Михаил Викторович Позняк
Шнурок

В холода, в холода…

От насиженных мест

Нас другие зовут города.

Будь то Минск, будь то Брест,

В холода, в холода…

В. Высоцкий

Пролог

Страннику снился какой-то интересный замечательный сон, когда трескучий телефонный звонок вырвал его из приятного мира грез в жестокую реальность. Несколько секунд он лежал, осознавая, что происходит и где он находится вообще, подспудно надеясь, что кто-то ошибся, телефон заткнется, и он нормально доспит до положенных семи часов утра. Куда там…

– Да иду уже, иду… – недовольно пробурчал он, вставляя ноги в тапки.

Служебная квартира, формально принадлежавшая какому-то из многочисленных НИИ, была пустовата и безлика. Раскладной диван, на котором с трудом помещался долговязый Тимофей, побитый жизнью стол с тремя скрипучими стульями, да шкаф, где он держал свои немногочисленные вещи. Кухня с облупившейся плитой и шумным холодильником «Бирюса» была ничуть не лучше. Впрочем, любой попавший в квартиру человек сразу определил бы ее казенную принадлежность по полному отсутствию следов частички души, которую вкладывает в свое жилище любой, даже самый никчемный хозяин. А здесь люди лишь появлялись, какое-то время жили и исчезали, даже не пытаясь облагородить временное пристанище. Точно так же рассуждал и Странник, который лишь приходил сюда ночевать и вовсе не собирался задерживаться ни одного лишнего дня. Как только ему удастся вернуться в свою собственную квартиру…

Вот именно, своя квартира у него была, причем очень даже неплохая, неподалеку от станции метро «Автозаводская». Мать давно переехала к сестре в Бронницы, а значит жить так, как ему нравилось, никто не мешал, если бы не одно «но». И это «но» приключилось каких-то полгода назад, когда он неожиданно превратился в объект охоты неких сектантов, ведомых пастором Таракановым. Его необычная способность находить межпространственные переходы превратилась тогда из интересного приключения в смертельную опасность для него самого. Вся эта эпопея закончилась вполне благополучно, он обрел хороших друзей, любимую женщину и с изумлением обнаружил, что существует целый спецотдел, где работают такие же необычные люди, как и он сам. Вот только с квартирой ерунда получилась. Вернувшись домой, он с ужасом увидел, как меняются на глазах привычные очертания предметов, словно перемещая его снова в тот дом в Сумеречном мире, где они чуть не погибли, оказавшись внутри собственных подсознательных страхов. Начальник научного сектора профессор Мстислав Валентинович Терентьев предположил, что сектанты за это время что-то сделали с его квартирой, но никаких артефактов или следов воздействия его сотрудникам обнаружить до сих пор не удалось. Все еще осложнялось тем, что в отсутствии Странника там не происходило ровным счетом ничего, а подвергать ради экспериментов опасности его здоровье казалось не самым лучшим вариантом. На всякий случай профессор запретил Тимофею перемещаться в Сумеречный мир, да тот и сам туда не рвался ничуть. А скоро научники доделают свою установку, которая будет отправлять людей в «другую Москву» без его участия, и он станет просто консультантом. Оно и к лучшему.

Телефон, как и полагалось, находился в крохотной прихожей. Какой был смысл размещать розетку именно там, было такой же загадкой, как и многие другие столь же гениальные решения в квартирах панельных домов. Тимофей несколько раз собирался принести длинный шнур, чтобы поставить аппарат возле дивана, но всякий раз забывал, тем более что звонили ему нечасто. Вот и этот звонок явно ничего хорошего не сулил, что и понятно было сразу…

– У аппарата…

– Товарищ Путников? – раздался в трубке официальный голос дежурного.

– Так точно! – Тимофей машинально отметил про себя, что уже научился отвечать, как положено, даже спросонья.

– ЧП на «Объекте 51». Машина за вами уже выехала.

– Принял.

Наскоро почистив зубы и глотнув воды из чайника, он оделся и сбежал по узкой лестнице вниз – ждать лифта в девятиэтажке по утрам можно было неограниченно долго. Остановившись перед подъездом, он вдохнул стылый декабрьский воздух и вздохнул. Скоро снег выпадет, хоть немного посветлее станет. А пока что – сыро, промозгло, ветер гонит над Яузой серые тучи, возле корпусов НИИТП грохочет на повороте трамвай из Старокирочного переулка… Странник поежился, поправил воротник куртки и шагнул навстречу заезжающей с улицы серой «Волге». Водитель чуть приспустил стекло, и Тимофей, не дожидаясь вопроса, коротко махнул удостоверением. Водитель кивнул в ответ.

– Что там, неизвестно? – спросил Странник, усаживаясь на переднее сиденье.

– Мне не докладывают, – пожал плечами тот,– Приказали вас доставить незамедлительно, а там уже…

«Ну да, ну да…»

Название «объекту 51» дал Мстислав Валентинович лично. Периодически он называл его еще и «Зона 51», но тут же поправлялся, чему-то улыбаясь. Странник какое-то время пытался понять, в чем тут юмор, даже переспрашивал Серегу и всезнайку Эдика, но так ничего и не добился. Назвали – и назвали, не дырой же сортирной, в конце концов. Сам объект представлял собой неказистый типовой ангар за бетонным забором на одной из бесчисленных промзон, окружавших центр города вдоль линии Малого кольца железной дороги. Пассажирское движение там отсутствовало еще с довоенных времен, кольцо не было даже электрифицировано, как ни странно, и лишь закопчённые тепловозы – «машки» таскали взад-вперед бесконечные составы по подъездным путям заводов и фабрик. Достаточно было лишь немного пройти вдоль путей – и ощущение огромного города исчезало полностью. Непонятным образом пропадали где-то вдали свечи высотных зданий вдоль шумных и ярких проспектов, оставляя вокруг лишь бесконечные заборы с частично отсутствующими секциями, низкие корпуса каких-то предприятий, портальные краны да грузовики. Вот в таком неприметном ангаре рядом с металлобазой и находился «Объект 51» – установка, которая должна была поддерживать переход в параллельный мир. Мир, куда давно проторил дорогу Тимофей по прозвищу Странник. Для него самого после нескольких лет путешествий туда-сюда переходы никакого труда не составляли, он научился чувствовать их, и даже более-менее определять точку выхода. Хуже было то, что теперь ему постоянно приходилось тащить за собой кого-то из сотрудников, что отнимало у него всякий раз много сил. А уж поход в разрушенный и рухнувший в натуральное безумие Сумеречный мир… Об этом лучше было лишний раз даже не вспоминать.

Поэтому он сильно обрадовался, когда отдел Мстислава Валентиновича взялся за разработку установки, и с большим удовольствием помогал им, насколько мог: выбрал место, где так и напрашивался портал, даже взял в аренду склад «на той стороне», чтобы люди не выскакивали из воздуха прямо посреди улицы. Теперь оставалось лишь дождаться результата. А у научников все не складывалось и не складывалось, установку гоняли на разных режимах, пытаясь подобрать нужные настройки. И даже ночью там обычно оставались двое младших научных сотрудников, контролирующих сменяющиеся в автоматическом режиме варианты и надеявшихся после очередной комбинации увидеть светло-голубое кольцо перехода в «другую Москву». У них даже соревнование какое-то было, чья смена сделает это первыми.

«Похоже, нашли совсем не то, что хотели… – думал Странник, меланхолично поглядывая на проносившиеся мимо дома, – Но прорыва извне явно не случилось – иначе звали бы не меня, а спецназ с вертолетами и огнеметами. Что же они такого там учудили? Надеюсь, хотя бы командировка не сорвется. Маша…»

Перед его внутренним взором возникла веселая неугомонная девушка, ждавшая его «на той стороне». Раньше ему и в голову не могло прийти, что он может так привязаться к простой фабричной дурехе, на деле оказавшейся очень неглупой, впитывающей все новое словно губка, и легко адаптировавшейся в новом для себя мире. И с какого перепуга он принимал раньше бесконечное мозгоклюйство, необязательность и стремление довести любое дело до абсурда за признаки женской утонченности? Вот он, реальный пример подруги, с которой и в самом деле появляется понятие «вместе»…

Машина прогудела, притормозив у сдвижных ворот с непонятно что означающей аббревиатурой белым по зеленому. Их пропустили внутрь, и Странник выскочил у приоткрытой двери ангара, где уже метался взволнованный и растерянный Мстислав Валентинович. Увидав Тимофея, он вцепился ему в руку и потащил внутрь, изъясняясь сплошь какими-то междометиями.

– Да что случилось-то? – не понял увлекаемый им Странник.

– Кажется, у них получилось! – наконец сформулировал ученый.

– Ну и отлично. А что не так?

– Они исчезли! Ушли в переход и не вернулись! Первопроходцы долбанные!

Такого профессора Тимофей еще не видел ни разу, потому осторожно кивнул в ответ:

– Вот черт! Мне за ними идти, что ли?

– Подождите, сначала скажите мне, что именно вы перед собой видите!

Добежавший наконец-то до установки Странник остановился, словно уткнувшись в стену. Ощетинившееся медными обмотками кольцо тихо гудело, слегка попахивая озоном. А дальше, сразу за ним висел в воздухе ярким фиолетово-алым клубящимся тоннелем хороший устойчивый переход.

«Холодно, холодно, холодно в доме…»

Странника пробила дрожь, словно он и впрямь шагнул в морозильную камеру. Он повернулся к профессору, чувствуя, как трясутся руки и начинают стучать друг об друга его зубы:

– Сумеречный мир…

Остаток дня прошел для него словно в тумане. Чуть позже подъехал автобус, из которого вылезли Серега и Эдик в сопровождении группы каких-то молодых серьезных ребят, вооруженных до зубов. Он что-то объяснял им, отвечал на вопросы, даже пытался рисовать схемы на листах бумаги. Серега, видя его состояние, взял весь диалог на себя, периодически его сменял Эдик, объяснявший то, что он видел там со своей стороны.

Потом ребята откозыряли, выстроились перед кольцом и исчезли в фиолетовом тоннеле один за другим. А они вчетвером, вместе с Мстиславом Валентиновичем, остались ждать возвращения группы, хотя срок был определен достаточно большой, и поддерживать переход ученый был готов хоть неделю.

Через несколько часов Странник дернулся, будто получив удар по голове и пошатнулся, заваливаясь с кресла, на котором он сидел. Ярко сияющий круг, видимый только ему одному, ослепительно полыхнул и исчез. Восстановить переход на этом месте никому больше так и не удалось.

Глава 1. Джузеппе. Минск, Евразийская Конфедерация. Июнь 7684 года

В спагетти было явно что-то не так. Собственно, назвать это готовое блюдо в пластиковом корытце словом «спагетти» можно было только условно. Мама Кьяра явно не одобрила бы гастрономический выбор сына, да еще и подзатыльник бы отвесила, чтобы не называл хорошим словом жуткое белесое месиво с вкраплением подозрительных кусков якобы мяса. Впрочем, чего еще можно было ожидать от автомата с «быстрыми обедами» в комнате отдыха? Джузеппе Богомазов давно жил одинокой жизнью ученого холостяка и не заморачивался гастрономическими изысками, поскольку кулинарных талантов не имел никаких совсем. Да, иногда он вспоминал беззаботное детство, праздничный стол, заставленный блюдами, словно перенесшимися в спокойный столичный город Минск из шумной южной Кампании, и особенно – вкуснейший соус alla Napoletana, который мать всегда готовила к возвращению отца. Маленький Джузеппе прыгал от радости вокруг папы, такого большого и сильного, в серо-голубой форме пилота «ТрансЕвразии», протянувшей свои линии через весь огромный континент. Южная линия охватывала крупные города, начиная с самого Союза Стран Востока, через пространства Конфедерации постепенно приближаясь к густонаселенному западу, и заканчивалась в международном аэропорту Неаполя, где когда-то и познакомился молодой пилот Вадим Богомазов с веселой черноглазой девушкой Кьярой Сальвини, бойко отвечавшей на вопросы заблудившихся пассажиров.

Все закончилось неожиданно и внезапно, в теплый вечер начала лета, когда никто и не мог предположить ничего плохого. Джузеппе сидел в своей комнате, готовясь к школьному экзамену по физике и постоянно срываясь мыслями к Веронике из параллельного класса, как-то по-особенному ему вчера улыбнувшейся. В гостиной бубнил телевизор, передававший последние новости. Внезапно голос диктора прервался, и заговорил уже кто-то другой, взволнованно и трагически. «Что-то случилось?» – успел подумать Джузеппе. Дикий крик матери вырвал его из-за стола. Выбежав в гостиную, он увидел маму, пытающуюся заслонить собой от сына экран телевизора, на котором из морского мелководья нелепо торчал в небо искореженный синий стабилизатор с таким родным «журавликом» на нем. «Папа…» – одними губами прошептал он, чувствуя, как немеют руки и ноги, наливается тяжестью голова, и потерял сознание.

Потом были похороны в закрытом гробу, схваченный полицией молодой волосатый парень, выстреливший из ПЗРК во взлетающий пассажирский самолет и папины друзья, вполголоса обсуждающие, кто же на самом деле стоит за «Армией Свободы». Джузеппе запомнил. Сразу после школы, не говоря ни слова матери, он пошел сдавать экзамены в академию, где готовили пилотов стратегической авиации. И не прошел по здоровью, получив сосудистый спазм при первой же перегрузке. Раздосадованный парень подал документы в первое же высшее учебное заведение, попавшееся ему на глаза. Так, неожиданно для себя, он оказался на факультете волновой физики Минского университета. Помогли ли ему унаследованная дотошность отца, или быстрый ум матери, но после окончания учебы, ему предложили остаться на кафедре, где он вскоре успешно защитил кандидатскую диссертацию. Впереди маячили годы работы чисто теоретического плана, к чему остепенившийся молодой ученый относился вполне философски.

Но тут жизнь подкинула очередной сюрприз. Джузеппе вызвали в «первый отдел», как традиционно называлось на каждом значимом предприятии подразделение госбезопасности. Там, сначала дав подписать бумагу о том, что этого разговора никогда не было, ему предложили участие в сверхсекретном военном проекте, основанном на внеземных технологиях. Майор еще рассказывал ему о сверхважности работы для безопасности страны, но Джузеппе уже решил для себя все. Стабилизатор отцовского самолета стоял у него перед глазами.

А дежурство все шло и шло. Бурчание в животе понемногу утихло, и Джузеппе который раз дал себе клятву приносить с собой еду хотя бы из кафе, а не пользоваться этим подлым автоматом. Впрочем, он прекрасно понимал, что в следующий раз он опять все забудет и вспомнит о еде только тогда, когда уже будет поздно. Увлекшийся очередной научной проблемой, он становился довольно рассеянным и ничего с этим поделать не мог. Вот и сейчас, пока тихо, можно обдумать… А что он, собственно, собирался обдумать, когда начались спазмы в животе? Черт, забыл!

Оглянувшись по сторонам, он окинул взглядом пульт с россыпью зеленых огоньков, слабо светящиеся экраны на стенах и поникшие стрелки энергетической установки. Естественно, сейчас опытов никто не проводит, ночь уже на дворе. В общем-то, все это дежурство было сплошной перестраховкой безопасников, и не более того. Вот, и Вонг так же считает – устроился в кресле поудобнее и читает себе какую-то книжку в яркой обложке. Хорошо ему…

– Что читаешь? Интересная книга? – обратился к приятелю Джузеппе.

Неопределенно пожав плечами, невысокий чернявый Вонг протянул ему книгу. «Последний император Галактики», ну надо же… Раскрыв страницы на случайном месте, Джузеппе прочитал абзац, удивился, прочитал еще раз, уже вслух:

– «Командующий эскадрой Ых Грук отдал команду резко свернуть налево, и тысяча звездолетов противника, не успев отреагировать, врезалась в центральное светило безымянной звездной системы…» Чего???

– Не хочешь – не читай! – раздосадованный Вонг забрал книжку назад. – Автор – лауреат многих премий по научной фантастике, между прочим!

– Бывает же! – удивленно хмыкнул Джузеппе.

Настоящих пришельцев он уже видел, да и все их тут видели, включая любителя фантастики Вонга. Вполне себе человекообразные, пусть и неказистые, словно гномы – только колпачков на головах не хватало. И голос противный, под стать внешности. А вот настоящих имен никто им так и не сообщил. Предложили пользоваться обычными человеческими именами и не лезть к гостям с лишними вопросами. Так, например, Джузеппе обычно проводил эксперименты с гномом по имени Пауль, оказавшимся вполне дружелюбным и интересным собеседником. Перспективы от совместной работы представлялись самыми невероятными. Соседний сектор уже практически создал прибор, способный укрыть солдат от противника – те словно не видели их в упор! А еще – генерация психотропного воздействия, полная коррекция личности, опробованная на захваченном спецслужбой террористе! Но самым интересным Джузеппе считал свое направление – локальный стазис, захватывающий противника в пространственный вневременной карман, где тот и будет пребывать в застывшем виде, лишенный возможности совершать любые действия. Сразу решалась проблема с захваченными заложниками, с трудностями ареста преступников в людных местах. Раз – и все застыли. Два – вынули обездвиженного бандита. Три – все идут дальше по своим делам. Проблема была лишь в том, что установка получалась размером с дом, и пока ее могли использовать только военные. Впрочем, они-то с радостью ухватились за идею в качестве нового средства ПВО для защиты городов от «роевого оружия», и даже успели понастроить башен с генераторами. В общем, их извечному геополитическому противнику готовился большой сюрприз…

– Так вот какой ты, герой галактики Ик Хрюк… – кивая головой своим мыслям, пробормотал Джузеппе.

– Злой ты, Джо! Наверно потому, что ешь всякую дрянь!

Вонг обличительно ткнул пальцем в остатки трапезы, неаппетитно размазанные по пластику корыта.

– А как его правильно, Пых Дрюк? – Джузеппе вдруг почувствовал, что в его животе снова начинается маленькая революция, – А, и черт с ним. Пойду в сортир!

«Где этой книге и место!» – хотел добавить он, но не успел, поскольку уже бежал по коридору к заветной двери.

Следующие несколько минут принесли немалое облегчение, и он даже почувствовал себя значительно лучше. Несколько смущали промелькнувшие несколько раз под дверью смутные тени, будто кто-то пробегал мимо в пустом крыле здания, но он списал это на последствия отравления. Когда он вышел в коридор, там было абсолютно пусто, только в самом конце помаргивала древняя газосветная лампа, отчего в голове неприятно запульсировало в ответ. Джузеппе пошел по коридору, толкая для порядка запертые двери. Конечно же, ему показалось, тут кроме него и Вонга никого нет и быть не может, заперто все. Стоп, а вот и нет – тяжелая дверь внезапно поддалась под его рукой. Шагнув в темный проем, Джузеппе провел рукой по стене в поисках выключателя. Лампа на потолке заморгала, осветив короткий тамбур с пультом управления и тяжелой гермодверью, ведущей в экранированную камеру. Ученый усмехнулся, вспомнив байки о том, как ее используют разнополые пары, дежурящие иногда в ночные смены. А почему бы нет – внутри есть довольно неплохая кушетка, сейчас естественно не занятая. Или все-таки кто-то здесь есть? Гермодверь-то тоже не закрыта…

Джузеппе сделал шаг вперед, осматривая небольшое помещение. Внезапно он вздрогнул и обернулся. Показалось, или в коридоре все же кто-то был?

Страшный удар, захлопнувший гермодверь, отбросил его внутрь камеры. Кубарем покатившийся Джузеппе налетел головой на что-то твердое и угловатое, из глаз посыпались искры, и он потерял сознание.

Сколько времени Джузеппе провалялся без сознания, сам бы он ответить не смог, поскольку кругом стояла кромешная тьма. Болели одновременно разбитая голова, неловко подвернутая рука и ребра, в которые вдавился какой-то предмет. Прошипев сквозь зубы ругательство, он попробовал перевернуться на спину и это ему удалось. Хотя бы не тошнит при этом, уже хорошо, обошлось без сотрясения. Он ощупал руками голову, обнаружив склеившиеся от крови волосы. Сколько же он тут лежит? И что это было вообще, porca miseria? Война? Террористы? Джузеппе попробовал подняться, держась второй рукой за отбитые ребра, и чуть не свалился обратно, потому что на полу под опорной рукой оказался какой-то сразу заскользивший в сторону круглый предмет. Еле удержавшись, он все же сел, ощупывая находку. Да это же фонарь, чертов фонарь, который болтался у него на поясе, как и у всякого ночного дежурного. Наверное, вылетел при ударе из петли и попал под ребра, cazzo… Джузеппе нажал на обрезиненную кнопку и удивился тусклому свету – вроде же заряженный должен быть? Серьезное учреждение, а ни фонарь зарядить некому, ни унитаз текущий починить… Вот, все у нас так! Даже полы им вымыть лень, в комнате пылища адская! Через мгновение до раздраженно чертыхающегося Джузеппе вдруг дошло, что все вокруг него как-то совсем не так, как должно быть при аварии – где вой сирен, где крики людей? Почему вокруг только темнота, тишина, да пыль, от которой хочется чихать без перерыва? Его тут завалило, что ли? Забыв про боль, он вскочил на ноги, светя фонариком во все стороны. Ага, вон там дверь, и она закрыта… Терзаемый ужасным предчувствием, он потянул за ручку, но дверь неожиданно легко распахнулась, явив его взору не менее темный коридор за распахнутой дверью тамбура. И снова – тишина. Почему-то крадучись, он дошел до угла, осторожно выглянул и надолго замер, пытаясь уловить хоть какие-нибудь признаки жизни в огромном здании. Ни-че-го… В полном недоумении, подсвечивая под ноги фонариком, он поплелся в сторону пульта, пытаясь привести путающиеся мысли в порядок. Была эвакуация, а его не заметили и забыли? Или что?

А вот и пульт, его кресло, сдвинутое в спешке им самим, книга Вонга на полу и корытце с остатками его ужина. И пыль, всюду пыль. Джузеппе недоуменно поднял пластиковую посудину – да в ней все засохло и окаменело, словно она лежит тут не первый месяц! Но не мог же он… А книжка? Подняв книгу с пола, Джузеппе перевернул пожелтевшие страницы и чихнул от поднявшейся пыли. Но она же была совсем новая, Вонг только купил ее вчера? Что за? Еще раз внимательно осмотревшись, Джузеппе отметил недалеко от кресла напарника подозрительный потек на станине пульта. Да и кресло стояло как-то… Будто бы, сидящего грубо выдернули из него, и оно откатилось в сторону. Блин блинский… “Che cazzo?”, как сказал бы его дед Пьетро…

В полнейшем недоумении, Джузеппе пошел по коридору дальше, дергая по дороге ручки запертых дверей. Так он добрел до выхода на лестницу, где обычно у окна собирались желающие перекурить со всего этажа. Урна с окаменевшими бычками и сейчас стояла на привычном месте, и чуть не перевернулась от пинка наткнувшегося на нее Джузеппе. А сам он застыл с вытаращенными глазами, глядя на расстилающийся перед ним город. Давно обезлюдевший и обветшавший город под бесконечным серым небом.

Он потряс головой, протер глаза и захлопнул отвисшую челюсть. Он вообще – где? Или – когда? Когда несколько часов назад он заступал на смену, на улице был теплый вечер, кое-где уже зажигали фонари, а по улицам неспешно прогуливались люди. По нормальным чистым улицам, а не по той разрухе, которую видно из окна! В голове сменялись догадки, одна нелепее другой. Он провалялся без сознания так долго, что… Нет, он бы тогда и пошевелиться толком не смог, обезвоживание и все дела. А у него все мышцы в норме, и вообще он в полном порядке, не считая разбитую голову и постоянное желание прокашляться от вездесущей пыли. Может, он перенесся каким-то непонятным образом в параллельную вселенную? Увлекающийся фантастикой Вонг периодически притаскивал книжки, в которых герой попадал в неизменно отсталый мир, где быстро забирался на самый верх иерархии благодаря знанию истории, ну или конструкции самогонного аппарата там, к примеру. А если это была женщина – в нее неизменно влюблялся сам император и, наплевав на все династические законы, усаживал ее на трон, где она и подсказывала ему неизменно мудрые решения, не выпуская из рук пакета с семечками и бутылки пива…

Стоп, если он начал ёрничать, значит точно уже пришел в себя. И никакого попаданства тут не наблюдается, потому что он в здании института, а вокруг него простирается все тот же знакомый до дрожи Минск. Вон там, за линией горбатых крыш, должен быть проспект Конфедерации, которому периодически пытаются вернуть историческое «Францыска Скарыны», мост через полноводную Свислочь и парк. А за ними… А за ними явно чего-то не хватало в привычном пейзаже. Через несколько мгновений до него дошло. Здание Министерства обороны, с высоким шпилем и старинным гербом на фронтоне, с недавних пор ощетинившееся новыми антеннами противоракетной защиты, незыблемое и мощное как армия Республики. Оно не сгорело, не рухнуло от прямого попадания крылатой ракеты. Его не было вообще.

Джузеппе нахмурился, осматривая видимую ему часть города заново, пытаясь найти еще какие-то неожиданные изменения. Теперь он не удивился бы, наверное, даже обнаружив среди домов каких-нибудь гигантских осьминогов, доевших недавно последних жителей и теперь обсуждающих чем бы им развлечься еще. Но нет, вроде все как и было, не считая общей разрухи и нескольких пятен пожаров в разных местах. А раз так, надо идти на разведку и пытаться все выяснить на месте. Тем более что в горле першит, и надо бы как следует воды напиться, а если таблетки от головы найдутся – так и вообще отлично.

Он точно помнил, что на этаже был кулер с водой, где сотрудники периодически наполняли чайники, не доверяя воде из крана, как бы ни ругался на это начальник по хозчасти. Большой тридцатилитровый баллон холодной воды… Джузеппе сглотнул слюну. Сейчас он повернет за угол, и там… Баллон оказался не совсем на месте, он лежал посреди коридора, и никакой воды в нем, естественно, не было. Равно как не оказалось и запасных баллонов, обычно стоявших у стены рядом. Интересно… Джузеппе был готов поклясться, что видел их собственными глазами всего лишь… Неизвестно сколько времени назад. Хм… А как дела обстоят с торговыми автоматами в комнате отдыха, где он купил эту клятую коробку псевдоспагетти? Перед глазами так и всплыли стоящие рядом ярко освещенные шкафы с набором закусок и напитками. Пусть даже сейчас они отключены, но не преграда же их хлипкие дверцы для молодого мужика? Помахивая фонариком влево-вправо, он направился по коридору знакомым путем, которым он шел совсем недавно. Или давно. Джузеппе фыркнул, решив не забивать себе голову тем, что решить в данный момент все равно не сможет.

А вот и “lounge”, как теперь по-модному стали называть комнату отдыха персонала. Тоже мне, «гостиная» – пара протертых диванчиков да столики с пластиковыми стульями. Лакшери, одним словом. Он сделал шаг, и что-то тут же хрустнуло под ногой. Джузеппе замер, обводя тусклым лучом фонаря открывшийся ему разгром. Дверцы несчастных автоматов висели наперекосяк, сорванные чьим-то сильным рывком, а содержимое валялось на полу, растоптанное и грязное.

Где-то через час, обойдя все этажи крыла, он убедился в том, что кто-то основательно прошерстил здание задолго до него. Вода, обычная питьевая вода отсутствовала напрочь. Так же, он не нашел ни единой пачки диетических галет, обычно торчавших в каждом автомате из-за каких-то правил, обязывающих учитывать интересы людей с некими загадочными особенностями. Во всяком случае, он не видел ни разу хоть кого-то, кто бы стал покупать их по собственной воле. И вот поди ж ты, понадобились! А остальное разбросали и растоптали, словно с каким-то отвращением даже. Джузеппе выстроил рядом с собой на столике несколько уцелевших в разгроме банок газировки, открыл одну из них, отхлебнул и задумался. Отчего такое отношение к пусть «мусорной», но вполне пригодной к употреблению пище? На дворе катастрофа, тут бы наоборот все беречь, когда еще новое изготовить сможешь, а они – ногами… Будто, это и не еда вообще. Не еда… В памяти забрезжило смутное воспоминание, что-то такое, услышанное в очереди на пропускном пункте утром, когда перед ним стояли совсем незнакомые ребята, биологи что ли… Один говорил другому об особенностях меню инопланетных гостей, которым некоторые из земных безобидных консервантов оказались чуть ли не ядом. Другой тогда ответил, что проблемы не видит, гномов всегда можно и свежатиной кормить. Затем они прошли через турникет и повернули к своему корпусу, а Джузеппе – к своему, даже не удивившись толком – разные расы, разная эволюция, мало ли что у них там еще может быть. Так бы и забыл, если бы периодически не размышлял о пришельцах во время долгих ночных дежурств, как и что у них на родной планете. Информации мало, засекречено все, но интересно же… Только одно не укладывалось в его голове: если догадка верна, то как высокоразвитые пришельцы могли так варварски отнестись пусть даже к не подходящей им пище? А люди, вдруг они уцелели, что они-то будут есть, если все растоптано и размазано? А если не гномы, то кто? Десант вероятного геополитического противника, то есть Островного Союза? Прилетели, испоганили всю жратву, что нашли, загрузились в свои «Пеликаны» и улетели? Чушь… В общем, надо собирать все найденное в сумку, идти на улицу и искать выживших. А если это будут гномы – то еще лучше, потому что уж они-то точно смогут объяснить, что случилось с городом и куда исчезли все люди.

Покидав найденные газировку и батончики в пластиковый пакет с логотипом магазина «Нямка», он окинул на прощанье взглядом свое бывшее место работы и потрусил по лестнице вниз.

Высокий стеклянный вестибюль, через который он пробегал каждое утро, опаздывая на работу, преподнес ему очередной сюрприз. Турникеты с вертушками, стойка охраны, шкаф с перемигивающимися лампочками системы видеонаблюдения – от прежнего порядка не осталось и следа! Джузеппе замер в дверях, уставившись на представшую перед ним разруху. Прострелянная во многих местах стойка была частично свернута на бок, весь пол поблескивал осколками разбитых стеклянных стен и перегородок между турникетами. Чуть сбоку виднелась искореженная люстра, упавшая вниз с пятиметровой высоты. И тишина, лишь ветерок через оставшиеся без стекол проемы легко залетал внутрь, устраивая маленькие завихрения из легкого мусора.

Осторожно оглядевшись, он двинулся через вестибюль, стараясь не распороть себе ноги об острые осколки, торчащие там и здесь. Что же здесь было? Все-таки десант? Но почему тогда… Все военные познания Джузеппе ограничивались двухнедельными сборами, больше похожими на детскую игру в «войнушку», но даже он заметил некую несообразность в произошедшей здесь схватке. Вооруженные короткими пистолетами-пулеметами охранники всегда стреляли очередями по три патрона, дальше ствол неминуемо уводило в сторону, и попасть куда-то осмысленно становилось нереально. Здесь же были видны четкие росчерки длинных очередей, выбивавших осколки бетона из стен, пробивавших насквозь стойку и разносивших подвернувшееся стекло. Это было просто нелепо, если только… Если только охранники не били вслепую, пытаясь нащупать противника веером от себя. Противника, который мелькнет еле заметным движением в самом углу поля зрения…