Мишель Нострадамус
Нострадамус. Предсказания

Время «Ежовщины». Око за око

Сталин и Ежов. Фальсификация фотографии

I.59. Более жесткий монарх к власти придет.

Изгнанники будут отправлены на острова.

Двое будут убиты, преданы искрам,

Те, кто говорил, не будут говорить.

* * *

Речь, по мнению исследователей, идет о массовых политических репрессиях, осуществлявшихся в СССР в тридцатые годы. А употребляя такое выражение, как «преданы искрам», Мишель Нострадамус имеет в виду расстрелы.

История начавшегося в СССР террора, по утверждению историков, ведет свой отсчет с 26 сентября 1936 года, когда на пост народного комиссара внутренних дел СССР был назначен Николай Иванович Ежов^[30]. С него ли – Ежова – начались массовые репрессии, нет ли, сегодня определенно сказать нельзя, но, во всяком случае, именно этот человек распоряжался судьбами тысяч человек, которых в конце концов отправили в тюрьмы, лагеря, расстреляли или уничтожили другим способом. Именно Ежовым в июле 1937 года был выпущен приказ НКВД под номером 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов».

Под определение «другие элементы» мог попасть кто угодно: работяги, духовные лица, колхозники, люди, оболганные соседями, жертвы сфабрикованных доносов…

Работником Ежов был старательным. Один из руководителей Николая Ивановича, партийный деятель Иван Михайлович Москвин^[31], давал своему когда-то подчиненному такую характеристику:

«Не представляю такого же второго идеального работника, как Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-либо, можно не проверять и быть уверенным – он все сделает. У Ежова есть только один, правда существенный, недостаток: он не умеет останавливаться. Иногда существуют ситуации, когда следовало бы остановиться. Так вот, Ежов не останавливается, если его не притормозить».

Вот и на своей новой должности Николай Иванович был особенно рьян. Общеизвестно, что период его деятельности с 1937 по 1938 год в народе назвали «ежовщиной». В этот период он отправляет Сталину отчет за отчетом.

На основании приказа НКВД проводило операцию по выявлению и наказанию тех, кто упорно продолжал вести подрывную антисоветскую деятельность. За два года таких было выявлено почти два миллиона человек, из которых свыше трехсот человек были расстреляны и свыше трехсот – отправлены в лагеря и тюрьмы.

Не обошел своим пристальным вниманием Николай Ежов и работающих рядом с ним коллег и сотрудников.

Уже в 1940 году, когда Николай Иванович сам предстанет перед судом, он скажет: «Я вычистил четырнадцать тысяч чекистов, но огромная моя вина в том, что я мало их чистил».

О жестокости Ежова ходили легенды. По воспоминаниям современников, он любил присутствовать при пытках, побоях, любил подзадоривать тех, кто мучил, и издеваться над теми, кто терпел.

«Это было время, когда люди ложились спать и не знали, кого из них разбудят среди ночи, за кем приедет черный воронок НКВД. Вы могли что-то не поделить с соседкой, а назавтра оказаться в тюрьме за то, что она вас оговорила», – рассказывали очевидцы.

В 1939 году на экраны вышел фильм «Трактористы»^[32] с народным артистом СССР Николаем Афанасьевичем Крючковым^[33] в одной из главных ролей (Николай Афанасьевич играл Клима Ярко). Вот что рассказал мне во время интервью 2003 года сын Николая Крючкова Николай Николаевич:

«В тридцатые годы списки достойных поощрения деятелей искусства составляли в Наркомате культуры и ЦК. Когда на экраны вышел фильм «Трактористы», списки уже были составлены. Картина очень понравилась Иосифу Виссарионовичу Сталину («Трактористы» впоследствии стал одним из любимых фильмов Сталина и его часто показывали в Кремле) и он внес фамилию Крючкова в заветный перечень тех, кто достоин награждения. И вот… Родители в годы «ежовщины» жили в коммуналке на Красной Пресне. Однажды в два часа ночи раздался звонок в дверь. В комнату ввалились два сотрудника НКВД, попросили отца одеться и следовать за ними.

«Коленька! – голосила мать. – Что ты натворил, Коленька?»

Но Коленьку уже посадили в черную машину.

После отец рассказал нам: в себя он пришел только когда оказался в просторной комнате, где за столом сидели Лаврентий Берия^[34], Сталин и кто-то еще. Увидев моего отца, Иосиф Виссарионович торжественно провозгласил: «А вот и виновник торжества!» – и протянул Крючкову бокал, до краев наполненный красным вином. Первые секунды отец не решался взять бокал – так у него дрожали руки.

– Извините, товарищ Сталин.

– Ничего. Мы вас понимаем.

В 1939 году на собственной шкуре испытал Николай Иванович Ежов этот страх, осознал, как чувствовали себя те, кого будили и увозили по ночам его подчиненные.

В обвинительном заключении было сказано, что Ежов:

«…готовил государственный переворот, воспитывая вместе со своими единомышленниками террористические кадры и планируя задействовать их при необходимости».

Также, исходя из обвинения, Николай Иванович «истреблял преданных партии людей, ослабляя военную мощь страны».

Было извлечено и представлено на всеобщее обозрение и исподнее Николая Ивановича. Выяснилось, что нарком Ежов занимался мужеложством. Среди избранников Николая Ивановича значились театральный деятель Яков Иосифович Боярский-Шимшелевич^[35], видный политический деятель Филипп Исаевич Голощекин^[36], секретарь парткомиссии Владимир Константинович Константинов^[37] и охранник Дементьев. Все, за исключением Дементьева, говоря прикровенным слогом Мишеля Нострадамуса, были «преданы искрам». Дементьев же был передан в психиатрическую лечебницу с целью принудительного лечения.

До сих пор сохранилась записка, адресованная Николаем Ежовым Сталину:

«Товарищ Сталин! Очень прошу Вас поговорить со мной минуту. Дайте мне эту возможность».

Была ли удовлетворена просьба Николая Ивановича – вопрос к историкам.

3 февраля 1940 года Военной комиссией Верховного суда СССР Ежов был приговорен «к исключительной мере наказания – расстрелу».

Много лет спустя, в 1998 году, при пересмотре дела Ежову Николаю Ивановичу было отказано в реабилитации. Одной из причин стало то, что:

«Николай Иванович Ежов организовал ряд убийств неугодных ему лиц, – сказано в Определении № 7н – 071/98. Военной коллегии Верховного суда РФ. – В том числе своей жены Ежовой Евгении Соломоновны, которая могла разоблачить его деятельность».

Когда они познакомились, Евгении Соломоновне было 25 лет. Она работала в газете «Гудок», «Крестьянской газете» редактором. И, как поговаривали друзья семьи, отношениями со своим мужем не ограничивалась, балуя своим вниманием и ласками то Михаила Шолохова^[38], то Исаака Бабеля^[39]. Как бы там ни было, в 1938 году Женя поняла, что над ней сгущаются тучи, – арестовали двух ее подруг из издательства, в котором все они трудились. Тогда же ее муж впервые заговорил о разводе. Ежова обмерла и, немного поразмыслив, бросилась писать письмо Иосифу Виссарионовичу. Просила защиты и помощи. Сталин не ответил.

Тогда Женя написала мужу – со всем отчаянием, всей решимостью сообщая о своих догадках. В ответ получила пузырек с лекарством, которое обычно принимала. Это было снотворное. Вместе с пузырьком, читаем в Википедии, получила Женя «безделушку». Что за безделушка, не уточняется, но намек Ежова поняла и снотворное выпила. Спустя двое суток Женя умерла, так и не приходя в сознание.

Во время вскрытия патологоанатомы выяснили: «Труп 34-летней женщины. Хорошо питалась. Отравление люминалом».

По воспоминаниям одного из соратников Николая Ивановича, в один из дней 1939 года Ежов скажет: «Жалко, конечно, расставаться с Женькой, но надо спасать себя».

Челленджер. Прерванный полет

I.81. От человеческого роя отделятся девять.

Их судьба будет решена в отъезде.

Каппа, Тета и Лямбда мертвы.

Все прочие изгнаны.

* * *

Существует множество толкований данного пророчества. Одно из них – катастрофа американского космического корабля «Челленджер»^[40], случившаяся в январе 1986 года.

С самого начала в этой истории все шло не по плану. Известно, что шаттл должен был стартовать из Космического центра имени Кеннеди 22 января 1986 года. Но вылет отложили сначала на день, затем на два.

25 января, 26-е, 27-е… руководство NASA^[41] ссылалось на плохой прогноз погоды. Утро 28 января выдалось достаточно морозным, однако руководство NASA пришло к выводу, что дальше откладывать вылет нельзя. Иного мнения придерживались инженеры Morton Thiokol^[42] – компании-поставщика ускорителей. При такой низкой температуре, были уверены они, уплотнительные кольца твердотопливных ускорителей не смогут сохранить герметичность соединения. Руководство NASA настаивало на своем.

Спустя доли секунды с начала старта из правого ускорителя показался дым. Опасения инженеров оправдались. Через 73 секунды после старта шаттл «Челленджер» взорвался.

За происходящим наблюдали миллионы американских телезрителей. Когда родители одной из членов экипажа – учительницы Шерон Криста Маколифф, обошедшей в конкурсе одиннадцать тысяч учителей, чтобы попасть на борт «Челленджера», – увидели вспышку, они не могли поверить своим глазам. Отказывались поверить в происходящее и родные руководителя экипажа Фрэнсиса Скоби, а также Эллисон Онидзука^[43], Джудит Резник^[44], Рональда Макнейра^[45], Майкла Смита^[46] и Грегори Джарвиса^[47].

Все семеро (исследователи полагают, что Нострадамус в очередной раз ошибся в расчетах, назвав цифру девять) членов экипажа («их судьба будет решена в отъезде», «Каппа, Тета и Лямбда мертвы») погибли. Виновные в случившемся были «изгнаны».

После трагедии мать Шерон Кристы вспоминала:

«Накануне у меня было плохое предчувствие. И не только у меня. Мой муж вдруг сказал мне, что, если бы мог сейчас сделать это, он пошел бы и отговорил нашу дочь от полета. В то же время мы словно успокаивали друг друга. Мы говорили один другому: «Ведь это же NASA! У них не может быть проколов».

Загадка экспедиции Игоря Дятлова

* * *

Согласно толкованию исследователя Тамары Орловой, в данном катрене Нострадамус предсказал историю таинственной гибели туристической группы Игоря Дятлова.

В январе 1959 года группа из девяти туристов, возглавляемая 23-летним Игорем Дятловым, отправилась в поход по Северному Уралу. Надо сказать, что руководителем группы Игоря выбрали не случайно: он уже успел совершить поход высшей категории сложности по Восточному Саяну (горы Южной Сибири), а также участвовал в походе на Приполярный Урал.

На этот раз участники группы планировали преодолеть на лыжах не менее 300 км по северу Свердловской области и совершить восхождение на вершины Отортен и Ойка Чакур.

Изначально в группу входило тринадцать человек, но четверо по разным причинам от мероприятия отказались.

Это путешествие стало для Игоря и его товарищей последним.

«От человеческого роя отделятся девять, – вспоминаем слова Мишеля Нострадамуса. – Их судьба будет решена в отъезде».

В начале февраля (предположительно, первого-второго числа) группа Игоря Дятлова вместе со своим руководителем погибла на склоне горы Холатчахль. «Каппа, Тета и Лямбда мертвы».

Согласно данным официального расследования, причиной гибели стал несчастный случай. Впрочем, и по сей день в этой истории остается много невыясненного, недосказанного.

«Предание гласит, что во времена всемирного потопа на горе Холат-Сяхыл пропали девять охотников. Отсюда и название горы Холатчахль – Гора Мертвых. Вершину эту местные жители всегда старались обходить стороной.

Примечательно, что в 1959 году, когда погибла группа Игоря Дятлова, количество погибших туристов по стране за год не превышало пятидесяти человек».

Побег и смерть Людовика XVI

* * *

IX.20. Ночью, Рейнским лесом будут пробираться двое:

Одна из них – королева, белый камень,

Другой – король-монах в сером.

В Варене бурю, огонь и кровь увидит мыс.

* * *

Революционное восстание 1789 года стало причиной бегства короля Людовика XVI и его семьи из бушевавшего Парижа в Варен^[48]. Побег этот планировался заранее, цели его были давно определены: «Покинуть свою тюрьму в Тюильри^[49], – а с некоторых пор королевская семья находилась под пристальным наблюдением командующего национальной гвардии, – и уехать туда, где король сможет собрать оставшиеся ему верными войска и с их помощью попытается подчинить народ, сбитый мятежниками с толку». И все могло бы случиться как задумано, но в городе Сент-Мену^[50] короля совершенно случайно заметил некий почтмейстер. Именно в тот момент, когда у одной из лошадей порвалась сбруя и путники вынуждены были задержаться, их экипаж окружила огромная толпа. С нескрываемой ненавистью разглядывали они наряженную в белое королеву и переодетого в кармелита^[51] – в сером пальто и надвинутой на глаза круглой шляпе – Людовика. Их величества были задержаны и под конвоем доставлены обратно в Париж.

Один из журналистов «Национальной газеты» писал в 1791 году: «Бегство королевской четы было продумано неправильно: если бы король избрал путь на Верден вместо Варена, бегство прошло бы удачно».

В январе 1793 года король был приговорен к смертной казни. По воспоминаниям очевидцев, взойдя на эшафот, Людовик вел себя с большим достоинством.

«Я умираю невиновным. Нет никакой моей вины в тех преступлениях, в которых меня обвиняют. Говорю это с эшафота, готовясь предстать перед Богом, и прощаю всех, на чьи плечи ляжет смерть моя», – промолвил король.

Осенью того же года на эшафот взошла и его супруга – королева Мария-Антуанетта^[52]. В вину ей вменили преступную связь с враждебными Франции государствами.

Великий лондонский пожар

II.51. Кровь праведника прольется в Лондоне,

Сожженном огнем из 23 шестерок.

Дама античная упадет с высокого места,

И многие из сооружений разрушены.

* * *

Толкователи убеждены: пророчество это о лондонском пожаре 1666 года и горевшем в нем Соборе Святого Павла^[53]. Именно этот собор Нострадамус назвал в своем катрене «падающей с высоты античной дамой».

История эта началась в небольшой пекарне, принадлежавшей Томасу Фарринеру. Там в полночь 2 сентября и начался пожар. С пекарни огонь перекинулся на соседние здания и стал завоевывать новые и новые территории города.

Примечательно, что в те годы в случае возгорания принято было разрушать постройки, расположенные неподалеку от горящего объекта, чтобы не дать пламени разгуляться. Однако в 1666 году мэр Лондона отнесся к возгоранию легкомысленно, когда же он все-таки отдал распоряжение о разрушении соседних зданий, было поздно – полыхало все вокруг.

А ведь шестью годами ранее английский писатель Джон Ивлин^[54] назвал Лондон «нагромождением деревянных домов», выразив при этом опасение: что случится, если здесь займется пожар.

В 1666 году в огне сгорело более 13 тысяч домов, 87 церквей. Точное количество погибших горожан установить так и не удалось. Сгорел в пожаре и уже порядком обветшавший Собор Святого Павла 1087 года постройки (частично реконструированный).

Бомбы на соборе

Есть и еще одно толкование данного катрена, предложенное читателям историком и писателем Андреем Гордиенко. По его версии, Нострадамус имел в виду бомбардировку британской столицы авиацией гитлеровской Германии в сентябре 1940 года. Гибель нескольких сотен англичан («Кровь праведников прольется в Лондоне») и дважды упавшие на Собор Святого Павла бомбы, одна из которых, с часовым механизмом, к счастью, была своевременно обезврежена.

Ту военную операцию, или лучше сказать военную вакханалию, устроенную Гитлеровской авиацией и продолжающуюся два с небольшими перерывами месяца, назвали «Блиц»^[55].

Вывести Великобританию из войны, обескровить ее, оставить без промышленности, без городов, без людей. Уже к июню 1941 года немцам удалось задуманное. Искалеченные города – Ковентри, Белфаст, Бирмингем, Бристоль, Шеффилд… Разрушенные полностью или поврежденные дома, стертое с лица земли население. Больше всего досталось Лондону. Из сорока тысяч убитого гражданского населения двадцать тысяч пришлось именно на столицу Великобритании. Посол СССР в Великобритании в те годы Иван Михайлович Майский^[56] вспоминал:

«Это началось 7 сентября 1940 года. Ровно в девять часов вечера высоко в черном небе раздался какой-то странный, непривычный гул. Точно множество каких-то могучих птиц кружило в воздухе, и каждая из них издавала протяжный, воющий, раздирающий душу звук. Мы ждали, что, сбросив свой смертоносный груз, германские самолеты вот-вот уйдут, и в небе вновь воцарится тишина. Но нет! После получасового перерыва в воздухе опять раздался протяжный, воющий, скребущий сердце звук, опять послышались глухие удары, опять появились длинные языки пламени. Очевидно, это был второй заход самолетов… За ним начался третий, потом четвертый – и так непрерывно до шести часов утра. Ровно в шесть все кончилось, и небо стало обыкновенным лондонским небом… Но зато на земле все было поднято на дыбы. Разрушенные дома… Обвалившиеся стены… Груды каких-то обломков, разбитой мебели, изуродованных автомобилей… Еще дымящиеся пожарища деревянных складов, угольных ям, бензохранилищ… Толпы перепуганных, мечущихся людей, стремящихся что-то спасти из своего погибшего имущества… Страшные крики, глухо доносящиеся откуда-то снизу, из фундаментов засыпанных камнем и землей домов… Рыдания матерей над изувеченными трупами детишек… Проклятия мужчин, с угрозой подымающих кулаки к небу… И повсюду острый запах гари и особого зловония, оставляемого разорвавшейся бомбой».

В день, который описал в своей книге Иван Михайлович Майский, по словам историков, состоялась самая массированная бомбардировка Лондона. Вечером были задействованы три сотни бомбардировщиков, ночью – на полсотни меньше.

Вспоминая случившееся во время одного из интервью, свидетельница тех событий Вера Кейли рассказывала: «Люди делили друг с другом все, что у них было, особенно когда в чей-то дом попадал снаряд. 7 сентября небо было красным. Густой дым валил столбом. Ни одно бомбоубежище не обеспечивало людям полной безопасности. Так, в соседнее убежище попал снаряд, и там погибли шесть или семь братьев и сестер нашей знакомой. Случалось, что люди гибли в давке, вызванной ложной тревогой».

И снова обращаюсь к воспоминаниям Ивана Михайловича Майского:

«Что могла тогда Англия противопоставить германскому «Блицу»? Уинстон Черчилль в своих мемуарах писал, что в начале «Блица» на весь Лондон имелось только 92 зенитных орудия! Это было ничто для столь гигантской территории. Тогда я не знал приводимой Черчиллем цифры, но я хорошо видел и чувствовал полную беззащитность столицы перед германскими налетами. Сидишь, бывало, в посольстве, слышишь противное «у-у-у» в ночном небе и потом частое и громкое:

– Бах!.. Бах!.. Бах!..

Это падают бомбы. А в ответ ничего! Лишь изредка где-то застрекочет одинокое орудие и вдруг остановится. Потом полчаса слышишь:

– Бах!.. Бах!.. Бах!..

Опять где-то застрекочет одинокое орудие и вдруг остановится».

Вот что писал Уинстон Черчилль о тех страшных событиях:

«Бессмысленно жестокие и беспощадные бомбардировки Лондона, разумеется, являются частью подготовленного Гитлером плана вторжения. Уничтожая гражданское население, убивая женщин и детей, этот деспот надеется запугать жителей нашей славной столицы, сломить их волю, сделать их обузой и объектом постоянного беспокойства для правительства и тем самым в ответственный момент отвлечь наше внимание от массированной атаки, которую вот-вот начнут немцы. Как же мало известно Гитлеру о силе британского национального характера и о несгибаемой воле лондонцев, чьи предки сыграли решающую роль в становлении парламентских институтов и навек завещали всем поколениям своих потомков, что свобода дороже жизни! Неужели этот злодей, этот образчик животной ненависти, этот страшный преступник и чудовищный изверг надеется сломить сопротивление нашей славной нации путем массовых убийств и разрушений? Своими зверствами он лишь разжег огонь праведного гнева, которым горят сердца британцев на нашем многострадальном острове и повсюду в мире. Этот огонь будет пылать еще долгое время после того, как будут потушены пожары в Лондоне. Гитлер разжег огонь, неугасимое и всепоглощающее пламя которого будет гореть до тех пор, пока не будут уничтожены остатки нацистской тирании в Европе».

А под боком меж тем была Темза и прочие сооружения, грозившие затопить Лондон, как, в соответствии с предсказанием Нострадамуса, затопила его «кровь праведников».