Михаил Олегович Рагимов
Высокие устремления. Высокие отношения-2

Убитым накрепко связали руки тонкой бечевкой, уложили на планширь, головой по ходу движения…

Баластники скидывали вчетвером за раз. Рукотворная каменюка гулко падала в воду, тут же проваливалась вниз, сдергивая за собой груз.

– Руки зачем связывают? – тихо спросил Керф у молчащего Асады.

– Понимаешь, друг Керф… – помолчал капитан немного. – Чтобы не позвали с собою.

Мечнику представилось песчаное дно, заставленное такими вот баластинами, с привязанными трупами. Десятки! Сотни! И каждый машет руками, зазывая товарищей в холодную глубину.

Керфу отчаянно захотелось выпить. И не погибать на корабле.

Глава 8. Красный железный медведь

Рыжий чувствовал, что за ним наблюдают. Внимательно и неусыпно. Притом, несколько пар глаз. Но он упорно сидел лицом к густым зарослям, делая вид, что вот вообще совсем ничего не замечает.

Пусть таращатся, жалко, что ли? Совершенно не жалко! Лишь бы водой не обливали! Очень уж холодно мокрым на ветру! В одном углу клетки можно было укрыться от ветра – кое-какую защиту давали тонкие ветки, намотанные на прутья как плетень. Этакий кусок то ли корзины, то ли циновки. Но щели оставались – палец пройдет, потому, лучше обойтись без внезапных намоканий.

Зрители тихонько шушукались. Обсуждали!

Арбалетчик тихонько усмехнулся. Детишки! Везде одинаковы! Любопытны – куда там и дюжине крыс. И столь же вредны и пакостливы.

Впрочем, правды ради, на маленьких унаков грех жаловаться. Куда им до мелкой поросли с континента! Камнями и грязью не кидают, не плюются, проклятьями, опять же, не сыпят – да, Рыжий понимал лишь малую часть слов, но ругательства ясны и без перевода.

– Гррр! – утробно зарычал наемник. Начал неторопливо разворачиваться, скаля зубы. Детвора со смехом разбежалась, попряталась в низеньком, но густом ивняке, который тянулся в нескольких шагах от нового дома. Хлопали узкими черными глазенками, хихикали, переглядываясь.

– Гррррр! – Рыжий вскочил, пошатнулся – ноги подзатекли от долгого сидения. Вскинул руки над головой, издал жуткий вой: – Прррыыыывееет!

Детвора от восторга чуть не описалась. Разразилась заливистым смехом, завизжали от радости.

Наемник постоял немного, поразмахивал руками. Рухнул на соломенную подстилку. Закрыл глаза, изображая сон – надо дать мелким подобраться почти вплотную. Чтобы потом снова вскинуться, будто атакующий медведь.

Это нехитрое развлечение детям не надоедало. Да и самого наемника развлекало. Иначе ведь, можно и с ума сойти, сидя взаперти. А так, то игра, то птицы прилетают, которых можно передразнивать… А там, глядишь, и пожрать принесут – всяко веселее!

Несколько раз повторить, и, считай, день прошел. Можно спать ложиться. Было бы летом кругом, а не осень, то лучшей тюрьмы и не представить! А так, увы, очень уж бодряще.

По тропинке, которая пряталась за густым ивняком, послышались шаги и громкое шмыганье носом. Детей как волной смахнуло – даже пятки в кожаных сапогах не сверкали. Волшебство, не иначе!

А вот и обед принесли! Совмещенный с завтраком. И с ужином. Впрочем, бывалому солдату не привыкать жрать раз в день. Опять же, сугубая польза – брюхо начало таять. А то, от относительно тихой жизни, вовсе уж безобразно раздулось.

На истоптанную детскими ногами полянку перед клеткой, вышла по тропинке Кускихичак. По крайней мере, именно так она назвалась на первое утро плена, ткнув себя в грудь. Вернее,только такую форму ее имени Рыжий мог проговорить вслух, не рискуя завернуть язык на десять морских узлов. Про себя он звал ее куда короче – “Куська”.

В переводе значило что-то типа маленького зайца-зайчонка или детеныша калана – таких тонкостей наемник не знал. Склоняясь к первому варианту – очень уж похожа! Маленькая, глаза блестят из-под опушки капюшона, дрожит – дернешься, сбежит переполошно, не оглядываясь.

Лучше не дергаться, иначе голодать до завтра! Да и зачем обижать зайчишек? В руках у Кускикичах глубокое деревянное корытце в виде утки – крашенные голова и хвост торчат по краям, наполненное вареной рыбой. На локте болтается плетеная из рогоза корзинка с корнями саранки, а на втором – маленькое ведерко с водой.

Рыжий растекся в улыбке:

– Привет! – на этот раз, куда более дружелюбным тоном. И не размахивая руками-лапами.

Кускикичах кивнула, остановилась шагах в трех от клетки, попыталась вытереть пот, неловко задрав плечо.

– Сейчас, сейчас… – наемник отошел в дальний угол, сел на солому.

Кускикичах заулыбалась, подошла вплотную. Начала просовывать емкости сквозь прутья. Рыжий сидел неподвижно – только желудок радостно заурчал в предвкушении сытости.

Девушка, услыхав сей звук, заливисто рассмеялась. Расставив, вернулась на прежнее место, настороженно следя за наемником. Тот, нарочито медленно встал на четвереньки, добрался до рыбы с корнями. Начал жевать, стараясь не сорваться в жадное запихивание еды в рот. Мелкие косточки так и хрустели на зубах! Хребты и плавники Рыжий складывал в угол корытца – можно было плеваться и швыряться ими наружу, но любое долгое сидение, при таком образе жизни, грозило появлением свалки. А где свалка, там крысы, чайки, шум и крики. Пока что хватало и детей!

Что же до того, что сидеть ему тут долго, арбалетчик не сомневался. Правда, зачем он унакам, понимания не было ни малейшего…

В первый день, когда пленник немного пришел в себя, уже ближе к вечеру, пришел десяток заплаканных женщин. Постояли примерно там, где сейчас Кускикичах. Покачали головами, будто болванчики и ушли, обплевав землю перед собой. Наверное, жены или сестры с матерями тех, кому не повезло напороться на их воинскую компанию. И все!

Никакого пыточного столба, который являлся в страшных выдумках! Столбы тут были – торчала парочка у самой тропы, но к ним явно никого и никогда не привязывали! Да и грех поганить кровью и смертью столько тонкую работу! Не один день у мастера отнявшую.

– Улудал! – произнесла Кускикичах, ткнула тонким пальчиком на пожухлый осенний листок, отдающий багрянцем, затем указала Рыжему на волосы.

Наемник оторвался от рыбы, прищурил один глаз. Чем лучше понимаешь язык, тем лучше понимаешь человека! А лишнего же понимания, в его положении, просто быть не могло!

– Каклахс! – сказала юная уначка, показав Рыжему серебряную монетку из богатого ожерелья на груди, и указав куда-то мимо наемника. Тот прикинул направление – девчонка тыкала в кольчугу, уложенную в самое сухое место. Унаки, ее то ли снять не смогли с бесчувственного тела, то ли просто побрезговали рухлядью. В клетке же она Рыжему ни на кой не была нужна, вот и снял, чтобы драный поддоспешник не пачкала ржавчиной.

– Каклахс, – согласился он.

Затем Кускикичах очень похоже изобразила, как наемник пугал детвору: – Гррр! – и добавила: – тангах!

– Тангах, хули мне… – Рыжий пожал плечами. Тангах так тангах! – Зови как хочешь, только корми вовремя!

Куська вдруг захлопала в ладоши и громко сказала:

– Улудал каклахс тангах!*

Догадка пришла мгновенно. Рыжий встал, поклонился, прижав руку к сердцу. Что ж, Красный железный медведь, не самое плохое имя в здешних краях!

* На самом деле, красный ТВЕРДЫЙ медведь. Но простим Рыжему его ошибку! Могли ведь и кенгурой обозвать. Куську же, в переводе, зовут Кошкой. Но в этом мире такие звери не водятся (ну кроме мяуров с тигурами)

Про унаков и дырку в небе

Унаки раньше на небе жили. По облакам ходили, через тучи плавали. Птиц из луков били, тем и жили. Птицы маленькие, быстрые. А рыбы нет, сивуча нет, не живут в облаках и тучах, табака не покурить. Ненастоящих и тех нет, никто сухари не менает. Плохо унаки жили!

Был один охотник, Атвук звали. Пошел на охоту утром. Шел по облакам, долго шел. Видит, птицы сидят. Целая стая! Выстрелил. Стрела в птицу летела, а потом упала. И не видно ее. Жалко стрелу, искать надо! Подошел Атвук, смотрит – дыра в облаке. И внизу видно что-то. Лег на край, голову вниз опустил. Присмотрелся. Ох, что и увидел-то!

А там оленей стада! Кабаны дубы подрывают, лани бегают! Деревья везде! В реке горбуша плывет, под кустами гуси сидят, на Атвука смотрят. В океана сивучи плавают, ластами шлепают.

Атвук в селение побежал. Веревка нужна! Друзьям рассказал. Поверили друзья. Достали шнуры от гарпунов, в веревку связали. Длинная получилась! К дыре пришли, вниз опускают – не достает до земли. Казалась длинной, а оказалось короткой… Из облаков водорослей надергали, свили, привязали… Достает теперь! Как надо получилась!

Атвук вниз полез. Спускается, а там ветер сильный. Туда его кидает, сюда его кидает. Еще немного, и сорвется, вниз полетит, словно не унак, а птица. Страшно охотнику, а лезет. Храбрец!

Спустился. Руки дрожат, ноги дрожат – так устал. Тут на него лань бежит – чуть не затоптала. Атвук из лука выстрелил. Убил! Печенку сырую съел, сердце на костре зажарил. Вкусно! Ноги кусок в сумку положил, наверх полез. Еще страшнее, еще тяжелее! Но долез.

Друзья мясо попробовали. И говорят: “Хватит унакам на небе жить! Хватит за птичками бегать! Унаки большие, а птички маленькие! Скучно! Жрать хочется! Надо вниз спускаться! Там все большое! И вкусное!”

Пошли все к дыре, начали опускаться. Все спустились! Одна женщина, Лушкура, последняя спускалась. Толстая, как три старых сосны! И застряла. Мужа просит: “Помоги!”. А того ветер качает. Испугался, слез.

Женщины наверх смотрят, Лушкура ногами трясет, кричит. Говорят: “Мужчины, лезьте наверх, помогите! Раз муж не смог, пусть кто другой поможет! У того две жены будет!”

Посмотрели мужчины на толстую Лушкуру, как она кривыми ногами трясет, и говорят: “Залезем, выдернем, а она упадет, и нас собьет. Упадем! Высоко ведь!”. И не стали ее спасать.

А тут ветер еще сильнее подул, и лестницу оторвал. А потом и облака отогнал куда-то. С тех пор, унаки на земле живут. Хотел один охотник лестницу из пяти сосен построить, чтобы на небо снова попасть, посмотреть, где дед жил, так толстая Лушкура дырку заткнула, не найти хода на небо!

На основе сказки племени варрау (Венесуэла)

Глава 9. Есть город золотой…

К “Серебряному лосю”, медленно плывущему сквозь каменную кишку, щетинящуюся острыми скалами, украшенную словно отполированными “бараньими лбами”, камнями, обросшими разноцветным – все больше зеленым и серым – мхом, спешили лодки, вызывая нехорошие воспоминания. Окружали, точно гиены ослабевшую добычу, заходили с обоих бортов… Готовые при первом же признаке слабости кинуться, вцепиться клыками и когтями, и не отпускать, пока последняя монетка не покинет карманов экипажа!

Керф проверил, легко ли выходит меч из ножен. Так, на всякий случай! А то кинутся всей толпой! Сомнут! Стопчут! Придешь в себя, а в кошельке пусто, и в заднице нехорошее чувство…

Асада, впрочем, панике мнительного живого груза не поддался. Стоял себе на шканцах, пыхтел глиняной трубкой, показывал наглецам всякие хамские знаки пальцами. Некоторым намекал на противоестественные связи их бабушек, некоторым самим обещал поиметь их по-всякому. В общем, вел себя так, как и положено уважающему себя капитану, зашедшему в знакомый порт.

Команда тоже изо всех сил развлекалась, швыряя в лодочников дохлыми крысами, нарочно подготовленными для встречи – Керф только выругался от удивления, когда на палубу вытащили смердящий бочонок, да кусками свиного и конского дерьма – впрочем, зряшный расход удобрения быстро прекратили после грозного окрика рачительного боцмана.

Усыпаемые сомнительными дарами шли параллельными курсами, выкрикивая огромные цифры, судя по всему – стоимость лоцманских и буксирных работ.

– За такие деньги, я за борт с канатом в зубах прыгну, – задумчиво протянул Лукас. – И вплавь, вплавь!

С правой скулы, к хольку притерся, разогнав возможных конкурентов, восьмивесельный вельбот, с небольшой мачтой. На лодке, опасно балансируя на борту, начал размахивать руками и свистеть мужичок в старой епанче, покрытой разводами соли. Порывом ветра сорвало капюшон. Но мужичка это не оставило, он начал орать еще громче.

Как ни странно, крысы на лысую голову ему не досталось.

Асада вскоре соизволил крикуна заметить.

– Кхм, – почесал капитан затылок, – вельбот я узнаю, но вот этого вот…

– Так может, – Керф хищно пошевелил носом, – мы его, того? Так сказать, превентивно?

– С одной стороны, можно и того, а с другой, может мы “того” и не того? – Асада прищурился, рассматривая рукомаха, который, того и гляди, мог свалиться в волны, облегчив задачу.

– Выйдет немного не то, – согласился мечник.

– Хуйня выйдет, друг Керф! Полнейшая! – подытожил Асада, и, кивнув боцману, скатился по трапу, подбежал к борту, напротив вельбота.

– Где Копченый? – склонился к воде капитан.

– Я за него! – радостно завопил мужичок.

– А ты кто?

– А я брат его! Вяленый!

– Удивительное разнообразие, – засмеялся моряк, затряс бородой.

– Так это, господин Асада, – в голосе Вяленого затрепетала тревога пополам с надеждой, – договор-то, ваш… Тьфу, наш, в силе?

Капитан долго держал паузу – словно настоящий актер настоящего театра. Вяленый, за это время два раза чуть не сверзился – поймали за растрепанные полы плаща верные соратники.

– А хрен с тобой! Уговорил, чертяка языкатый! – устало кивнул капитан и швырнул в вельбот парусиновый мешочек, звонко ударившийся о банку.

Вяленый, с ловкостью акробата, перепрыгнул на противоположный борт, замахал руками, подавая знаки идущим чуть поодаль неудачникам. Гребцы замахали веслами, обгоняя еле ползущего “Лося”.

С носа холька упало несколько канатов, тут же накрепко привязанных к будущим буксирам. Затрещали весла и спины. Громада тяжело груженого корабля посопротивлялась, но понемногу начала набирать скорость…

– Ну а теперь, дорогой мой друг Керф, – обратился, вернувшись на шканцы, Асада к мечнику, стоящему на прежнем месте, – нам стоит выпить за скорое расставание! Не пройдет и трех часов, как мы пришвартуемся. И книга вашей жизни перевернется на новую страницу. Кто знает, что ждет вас на причале, и после него…

– Эк тебя, друг Асада, – с подозрением окинул взором капитана Керф, – прям заколдобило!

– Это все запах родины, чтоб ее! – с ухмылкой ответил моряк и достал из-за пазухи объемистую флягу с крышкой на мелкозвенчатой цепи. – Выпьем?

– Дурак бы отказался, а я, вроде не так уж и глуп, – принял приглашение мечник.

Совершенно внезапный в этом месте душистый кальвадос из айвы прямо таки озарил солнечным цветом пасмурный день.

*****

Островерхие крыши города пламенели осенней листвой среди черноты и серости.

Керф первым сошел с корабля. Сразу за портовыми чиновниками, которые взошли на борт за милю до пристани, и покинули, не успели еще якоря бултыхнуться в воду. Встал у обтертых канатами гранитных столбов-кнехтов, облокотился – камни под ногами по-прежнему качались из стороны в сторону. Желудок подкатывал к глотке, тут же проваливался вниз. Качка, нисколько не беспокоящая в море, неожиданно решила отыграться на берегу.

Вслед за командиром на берег спустились с “Лося” и остальные. Братья, как разведчики, впереди, за ними Лукас, Рош, потом Судьба, косящаяся по сторонам и тихонько поскуливающая то ли от восторга, то ли от страха, и Флер с Фазаном, замыкающими. У каждого наемника за спиной был огромный тюк с барахлом. Сходни опасно прогибались, а под Фазаном и вовсе жалобно затрещали, готовые лопнуть – но пронесло! Вот под Рыжим точно бы треснули…

Керф поморщился, словно раскусил внезапно горькую можжевельнинку. Эх, Рыжий, Рыжий… Жаль! И смертельно обидно, что так получилось – ведь даже непонятно, то ли мертвым за борт свалился, то ли живым… На поживу панцирным рыбам и злющим духам моря. Ну и ледяной воде, разумеется!

Отряд курганом свалил груз у кнехтов, преданно начал поедать глазами командира. Мечник уставился в небо – тучи, казалось, еще немного и вспорют свои черные животы, и прольются дождем на головы новоприбывших. Повисла тягучая тишина, таковой, к счастью, оставшаяся недолго.

На корабль набросили торговцы и наемникам, волей-неволей, пришлось убираться с дороги этой тупой и нерассуждающей массы, в голове у которой билась единственная мысль – как бы озолотиться поскорее!

Убираться из порта в новом городе, разумеется, лучше сразу в кабак – нужно срочно унимать качку в ногах и дрожь в руках. Да и вообще, познакомиться местными. Себя показать, на других посмотреть.

Их тут, кабаков этих, было на каждом углу! Сразу видно город, живущий морем и рыбаками. Золотой город, что и говорить! Все для удобства! И кабаки в полушаговой доступности, и бордели! Мечнику пришлось даже Лукаса слегка пнуть – так и застыл студент перед одним, с вывеской “С корабля – на блядь!”. И соответствующими рисунками по всему фронту здания – штормовое море, волны до небес, затем – бородатый и усатый моряк в одной полосатой фуфайке, с огромным елдаком, падающий, растопырив руки, с неба на “раскинувшую рогатку” мясистую бабенку. На следующей – некоторые детали процесса.

Потом изголодавшийся студент застрял у следующего, с менее вызывающим, но более многозначным названием “Раз – и на канифас!”. И отреагировал уже не на пинок, а на лишь добротный подсрачник. Всполошился, заотнекивался.

Компания засела не в ближайшем – тот был плотно набит посетителями – куда там той бочке с сельдью! Пришлось пройти два десятка шагов, а потом еще немного…

*****

– Ээ, бля! – раздался от входа рев, сделавший бы честь и могучему моржу, оскорбленному в лучших чувствах путем наступания ему на нежные места, – чо за нахуй?!

– Похоже, сейчас будет драка… – меланхолично произнес Керф, оглянулся на мирно посапывающих, уронив тяжелые головы на залитый пивом стол, Братьев.

– А?! Где, что?! – высунулась, как из проруби, голова Лукаса, свалившегося с лавки, и уснувшего в ногах несокрушимого командира. – Где бляди?!

– Спи, – хмыкнул мечник, и студент шумно свалился обратно.

Свара у двери постепенно нарастала. Ревела и рычала разноголосица, самое меньшее, из полудюжины участников. Слышались разнообразные оскорбления и обещания.

– Что за дела? – вернулся от стойки Флер, с подносом, уставленным кувшинами с пивом.

Керф неопределенно пожал плечами:

– Похоже, сюда хочет… – мечник дернулся за хлесткий звук удара, – или хотел, войти представитель местной власти. А, не, все-таки, еще хочет. Настырный какой! Не зарежут его тут?

Мечник уцапал кувшин с подноса, поставленного мастером гиен, протянул тому. Взялся за следующий.

– Ну…

– За настырность! – подсказал Флер, с опаской глядя на пиво.

– О! – отсалютовал Керф.

Мастер гиен принюхался, обреченно вздохнул и начал пить. Безухий внимательно смотрел, как дергается кадык на толстой шее. Хлоп, хлоп, хлоп… И нет кувшина!

Флер отставил пустую емкость, кинул в рот пару волоконцев местной сушеной рыбы – этакое истекающее пахучим жиром, располовиненное поленце, длиной в руку и толщиной как два судака. И мясо темно-красно-коричневое. Приятная штука!

– К нам кто-то идет, – сообщил упавший под стол, но не растерявший бдительности Лукас, – с мечом. Длинным.

– У меня тоже меч есть! – грозно набычился Керф, глядя на приближающуюся троицу. – Могу ему показать!

– Они трезвые, – продолжил каркать студент, выбираясь из-под стола. Выглядело странно и немного пугающе – конечности пьяного не особо слушались – этакий поломанный геккон, дерганый, будто кукла-марионетка в руках новичка.

– Вы – компания “ Отчаянные парни Пьера Эль Гуардобоске”, под руководством капитана по мечу Керфа и мастера по перу Лукаса? Прибывшие сегодня днем из Груманта?

– Чо, бля? – переспросил Изморозь. Растер грязными ладонями лицо, потряс головой, – друг Керф, о чем? Какие “парни”, какой “мастер Лукас”?! Ты что там в контракте накарябал, рожа?!

Сержант городской стражи, светлобородый и желтоглазый – ну чистый мяур, в новенькой кольчуге, с добрым мечом на поясе, расшитым золотой нитью, скрестил руки на груди, замер в ожидании. За его спиной громко молчали два безмолвных подручных – у одного наливался краснотой будущий синяк, у второго на скуле красовался свежий порез.

Мечник повел мутным взглядом дальше – у входа толпились хмурые моряки, оглядывались на стражников, размахивали руками.

– Присаживайся, друг, чье имя нам неведомо! Мы – это мы, и ты нас нашел. Выпьем?

Сержант покосился на спутников.

– Сиятельный рыцарь Бурхард не любит ждать.

Керф повернулся к Лукасу, который вылез из-под стола и сел, подперев голову разъезжающимися руками.

– И снова рыцари, мастер Лукас, нет нам от них покою!

– Ага, – икнул студент. Руки разъехались, и он с размаху треснулся лбом. – Рыцари, блядь…

– Ты нас не осуждай, друг! Долгая дорога, трудный путь! Баб нет, пива нет! Многоуважаемому сиятельному рыцарю Бурхарду, надеюсь, хватит одного, самую малость выпившего капитана по мечу, для грядущего разговора?

Стражник глубоко вдохнул, медленно выдохнул, с легким шипением, словно пустынная змея, которой наступили на хвост, оттоптав погремушку. Посмотрел на безмятежно дрыхнущего Лукаса, на Флера, уставившегося на пустой кувшин мутным взором. Мельком глянул на Роша – бывший стражник смотрел перед собой, не видя ничего. Или видя что-то столь чудесное, что грех отвлекаться на окружающие мелочи…

– Хватит.

– Ну тогда, пошли!