое повторится, вам придется столкнуться с последствиями.

Я наизусть знал текст Лексингтона. Меня так и подмывало озвучить его одновременно с ним и посмотреть на реакцию.

– Вы взрослый человек, и это ваш последний учебный год. Вам пора стать более ответственным и понять, что ваши поступки имеют последствия, – продолжал Лексингтон.

О, эта фраза – что-то новенькое.

– Поскольку вы испортили первое мероприятие этого года, я считаю справедливым, если с этого момента и до конца семестра вы будете помогать комитету по организации. Назовем это общественно полезной работой под присмотром мисс Белл.

На секунду воцарилась тишина, и тут…

– Что? – в один голос воскликнули мы с Руби. И уставились друг на друга.

– Об этом не может быть и речи, – заявил я, а Руби тем временем забормотала:

– Сэр, ну я не знаю…

Лексингтон поднял руку, заставив нас тем самым замолчать. Он смотрел на меня поверх своих очков без оправы, как бы сверля взглядом.

– Мистер Бофорт, вы учитесь в этой школе с пяти лет. Сейчас вы стали позволять себе непростительные вещи, – начал он. – При этом ни разу не понесли никакого наказания. Я закрыл глаза на то, как вы устроили автогонки на территории школы. Я терпел, когда вы с друзьями решили, что нарядить памятник нашему основателю в чирлидерскую форму и парик – забавная идея. Или когда вы создали на сайте знакомств мою страницу и страницы других учителей. Или когда вы устроили несанкционированную вечеринку в Бойд-холле. Не говоря уже о тех бесчисленных случаях, когда вы заявлялись пьяным на официальные мероприятия. Но вам пора усвоить, что ваши фокусы вызывают соответствующую реакцию. Колледж Макстон-холл двести лет работал над своей репутацией. Мы ассоциируемся с дисциплиной и совершенством, и я не могу допустить, чтобы этому навредило ваше юношеское безрассудство. – Тут Лексингтон строго посмотрел на тренера Фримана, и тот кивнул. И снова взгляд ректора остановился на мне. Стало нехорошо от дурного предчувствия. – Мистер Бофорт, с этого момента и до конца семестра ваше членство в команде лакросса приостановлено.

Зазвенело в ушах. Я видел, как Лексингтон открывает рот и продолжает говорить, но до меня не доходило ни единого слова.

В прошлом сезоне игрок из команды противника так сильно сделал перехват своей клюшкой, что мы оба упали на землю – он всем своим весом рухнул прямо на меня. Такой боли я еще никогда не испытывал и полминуты просто не мог сделать вдох.

Примерно то же самое я испытывал и сейчас.

– Вы… вы не можете, – прохрипел я, ненавидя себя за то, как жалко это прозвучало. Я откашлялся, сделал глубокий вдох и надел на лицо непроницаемую маску, как всегда учил отец.

– Нет, мистер Бофорт, могу, – сдержанно ответил ректор и сложил руки на животе. – И сделаю это прежде, чем вы начнете угрожать родителями, – я уже разговаривал сегодня утром с вашим отцом. Он меня заверил, что поддержит любое мое решение.

Этого я тоже не ожидал.

– При всем уважении, сэр, это наш последний сезон. Я капитан команды, я нужен ребятам. – В поисках поддержки я поднял глаза на тренера Фримана.

Его сожалеющий взгляд был словно удар под дых.

– Ты знал, на что шел, Бофорт.

– Алистер отстранен от следующих трех игр. Если и меня не будет…

– Капитаном станет Сирил, а на твое место на поле я поставлю кого-нибудь из новеньких.

У меня пересохло в горле. Я почувствовал, как от злости горят щеки и дрожат руки. Я так крепко сжал кулаки, что щелкнули костяшки пальцев.

– Пожалуйста, мистер Фриман!

Краем глаза я видел, как Руби ерзала на стуле. Кажется, эта ситуация ей крайне неприятна, но в тот момент было все равно, что она обо мне думает.

Это мой последний год в школе. Несколько месяцев до того момента, когда моя жизнь пойдет под откос. Ради лакросса, ради этого последнего беззаботного времени среди друзей я готов пойти на все. Даже если мне придется выслуживаться на глазах у Руби Белл.

К моему ужасу, тренер Фриман не изменился в лице. Он лишь отрицательно покачал головой, скрестив руки на груди.

– Мисс Белл, надеюсь, вы посвятите мистера Бофорта в дела оргкомитета, – продолжил ректор Лексингтон, как будто вовсе не разрушил мою жизнь. – Он будет принимать участие во всех заседаниях, работать на всех мероприятиях до конца семестра. Если мистер Бофорт станет создавать вам проблемы, обращайтесь сразу ко мне, понятно?

– Да, сэр, – тихо, но решительно сказала Руби.

– Когда состоится очередное собрание? Мистер Бофорт прямо сейчас может вписать его в свой график.

Руби откашлялась, и я нехотя повернулся к ней.

Взгляд ее был жестким, но мой – еще жестче.

– Ближайшее собрание будет сегодня после обеденного перерыва в одиннадцатой аудитории в библиотеке, – выдала она совершенно безэмоционально.

Я стиснул зубы, судорожно пытаясь найти хоть какой-нибудь выход из этой ситуации, но его не было. Кроме того, я не имел ни малейшего представления о том, как буду объясняться с родителями.

На сей раз я по-настоящему облажался.

Руби

– Что? – Лин воскликнула так громко, что, наверное, даже в библиотеке был слышен ее голос. Остальная команда, услышав мое объявление, лишь растерянно моргала глазами.

– С этого момента Джеймс Бофорт является членом оргкомитета, – повторила я так же спокойно, как и в первый раз.

Лин расхохоталась. Дождавшись, когда она немного успокоится, я продолжила:

– Пожалуйста, когда он придет, ведите себя как обычно. – Произнося последнюю фразу, я заметила, как Джессалин Кесвик уже вовсю красила губы блеском. Нежно-розовый цвет отлично подчеркивает ее темную кожу, как, впрочем, и любой макияж. Джессалин классная и харизматичная девушка, которая всегда всех очаровывает. Я могла бы часами на нее смотреть.

– А что? – спросила она с невинной улыбкой. – Я просто хочу выглядеть хорошо, когда придет Бофорт. – Она послала мне воздушный поцелуй. Я закатила глаза, но все же сделала вид, будто поймала его и аккуратно положила в пенал. Остальные члены команды засмеялись.

– Чего Лексингтон хочет этим добиться? – строго спросил Киран Резерфорд, который был на класс младше нас. Из-за бледной кожи, проницательных глаз и длинных волос он походил на вампира – этакий юный граф Дракула с четко очерченными скулами. Он учится в Макстон-холле благодаря стипендии и работает в нашей команде так же усердно, как и мы с Лин. – Мы обратим его в нашу веру и наставим на путь истинный?

Лин фыркнула:

– Поверь мне, обращение не поможет.

Вот она, причина, по которой Лин – моя лучшая подруга в Макстон-холле.

– Но-но! – вмешалась Камилла. Неудивительно, ведь она одна из лучших подруг Элейн Эллингтон, а значит – часть компании Джеймса. Вдобавок она терпеть не может нас с Лин, и ее очень злит, что мы возглавляем комитет. Почему она до сих пор в комитете? Не знаю, но могу предположить, что ради галочки в аттестате. Никакого рвения к работе она не проявляет.

– Как бы то ни было, – быстро сказала я, видя, что Лин уже готова возразить, – он будет присутствовать на наших совещаниях, нравится нам это или нет. Я только хочу вас предупредить. Он, помимо всего прочего, отстранен от лакросса до конца семестра.

Джессалин присвистнула:

– Ого, Лексингтон взялся за него всерьез.

По аудитории пробежал согласный шепоток.

– Бофорт другого не заслуживает, – сказала Лин. – Мы половину каникул планировали вечеринку «Снова в школу», а он своей акцией все испоганил. К тому же Руби сегодня пришлось целый час выслушивать придирки Лексингтона.

– Серьезно? – недоверчиво спросил Киран.

Я кивнула, а он возмущенно воскликнул:

– Но ты же не виновата, что Бофорт притащил этих людей.

Я неуверенно пожала печами:

– Мы организовали вечеринку, значит, мы с Лин за все в ответе. Нужно было внимательнее смотреть на гостей. Если так рассуждать, то вы тоже виноваты. Он хочет, чтобы мы публично извинились в Макстон-блоге, чтобы люди знали, что стриптиз не планировался.

Из-за этого я больше всего злилась на Бофорта. С тех пор, как я пришла в Макстон-холл, меня еще ни разу не отчитывали – ни учителя, ни, тем более, сам ректор. Чтобы иметь хоть малейший шанс попасть в Оксфорд, личное дело должно быть безупречным, а тут этот Бофорт со своей ребяческой выходкой! Я не позволю испортить мое будущее какому-то идиоту, у которого слишком много времени и денег, и он не знает, чем себя занять.

– Это глупо и бессмысленно. Ты самый последний человек, виноватый в случившемся. – Киран грозно нахмурился.

Я благодарно улыбнулась ему, проигнорировав многозначительный взгляд Лин. Она еще с конца прошлого года твердит, что Киран безнадежно в меня влюблен. Но это полная чушь. Он просто очень славный парень.

Я откашлялась.

– Мы можем начать?

Все кивнули, и я указала на белую доску, на которой Лин уже написала повестку дня.

– Для начала надо проанализировать вечеринку – что прошло хорошо, а что не очень? Помимо Бофорта, конечно же. Камилла, не могла бы ты вести протокол?

Камилла метнула в мою сторону испепеляющий взгляд, но все же открыла тетрадь и взяла ручку. Лин стала описывать свои впечатления от вечеринки, а я посмотрела на время. Уже больше двух часов. Обеденный перерыв закончился. Бофорт должен вот-вот прийти. У меня внутри закралось какое-то недоброе чувство. Какая-то слабость, будто я… взволнована.

Я тут же отбросила эту мысль и включилась в дискуссию. Нам потребовалось так много времени, чтобы выслушать все мнения и предложения, что оставшиеся вопросы пришлось оставить на конец недели. Распределив между собой кое-какие задачи, мы закончили собрание. Я и Лин остались одни в аудитории, чтобы сформулировать извинение для школьного блога.

Джеймс Бофорт так и не появился за эти два с половиной часа.

Отправив написанное Лексингтону, мы с Лин попрощались. Лин пошла к своей машине. Хотя ее дом находился не так далеко от нашей школы, туда не ходил ни один автобус, поэтому этим летом мама купила ей подержанный автомобильчик.

Мое родное местечко, Гормси, находилось в получасе езды от Макстон-холла. Облезлые фасады и неухоженные улицы: Гормси хоть и было абсолютно негламурным местом, но все же мне нравилось там жить. Меня совсем не утомляли ежедневные поездки туда-обратно на автобусе до Пемвика, где находился Макстон-холл. Как раз наоборот, это была единственная за весь день возможность расслабиться. Во время поездки я не Руби, которая никому не рассказывает о своей семье, или Руби, которая не может поделиться с семьей тем, что происходит в школе. Вместо этого я просто… Руби.

По дороге к остановке я шла мимо спортплощадки, где как раз началась тренировка у команды по лакроссу. Я смотрела на экипированных игроков, которые бегали туда-сюда по полю.

На глаза мне попался игрок под номером «17».

Я резко остановилась, подошла поближе к ограждению и взялась руками за сетку.

Да этот тип просто издевается надо мной.

Раскрыв рот, я уставилась на Бофорта, который на бегу делал передачу Сирилу Веге. Я даже отсюда слышала его дурацкий смех.

Вот же… вот… урод!

Как раз в этот момент Бофорт обернулся и, кажется, заметил меня. Свозь шлем я не видела выражение лица, но поза его резко поменялась. Она стала тверже, Джеймс поднял выше подбородок. Проклятый идиот! Позади послышался сигнал подъезжающего автобуса. Несмотря на свой гнев, я отвернулась и пошла к остановке.

Да черт с ним, пусть делает что хочет.