Милли Фокси
Погремушка

Глава 1

Он встретил её в уютной булочной – молодую женщину, одетую скромно, задумчивую, уставшую, но нежную и вежливую. Она мельком взглянула на него, когда он стоял в очереди, и тут же отвернулась. Позже он подошел к ней и заговорил. Из того разговора, он узнал, что её зовут Кэтлин.

На вид ей было около двадцати пяти лет, а значит, она была примерно на три года младше его. Его же звали Эндрю. Большие карие глаза Кэтлин преследовали Эндрю всю неделю, до того момента, как он снова встретил ее в той же булочной и оплатил её покупки.

Девушка сопротивлялась, но слабо, потому что была голодна, а её заработка не хватало на то, чтобы есть вдоволь. Они сели за столик, на который падал солнечный свет, и разговорились о жизни.

В течение нескольких недель молодые люди виделись каждый день и стали привыкать друг к другу. Девушка рассказала, что около года живет на соседней улице и работает в небольшом супермаркете в часе езды от её дома. Она поведала молодому человеку, что ненавидит свою работу, но та оплачивается сносно, и потому ей приходится смиряться с ней.

Эндрю в шутку предложил ей выйти за него замуж и пообещал, что в этом случае разрешит все её проблемы. Девушка посмеялась, но ничего не ответила.

Прошло около полугода, прежде чем они смогли сделать серьезный шаг и на самом деле создать семью. В апреле они поженились.  Их свадьба была скромной, но для них она была несомненно важным событием. Спустя еще полгода в их семье появился малыш. С этого и начинается наш рассказ…

С первых же дней жизни малыша, которого Кэтлин назвала Джоном, Эндрю, неожиданно для самого себя, невзлюбил ребенка. Ему не нравилось, что супруга ни на минуту не отпускала их крохотку из рук. Это показывало его с невыгодной стороны, и потому он старался скрывать свое раздражение и неприязнь перед женой. Молодого отца огорчали такие чувства по отношению к собственному сыну, но он не мог ничего поделать. Виной всему была ревность. Мужчина оказался не готовым стать отцом.

Однажды, в воскресный день, он пришел с работы, поцеловал жену и спросил:

– Дорогая, давай посмотрим фильм. До рождения ребенка они часто увлекались фэнтези и смотрели фильмы через день.

– Я очень устала, Эндрю, – вздохнула она, прижимая к себе сонное тельце малютки, покачиваясь вперёд и назад, стараясь укачать похныкивающего сына.

– С ним возиться ты не устала! – взорвался Эндрю, и Кэтлин взглянула на него глазами, полными боли. Кэтлин давно заметила неприязнь любимого мужчины к их ребенку, как бы он ни пытался это скрывать. Несомненно, это ранило ее, но она предпочитала не говорить ему о том, что видит, надеясь, что сможет это исправить.

– У тебя совсем нет времени с тех пор, как ты родила.

– Конечно, нет! – вдруг взорвалась девушка. Она устала молча терпеть эту боль, когда любимый человек и любимый малютка были не только столь далеки друг от друга, но и вовсе – мужчина считал малыша чуть ли не своим врагом. Это было невыносимо больно для любящего сердца матери и жены. – Ребенок беспомощный, а ты, такой взрослый лось, завидуешь младенцу, вместо того чтобы помочь мне с ним!

На ее глазах выступили слезы, а из горла вырвались рыдания. Мужчина почувствовал раскаяние, но не за то, что не любит Джона, а за то, что довел любимую женщину до слез.

– Ну что ты, – сказал он растерянным голосом. – Не такой уж он плохой, это мальчик. Просто я скучаю по тебе, милая.

– Не такой уж и плохой, – с горькой усмешкой передразнила его Кэтлин. – Ты говоришь о своем сыне.

На следующий день малышу исполнилось три недели, и Эндрю застал жену смеющейся и играющей с Джоном, который тоже заливался смехом. Невольно что-то кольнуло в его сердце, что-то совсем не похожее на привычную ревность, но близкое к умилению, и тут же пропало. Кэтлин надувала щеки и таращила глаза, забавляясь смешными рожицами, которые сынок корчил ей в ответ. Эндрю вздохнул и отошел от двери ее комнаты.

Через неделю, Эндрю ожидал возвращения Кэтлин с медицинского осмотра, сидя рядом со своим сыном у кроватки. Малыш с любопытством смотрел на своего отца, корчил разные рожицы, а сам отец внимательно разглядывал его.

Малыш имел на груди маленькое родимое пятнышко в форме сердечка, темные волосики, милую беззубую улыбку и сонные глазки. Его крохотное и немного пузатое тельце выглядело таким умильным, что глядя на него, мужчина невольно улыбался.

Последнее время, когда Эндрю помогал жене с переодеванием малыша, он начал все больше замечать эти особенности у своего сына. Они невольно откладывались в сердце отца. И хотя он не признавался в этом вслух, он начинал привыкать и привязываться к малышу Джону.

Кэтлин не очень хотела оставлять ребенка с мужем, понимая, что это значило бы тоже самое, что оставить его одного. Но когда Джону был всего два месяца, Кэтлин серьезно заболела, была госпитализирована с диагнозом: бронхит. Эндрю остался один на один с сыном, беря на себя заботу о нем.

Прощаясь перед поездкой в больницу, Кэтлин крепко уцепилась за рукав мужа, умоляя его позаботиться о сыне. Ее голос дрожал, а на глазах блеснули слезы. Эндрю было трудно отказать ей, когда она так сильно переживала.

– Я знаю, что ты не любишь Джонни, – впервые призналась она ему о своей осведомленности, – но, если ты любишь меня, то пожалуйста, позаботься о нем.

– Хорошо, – отвечал Эндрю с неохотой и проводил кашляющую жену до машины скорой помощи. – Поправляйся скорее, дорогая.

Он поцеловал жену в висок и крепко обнял одной рукой, придерживая малыша в другой.

– Твой ребенок будет тебя ждать, и конечно же, я буду ждать тебя, милая.

Когда машина уехала, мужчина вздохнул и посмотрел на своего сына. Малютка улыбался ему беззубой улыбкой и тянул пухлую ручку к его покрытому двухдневной щетиной лицу. Малыш был весел и не подозревал, что его мать заболела.

– Ну и чего ты радуешься? – устало спросил он Джона, подходя к деревянной кроватке и укладывая его. Темные волосики смешно топорщились, а малыш тянул ручку к отцу и агукал. – Ну чего тебе?

Он подошел к холодильнику и взял бутылочку с молоком. Мужчина поставил на огонь маленькую кастрюлю с водой и поместил туда детскую бутылочку. Он сел за кухонный стол и открыл компьютер. Проделав несколько операций по работе, Эндрю поднялся из-за стола, потянулся и подошел к плите. Взяв бутылочку, он капнул себе на запястье, как это делала Кэтлин, после чего подошел к кроватке и сунул мальчику бутылочку, обтерев ее сухим полотенцем.

Пока ребенок сосал бутылочку, он стоял несколько минут и отрешенно смотрел на малыша.

Чувства его смешивались и сбивали с толку. Забота о маленьком человеке, вроде как смягчали его сердце, но чувство, похожее на то, что он испытывал в детстве к младшему брату, мучило его.

Это была сильная и глупая ревность. Он вспоминал, как Кэтлин кормила его грудью, как нежно укачивала его, напевая песенки, и вздохнул.

До рождения Джона, она пела песни мужу, и грудь ее трогал только он, но теперь девушка часто уклонялась от физической и эмоциональной близости, предпочитая лежать с ребенком и читать ему глупые, на взгляд Эндрю, сказки.

Он не мог упрекнуть свою жену в том, что она не старалась вовлечь его в заботу о ребенке, но сам Эндрю не особо сильно стремился заниматься младенцем. И все эти беседы, которые всегда сводились к "Джонни", начинали его раздражать. Он часто выходил из себя и удивлялся вслух, что у жены больше нет никаких других тем для разговоров, кроме ребенка.

Вот уже две с половиной недели Эндрю ухаживал за сыном, и это каким-то образом действовало на его внутреннее состояние, хотя внешне ничего особенного не менялось. Он не осознавал, что что-то таинственное происходило в его сердце. Ребенок начал привязываться к отцу, насколько это было возможно в его нежном возрасте, встречал отца, простирая к нему ручки и издавая радостные звуки.

Наконец, Кэтлин была выписана из больницы, и первым делом бросилась обнимать и целовать Джонни, а затем уже обратила внимание на мужа. Это мгновенно нарушило нежное и хрупкое перемирие между отцом и сыном.

–Ты справился отлично, дорогой! –  похвалила мужа похорошевшая и отдохнувшая Кэтлин, обнимая его и счастливо улыбаясь.

–Да, как видишь, – ответил он, обнимая ее в ответ и задумчиво глядя вперед.

В этот день, вернувшись на работу, он обратился за советом к коллеге, у которой уже было трое детей.

– Ангелика, как ты знаешь, не так давно у меня родился сын, – женщина кивнула, сделала глоток кофе, ожидающе глядя на мужчину, думая, когда он продолжит. Он вдруг замялся, словно раздумывая, стоит ли говорить постороннему человеку о своих чувствах к своему ребенку. Или, точнее, об их отсутствии. Наконец он решил все-таки спросить:

– Скажи, пожалуйста, что мне делать, если я хотел бы привязаться к своему сыну, но не испытываю к нему сильной любви? Точнее, вообще почти ничего не испытываю. Разве что раздражение, когда жена с ним сюсюкается.

– Серьезная проблема, – кивнула женщина и посмотрела на него с сожалением. – Но я ни в коем случае не осуждаю тебя. Я бы посоветовала, для начала сделай что-то индивидуальное для него. Например, купить ему что-нибудь в подарок.

После этого совета, Эндрю весь день думал о том, что можно было бы купить для Джона, и к концу рабочего дня надумал.

Он отправился в магазин детской одежды и игрушек.

– Моему ребенку около трех месяцев, можете подобрать примерный размер этого комбинезончика для него? – спросил он у продавщицы, грузной темнокожей женщины, которая сверлила его внимательным взглядом. Он протянул ей комбинезон с рыжими котиками.

– Мальчик или девочка? – спросила она все так же сверля его взглядом вишневых глаз, не сводя их с мужчины, и поджала губы.

– Мальчик, – ответил Эндрю. – Этот комбинезон подойдет для парня?

– Подойдет, – бросила она и проплыла мимо него на склад. Через десять минут, она вынесла точно такой же комбинезончик, только поменьше и протянула его мужчине. Расплатившись, он хотел уйти, но женщина остановила его и сверля глазами, достала из-под прилавка коробочку. – Я хотела бы подарить вам погремушку, чтобы вы подарили ее своему сыну. Вложите все свои чувства, когда будете дарить ее ему. Это очень важно.

Мужчина взял коробочку, достал оттуда погремушку, повертел ее в руках и положил обратно, поблагодарив женщину. – Сколько я должен за нее? – спросил он, открывая кошелёк.

– Нисколько, – ответила она твердо. – Но подарите ее именно так, как я вам сказала.

Вечером того же дня он преподнес жене подарки для сына, умолчав о словах темнокожей женщины-продавщицы.

– Подари сам, дорогой, – сказала она, помешивая кашу на плите. Ей казалось, что это должно сблизить Эндрю с сыном, и она была рада что Эндрю сделал такой шаг.

– Хорошо, – ответил он, вспоминая слова продавщицы. Приблизившись к кроватке, он заметил, что ребенок спит и хотел уйти, но мальчик, словно почувствовав присутствие отца, умильно закряхтел и открыл глазки.

– Аггуу – сказал он, протягивая ручки к Эндрю и сонно моргая. Эндрю невольно улыбнулся, но тут же посерьезнел и протянул Джону погремушку. Малыш ухватил игрушку маленькими пальчиками, разглядывая ее с удивлением на лице. Эндрю поднял ребенка и положил на пеленальный столик, чтобы надеть на него комбинезончик. Он надел достаточно быстро и остался доволен, несмотря на то, что пятки комбинезона немного оставляли пространство, так как он оказался немного велик для малыша. Все это время, кроме момента, когда Эндрю забрал на мгновение игрушку из рук сына, мальчик гремел погремушкой, что слегка раздражало мужчину. – Тили-вили, – пробормотал ребенок и пускал слюни, надувая пузыри.

– Он назвал погремушку Тили-Вили, – заулыбалась подошедшая Кэтлин, с нежностью глядя на Джона и приподнимая выступающий на комбинезоне носочек.

– Смотри, он тебе немного велик, – сказала она малышу. – Но это ничего, ведь его подарил тебе папа.

Мужчина кисло улыбнулся. Изнутри снова начало подниматься раздражение на то, что Кэтлин обратила внимание на Джона, но на самого Эндрю даже не взглянула.

– Я спать, –  бросил он жене и с раздражением заметил что та его и не услышала, как ему показалось. Она ворковала с малышом и подтягивала пятки комбинезончика, чтобы они не торчали.

Он ушел в комнату и долго лежал без сна, надеясь что Кэтлин придет к нему сегодня, но, она не приходила и он понял, что она осталась спать в детской. Этот факт вновь разозлил Эндрю и он пожалев что в ту ночь, когда был зачат Джон не воспользовался защитой, и слегка поворочавшись наконец заснул.

Через две недели после этого Джон сильно заболел. Эндрю был крайне раздражен, когда обеспокоенная Кэтлин позвонила ему на работу и говорила с глубоким волнением.

– Эндрю, Джонни плохо кушает, я так волнуюсь. Утром его вырвало, а сейчас он весь горячий.

– Вызови врача и не отвлекай меня, – буркнул он.–  Все будет в порядке, хватит распускать нюни!

– Эндрю, я так переживаю, если бы ты его видел, –  сказала она. Ее голос дрожал.

– Вызови врача, –  повторил он.  – И не отвлекай меня.

– Может быть ты приедешь и отвезешь нас в больницу? –  спросила она. –  Врач может не скоро приехать.

– Я работаю, – сказал он. –  До вечера, дорогая.

Он бросил трубку. Неприятный осадок остался у него на душе. Он попытался отвлечься, но не мог. Наконец, ему удалось отключиться от неприятного ощущения после разговора с женой.

В обед он заметил что одна из секретарей сидит и смотрит в точку.

– Что еще с ней? –  раздраженно спросил он, кивая на девушку. –   Она заболела?

– Нет, –  с грустью ответила Ангелика. –  Недавно, она потеряла младшего ребенка… Ему было несколько недель. Он вдруг заболел и перестал есть. Потом, его вырвало и вечером ребенок покинул этот мир.

Неприятная волна жгучего страха прокатилась по сердцу мужчины и он с сочувствием взглянул на девушку, неподвижно сидевшую перед компьютером.

– Отправьте ее домой на больничный, –   сказал он, –  пусть придет в себя.

– Ей лучше отвлечься и побыть здесь, –  возразила Ангелика и покачала головой.

– Хорошо, –  он схватил свой телефон и вышел в коридор. Он направился к раздевалке, попутно набирая номер жены. Надевая куртку он слушал длинные гудки и тревога нарастала в нем все больше и больше. Кэтлин не брала трубку. Мужчина сел за руль и поехал к дому, продолжая набирать ее номер. Установив громкую связь, он схватился за руль обеими руками, чтобы сосредоточиться на дороге, и продолжал звонить, но телефон Кэтлин раз за разом выдавал только длинные гудки…

Глава 2

Он доехал до дома и резко затормозил возле дорожки к гаражу. Быстро войдя в дом, он бросил ключи на столик и крикнул жене. Никто не отзывался, и он крикнул еще раз. Но и на этот раз никто не отозвался.

Тогда он набрал номер Кэтлин еще раз. Наконец, он услышал щелчок и после нескольких секунд прозвучал ее тихий, усталый голос.

– Эндрю?

– Кэтлин! Наконец-то я дозвонился! – воскликнул Эндрю. – Почему вы с Джоном не дома?

Он впервые назвал своего ребенка по имени, но сейчас ему было не до того, чтобы это заметить.

– Мы в больнице, – ее голос вдруг задрожал. – Джон в реанимации, а я в зале ожидания. Ты можешь приехать?

– Да, я сейчас буду, в какой больнице? – Эндрю выслушал адрес больницы и ввел его в навигатор. Руки дрожали, и он все вспоминал слова своей коллеги о младенце одной из секретарей.

– Привези Тили-вили, пожалуйста, – сказала Кэтлин на последок. – Джон так переживал, что забыл его дома.

– Хорошо, Кэтлин, я обязательно привезу игрушку. Где она? – спросил Эндрю, оглядываясь в поиске погремушки.

– В его кроватке, – ответила супруга. Он проследовал в детскую комнату и сразу же заметил синюю погремушку. Схватив ее, Эндрю бросил в пакетик. Она громыхнула горошинками, и Эндрю показалось, что это маленький Джонни забавляется ей прямо сейчас в кроватке. Он сбросил вызов и вышел к машине.

Пока мужчина ехал, он вспоминал все особенности сына, которые врезались в его память, и страх за малыша окатывал его волнами. Через пятнадцать минут Эндрю был возле больницы. Оставив машину на стоянке, он влетел в приемное отделение. Почти сразу он увидел рыдающую Кэтлин. Его всегда спокойная Кэтлин рыдала в голос, держа в руках ползунки, которые он купил для сына. Пожилой доктор с участливым видом давал ей выплакаться у себя на плече.

У Эндрю засосало под ложечкой от страха и тревоги. Ведь по телефону Кэтлин не плакала, что могло измениться? Он быстро подошел к жене и поздоровался с доктором. Доктор кивнул в ответ и передал девушку в объятия мужа.

– Дорогая, почему они сняли с нашего сына ползунки? – спросил он хриплым голосом, боясь услышать ответ, в то же время надеясь, что если услышит его, то он непременно будет сносным.

– Нет больше у нас сына, – всхлипнула она отстраняясь и глядя на него красными глазами. Она язвительно добавила: – Теперь, как ты и хотел, я принадлежу только тебе…

Она снова разрыдалась, уткнувшись уже в плечо мужа.

– Что ты такое говоришь?! – возмутился Эндрю, ощущая себя так, словно его только что ударили ножом прямо в сердце, от услышанного и от последней фразы жены, двойной удар. – Я никогда этого не хотел… Я никогда не желал… – он замолк, силясь сдержать слезы и глотая возникший в горле ком. – Я не хотел… – Его слова перешли в шепот, а из глаз потекли горячие слезы.

– Это не важно, – всхлипнула Кэтлин, когда первые порывы рыданий прошли. Она вытерла глаза и вновь отстранилась от мужа. – Прости меня. Я тебя ни в чем не виню. Ты пытался полюбить его или хотя бы не показывать неприязнь…

Кэтлин была не права. Она должна была винить его. Должна была винить, хотя бы за то, что он не приехал и не отвез их в больницу раньше. По крайней мере, Эндрю думал так.

– Ты уверена, что правда ничего нельзя сделать? – спросил он, привлекая ее к себе и прижимая еще крепче.

– Что можно сделать, Эндрю? – резко спросила она, сдерживаясь от нового приступа рыданий. – Ничего уже не изменить. Я хочу слетать к родителям на месяц. Они скоро прилетят, чтобы забрать меня. Доктор обещал позвонить им, потому что я попросила его об этом. Я не смогу сейчас вернуться в дом, Эндрю. Я не бросаю тебя, Эндрю, не думай. Ты не виноват. Когда я вернусь, пожалуйста, сделай так, чтобы дома ничего не напоминало бы о прошлом.

Кэтлин давала ему указания, думая о том, что для него эта трагедия не была столь тяжкой, и потому только он может теперь помочь ей преодолеть непреодолимую боль. Она думала, что только Эндрю сможет спокойно избавиться от вещей сынишки, чтобы она снова могла жить в том доме, который наполнялся его смехом и капризами, она сама ни за что бы не смогла.

В тот момент, когда Кэтлин покинула аэропорт вместе со своими пожилыми родителями, Эндрю почувствовал еще большую опустошенность в душе. Еще несколько дней назад, когда он раздражался на малыша за разные мелочи, он и не предполагал, что все повернется таким образом.

Он прилег на кровать, которую они с женой теперь редко делили, потому что все внимание уходило маленькому сыну, так как он был совсем маленький.

«Теперь, как ты и хотел, я принадлежу только тебе…» – прозвучали в его голове слова жены, и ему захотелось закричать в голос, только чтобы избавиться от боли и чувства вины.

Едва он проваливался в сон, как ему снился сын. Он то тянул свои ручки к нему, то улыбался ему, то гремел погремушкой на весь дом. Не состоявшийся отец тянулся к ребенку, но тот рассыпался, и Эндрю, вздрагивая, просыпался.

Он вздохнул и зашел в детскую. На пороге он помедлил, словно для того, чтобы войти туда ему потребовались вся смелость и сила, что у него были. Он шагнул за порог и подошел к кроватке. Она пустовала, и только ползунки и погремушка сиротливо лежали по середине матраса. Мужчина взял ползунки и вдруг заплакал.

– Джон, – сказал он, – сынок, я никогда не хотел этого, поверь… Я не думал, что так произойдет. Если бы только я мог начать все сначала, я бы все исправил, я бы стал самым лучшим отцом.

Погремушка чуть сдвинулась в сторону, словно ветер подвинул ее, и горошинки внутри нее слабо звякнули. Эндрю слегка испугался, так как это было неожиданно. Окна были закрыты. Он вздохнул и, утерев слезы ползунками, аккуратно положил их обратно в пустую кроватку.

Он вышел из комнаты и запер ее на ключ. После чего, бережно положил этот ключ в шкатулку возле трюма жены, где хранились ее украшения.

Он вышел на крыльцо и присел на ступеньки. Солнце садилось за горизонт и окрасило небо в красные и оранжевые оттенки. Эндрю закрыл руками лицо и просидел так около пятнадцати минут, думая о том, как жить дальше. Ничего не хотелось. Дом пустовал. В нем не было радостного агуканья, и никто не улыбался ему из кроватки, когда он подходил.

Именно поэтому он запер детскую комнатку: чтобы не подходить постоянно к кроватке и не натыкаться взглядом на пустые ползунки и одинокую погремушку Тили-вили. По иронии судьбы, Эндрю скучал более по Джону, чем по Кэтлин. Вопреки просьбе жены он не торопился уничтожать воспоминания о крохотке, с которым он так недостойно вел себя и которого так остро не хватало ему теперь.

Он смотрел на фотографии и пил виски прямо из горла. На фотографиях малыш улыбался беззубым ротиком и кусал пальчики. Родимое пятно всегда напоминало Эндрю о том, что сколько бы детей у него не родилось в будущем, они не будут Джоном. Он страстно хотел, чтобы у него снова родился ребенок, но вместе с тем, он боялся, что сильная привязанность к новому ребенку, которую он поклялся себе испытывать, предаст память о Джонни.

Он смотрел и смотрел на фото, пока глаза не застилали слезы и прикладывался к горлышку виски, пока на дне бутылки не оставалось пару капель. И так прошла неделя без жены и сына. В субботний вечер, когда солнце еще не собиралось садиться за горизонт, Эндрю вышел посидеть в парке. Вокруг резвились животные и дети и это действовало на Эндрю двойственно. С одной стороны, эти юные голоса и смех выводили его из темного мира, в котором он затонул в последние дни, но, с другой стороны, они напоминали ему, чего он лишен.

Он сидел, смотрел на то, как дети играют с животными и думал, что мог бы купить Джону котенка или щенка, когда тот подрастет. Вдруг, рядом с ним, на скамейку села молодая пара с младенцем. Младенца держал отец. Это был молодой парень, счастливый и гордый. Он приподнимал малютку и прикасался своим носом к его, сюсюкая и корча рожицы, как не так давно корчила рожицы Кэтлин их Джонни. Эндрю посмотрел на эту картину с завистью, сожалением и теплотой. Он улыбнулся семейной паре. Малыш был возраста Джонни и от этого было невыносимо находится с ними рядом. Смотреть, как может вести себя настоящий, любящий отец и что отнято у него.

– Джуд, сынок, посмотри, – тем временем говорил молодой парень, разворачивая младенца к собачонке, которая скакала перед трехлетней девочкой, выпрашивая печенье. – Когда ты вырастешь, мы с мамой купим тебе такую же собачку, чтобы тебе не было скучно, малыш.

– Агггуу— только и говорил малыш в ответ, и у Эндрю щемило сердце. Мать ребенка, улыбаясь, смотрела на любимых мужчин – большого и маленького, и на лице ее не было и следа той боли, что мелькала на лице Кэтлин при соприкосновениях Эндрю с их младенцем.

– У вас есть дети? – поинтересовалась она, перехватив взгляд Эндрю, который был неотрывно направлен на семейную идиллию. Он замялся на мгновение:

– Да, есть, – сказал он тихо, сам не понимая зачем обманывает молодую мать.

– Мальчик или девочка? – продолжала интересоваться она, и папа Джуда переключил внимание с ребенка на Эндрю, и только сам Джуд агукал, смеялся и дергал отца за волосы пухлыми ручками.

– Мальчик, – ответил Эндрю и грустно улыбнулся. – Его зовут Джон.

– Хорошее имя, – улыбнулась мать Джуда, – сколько ему лет?

– Почти три месяца, – механически ответил мужчина.

– Как и нашему, – шире улыбнулась девушка. – Вот было бы здорово, если бы они с Джудом подружились.

– Да, было бы здорово, – повторил Эндрю и заставил себя улыбнуться.

– Надеюсь, что мы еще встретимся все вместе здесь. Мы здесь часто гуляем, а сейчас нам пора, – Они встали и направились к пожилой паре, ковылявшей по аллее с коляской. Эндрю проводил взглядом молодое семейство и подумал о Кэтлин. Как там она? Он не звонил ей, чтобы не напоминать о трагедии и оставить ее в покое, в надежных родительских руках. Он поднялся и медленно направился домой.

В воскресный день, Эндрю, пошатываясь, проходил по солнечной улице, надеясь, что никого не встретит в такую рань. Он шел вперед по мощенному тротуару, заросший как йети. Он стал переходить дорогу, но мысли его были далеки от реальности. Вдруг он резко покачнулся и услышал, как загудела машина и взвизгнули тормоза. Он хотел было продолжать шествие, но его окликнул ребенок.

Эндрю обернулся и увидел мальчика лет пяти. У него были вьющиеся темные волосы и умные глаза. На нем была потрепанная футболка с надписью «Back to the future» в стиле логотипа трилогии «Назад в будущее». Ручки малыша были испачканы шоколадом, и у Эндрю мелькнула мысль, что таким мог бы быть его сын через каких-то пять лет. Почувствовав знакомую боль в груди, он отвернулся от мальчика и хотел уйти, но ребенок окликнул его еще раз:

– Дяденька! Вы не сможете мне помочь?

Эндрю снова повернулся и нерешительно подошел к мальчику.

– Мне бы кто помог, сынок, – ответил он, кисло улыбаясь. – Посмотри на меня. Я, наверное, выгляжу как бродяга. Ты смелый малыш.

– Дяденька, отведите меня домой, – сказал мальчик, игнорируя его фразы.

– Где твой дом, мальчик? – спросил Эндрю, присев на корточки, чтобы быть на одном уровне с ребенком.

– Не знаю, я же говорю, что потерялся, – ответил он слабо улыбаясь. – Если бы я знал, где мой дом, то не просил бы вас помочь мне.

– Как тебя зовут, малыш? – Эндрю почувствовал, что он протрезвел, хотя он и не напивался сегодня слишком сильно.

– Томас, – ответил мальчишка и потер ладошки, чтобы очистить их от шоколадки. Мужчина, увидев потуги ребенка, вытащил из кармана пакетик с влажными салфетками, и, вытащив одну из пакетика, протянул к ребенку свою ладонь. Мальчик положил свою маленькую ладошку в его, и Эндрю вытер ее салфеткой, после повторил процедуру с другой рукой ребенка. Томас улыбнулся.

– Спасибо, – сказал он и, склонив темноволосую голову набок, спрятал ручки за спину.

– Как зовут твоих маму и папу? – спросил тогда Эндрю, поднимаясь на ноги. Он задался целью помочь этому малышу, раз уж не уберег своего.

– У меня нет мамы и папы, – ответил мальчик грустно. Он полез в карман штанишек уже чистой ручкой и выудил оттуда точную копию Delorean из вышеупомянутой трилогии «Назад в будущее» и зажужжав, изображая мотор, закружился с машинкой возле Эндрю. Мужчина вновь поймал себя на мысли, что таким мог бы стать Джонни, если бы он уберег его. Если бы он был лучшим отцом.

– Мне жаль, малыш, – сказал искренне Эндрю. – Так значит, ты сирота?

Мальчик кивнул и продолжал бегать туда-сюда, вытянув машинку перед собой и изображая звуки мотора. Тут он вдруг остановился и посмотрел на Эндрю.

– Но у меня есть дом и няня-опекун, – сказал он. – Ее зовут Бетти. Она, наверное, волнуется.

– Как же ты здесь оказался, вдали от Бетти? – спросил Эндрю, немного возмущенный тем, что няня-опекун так безответственно себя повела, оставив ребенка одного.

– Няня Бетти ушла в магазин, а я побежал за щенком, – ответил он. – А когда щенка забрали девочки, его хозяйки, то я увидел, что стою на незнакомой улице… Потом я увидел вас и испугался, что вы попадете под машину.

– Да, если бы ты не окликнул меня, я бы наверняка пропал бы, – пробормотал Эндрю, почесывая макушку. Он вспомнил о том, насколько ему было все равно, когда он услышал гудок автомобиля. Словно этот автомобиль мог навсегда прекратить его страдания.

До трагедии в своей жизни, Эндрю никогда не страдал от подобных мыслей, и потому он испугался своего состояния сейчас. Ребенок перед ним открыл ему глаза. Насколько сильно он ушел в себя за эту неделю, насколько глубоко он погрузился в личную трагедию и насколько бескомпромиссно он винил себя в случившемся, и в том, что его мальчик так и не узнал потаенные уголки его души, так и не насладился отцовской заботой и любовью, лишь получал раздраженные словесные тычки и упреки, отдавая несмотря на это всю свою детскую любовь и привязанность в ответ. И теперь его мальчик никогда и не узнает этого.

От этих мыслей снова стало тошно, а на душе заскребли не кошки, а тигры. Его снова спас голос мальчика, который что-то спрашивал у него.

– Что, малыш? – переспросил он бесцветным голосом.

– Давайте попробуем найти дорогу к магазину, в который зашла няня Бетти, а то она волнуется, – повторил Томас свою предыдущую фразу, которую Эндрю не услышал, будучи погружен в свои невеселые мысли.

– Конечно, пойдем, – он протянул ребенку ручку. – Дай ручку, Томас, чтобы ты не убежал за щенком. На этом свете много зла для такого малютки, как ты, поэтому ты не должен больше так убегать.

Мужчина и мальчик шли по тротуару, держась за руки, и со стороны могло показаться, что идут отец и сын. Они дошли до первого встречного магазина, но Томас покачал головой, показывая, что это не тот магазин, и они продолжили шествие. Тут мальчик остановился, замахал руками, после чего помчался вокруг мужчины.

– Подожди, малыш, – попытался остановить мальчика мужчина. – Томас!

– Что? – остановился ребенок.

– Что случилось? ТЫ напугал меня.

– Ко мне пристала оса, – ответил мальчик, – не пугайтесь.

И тут же громко взвизгнул.

– Кажется, она меня укусила! – заплакал в голос парнишка и стал растирать глаза.

– Где? – мужчина присел на корточки рядом с Томасом.

– Тут, – указал ребенок на подмышку, хныкая.

– Давай, я посмотрю, – вздохнул он, потянув футболку и освободив руку мальчика. Однако он тут же забыл о том, что хотел рассмотреть место укуса, так как заметил на груди ребенка родимое пятно в виде сердечка. Он застыл, не в состоянии подвинуться. Это было точно такое же пятнышко, как у его сына.

– Ах, вот ты где, паршивец! – услышал он поставленный женский голос. Томас вздрогнул и обернулся. Он звучно воскликнул: "Бетти!" и вывернулся из руки Эндрю, кинувшись в объятия темнокожей грузной женщины, которая подарила Эндрю погремушку для Джона. Та прижимала к себе Томаса и внимательно изучала Эндрю проницательным взглядом вишневых глаз, а у Эндрю было много вопросов к ней, но он не знал с чего начать.