Михаил Сухоруков
Женские лица русской разведки

Глава 1
Женские лица в третьем отделении

На секретной службе у трёх правителей России

В числе первых женщин, состоявших в подданстве Российской империи и привлечённых к выполнению тайных поручений русских императоров, оказалась секретный агент и тайный информатор императрицы Екатерины Великой и её сына императора Павла I. Она была известна под именем Анны де Пальмье, что косвенно может свидетельствовать о её французской ветви в биографии. Кстати, заметим, что её жизнеописание имеет значительные пропуски, искажения и содержит немало фактов сомнительной достоверности. Некоторые страницы её биографии безвозвратно утрачены, что еще больше осложняет поиск истины в целях восстановления реального образа этой необычной во многих отношениях женщины.

О тайной службе – с её слов

О ней практически никто из современников не упоминал в своих воспоминаниях, даже те аристократы из ближнего круга царских особ, которых упоминала сама Анна де Пальмье. В силу плотного покрова тайны над жизнью и судьбой этой таинственной девицы её биография изобилует многими «белыми пятнами» и значимыми для её судьбы скрытыми периодами жизни и секретной службы. Возможно, что какие-то важные этапы её судьбы до сих пор пылятся в архивных хранилищах, к которым не имеют доступ многие исследователи и историки. И получается так, что основными источниками биографических и иных сведений о таинственной Анне де Пальмье являются её собственноручные воспоминания, написанные в краткой версии на русском языке и в более расширенном варианте на французском языке. До сих пор нет однозначного ответа на вопрос о том, были ли мемуары (воспоминания) Анны де Пальмье опубликованы в царской России. Проводимый нами поиск таких возможных публикаций на момент написания книги результата не дал. Поэтому исследование в этом направлении продолжается. При этом сохраняется понимание того, что завершающие годы своей жизни она провела в опале, и вряд ли у широкой читательской публики того времени сохранялся интерес к её делам и состоявшейся судьбе.

Русскоязычный текст воспоминаний за авторством Анны де Пальмье подготовил к публикации и предварил вступительной статьёй историк-архивист М. Данилов. Мемуары были опубликованы в первом выпуске «Российского архива» в виде «Сокращённой выписки из тайной записки моей жизни с 1794 по 1808 год» (далее – краткая версия). Публикация этих же воспоминаний историком и писателем М.Д. Филиным с добавлением отдельных фрагментов из переведённой на русский язык полной версии мемуаров (далее – мемуары) добавила и уточнила некоторые биографические подробности. Эти две публикации мы возьмём за основу исторической реконструкции жизнеописания и восполнения утраченных или недостоверно изложенных страниц биографии героини нашего очерка с целью анализа, обобщения и сопоставления описываемых Анной эпизодов своей жизни с реальными событиями тех лет. При этом заметим, что воспоминания на русском и французском языках не только взаимно дополняют друг друга, но в некоторых частях значительно различаются. Обе рукописи хранятся в фондах Центрального государственного архива литературы и искусства (ЦГАЛИ), который с 1992 года был переименован и теперь называется Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ).

Публикация М. Даниловым воспоминаний Анны в наше время впервые появилась на страницах 1-го выпуска альманаха «Российский архив» в начале 1990-х годов. Но по неизвестной нам причине что-то с этой публикацией сразу пошло не так. Первый выпуск ежегодного издания «Российского архива» вышел в 1991 году и имеется в бумажном варианте. Затем вдруг получилось, что книга была переиздана в 1994 году с указанием, что это 1-й выпуск альманаха, несмотря на то, что к тому времени уже вышли последующие выпуски ежегодника «Российского архива»: сдвоенный выпуск 2-й и 3-й в 1992 году, а 4-й выпуск был издан в 1994 году. Формально получается, что 1-й и 4-й выпуски вышли одновременно в 1994 году, что не соответствует логике и последовательности выпусков. Здесь, скорее, можно предположить, что спустя 3 года после выхода 1-го выпуска альманаха «Российский архив» кем-то было решено внести дополнения и изменения в какие-то тексты, включённые в альманах. Напомним, что в 1991 году ещё существовал СССР, и, возможно, переиздание этого выпуска было связано с последующими внутриполитическими событиями в стране. Кстати, в выходных данных 1-го выпуска «Российского архива» издательство указало 1991 год выпуска, в то время как на его титульном листе указан 1994 год. Текст был сдан в набор 19.04.91, а подписан в печать 17.11.94 г.

«Мемуары секретной агентки российских императоров» были опубликованы М. Даниловым с его вступительной статьёй и примечаниями в альманахе «Российского архива» в 1994 году в виде сокращённой выписки из собственноручно написанной Анной де Пальмье тайной записки о своей жизни в период с 1794 по 1808 год. С первой из указанных дат всё понятно. Согласно текста воспоминаний, это год начала секретной деятельности Анны в качестве агента императрицы Екатерины Великой. А вот значение другой указанной ею даты требует более пристального внимания, на чём мы позже остановимся несколько подробнее. Считается, что выписку на русском языке из полного текста мемуаров на французском языке Анна сделала сама примерно в 1830 году, тогда как вариант воспоминаний на французском языке был ею написан, как предполагается, в 1822 году. Такой вывод сделан на основании имеющегося на бумажных листах тиснения с указанием года производства.

Полный же текст мемуаров загадочной А. де Пальмье первоначально был написан на французском языке. К сожалению, до сих пор он не доступен большинству историков и исследователей, поскольку в полном объёме не был опубликован в русском переводе. В помощь историкам и исследователям могут послужить отдельные фрагменты из французского текста воспоминаний нашей героини, опубликованные историком и публицистом М.Д. Филиным в 2000 году в книге «Люди императорской России» с подзаголовком «Из архивных разысканий»^[12]. В нашем очерке мы также будем по мере необходимости использовать приведённые в книге фрагменты архивных материалов из публикации М.Д. Филина для восстановления утраченных в потоке времени целых периодов жизни и отдельных страниц биографии таинственной женщины-агента, состоявшей на секретной службе у императрицы Екатерины Великой и поддерживавшей в качестве тайного информатора конфиденциальные отношения с её сыновьями – императорами Александром Павловичем и Николаем Павловичем. Одновременно с этим предпримем попытку приподнять завесу тайны в отношении характера секретной работы Анны де Пальмье по сбору и анализу сведений, интересовавших царских особ.

Утраченные временем страницы биографии

Биографические сведения об этой загадочной женщине носят обрывочный, фрагментарный характер. Многие страницы её жизни даже в дореволюционный период представлялись историкам и исследователям недосказанными, не подкреплёнными фактами и свидетельствами современников. И в этой связи толковались неоднозначно, порождая новые искажения реальных событий и фактов. При этом некоторые попытки документального уточнения биографических сведений, касающихся жизни и секретной деятельности А. де Пальмье, прежде тоже предпринимались. Например, известный русский историк Е.С. Шумигорский свои научные труды неизменно подкреплял документами и архивными материалами. Во время архивных изысканий он обнаружил рукописные мемуары секретного агента де Пальмье. После ознакомления с текстом он предположил, что автором записки является внебрачная дочь статс-секретаря Екатерины Великой И.П. Елагина, о чём он оставил свою пометку на заглавной странице рукописи. Здесь же он ошибочно указал 1796 год как год смерти Елагина. Позднее эту дату, прямо указанную в тексте мемуаров как март 1974 года, исправил другой известный историк и архивист Б.Л. Модзалевский, о чём он тоже оставил свой автограф рядом с предыдущей записью своего коллеги-историка.

В другие факты и события, изложенные в рукописи, ни они сами, ни их последователи, похоже, не вникали, ссылаясь на то, что воспоминания не подтверждены документами и материалами. Сошлись на том, что многие события и факты из жизни загадочного информатора императрицы Екатерины II достоверно неизвестны и ввиду специфики работы секретных агентов для проверки и уточнения остаются недоступными историкам и исследователям.

Предполагали, что даже фамилию русской девицы кто-то переиначил на французский лад. Более того, людей с фамилией де Пальмье среди подданных российской короны найти не удалось. При этом такая надежда остаётся, учитывая названные в воспоминаниях довольно высокое положение её отца.

На наш взгляд, отдельные страницы биографии таинственного информатора сразу трёх российских монархов можно с той или иной степенью достоверности восстановить, опираясь на опубликованную рукопись мемуаров, написанную самой Анной де Пальмье на французском языке. При этом заметим, что поставленную цель достичь будет не просто, поскольку текст воспоминаний изобилует иносказаниями, философско-лирическими отступлениями, намёками и неточностями. Возможно, это было связано с тем, что писала она свои воспоминания, находясь долгие годы в опале. Да и здоровье, судя по некоторым строкам её мемуаров, к 50 годам уже было не тем, что прежде. Считается, что свои мемуары на родном для неё французском языке она написала именно в 1822 году. Русскоязычная краткая выписка из них появилась спустя 8 лет. Чем это было вызвано, автор мемуаров не уточняет.

Кстати, именно сама мемуаристка, а не кто-либо другой, определила свой личный статус и положение при русском императорском дворе как «тайная агентка» российских императоров.

Происхождение и детские годы

Родословная, как и подлинное имя и дата рождения, а также другие личные данные героини нашего исторического очерка до сих пор остаются под покровом тайны. Как пишет в своих мемуарах сама Анна, родилась она в 1772 году в Санкт-Петербурге. Судя по содержанию мемуаров, возможно, это событие произошло в марте – апреле того года. В своих кратких воспоминаниях она пишет: «Рождение мое стало первым несчастием. Не знаю, как отец перенес это горе, но оно всегда тяготило его»^[13]. С чем были связаны столь мрачные воспоминания, героиня нашего очерка не упоминает, что порождало различные предположения прежде и в наши дни.

Однако из того, о чём мы читаем дальше в её мемуарах, складывается впечатление о вполне обеспеченном и даже счастливом детстве девочки. «В пять лет, – вспоминала она, – я свободно читала; исключительные для моего возраста способности пробудили жажду знаний; вкусы мои к 1779 году были необычны для таких лет. Моим излюбленным чтением стал Плутарх; Агезилай, Брут, Аристид были моими любимыми героями. За чадами коронованных особ не ухаживали с таким тщанием, как за мною в юные годы; обожаемая всеми окружающими, я была ребенком всеми обласканным, но, что случается редко, не избалованным. Стать злой я не могла, ибо видела перед собою лишь примеры доброты; вокруг меня были лучшие, наичестнейшие люди»^[14].

Судя по воспоминаниям Анны, она получила домашнее образование. Про своих учителей и наставниках она не упоминает. Её интерес в 7-летнем возрасте к чтению довольно сложного и объёмного труда Плутарха «Сравнительные жизнеописания» вызывает как минимум вопрос о том, по какой учебной программе она обучалась. Рассказы о жизненном пути упомянутых ею в мемуарах известных личностей из истории Древней Греции и Рима Агесилая, Брута и Аристида содержат сложные для детского восприятия описания Плутархом кровавых сражений, жестокости воинов, предательства союзников и единомышленников, а также политических интриг и пагубных пристрастий. Например, как бы она могла понять фрагмент истории из жизни спартанского военачальника Агесилая, ставшего затем царём Спарты, который отличался своей любовью к мальчикам. И могла ли девочка в возрасте 7 лет считать Агесилая своим любимым героем, понимая, что почти всю свою жизнь до глубокой старости он провёл в войнах и захватнических походах против своих соседей. Смерть его настигла в военном походе в Африку, когда ему было 84 года. Заметим также, что чтение столь сложного текста, написанного для взрослого читателя, как минимум знающего историю не только Спарты, но и Древней Греции, на наш взгляд, стало бы серьёзным испытанием для ребёнка. Чтобы убедиться в этом, достаточно просто полистать названное сочинение древнегреческого философа, историка и писателя Плутарха^[15].

Как она упоминает в своих мемуарах, до юности она имела спокойный и мягкий характер. С годами он обретал гордость и пылкость, при этом всегда руководствуясь голосом разума. В девичестве Анна не имела представления о каких-либо несправедливостях в жизни. Но затем всё в её привычной и спокойной жизни в одночасье перевернулось, когда она прочитала «впервые упомянутую рукопись». После всего прочитанного она почувствовала страх перед теми, кого до этого больше всего любила и уважала. Что это была за рукопись и с каким содержанием, Анна не указала. Была ли это та же самая рукопись, которую она предала огню, следуя последней воле родителя своего, изложенной в его завещании, – неизвестно.

Отцовство под вопросом

Дальше в её биографии появляются значительные пропуски и пробелы, в результате которых её жизнь и судьба выглядят неоднозначно. Существует как минимум две версии её появления на белый свет и последующего жизнеописания, каждая из которых, на наш взгляд, нуждается в дополнениях и уточнениях. Большинство российских историков и исследователей сходятся на том, что девочка появилась на свет вне законного брака. Отцовство приписывали известному придворному сердцееду и дамскому угоднику кабинетному секретарю императрицы Екатерины II и гофмейстеру императорского двора И.П. Елагину. Статный красавец и завсегдатай придворных балов, он пользовался большим успехом у дам высшего света. Современники отмечали наряду с образованностью и хлебосольством Елагина его высокомерие, корыстолюбие и лесть Екатерине II и её фаворитам. В светских кругах его явно недолюбливали. В 1789 он был забаллотирован при выборах в предводители петербургского дворянства^[16]. Прямо заметим, немного у него было доброжелателей при дворе и в столичном светском обществе.

Высокий пост в канцелярии императрицы И.П. Елагин занимал в течение 6 лет в период с 1762 по 1768 год. Этот знатный вельможа и доверенное лицо императрицы был не только придворным обер-гофмейстером и известным столичным масоном, но и в течение 23 лет состоял на посту сенатора Российской империи, совмещая своё высокое положение с должностью директора Императорских театров. Человеком он был, безусловно, одарённым, что находило своё подтверждение в его исторических работах, философских трудах и поэтическом творчестве. О признании его заслуг в науке свидетельствует тот факт, что он состоял членом Российской академии с момента её создания. Однако его приверженности к науке не мешало увлечение таинствами и загадками в мире непознанного. В этой связи он был горячим поклонником известного мистификатора Калиостро в период его пребывания в России. Кстати, императрица Екатерина II в августе 1787 года издала собственноручный указ о высылке «шарлатана» Калиостро из России.

Загадки материнства

Долгое время считалось, что мать рождённой вне брака девочки умерла при родах или вскоре после них. Это обстоятельство связывали с тем, что ни девочка, ни ставшая девицей Анна никогда не упоминала о своей матери. В этой связи некоторые историки и современники предполагали, что, возможно, она никогда не видела своей матери либо общалась с ней в самом раннем детстве, не оставившем следов в детской памяти.

Впервые Анна в своих русскоязычных воспоминаниях упомянула о своей матери, которую назвала своей родительницей, причём сделала это лишь однажды в связи с её смертью. Со слов мемуаристки, её родительница умерла в марте 1807 года. В этой связи сам император Александр I через князя Голицына передал ей своё соболезнование^[17]. Во французской версии своих мемуаров она более подробно указала, что её родитель «женился в 1771 году в С.-Петербурге на немке, правнучке графа Вартенберга и барона Розенкранца, чья семья была вывезена из Пруссии в Россию самолично царем Петром Великим и из поколения в поколение служила российскому престолу…»^[18]. Ни имени, ни сословного состояния, ни вероисповедания матери героиня нашего очерка нигде не упоминала.

Тайна рождения

Метрические записи о рождении Анны до сих пор не обнаружены, что даёт простор для разных предположений вплоть до откровенных вымыслов. В этой связи, на наш взгляд, следует признать, что ситуация с её незаконным рождением вне брака выглядит не до конца изученной. При этом загадкой остаётся драматическое восприятие девицей какой-либо информации о её рождении, о чём она упоминает в своих мемуарах. Если бы она родилась в семье иностранца де Пальмье, состоявшего на русской службе, то всё было бы в соответствии с брачным законодательством империи. Ведь, как она позже написала в мемуарах, её отец женился в Санкт-Петербурге на обрусевшей немке в 1771 году. Тогда бы родившаяся у них в 1772 году дочь обладала бы всеми правами подданной российской короны. Но в воспоминаниях Анны речь скорее идёт о какой-то тайне её рождения, скорее всего вне брака.

До начала XX века правовое положение незаконнорожденных детей в Российской империи было незавидным. Лишь в июне 1902 года было Высочайше утверждено мнение Государственного совета «Об утверждении правил об улучшении положения незаконнорожденных детей». Важное значение имела законодательная замена юридического понятия «незаконнорожденный» на понятие «внебрачный». Новое правовое толкование получил статус внебрачных детей, среди которых были выделены отдельные категории: рождённые незамужней женщиной и рождённые в результате прелюбодеяния. Закон обязывал отца выделять средства на содержание ребенка до его совершеннолетия.

Вместе с тем указывалось, что незаконный, вне брака рождённый ребенок не имеет права наследования по отношению к отцу, его родственникам и родовому имуществу матери.

Если рассматривать версию отцовства И.П. Елагина, то дело могло обстоять следующим образом. Незаконнорожденный плод внебрачной связи сановника такого высокого ранга, приближенного к российским монархам, мог стать причиной скандала и неприятных слухов в обществе.

Отметим, что жизнь незаконнорожденных или рождённых вне брака детей в Российской империи была бесправной и сопровождалась многими ограничениями. Начиная с момента записи в метрическую книгу, которую вёл священник приходской церкви. В метрике делали специальную отметку – внебрачный или незаконнорожденный. Даже прав на свою фамилию такие дети не имели. В лучшем случае они могли рассчитывать на фамилию восприемника или фамилию деда. Не было у них и отчества. Иногда священники давали им отчество Богданович, что означало Богом данный.

По-иному относились к незаконнорожденным в высшем сословии, когда отцами или матерями были люди дворянского сословия^[19]. Здесь действовали другие правила. Например, таким детям могли дать урезанную фамилию отца (Трубецкой – Бецкой) или в качестве фамилии использовать название имения и даже местность проживания.

Почти всегда такие дети воспитывались в приёмных семьях, хотя бывали и случаи, когда дворяне брали рождённых вне брака детей в свой дом. При этом в обществе какого-то всеобщего осуждения виновников подобных событий среди мужчин дворянского сословия не было. А вот матери внебрачных детей попадали в число недостойных и осуждались в обществе.

Дети, рождённые вне брака, не имели прав на наследование имущества своих родителей.

Ситуация стала несколько меняться с восшествием на престол императора Александра I. В царствование Александра I было дозволено подавать прошения на его имя с просьбой об усыновлении незаконнорожденных детей. Лишь сам император оставлял за собой право разрешить внести изменения в запись в метрической книге и в метрике.

Царь в 1801 году даже обсуждал вопрос об официальном признании незаконнорожденных, однако его рассмотрение затянулось на 100 лет. В этот период были введены лишь отдельные изменения правового положения незаконнорожденных детей в пределах Российской империи. Например, в 1803 году император подписал указ «О признании детей усыновляемых наравне с законными во всех линиях наследственных»^[20]. Лишь в начале ХХ века в России было законодательно разрешено всех внебрачных детей считать рождёнными по закону.

Сразу же возникает несколько вопросов. В отношении биологического отцовства И.П. Елагина предположения остаются, поскольку Анна могла быть отдана на воспитание в приёмную семью. И отцом она могла считать человека, который её воспитал. А в этом случае он мог быть и французом, состоявшим на русской службе. Но и здесь есть свои «подводные камни». По неизвестной причине Анна в мемуарах описывает лишь 14-летний период своей жизни – с 1794 по 1808 год. Иными словами, всё что было в её жизни до достижения возраста 22 лет и перед поступлением на секретную службу, а также после своего 36-летия она осознанно пропускает, хотя в своих воспоминаниях она и указывает на некоторые события и факты из более раннего периода своей жизни. В нужное время мы расскажем об этом.

Что касается передачи её, как незаконнорожденную, на воспитание в приёмную семью иностранцев и последующего возможного удочерения, то заметим, что, как было нами указано выше, такие возможности появились лишь с воцарением Александра I. Конечно, учитывая высокие посты Елагина и его близость к императрице Екатерины II, такие решения могли быть приняты без особой огласки. Но в любом случае, по нашему мнению, в таком случае должен был остаться какой-то след в истории придворной жизни и в воспоминаниях современников. Иначе сложно будет понять, на чём основаны столь близкие отношения и высокая степень доверия императрицы Екатерины Алексеевны к молодой девицы сомнительного происхождения и к тому же воспитанной во французской семье. Но об этом речь пойдёт позже.

В сокращённом варианте мемуаров Анны де Пальмье указывается на особую роль в её судьбе и помощи в тайном служении Её Величеству со стороны приближённого царицы и её особо доверенного лица графа А.А. Безбородко. Поскольку в мемуарах А. де Пальмье он упоминается в графском титуле, то описываемые события имели место в период с 1784 по 1797 год. В это время А.А. Безбородко действительно пребывал в графском достоинстве Римской империи и состоял вторым членом Коллегии иностранных дел с окладом вице-канцлера. С приходом на трон Павла Петровича он получил чин канцлера и из чужеземных графов был введён в число графских родов Российской империи.

Он принимал непосредственное участие во всех внешнеполитических делах империи со второй половины царствования Екатерины II и в период правления императора Павла I. В 1797 году действительный тайный советник обрёл княжеский титул.

Все чины и заслуги сановника Екатерининской эпохи Безбородко мы приводим, чтобы показать, сколь высок был уровень тайных контактов с секретным агентом Анной де Пальмье по поручениям царствующих особ.

По некоторым сведениям, Елагин и Безбородко состояли в дружеских отношениях. Их сближала служба статс-секретарями императрицы и увлечение амурными делами, коих у обоих было, по свидетельствам современников, «великое множество». Более того, как указывает Анна в своих мемуарах, её настоящий отец перед своей кончиной попросил именно Безбородко позаботиться о её судьбе в дальнейшем, что вновь, хоть и косвенно, указывает на отцовство Елагина.

«1794 года, марта 31-го дня, – пишет в мемуарах Анна, – оставил меня родитель мой сиротою на 22 году от рождения моего»^[21]. Заметим, что она называет себя сиротой. Иными словами, по состоянию на эту дату ушли из жизни или оба её родителя, либо единственный родитель. Как видно из текста мемуаров, дочь тяжело переживала потерю отца. Она упоминает, не раскрывая содержания и смысла рукописи, которую она получила по завещанию отца. Но то, что содержала эта рукопись, нам узнать уже не суждено. Согласно последней воле отца, изложенной в его завещании, после прочтения она сожгла рукопись. Все эти события вызвали у Анны прилив воспоминаний из её прежней жизни и острые переживания от прочитанного в рукописи, которую она предала огню.

Реальная персона в русской истории

Итак, в качестве начальной точки исторической реконструкции биографических страниц жизни героини нашего очерка, назвавшей себя секретным агентом Её величества Екатерины II, примем как факт её реальное существование и участие в определённых событиях того времени. Что касается имени Анны де Пальмье, которым она назвалась в своих мемуарах, отметим, что поиск её родословной, упоминаний о родственниках и вообще любых сведений в открытых источниках о людях с такой фамилией результата не дал. Это выглядит немного странно, поскольку в своей сокращённой выписке о периоде жизни с 1794 по 1808 год она даёт понять, что её отец происходил из знатной французской фамилии и находился на важных постах во время русской службы. Более подробно она рассказала о своей семье во французском варианте своих мемуаров, фрагменты которых в переводе И.П. Королёвой приведены в упомянутой книге историка и известного писателя И.Д. Филина. Здесь она указала, что её отец был французом по происхождению. Он родился в Шалон-на-Марне. Заметим, что здесь наша мемуаристка что-то перепутала. Дело в том, что такой город на северо-востоке Франции действительно есть и расположен он на реке Марна. Однако своё название, указанное Анной в воспоминаниях, город получил значительно позже – после Великой французской революции, которая завершилась государственным переворотом 18-го брюмера в ноябре 1799 года. До революционных событий город назывался Шалон-ан-Шампань, и, судя по всему, её отец родился в городе именно с таким названием. Кстати, этот город в департаменте Марна и сегодня носит своё историческое название, которое ему вернули в 1998 году^[22]. Что же касается воспоминаний Анны де Пальмье, то свои мемуары она писала, как считают, в 1822 году и указала место рождение отца уже по новому названию.

Со слов Анны, отец поступил в 1752 году на королевскую службу и сделал успешную карьеру в Министерстве иностранных дел Франции. Через 8 лет он решил испытать судьбу и подал прошение о поступлении на русскую службу в Петербурге.

Однако решение вопроса о его переезде на берега Невы затянулось. Лишь в 1763 году дело сдвинулось с места. В своих воспоминаниях Анна указывает, что это произошло благодаря указу императрицы Екатерины II старому маршалу графу Миниху рекомендовать русскому послу (вероятно, речь шла о Париже) «употребить все средства, дабы привлечь моего отца на службу в Коллегию иностранных дел в России. От первого предложения он отказался, после чего императрица сама написала послу, и тогда самые лестные обещания и любезные слова показались отцу столь соблазнительными, что он, будучи человеком умным и осмотрительным, с благородной душой, дал себя уговорить… и в конце концов приехал в С.-Петербург»^[23].

Поправим сразу некоторые исторические и фактические неточности, допущенные, на наш взгляд, в тексте воспоминаний героини нашего очерка. Скорее всего, эти ошибки появились в рукописи в связи с тем, что Анна описывала события, происходившие задолго до её рождения. К моменту написания мемуаров её родители уже ушли из жизни, и уточнить детали прошедших событий из жизни их семьи было уже не у кого.

В воспоминаниях указывается, что вопросом переезда отца Анны по прямому распоряжению Екатерины II занимался граф Миних, которого она называет «старым маршалом». Иными словами, в мемуарах речь идёт о графе немецкого происхождения Бурхарде Кристофе фон Мюннихе, известном в Российской империи как Христофор Антонович Миних. Он действительно имел чин генерал-фельдмаршала и пребывал в довольно преклонном возрасте – в 1763 году ему было 80 лет. Свою службу в России он начинал ещё при Петре I, высоко ценившим его инженерные и военные знания. Спустя всего один год после своего перехода на русскую службу, он в 1722 году получил чин генерал-лейтенанта. В дальнейшем он достойно проявил себя как успешный военачальник и талантливый инженер.

Его положение при дворе не было прочным. При Елизавете Петровне его приговорили за надуманные преступления к смертной казни, которую затем заменили ссылкой в Сибирь, где он пробыл 20 лет. Из опалы его вызволил в 1762 году император Пётр III, возвратив ему все титулы, чины и награды. Позже генерал-фельдмаршал даже убеждал своего благодетеля из-за угрозы его жизни бежать в расположение русской армии в Пруссии, за что попал под подозрение у Екатерины II. Правда, после успешного переворота он присягнул императрице и был ею прощён. Он не принадлежал к числу доверенных лиц Екатерины Алексеевны и был далёк от внешней политики и ведомства иностранных дел империи. Вряд ли бы императрица стала поручать ему подбор иноземных сотрудников в Канцелярию иностранных дел и давать поручения русским послам за рубежом. На наш взгляд, здесь произошла некоторая путаница в воспоминаниях Анны де Пальмье. Речь, скорее всего, идёт о графе Иоганне Эрнесте Минихе, известного на русской службе как Сергей Христофорович Миних. Это сын генерал-фельдмаршала графа Х.А. Миниха, о котором мы перед этим уже рассказали.

Он был осуждён вместе с отцом и пробыл 20 лет в ссылке в Костромской губернии. Был так же, как и отец, помилован Петром III. Ему вернули чины, награды и поместья. В 1763 году уже императрица Екатерина II присвоила ему чин действительного тайного советника. Вот он, будучи дипломатом, политическим деятелем и главным таможенником империи, мог получить подобное поручение о переговорах с русским послом в Париже относительно отца Анны^[24].

Под покровительством императрицы Екатерины Великой

Была ли Анна представлена Екатерине II при жизни её отца – неизвестно. Из французской версии мемуаров героини нашего очерка известно, что императрица высказывала сожаление о том, что не взяла её на воспитание с 6-летнего возраста и сетовала на то, что отец плохо воспитал и не подготовил девочку к исполнению женских обязанностей согласно русским обычаям. После смерти её родителя императрица направила к его дочери «с утешительным увещеванием и советами» обер-гофмаршала князя Барятинского. Столь высокий визитёр по своему чину и придворному положению лишь подтверждает особое расположение государыни как прежде к отцу, так и позже к его дочери. Это событие косвенно подтверждает предполагаемое отцовство приближённого императрицы статс-секретаря Елагина. При этом сословное положение Анны остаётся неизвестным. Но можно предположить, что такая забота о судьбе со стороны Екатерины Великой о незаконнорожденной девице, оставшейся сиротой, вряд ли была бы возможной в период её правления. Одновременно, как видно из сокращённого текста мемуаров Анны де Пальмье, она, со ссылкой на прежние рассказы своего отца оказывается в курсе мнений, отношений и событий из придворной жизни.