Михаил Широкий
Куколка
– Заткнись! – услышал он вдруг напряжённый, придушенный возглас Дениса.
Влад, мгновенно опомнившись, взглянул на друга и увидел его метавшие молнии, горевшие нешуточной злобой глаза, дрожавшие пунцовые губы и судорожно стиснутые кулаки, которые, прозвучи ещё хоть одна неосторожная реплика со стороны не в меру разговорившегося товарища, возможно, были бы пущены в ход.
Влад, сообразив, что увлёкся и сболтнул лишнее, немного смутился и пробормотал:
– Ну лан, Денис, извини… Я ж не со зла… Меня эта курица с панталыку сбила. Вот я и разошёлся… Без обид, хорошо?
Денис, хотя вспыхнувшее в нём бешенство улеглось далеко не сразу и ещё некоторое время продолжало бурлить в нём, пересилил себя и чуть кивнул.
– Ладно, проехали.
Установилось не совсем ловкое молчание. Которое Влад прервал чуть погодя привычным способом – устремившись наперерез ещё одной красотке, выхваченной из людской реки его зорким профессиональным взглядом.
Однако удача, похоже, окончательно отвернулась от него. То ли жар его поугас и он действовал уже не так решительно и напористо, как прежде, то ли девушки, как нарочно, попадались хотя и симпатичные, но сплошь неконтактные, колючие, заносчивые, упорно не желавшие замечать его, несомненных для него самого, достоинств и отвечать на его ухаживания. Вернее, они отвечали, но это были совсем не те ответы, на которые он рассчитывал, вдохновлённый и окрылённый прежними успехами. Реакции незнакомок были одна хуже другой. В лучшем случае они просто проходили мимо, никак не реагируя на его заигрывания либо отделываясь дежурными фразами типа «мне некогда» или «в другой раз». В худшем же, если он не успокаивался и проявлял излишнюю настойчивость, граничившую – в чём он сам, в своём ослеплении, не всегда отдавал себе отчёт – с наглостью, из прекрасных уст начинали нестись резкости и грубости, а иной раз и откровенные оскорбления.
Едва не дошло и до открытого столкновения, когда он пристал, как банный лист, к одной на редкость красивой и эффектной блондинке с огромными лазурно-голубыми глазищами, выпиравшей, казалось, готовой выпрыгнуть из бюстгальтера сочной грудью и неправдоподобно длинными ногами, которые позволяла изучить во всех подробностях обтягивающая мини-юбочка, бывшая настолько мини, что её было почти незаметно. Пристал, даже не дав себе труд предположить, что вряд ли обладательница такой внешности может быть одинока. И был неприятно поражён, когда в самый неподходящий момент рядом возник широкоплечий бородатый верзила с мощной квадратной челюстью, внушительными кулаками и очень нехорошим блеском в маленьких мышиных глазках (наверно, единственное маленькое, что у него было), вспыхнувшим в них, как только он увидел какого-то смазливого юнца, с заговорщическим видом нашёптывавшего всякие пошлости его подружке.
– В чём дело? – прохрипел амбал, уткнув во Влада острый, сверлящий взгляд и грозно пошевеливая мохнатыми чёрными бровями.
Опешивший Влад окинул молниеносным взором могучие стати бородача и, мгновенно оценив положение, скромно потупился и пробубнел себе под нос:
– Ничего… Я так…
Громила перевёл взгляд на свою спутницу, на кукольном большеглазом личике которой застыла пустая, будто приклеенная улыбка. Глаза его налились кровью, лоб пересекла глубокая морщина. Но он сдержался и, метнув на незадачливого Дон Жуана, изрядно струхнувшего и сжавшегося в комок, презрительный взор, бросил сквозь зубы:
– Пшёл отсюда, щенок!
Влад не заставил бородатого богатыря повторять дважды. Он исчез так быстро, будто её унёс порыв ветра.
Этот досадный инцидент, лишь по счастливой случайности завершившийся благополучно, окончательно остудил пыл Влада и возвратил его с небес, на которые он вознёсся после первых удачных опытов соблазнения, на грешную землю. С довольно жалким, пристыженным видом, как нашкодивший и пойманный с поличным кот, потрусил он к товарищу, стоявшему чуть поодаль и с некоторым беспокойством, смешанным с невольным злорадством, следившему за щекотливой ситуацией, в которой очутился его любвеобильный и самоуверенный друг.
– Всё, шабаш! На сегодня достаточно, – с натугой, точно после тяжкой физической работы, произнёс он, проводя ладонью по чуть вспотевшему лицу и стараясь не глядеть на приятеля, по лицу которого бродила издевательская усмешка.
– Да, тут ты прав, – даже не пытаясь прятать её, согласился Денис. – Здесь тебе ловить больше нечего. Да и ты, похоже, переутомился уже.
– Угу, – устало отдуваясь, кивнул Влад, украдкой поглядывая туда, откуда он только что пришёл. – И впрямь притомился. Слишком крутой темп взял. Не рассчитал сил.
Денис также взглянул на крепкого бородача и его модельного вида подружку, что-то оживлённо обсуждавших и активно жестикулировавших, и скривил губы.
– Ну, в последнем случае уж точно.
Влад ещё раз метнул насторожённый взгляд на бурно выяснявшую отношения парочку и, явно чувствуя себя не слишком уютно в виду её, предложил спутнику:
– Может, пойдём отсюда? Надоело здесь торчать.
Денис шевельнул плечом.
– Я только за. Мне давно уже осточертело слоняться тут без толку и наблюдать твои художества.
Влад сделал большие глаза.
– Что ж ты раньше не сказал? Я же, собственно, для тебя старался. Хотел и тебе тёлочку подогнать.
Денис поморщился и открыл было рот, чтобы сказать неугомонному товарищу пару ласковых. Но лишь качнул головой и махнул рукой.
Влад сам, впрочем, понял, похоже, что немного зарапортовался, и, решив от слов перейти к делу, двинулся в сторону проезжей части.
– Ладно, пойдём покатаемся чуток. Проветрим мозги.
– А ты что, на колёсах? – немного оживившись, спросил Денис.
– Да, позаимствовал у бати… Без его ведома, правда. Но, я думаю, он не будет возражать… Потому что ничего не узнает, – прибавил он с бесшабашной улыбкой.
III
Вдоль обочины стояло в ряд несколько автомобилей. Влад подошёл к самому крупному и заметному из них – массивному бежевому внедорожнику «тойота ленд крузер», блиставшему своими мощными статями и плавными, обтекаемыми формами. Рядом с ним соседние машины выглядели более чем скромно, напоминая бедных родственников рядом с состоятельным, сановитым родичем, свысока поглядывающим на них и не желающим иметь с ними ничего общего.
– Ну, как тебе лошадка? – спросил Влад, стараясь говорить как можно непринуждённее. – Годится?
Денис, и вправду впечатлённый, даже не стал особенно скрывать этого.
– Да уж, прям орловский рысак! – сказал он, восхищённо – и явно не без зависти – оглядывая сверкавшее на солнце авто. – Когда это твой батя приобрёл такую красотку?
– Да недавно совсем, – ответил Влад, достав из кармана ключи и открывая переднюю дверцу. – Месяца ещё не прошло. Надоела эта старая кляча, на которой он пять лет ездил. Вот и решил сменить антураж.
Денис, отлично знавший эту «старую клячу» – великолепный пунцовый кроссовер «мерседес», скорчил выразительную гримасу и проворчал вполголоса:
– Н-да, красиво жить не запретишь.
– А то! – ослепительно улыбаясь, буквально сияя довольством и благополучием, произнёс Влад и небрежно махнул приятелю рукой. – Залазь давай. Прошвырнёмся по окрестностям.
Денис, не заставив себя долго упрашивать, уселся рядом с водителем и, утонув в тугом кожаном сиденье, чуть поскрипывавшем при каждом движении седока, отдался приятным, томным ощущениям, заглушившим ненадолго снедавшие его горькие, меланхоличные раздумья.
Влад, мурлыкая себе под нос какую-то незамысловатую мелодию, расположился на водительском месте. Некоторое время беспокойно ёрзал, будто устраиваясь поудобнее, вертел головой кругом, без видимой надобности трогал и перебирал вещи, находившиеся в салоне. Потом пробормотал:
– Чёт жарковато, – и включил кондиционер.
Просторный вместительный салон, действительно сильно прогревшийся за время стояния на солнцепёке, стал наполняться лёгкой освежающей прохладой. Которая подействовала на Дениса, утомлённого и разморенного от продолжительного и бессмысленного топтания по тротуару, среди толкотни и суеты, расслабляюще и почти убаюкивающе. Он ещё глубже погрузился в сидение, откинул голову и прикрыл глаза, перед которыми тут же поплыли смутные, немного причудливые и бессвязные картины. И никак не отреагировал, лишь чуть поморщился и шевельнул полузакрытыми веками, когда Влад заметил ему:
– Ты пристегнулся бы.
Поняв, в каком напарник состоянии, Влад не стал настаивать и, снисходительно усмехнувшись, тронул машину с места, вырулил на проезжую часть и, подождав немного, встроился в плотный автомобильный поток.
Несколько кварталов они проехали в молчании. Денис находился в сладостной полудрёме, на время отключившись от окружающего, от всех тяжёлых, нерешённых – и, возможно, нерешаемых – вопросов и с удовольствием отдавшись покою. Может быть, и даже скорее всего, хрупкому, эфемерному и быстротечному, но так необходимому ему после пережитого им на днях потрясения, последствия и отзвуки которого не только никуда не уходили, но делались, казалось, всё более явственными, отчётливыми и порой невыносимыми.
Влад же, по крайней мере с виду, был весел и беззаботен и, как могло показаться, напрочь позабыл обо всех проблемах, словно в какой-то момент они попросту перестали существовать для него. Он то напевал, то насвистывал, беспрестанно крутил головой по сторонам, оценивающе и, как правило, критически поглядывал на проезжавшие мимо машины, видимо невольно сравнивая их с той, за рулём которой он сидел, и, несомненно, отдавая предпочтение ей. А она и вправду заслуживала самой высокой оценки, была прекрасна и снаружи и внутри и могла быть предметом особой гордости своего хозяина. И Влад хотя, собственно говоря, и не был хозяином, но уж гордость-то испытывал в полной мере, она буквально распирала его, он весь сиял, как начищенный до блеска самовар, и смотрел на всё вокруг немного свысока, с трудно скрываемой, а то и вовсе нескрываемой спесью, как на что-то мелкое, ничтожное, не заслуживающее его внимания.
Миновав людный и шумный центр города, спутники на своём блистательном, притягивавшем (как, во всяком случае, казалось Владу) завистливые взгляды авто приблизились к городским окраинам и, свернув на куда менее оживлённую, порой почти пустынную улицу, поехали по её неширокой, убегавшей вдаль глади. Здесь Владу уже не на что и не на кого было бросать высокомерные взоры – автомобили и люди попадались тут лишь изредка, – и он вынужден был смотреть на дорогу, иногда скользя рассеянным взглядом по высившимся в отдалении длинным старым девятиэтажкам, у подножия которых зеленели густые палисадники. Это несколько однообразное зрелище явно не вдохновляло его, и он вскоре заметно поскучнел, с его лица постепенно пропала гордая торжествующая улыбка, в глазах промелькнула тень.
А тут ещё Денис, внезапно очнувшись от своего полусна, будто пробуждённый неожиданно посетившей его мыслью, поглядел на друга насмешливо и лукаво и, чуть помедлив, с ехидцей осведомился:
– А как же ты пойдёшь вечером на свиданку сразу с двумя тёлками?
Влад ответил ему пасмурным, не совсем довольным взглядом, как если бы товарищ напомнил ему о чём-то не слишком приятном.
– Причём встреча у вас назначена в одно и то же время в одном и том же месте, – продолжал рассуждать Денис, не сводя с приятеля острого смеющегося взгляда. – В девять, на площади возле памятника. Вот будет потеха, когда они припрутся туда обе. И Оксана, и эта… как её?.. Ангелина. Хотел бы я посмотреть на это!
– Не посмотришь, – откликнулся Влад, раздражённо дёрнув плечом.
– Почему? – с невинным видом поинтересовался Денис.
– Потому что я не пойду ни на какое свидание, – сказал Влад, двинув головой в сторону напарника.
Денис распахнул глаза в притворном изумлении.
– Вот те на! Как же так? Назначил девчонкам свидания и сам же не пойдёшь на них.
Влад ухмыльнулся.
– Я только одной назначил. Другая назначила сама.
– Ну, это отговорка, – отмахнулся Денис. – Причём неубедительная. Ты привязался к ним посреди улицы, наплёл чепухи всякой, напустил пыли в глаза, обольстил, договорился встретиться с ними. А теперь, получается, в кусты. Некрасиво! Не по-мужски как-то.
– Ой-ой-ой! – воскликнул Влад, видимо задетый за живое. – Тоже мне, мужик нашёлся! Мужик, только что плакавшийся мне в жилетку из-за шалавы, бросившей его. И наверняка сошёл бы с ума от счастья, если бы она вернулась к тебе. Всё простил бы ей и слова не сказал бы. А может и сам прощения ещё попросил бы у неё неизвестно за что…
По мере того как Влад говорил, лицо Дениса, по которому только что бродила тонкая ядовитая усмешечка, мрачнело и делалось всё напряжённее. Затем черты его чуть исказились, а побелевшие губы дрогнули, будто он хотел сказать приятелю что-то резкое и хлёсткое. Однако вместо этого он лишь вымолвил приглушённым, дрогнувшим голосом:
– Останови-ка.
– Чего? – удивлённо взглянул на него Влад.
– Останови, говорю, – по-прежнему глухо и холодно сказал Денис, не глядя на товарища. – Я выйду.
Влад, уяснив, что приятель снова обиделся на его чересчур откровенные, нелицеприятные заявления, и тут же пожалев о своей несдержанности, дал задний ход и примирительно проговорил:
– Да ладно тебе, кореш, не злись. Я опять сболтнул лишнее, извини.
– Нет, ты останови и высади меня, – произнёс Денис с хмурым и упрямым видом. – А потом можешь болтать тут всё, что тебе угодно.
– Ну, всё, всё, всё, – терпеливо, будто успокаивая ребёнка, повторял Влад. – Я ж сказал: извиняюсь! Бес попутал. Больше не буду. Даже не вспомню об этой твоей… – спохватившись, он вовремя умолк.
Но разобиженный, очевидно уязвлённый в самое сердце Денис, хотя и не требовал больше остановить машину и высадить его, продолжал сердито бормотать что-то нечленораздельное, надувшись и кидая порой на соседа неприязненные, горевшие сумрачным огнём взгляды.
Влад тоже примолк, не желая раздражать обидчивого спутника и дав себе слово не затрагивать больше в разговоре с ним тему его разрыва с девушкой, про которую Влад знал слишком много такого, чего, наверное, не стоило знать Денису.
Густонаселённые районы с оживлёнными улицами и высотными домами тем временем остались позади, и приятели углубились в городские задворки, застроенные в основном приземистыми одноэтажными домишками, утопавшими в буйной яркой зелени и цветах и огороженными где-то прямыми и крепкими, где-то ветхими и покосившимися заборами. Лишь изредка в их гуще, резко и броско выделяясь на общем фоне и господствуя над однотипной округой, попадались фешенебельные двух- и трёхэтажные особняки со всевозможными архитектурными затеями и вывертами, видимо отвечавшими тонкому вкусу их владельцев. Влад, и сам обитавший в похожем сооружении, только в другой части города, бросил на них чуть более внимательный и благосклонный, чем обычно, взгляд и, вероятно удовлетворённый увиденным, одобрительно тряхнул головой.
Но вскоре и частный сектор стал понемногу редеть, а земля пошла под уклон, перейдя постепенно в обширные пустые пространства, покрытые гладким зелёным ковром и испещрённые обильными россыпями полевых цветов. А ещё чуть погодя вдали мелькнула ровная серебристо-стальная поверхность реки, неспешно тёкшей между широкими пологими берегами, то густо заросшими высокой травой и кустами, подступавшими к самой воде и склонявшимися к ней, то переходившими в просторные пляжи, вырисовывавшиеся крупными серовато-жёлтыми пятнами и усеянные многочисленными отдыхающими и загорающими, которых с течением времени становилось всё больше.
Дорога же, в отличие от всё более уходившей вниз и вскоре почти пропавшей из поля зрения земли, напротив, устремилась вверх, приближаясь к огромному мосту, массивная тяжеловесная конструкция которого нависла над рекой, мощной железобетонной дугой вознёсшись над водой и прочно соединяя один берег с другим.
– Неплохо было бы окунуться, кстати, – нарушил молчание Влад, окидывая взором реку, медленно струившую внизу свои тихие мутноватые воды. – А то что-то жарковато стало к обеду.
Денис, выведенный этими словами из угрюмой задумчивости, в которой он пребывал после стычки с напарником, также уронил взгляд вниз и, видимо соблазнённый представившейся ему привлекательной картиной, вынужден был согласиться.
– Ну да, – пробормотал он, кивая. – Я б не отказался.
– Ну вот и отлично! – качнул головой Влад и, словно только что вспомнив о том, что ему чего-то не хватает, включил музыку. – Тогда щас проедем мост и спустимся к берегу. Я знаю там одну удобную дорожку, по которой можно съехать к речке.
Денис ещё раз кивнул и обратил взгляд вдаль, на теснившиеся на краю неба, у линии горизонта, кудрявые бурые облачка. Их было совсем немного, и они вроде бы не увеличивались в размерах и никуда не двигались, словно не отваживаясь нарушить безупречную чистоту ясного лазурного небосвода, пронизанного светозарным солнечным сиянием. Однако и не исчезали, прочно закрепившись на своём месте, будто приросшие к нему, и мало-помалу, почти неуловимо для глаза, темнея, плотнея, точно наливаясь свинцом, или, что было ближе к истине, набухая серой дождевой водой.
– Похоже, будет гроза, – заметил Денис, вдоволь насмотревшись на предвещавшие непогоду далёкие хмурые тучки и переведя взгляд на по-прежнему шедшую немного ввысь дорогу.
Влад скосил глаза на край горизонта.
– Ну да, вероятно. Но, думаю, ещё нескоро. Так что времени у нас достаточно. Успеем и искупаться, и… – он сделал неопределённое движение, по-видимому сам ещё не решив, чем намерен заняться после купания.
Тем более не знал этого Денис, у которого не было в этот момент ни желаний, ни стремлений, ни планов, который, по выражению Влада, просто плыл по течению, не барахтаясь и не сопротивляясь. И понятия не имея, куда оно вынесет его. Ему то и дело приходили в голову мысли о бросившей его девушке. Он гнал их прочь, отмахивался от них, но они являлись снова и снова, осаждали его со всех сторон, и он начинал чувствовать себя в их окружении как в западне, из которой не мог, не имел сил вырваться.
Но особенно изводили и терзали его даже не они, а не раз озвученные Владом глухие – а порой и не очень глухие, а вполне конкретные – намёки, ясно указывавшие на то, что Денис смутно подозревал, о чём он догадывался, но не решался признаться в этом самому себе. Потому что эта правда пугала его. И он не хотел её знать, отстранялся, прятался от неё, сам осознавая свою трусость, слабость, душевную дряблость, стыдясь этого, но ничего не в состоянии с собой поделать. Это было сильнее его, он не мог этому противиться. И в конце концов был побеждён, раздавлен своим чувством, оскорблённым, оплёванным, растоптанным той, на которую оно было направлено, которая с некоторых пор стала для него всем, практически целью и смыслом жизни. И вот этой цели и смысла больше не было, они пропали в один момент, растаяли как дым. И он остался один, в абсолютной пустоте, в вакууме, который ему нечем и некем было заполнить, кроме ярких, пленительных, завораживающих, но оттого ещё более мучительных для него сейчас воспоминаний о том, что миновало, ушло из его жизни и не возвратится уже никогда…
– Не, ну я молодец, конечно. Красавчик! – донёсся до него, будто издалека, голос Влада. – Точно ведь: должен встретиться сразу с двумя одновременно! Я как-то и не подумал об этом сразу. Такого даже у меня не бывало… Как же быть? Чё б придумать?
Денис критически поглядел на спутника.
– Ты ж вроде не хотел идти.
– Ну вот ещё! Не зря ж я старался, жопу рвал. Это мне награда за мои праведные труды. Глупо отказываться от неё… К тому же, – прибавил Влад, сладострастно ухмыляясь, – девчонки миленькие, ладненькие. Даже очень. Каждая по-своему. Ими стоит серьёзно заняться.
Денис хмыкнул.
– Ты б лучше подумал, как тебе сегодня вечером быть, когда они обе заявятся на свидание. А отменить ничего нельзя, ты ж даже номер телефона не удосужился взять хоть у одной.
Влад насупился с озабоченным видом.
– Да, ты прав. Тут я, безусловно, тупанул. В горячке упустил этот важный момент. С телефоном было бы проще. Позвонил бы, например, Оксанке, сказал бы, что у меня скоропостижно умерла двоюродная бабушка, я страшно расстроен и мне теперь не до свиданий. И с лёгким сердцем отправился бы окучивать Ангелинку… Она мне, в принципе, понравилась. Такая прям скромная, невинная, пугливая. Как лань… Давненько не встречал такого. Странно даже, что такие ещё сохранились. Я уж думал, перевелись, вымерли, как мамонты.
– Ну да, попадаются изредка, – заметил Денис, снова мельком взглядывая на бронзовевшие на окраине неба мрачноватые облачка, резко диссонировавшие на фоне кристально чистого прозрачно-голубого небосклона. – Хотя всё реже и реже. Уходящий тип.
– Ну, вот и хотелось бы поработать с этим типом, пока он окончательно не ушёл, – подхватил мысль приятеля Влад. – А то привыкли иметь дело с прошмандовками всякими, так кажется порой, что других уже и нет. Ан нет, есть! Уцелели каким-то чудом у нас на периферии.
Денис при упоминании о «прошмандовках» вновь погрустнел было, но, тут же попытавшись перебороть себя, с натугой скривился и проговорил:
– Ну, а как же всё-таки насчёт вечера? Как будешь действовать?
Влад снова озабоченно наморщил лоб.
– Как буду действовать? – повторил он, напряжённо глядя вперёд, на убегавшую в бескрайнюю даль ленту дороги. – Сложный вопрос. И, как назло, никаких толковых мыслей в голову не приходит. Говорю ж, впервые у меня так, не сталкивался раньше с такой проблемой. Если и назначал свидания сразу двум, а то и трём тёлкам, то, естественно, в разное время и в разных местах. А тут прям как в плохой комедии!
– В комедии? – уже более искренне усмехнулся Денис. – Боюсь, тебе будет не до смеха, когда они встретятся лицом к лицу и зададут тебе парочку неудобных вопросов. И это ещё не самое неприятное из того, что может случиться.
Влад, видимо быстро представив себе эту сцену, нахмурился и неохотно промямлил:
– Да знаю я, знаю… Только придумать пока ничего не могу… У тебя, кстати, никаких идей нет?
Денис мотнул головой.
– Да какие у меня могут быть идеи? Если даже ты, профи, ас из асов, подрастерялся, то где уж мне измыслить что-то. Я в такой ситуации уж точно не оказывался. Да, собственно, и пикап не практикую. Таланта Бог не дал на это дело.
– Тут не от таланта, тут от желания всё зависит, – задумчиво, будто разговаривая сам с собой, промолвил Влад. – Ну или почти всё… А я… я что-нибудь придумаю, обязательно придумаю. До вечера время ещё есть.
Денис скользнул краем глаза по лицу напарника.
– Значит, пойдёшь всё-таки?
– Разумеется, – по-прежнему в раздумье, словно занятый решением сложнейшей задачи, проговорил Влад. – Я должен это сделать. Просто обязан. Как честный человек. Иначе мне будет стыдно перед самим собой. Да и они могут подумать обо мне чёрт знает что. А мне не хотелось бы. Репутация – важнейшая вещь. Особенно в этом деле.
– А, ну это да, конечно, – с притворной серьёзностью согласился Денис.
Влад же, неожиданно захваченный своей мыслью, продолжал рассуждать:
– Репутация нарабатывается годами. И немалыми усилиями. И даже жертвами порой… А вот разрушить её можно запросто. Легче лёгкого. Один необдуманный, ложный шаг – и всё, нет её. А восстановить разрушенное уже очень трудно. Часто почти невозможно…
Денису, с сардонической улыбкой слушавшему товарища, показалось вдруг, что тот говорит уже не о том, что было заявлено вначале, а о чём-то другом, менее отвлечённом и абстрактном, более сокровенном и личном, о том, что по-настоящему волновало его и, несмотря на попытки скрыть это, то и дело невольно прорывалось наружу. И Денис, естественно, понял, о чём идёт речь. И усмешка исчезла с его лица. И он вновь задумался о своём. О том, что не давало ему покоя и угнетало и казнило его в ещё большей степени, чем его приятеля.
Приятель между тем, вероятно заметив, что помимо воли начал проговаривать свои потаённые мысли вслух, резко осёкся и, по обыкновению натянув на лицо беззаботную шалую улыбку, поинтересовался у соседа:
– Ну, а ты как, не желаешь со мной?
– В смысле? Что «с тобой»?
– Ну, сходить на свиданку вечером. Вдвоём-то веселее. И всё лучше, чем дома сидеть.
Денис опять заухмылялся и решительно замотал головой.
– Ну уж нет! Благодарю покорно. Мне такое веселье даром не надо. Я уж лучше дома посижу.
Влад покосился на него и двинул плечом.
– Ну и сиди. Посмотрим, что ты высидишь.
Денис ответил ему таким же косым взглядом и, ничего не сказав, отвернулся и уставился в боковое стекло, вновь устремив взор на застывшее вдали плотное скопление облачков, предвещавших, может быть, неблизкую, но неминуемую грозу.
Следующий участок пути друзья провели в угрюмом молчании, опять уйдя в свои мысли и глядя в противоположные стороны.
Автомобиль между тем, миновав мост и проехав ещё немного, достиг довольно обширного предместья, застроенного добротными частными домами с черепичными крышами и спутниковыми антеннами, окружёнными пышными садами и обнесёнными высокими крепкими изгородями. Практически возле каждого дома виднелись различные подсобные строения, гаражи, дорогие иномарки. Всё здесь буквально дышало благополучием, сытостью, довольством. И как-то странно выглядели на этом фоне бродившие вроде бы без дела небрежно и неопрятно одетые люди – мужчины в помятых, изношенных костюмах и запылённых сапогах, женщины в цветастых платках и длинных широких юбках, полы которых часто волочились по земле. И те и другие сплошь и рядом – с сигаретами в зубах, серьгами в ушах, крупными перстнями на тёмных нечистых пальцах. Ещё более живописно выглядели шнырявшие тут же небольшими ватагами дети – смуглые, темноголовые, чумазые, одетые в какие-то обноски, а то и вовсе полуголые. Эти маленькие чертята носились туда-сюда как заведённые, гонялись друг за другом, толкались, дрались, падали, путались под ногами у взрослых, не обращая ни малейшего внимания на их сердитые окрики и оглашая окрестности невообразимым гамом, заглушавшим порой даже музыку в машине приятелей.
Те, невольно привлечённые этой немного экзотической картиной, не без интереса смотрели на не совсем обычных обитателей заречного посёлка, оглядывая их причудливый внешний вид и прислушиваясь к изредка долетавшим до проезжей части обрывкам их непонятного гортанного говора.
– Удивительный всё-таки народ, – поделился впечатлением от увиденного Влад. – Вроде бы ничё не делают, ходят днями руки в брюки, а живут дай бог каждому. Аж зависть берёт.
– Ну, я б не был так категоричен, – не согласился Денис. – Торговля дурью – занятие довольно хлопотное. Тут сноровка нужна дай боже. Далеко не каждому по силам.
– Ну, допустим, – промолвил Влад, глядя то на дорогу, то на проплывавшие мимо фигуры вальяжно прохаживавшихся, никуда не торопившихся, очевидно совершенно довольных собой и своей жизнью людей. – Чё ж они тогда так убого выглядят? Наркота – дело вроде как прибыльное.
Денис, мгновение подумав, глубокомысленно изрёк:
– Конспирация… Ну и национальную традицию тоже учесть нужно… И потом, судить, по-моему, надо не по внешности, а по их домишкам, тачкам, гаражам. Они вкладываются не в барахло, а в кое-что более весомое. И правильно делают, на мой взгляд.
Влад, внимательно выслушав товарища, ещё раз окинул взглядом мелькавшие слева от дороги комфортабельные особняки и согласно кивнул.
– Ну да, пожалуй, ты прав.
А немного погодя, видимо переключившись мыслями на другой предмет, проговорил, чуть поморщась:
– Чёт жрать охота. Время-то обеденное.
Денис равнодушно обронил:
– Ну да.
– А чё ты так вяло? – полюбопытствовал Влад. – Не проголодался разве?
– Да так… – чуть замявшись, ответил Денис.
Влад понимающе усмехнулся.
– А, ну да, конечно. Первый признак несчастной любви – отсутствие аппетита.
Денис метнул на приятеля колкий взгляд.
– Ну ладно, ладно, – пряча улыбку, произнёс Влад. – Это я так, к слову… Ну, ты там как хочешь, а мне надо перекусить. Тёлки – это, конечно, хорошо, но я из-за них морить себя голодом не собираюсь. Так что, с твоего позволения, я тормозну и куплю себе чего-нибудь.
Влад, очевидно, знал, о чём говорил, так как минуту спустя свернул к обочине и остановился возле чебуречной.
– Не скучай тут, я скоро, – подмигнув другу, сказал он и, уже выходя из машины, спросил: – Может, и тебе купить всё-таки?
Но Денис отказался:
– Не, спасибо.
– Ну как хочешь.
Денис проводил напарника рассеянным взглядом и, оставшись в одиночестве, поневоле задумался о том о сём. Вернее, попытался думать о посторонних предметах, но, как и все последние дни, у него это плохо получалось. Мысль упрямо возвращалась к одному и тому же, обдуманному и передуманному множество раз, уже набившему оскомину, но упорно продолжавшему преследовать и угнетать его, лишая душевного равновесия, выбивая из колеи и погружая порой в бездну такой глухой, беспросветной тоски, что он опасался иной раз за свой рассудок. Он старался отвлекаться, направлять мысли в другую сторону, размышлять о чём угодно, только не о ней… Но, похоже, это было невозможно. О чём бы он ни пытался думать, куда бы ни смотрел, что бы ни слушал, – перед глазами была только она, она одна. Она вытесняла, подавляла всё и всех, рядом с ней всё остальное бледнело, тускнело, рассеивалось, как от дуновения ветра. Оставалась только она, безраздельно владевшая его чувствами, царившая над ними, устремлявшая их в одном-единственном, угодном ей, направлении. И ему в такие мгновения совершенно неважно было то, на что более чем прозрачно намекал, а затем прямым текстом, без обиняков указал Влад, что он краем уха слышал и из других уст, что и сам он предполагал, не решаясь, однако, признаться себе в этом, боясь посмотреть правде в глаза и без особых оснований надеясь, что всё как-нибудь обойдётся, утрясётся, придёт в норму, станет так, как должно быть, так, как виделось ему через розовые очки, которые он уже довольно долго носил.
Но ничего не обошлось, не утряслось, не пришло в норму. И розовые очки упали с него неожиданно и резко, и правда открылась во всей своей неприглядной, бьющей по глазам наготе, которой он так страшился, которую изо всех сил старался избегать, чтобы в конце концов быть настигнутым и оглушённым ею. И вот ему кажется, что он, разбитый вдребезги, обездвиженный, полубесчувственный, будто парализованный, лежит на самом дне глубочайшей пропасти, в вечном холоде и мраке. Откуда ему уже не выбраться, где он обречён остаться навечно, наедине со своими раздумьями и воспоминаниями, окружавшими его плотной сомкнутой цепью, разорвать которую он не в силах…
– Ну-с, приступим! – прервал его унылые, замогильные думы звучный голос Влада, сопровождавшийся стуком захлопнутой дверцы и шелестом пакета с провизией, который тот держал в руке вместе с большой бутылкой оранжевого газированного напитка.
