Михаил Михайлович Сердюков
Последний день на планете Земля. Сборник рассказов
Момент
Грязный, глупый человеческий ум. Так увлечен внешними событиями, что люди совсем без толку прожигают подаренные дни на земле. Вся магия, которой обладает именно эта секунда, растворяется под давлением болтовни и бесполезных движений в пространстве. Люди забывают о важности этого момента – здесь и сейчас, но я им напомню об этом. Мой манифест будет направлен прямо в сердца жителей этой прогнившей планеты, и инструмент, к которому я прибегну, вряд ли можно назвать гуманным, но для того, чтобы проснулись тысячи, необходимо пожертвовать семью.
Этот план я вынашивал последние три года. Тщательно продуманная операция начнется, как по взмаху дирижера, и эффект домино будет не остановить.
Наверное, в детстве все любили изобретать хитроумную модель живой цепи, где один предмет подталкивал другой, и он, оживая, давал импульс следующему. Должно быть, нам свойственно желание оживить неподвижное без прикосновения к нему. Человек с раннего возраста не хочет находиться в мертвой пустоте, в которой ощущаешь лишь давление вакуума на уши, а его электрическое жужжание сверлит мозг и пугает. Мы хотим увидеть что-то живое, что-то похожее на себе, лицезреть чудо – движение.
Почему человек двигается, почему двигается животное, рыба? Что заставляет их это делать? Внутри любого существа помимо органов есть что-то феноменальное, что-то, что является краеугольным камнем. Ведь если создать точную биологическую копию существа, с идентичным химическим составом, – она не оживет. Так что же присутствует внутри всего живого, что дает импульс движению? Душа? И если она есть внутри оболочки, то кто вправе ее выпустить наружу? Кто вправе освободить ее из этого заточения? Ирония в том, что клетку для души образуют не стенки телесного покрова, а голова, мысли, если хотите – ум, который, как тюремный надзиратель, издевается над душой, избивая ее своими фанатичными идеями, своими крайностями. И мой поступок – это диалог с вашим умом. Я напомню ему ценность жизни, я разбужу вашу душу, и вы вспомните про нее, когда она заболит от горя.
На улице прохладная осень. Светит солнце. Этот день подводит черту в моей борьбе за право людей взять верх над умом. Я всем укажу своим пальцем на момент времени, который происходит в эту минуту, который ткется прямо сейчас.
Вацлавская площадь как всегда оживлена. Ничего не подозревающие туристы ходят взад и вперед, рассматривая архитектуру пражских домов, а местные жители бегут по своим делам. Группа из семи людей стоит около памятника святому Вацлаву, гордо возвышающемуся на коне. Князь Чехии Вацлав был убит и, благодаря любви своего народа, после смерти канонизирован церковью. Сегодня на глазах прохожих я подарю свою любовь в виде массового убийства, и каждого из убиенных обязательно запомнят.
У этих смертей будет смысл, это не обычный уход из жизни на больничной койке, это не смерть из-за несчастного случая или из-за неразделенной любви, это не политическое убийство, и, наконец, оно не из-за денег. Эти смерти – во благо свободы, свободы от гнета ума. На этой площади совершится акт избавления от постоянного диалога в голове, голос замолчит, и пускай он замолчит лишь на мгновение, но он должен замолчать, только в таком случае жизнь будет иметь хоть какой-то смысл. Это будет мой подарок всем случайным прохожим, всем, кто проникнется историями этих людей. Я подарю – настоящий момент.
Как часто сознание засыпает, как часто физическая оболочка человека, перемещаясь в пространстве, бегая по своим делам, игнорирует сам факт своего существования, но не сегодня – не в мою смену.
Я смотрю на солнце, которое светит над моей головой. Вот уже тридцать пять лет изо дня в день я встречаюсь с этим космическим телом. Каждый день, от самого моего рождения до этого момента, оно радовало меня своим присутствием. Вся моя жизнь происходит благодаря ему, и, даже когда солнца не видно, я знаю, что оно все равно есть.
Птицы парят в воздухе, раздается гул моторов машин и слышится бубнение прохожих, именно сейчас я наблюдаю жизнь. Но стоит мне нажать кнопку детонатора – и жизни моих героев оборвутся. Все их дела, все их стремления окажутся жалкой потерей времени, и все, что им представлялось таким важным, станет бессмысленным. Они больше никогда не увидят мир, каким он представляется им сейчас, они наконец проснутся. Смерть не щадит никакую превосходную форму, смерть стирает с лица земли все, и дыхание этой коварной женщины заставляет ярче вспомнить о ее противоположности – жизни. Смерть заставляет любить жизнь, но самое забавное, что смерть происходит с другими, не с тобой, а с кем-то. Если ты еще здесь, значит радуйся, что она не пришла к тебе. После нее ничего не остается. «Смерть пришла к вам, дорогие мои», – прошептал я.
В воздухе стоит запах теплых булочек. Листья кружатся над головами. Падая под ноги прохожих, листья перестают бороться за жизнь на дереве, они сдаются, и их кружение – танец прощания.
В интернете я прочел, что на нашей планете ежесекундно из жизни уходит два человека. Согласитесь, если бы мы знали каждого лично, то для нас это была бы не просто статистика. Что, если эти два человека – ваши знакомые? Вы бы огорчились, переживали, ваши глаза намокли бы от слез, а сейчас это лишь число. Так почему смерть семерых людей на главной площади в Праге должна заставить задуматься миллионы, если два человека в секунду никого задуматься не заставляют? Ответ прост. Я познакомлю вас с каждым из семерых, ведь если вы будете знать их жизненные истории, то эти смерти перестанут быть для вас обезличенными, а люди станут для вас родными. А если я вам скажу, что семь человек, которые были убиты маньяком, пустившим в ход страшное изобретение человечества – бомбу, знакомы вам, ваше эмоциональное состояние изменится? Вы готовы поиграть со мной в эту игру? И прежде чем я запущу зловещий механизм, главной задачей которого является убивать и разрушать, я познакомлю вас со своей великолепной семеркой.
Семь человек стоят, образовав круг. Одна из них Сьюзан – экскурсовод, остальные шесть внимательно слушают ее, ведь они приехали в Прагу именно ради этого – посмотреть достопримечательности, узнать что-то новое. И вкусно поесть. Сьюзан направляет внимание гостей города на достопримечательности, утоляя жажду новых знаний.
Знания
Сьюзан родилась в Праге тридцать три года назад. Она имела очень консервативные взгляды на жизнь и часто предпочитала теоретические знания личному опыту. Сьюзан не любила рисковать, поэтому ее жизнь напоминала прогулку крысы в коробке из-под холодильника. И хотя границы с Германией, Австрией, Францией проходили всего в нескольких сотнях километров, Сьюзан там ни разу не была. Ее не интересовало ничего, что можно было увидеть глазами или потрогать руками, ее интересовало все, что можно было почувствовать умом. Она любила ощущать, как знания аккуратно ложатся на полки ее сознания.
С виду уверенную женщину родные и друзья знали как замкнутого, закрытого человека. Из-за своей аутичности Сьюзан вообще могла остаться без работы, если бы не отец, который силком заставил ее заняться хоть чем-то.
Сьюзан не была замужем, у нее не было детей, а первый и последний секс произошел у нее в старших классах, когда один мальчик силой взял ее. Сьюзан и ее психотерапевт считают, что этот инцидент очень повлиял на развитие будущего экскурсовода, что это событие разделило ее жизнь на до и после.
И женщина, сегодня рассказывающая о князе Вацлаве, все еще продолжала свое существование под флагом «после».
Конечно, она часто задумывалась о своей участи и постоянно мечтала вернуться назад и предотвратить то жуткое событие, но она понимала, что это невозможно, и все заканчивалось лишь новыми приступами ощущения никчемности.
Светловолосая Сьюзан была весьма привлекательной, и многие мужчины считали ее сексуальной. Она всегда носила только закрытую и просторную одежду, пряча свою большую грудь и боясь спровоцировать к себе излишнее внимание.
После продолжительной борьбы с собой Сьюзан могла себе позволить почитать эротическую литературу, а еще реже – посмотреть порнографические материалы в интернете. Она четко и конкретно сформировала свое отношение к себе и боялась его изменить. Но дурман желания так сильно щекотал ее нутро, что, сдаваясь, она спускала свои руки и нежно прикасалась к себе, сопровождая эти сладостные движения прерывистыми стонами. Абсолютно всегда, без исключений, Сьюзан порицала себя за подобное, она отчитывала себя строгим внутренним голосом учителя, ругая нетерпеливую часть своей личности. В остальном она не позволяла себе ничего, кроме чтения книг и просмотра сериалов про любовь.
Сьюзан часто плакала по вечерам, после работы, чувствуя огромную дыру, даже целую Марианскую впадину, которую она никак не могла наполнить. Закрывшись на замок в своей комнате, она, как подросток, прятала слезы от уже пожилых родителей.
Будучи одним ребенком в семье, Сьюзан не была обделена вниманием со стороны любящих родителей, но она не ценила их заботу, поэтому единственной радостью для нее стали книги. Эмоциональный овраг не мог наполниться знаниями, но черный текст на белых листах хоть как-то прятал ее сознание от действительности.
Я наблюдал за ней около трех месяцев, чтобы сформировать свое мнение об этой особе, и исследовательская работа была закончена: мне стало понятно, что это идеальный экземпляр для моей картины. Будучи художником, я искал определенные детали, чтобы мое полотно вышло без единого изъяна. Очень педантично, узелок за узелком я плел свой кровавый перформанс под названием «Момент», и конечную точку определила именно Сьюзан: это она, сама того не подозревая, подсказала мне, где состоится представление. «Спасибо тебе, моя милая Сьюзан, моя муза. Ты идеальна», – прошептал я, глядя на Сьюзан, пересказывающую очередную серию исторических фактов.
Для этой девушки каждое слово, каждое движение проходили через этап внутреннего конфликта, она заставляла себя делать все это, говорить все это, улыбаться и производить впечатление счастливого человека. И все верили ей, все, кроме меня и ее близких. Гости Праги, зачарованно слушающие Сьюзан, даже не подозревали, что она избегает объятий и прикосновений посторонних людей и немного заикается, когда говорит про мужчин. А еще Сьюзан втайне мечтает покончить жизнь самоубийством. Я читал ее дневник, в котором она в деталях описывала возможные виды своей смерти. Мне больше всего понравился ее вариант поджечь свою комнату, но перед этим закрыть дверь на замок и выкинуть ключ в окно. «О, Сьюзан. Меня это чертовски взбудоражило», – мои глаза заблестели.
А чего стоит вариант прыгнуть с Карлового моста прямо на бетонную основу! Сьюзан очень изобретательная блондинка, она наверняка могла бы стать мне хорошей напарницей. Хотя она уже напарница, только не знает об этом.
Да, в мире много тайн, и у каждого из семи их предостаточно. Каждый, кто называет себя человеком, имеет пару скелетов в шкафу, и сегодня я расскажу вам обо всех секретах своей любимой семерки.
Если Сьюзан предпочитала кормить себя знаниями, впихивая их в свой ум и утрамбовывая, чтобы новыми слоями забить внутренний гной, который так и рвался наружу, то Джек, предприниматель из города Хантингтон, что в Западной Виргинии, пытался быть максимально деятельным. Он не давал себе ни минуты покоя, потому что боялся одиночества.
Движение
Маленьким мальчиком Джека случайно закрыли в подвале. Думая, что трехлетнего сына мать отвела в детский сад, отец, хлопнув дверью подсобного помещения на нулевом этаже, где Джек разбирал свои игрушки, закрыл его, повернул два раза ключ в замочной скважине, выключил общий свет и вышел из дома. Только вечером после работы родители выяснили, что записку, в которой мама Джека попросила мужа отвести сына в садик, никто не видел, как никто и не понимал, где сейчас сам Джек. Перерыв весь дом, отчаявшиеся родители открыли дверь в подвал и обнаружили там своего сына, спокойно сидящего в темноте и смотрящего в одну точку. Они долго трясли его за плечи, приговаривая: «Джек, Джек, родной, извини нас, Джек…», но тот как ни в чем не бывало продолжал своим взглядом сверлить пространство. Он жутко напугал родителей. После десяти минут молчания он спокойно повернулся и, пристально смотря в глаза отца, холодным, взрослым голосом сказал ему: «Я тебя ненавижу». В ту секунду умер ребенок, на свет появился новый Джек, тот самый Джек, который больше не позволял себя обидеть.
Уже в шесть лет Джек начал зарабатывать свои первые деньги: он перепродавал жвачки и шоколадки, уверенно убеждая друзей совершить покупку.
В восемнадцать лет Джек уже ездил на форде 1981 года, желтого цвета. Родные не понимали, откуда у Джека так развита деловая хватка, но сам Джек знал – все из-за его активности. Он никогда не мог остановиться. Он всегда был в движении, но это стремление было не его природой, это было необходимостью: он просто боялся снова вернуться в те воспоминания трехлетнего ребенка, когда родители заперли его в подвале одного, в темноте.
Предприимчивый Джек уже и забыл о том случае, а вот его подсознание – нет, оно все прекрасно помнило и давало знать старине Джеку, что лучше не копаться в старом дерьме, лучше заняться хоть каким-нибудь делом, лишь бы уберечь свой разум от воспоминаний. Страшный ужас возникал, стоило сорокатрехлетнему брюнету, отцу троих детей и долларовому миллионеру, остаться одному в темноте – мрак пожирал его изнутри.
Еще один идеальный материал для картины был перед моими глазами. Он с открытым ртом слушал, что говорит изнасилованная в отрочестве Сьюзан. Тайны этих двух дурманили меня, и все из-за того, что я знал их настоящими, а не те роли, которые они сейчас играли. Оттраханная умница и предприниматель, боящийся темноты. Они убегали от себя, боялись коснуться своих страхов. Сьюзан вытесняла боль знаниями, а Джек – движением и деловитостью. Каждый затыкал свою дыру как мог, но закупорить трещину не значит избавиться от нее.
Джек занимался животноводством. В двадцать два года он пришел на ферму как помощник, а после семи лет работы возглавил ее, еще через четыре ферма стала его собственностью.
В тридцать три года Джек, собственник бизнеса, уже был женат и имел одного сына, в тридцать пять у него появилась еще дочь, а в сорок – вторая.
Он любил путешествовать и предпочитал это делать один, ему думалось, что так он может немного перезагрузиться от рабочей рутины, но, оставаясь наедине со своими мыслями, всегда понимал, что его поступок – глупый, ведь он снова боялся их, своих мыслительных рисунков.
Джек вел активный образ жизни. Он бегал по утрам, слушал тяжелый рок и играл на барабанах. Стороннему наблюдателю могло показаться, что предприниматель из Виргинии – пример для подражания: прилежный семьянин, добросовестный бизнесмен и увлеченный романтик. Но внутри него кипела серная кислота, разъедая его и толкая на бесконечное движение, от которого он чертовски уставал.
Джек часто представлял себя в спокойной атмосфере, где он – укутанный в одеяло, при свечах, дети обнимают его, передавая свое тепло, а любящая жена подносит всем горячий какао с маршмеллоу. В мечтах он мог испытывать от этого настоящее счастье. Но случай из детства не давал ему возможности полностью расслабиться, и поэтому Джек был всегда начеку, как заряженный пистолет. Если картинка в его голове вдруг реализуется, то, он уверен, все равно напряжение никуда не денется. Ему незачем было отлеживать бока при этих гребаных свечах, если в любом спокойном состоянии он может чувствовать только страх. Лучше тогда встать на ноги и снова начать свое непрерывное движение, как белая акула. Крутить эти педали и ни при каких обстоятельствах не останавливаться.
Джек был хомячком в своей клетке, он был человеком, который бежал в колесе от себя самого. Хоть к нему и пришел материальный успех, но это самое меньшее, чего ему хотелось.
Не спрашивайте, откуда я все это знаю. Исписанные по ночам его дневники, нарисованные монстры и неразборчивые зачеркивания на полях характеризовали Джека как человека, ведущего эмоциональную борьбу внутри. Война, начавшаяся сорок лет назад, не останавливалась ни на секунду. В его голове так и слышны фразы, посвященные его отцу: «Я тебя ненавижу», но ненависть была направлена не на отца – он ненавидел себя, из-за того что так испугался мрака подвала, из-за того что обмочился и даже побоялся позвать на помощь, потому что страх сдавил ему горло и сжал крепкой хваткой голосовые связки. «Слабак, – усмехнулся я. – Джек, ты такой слабак. Ха-ха». Я ощутил приятное волнение, когда вспомнил историю этого парня, глядя, как тот, не закрывая рта, слушает умницу Сьюзан, выдающую очередную заученную фразу.
Солнечные лучи падают в серую дымку в конце Вацлавской площади. Преломляясь от концентрированного водяного пара, свет образует редкое природное явление – легкий туман в солнечную погоду. Видно, сама Вселенная подсказывает мне, что мои деяния правильные. Туристы продолжают ходить взад и вперед, бубня, шаркая ногами, жуя огромные сосиски и запивая теплым глинтвейном.
Я напрягся, посмотрев на свою следующую жертву – шестидесятидвухлетнюю женщину с затвердевшими, как воск, волосами фиолетового цвета. Ее зовут мадам Иода, она вдова известного испанского художника Пабло Амадо.
Правила
Иода была бойкой женщиной. Она четко знала, чего хочет, и легко могла это получить. В жесткой форме выдвигая свои правила, она самолично проверяла их исполнение. И чтобы не познакомиться с разъяренной стороной этой мадам, стоило постараться удовлетворить все ее желания, без компромиссов. Весь ее вид говорил, нет, кричал, что лучше с этой женщиной не вступать в перепалку.
Она четыре раза была замужем и имела трех детей от разных отцов. Последний брак принес Иоде целое состояние, ведь ей удалось выскочить за очень известного художника Пабло Амадо, продававшего свои работы за тысячи долларов. А после смерти цены на работы Амадо и вовсе взвинтились в сотни раз. Так в сорок семь она стала состоятельной женщиной.
На ее счету не было ни одного развода, все мужья уходили только в другой мир. Мир радости и небесного счастья. Фиолетоволосая женщина, как самка богомола, высасывала все соки из телец своих избранников. Она устраивала им марафонские дистанции, и единственным путем к свободе для этих бедолаг была могила. Эмоциональное давление и формирование чувства ничтожности у своих спутников были отличными инструментами в руках этой атомной бомбы.
Дама в мехах, стоящая сейчас у памятника князю Вацлаву, жестким взглядом порицала ранимую Сьюзан. В глазах Иоды сверкали языки пламени. Складывалось впечатление, что если закомплексованная экскурсоводка еще пять минут позволит себе говорить о памятнике, то Иода устроит ей чистилище на земле. Ведь по расписанию ровно в полдень они должны быть за обеденным столом, а стрелки на часах мадам уже приближались к двенадцати. Поза Иоды потихоньку приобретала черты тигра, затаившегося в кустах перед нападением на бедную антилопу, но антилопа не знала, с кем имеет дело, поэтому продолжала свой рассказ.
Потеряв отца в семь лет, Иода взяла на себя всю ответственность за свою младшую сестру. Их матери приходилось много работать, чтобы прокормить дочерей, поэтому она всегда пропадала на заводе. Маленькая Иода с любовью относилась к трехлетней Пеппе. Она кормила ее, убирала за ней и пожертвовала всем, что у нее было, ради комфорта и сытости сестры. Это продолжалось чуть больше года.
Одним зимним, но солнечным днем сестры вышли на улицу, чтобы встретить матушку с работы. Иода посадила Пеппе на санки и начала ее катать около крыльца дома. Тут подбежали соседние мальчишки и стали дразнить Иоду и Пеппе, кидая снежками и громко смеясь. Повзрослев, Иода поймет, что она нравилась им, поэтому они так себя вели, но в том возрасте она не понимала этого, и Иода начала их гнать и ругаться, поучая, что так делать нельзя. Когда один из мальчишек подбежал и схватил Иоду, чтобы ткнуть в сугроб, ее нога толкнула санки с Пеппе, и те покатились прямо к дороге, где ехал большой грузовик… После случившегося хулиганистые мальчишки в слезах разбежались по домам, а маленькая Иода замершим взглядом продолжала высматривать силуэт матери, идущей с работы. Если вглядеться в теперешнюю Иоду, то можно увидеть тот самый замерший взгляд.
Испанская уроженка Иода целиком посвятила себя всем видам правил. Она каждый день, каждую минуту и секунду своей жизни давала рекомендации и выдвигала требования, призывающие к соответствию общечеловеческой системе ценностей, моральным нормам, конституции и библейским догмам. Зачастую за сводом правил скрывалась обратная сторона, и этой лазейкой она неосознанно пользовалась, оправдывая свои действия, не соответствующие ее же нормам. Иода жила двойными стандартами, но если кто уличал ее в этом, то сразу получал неудержимый поток брани в свой адрес.
Как и первые два элемента на моей картине, Иода имела уникальные черты, способствующие ее появлению в Праге, ее месту в моей любимой семерке.
Крайность, граничащая с безумием, стала бесспорным доводом для ее отбора в команду мучеников во имя воспевания момента. У Иоды были одни правила на уме. Для нее важней было не само выполнение требований – вроде таких, как мыть руки перед едой, переходить дорогу только на зеленый цвет, не мусорить на улице, не курить на лавочке, одеваться прилично, не смотреть на людей косо, выгуливать собак только в парке с пакетиком для их говна, учить уму-разуму детей, – а поиск тех, кто их нарушает, чтобы иметь возможность обрушить на них всю свою злость. Любой шаг в сторону от ее взглядов был как красная тряпка для быка, она просто набрасывалась на нарушителей и ювелирно выгрызала им мозг. Ей можно было выдать черный пояс последнего дана по уничтожению воли своего врага, и, может, затвердевшие фиолетовые волосы и были таковым символом – кто разберет, кто узнает, что на уме у этого человека с яркой прической.
Экскурсия продолжается. Сьюзан щебечет, подобно канарейке, ее немного высокий голос льется ручьем. Издаваемые ею звуковые волны питают умы слушателей. Все до одного внимают ее речи, превращая словесные узоры в образы в своей фантазии. Иллюзорный мир поглотил зевак, один лишь я бдителен к настоящему, ведь сейчас на моих глазах происходит магия. Я собрал своих героев в одном месте. Моя сцена готова, актеры при параде, скоро выход режиссера, но сперва вы должны узнать весь список ингредиентов этого завораживающего блюда.
Крупный мужчина по имени Мартин, как и все, увлечен речами светловолосой недотроги. Он стоит между Иодой и маленьким любителем темноты Джеком. Всякий раз, когда он оказывался перед выбором, он поправлял свои очки или проводил пальцами по густым усам. Сейчас его руки расслаблены, но уникальность этого человека – в постоянной внутренней схватке.
Борьба
Мартина можно назвать успешным человеком, но этот успех ему дался очень тяжело. Как правило, люди хотят получить все, что они желают, сразу же, как только подумали об этом, не затрачивая никаких усилий. Человеческий ум хочет формировать картинки внутри себя и тут же видеть результат в своей реальности. Подумал о машине – сразу машина, подумал о доме – вот тебе дом, подумал о шикарной девушке – вот тебе девушка, и она полностью твоя. Ум хочет получать все, что он способен придумать, но ничего не делая при этом. Какая хитрость.
Мартин многое хочет, о многом мечтает и даже многое делает, но все его действия проходят через невероятное внутреннее напряжение. Чтобы ему встать утром с кровати, он должен уговорить себя, должен заставить себя сделать это. Чтобы пойти в спортзал, он должен выиграть внутренний бой. И даже перед тем, как взять сотовый телефон и прислонить его к уху, Мартин тоже настраивается и уговаривает себя. Любое действие этого парня проходит через конфликт. И все потому, что он не имеет вдохновения, он просто не любит жизнь.
В детстве Мартин был увлеченным ребенком. Он внимательно относился к деталям, его очень интересовало мироустройство. Каждый новый день был путешествием, ведь Мартин был настоящим исследователем. Он много мечтал, любил дружить, искренне и открыто общаясь со сверстниками. Мартин обожал играть в футбол и даже мнил себя великим игроком. В детстве у него была страсть к жизни, а топливом, поджигающим его интерес, были впечатления, к которым он стремился. Все новое его манило и будоражило.
Мартин был яркой искрой, которая погасла в его тридцать два года. Познав многие ощущения, его разум начал привыкать к тайнам бытия, и волшебство нового дня оказалось смертельной скукой повторяющихся действий. Мартин привык ко вкусу, запахам, красивым видам, гармоничным мелодиям, он насытился всеми вариантами внешних удовольствий. Ячейки, которые он жадно желал наполнить, стали целыми, и теперь он не знал, что с этим делать. Его стремления оказались утопическими, и он ругал себя, не стесняясь едких выражений. Только он не понимал, что его пресыщенность является новой возможностью, ведь он мог жить эти тридцать два года радостнее, если бы не было такой маниакальной идеи напичкать себя впечатлениями. Теперь нафаршированный под самую завязку человек хотел найти новую страсть, но ее нет, и протест против серой обыденности сгрызает старину Мартина.
Находясь в браке вот уже четыре года, он не испытывал ярких эмоций по отношению к своей избраннице. Его настоящая любовь упорхнула из неаккуратных рук горе-ловеласа, оставив нарывающие раны. Он пытался лечить их одиночеством, но они только обострились, чесались и ныли. Из-за гордости он не позволял себе сделать хоть что-нибудь, чтобы вернуть любовь. Он тысячи раз представлял себе свое возвращение в объятия любимой, но страшно боялся оказаться слабым рядом с властелином его чувств. Мечты об ускользнувшей любви дурачили и дразнили Мартина. И он боролся с собой.
Нельзя сказать, что его жизнь в браке была несчастна. Ему было комфортно получать от жены заботу, внимание, эмоциональную поддержку, но эти выгоды были ничем по сравнению с возможными любовными переживаниями. Ведь в конце концов Мартин искал именно чувства, за всеми его поступками всегда стояло желание испытать что-то глубокое: счастье, любовь, гармонию – не важно. Он стремился испытать что-то, что бы его расширило.
Мартин имел спортивное телосложение и всегда одевался со вкусом, это и привлекло его жену. Она прощала его нелюбовь только из-за внешности. Очки, которые носил Мартин, украшали его смазливое лицо, а уверенная походка придавала шарма.
Правая рука Мартина потянулась к очкам, он их поправил, стоя в кругу туристов у памятника. На него косо посмотрела Иода, задев плечом Джека и фыркнув на это. Джек попытался улыбнуться Иоде, но та лишь гордо отвернула голову.
Сьюзан сделала секундную паузу, обвела всех взглядом и сказала:
– Теперь можно двигаться дальше? По расписанию у нас обед.
– Ну наконец-то, – на выдохе проворчала Иода.
Мартин и Джек заговорщицки улыбнулись.
– Сьюзан, а как вы считаете, Вацлав был хорошим человеком, он любил свой народ, жил для него или упивался своей властью? – спросил я.
Мне нужно еще немного времени, я хочу посмаковать эти минуты.
Сьюзан ненадолго задумалась. Как только она начала говорить что-то невнятное, я посмотрел на Сергея, русского авторитета, в прошлом участника криминальной группировки.
Агрессия
Сергей родился и вырос в Перми. С самого детства он не видел ничего, кроме нужды. Члены его семьи: мама, папа и старший брат – целыми днями работали на заводе. Поэтому все время после школы этот русый мальчуган был предоставлен только себе. Родители приходили домой уставшими и почти не уделяли ему внимание.
Он не знал заботы, нежности. Сергей ощущал боль, страх и одиночество и хотел успокоить свои внутренние переживания, но как это сделать, он не знал.
Все изменилось, когда в шестнадцать лет он влюбился в девушку. Она была старше на три года, и эта разница была пропастью. Он был слабым, худощавым парнем, но чувства, которые он испытывал к Кате, разожгли в нем невиданную силу и стремление добиться объекта своей любви. Чего бы это ему ни стоило. Его желание пойти на бокс мотивировалось только единственной целью – хоть как-то обогатиться, не материально, не духовно, а физически, чтобы привлечь к себе внимание Кати. Он хотел, чтобы за его спиной было что-то, что можно дать избраннице.
Сергей с капой в зубах начал прокладывать путь по иерархической лестнице среди боксеров. Он хотел стать лучшим, поэтому всегда задерживался в спортивном зале и много работал. Его грела мечта, что, когда он выбьет звание чемпиона, его победным кубком станет тело Кати. Сергей ярко представлял, как он выигрывает в финальном бою и удостаивается страстного поцелуя своей любимой. И для получения этого приза ему оставалось только продолжать тренировки.
Изящная фигура Кати, контуры прекрасных округлостей ее упругой задницы манили Сергея, и его удары по груше, как хлыст, чеканили пульс ревности. Девушка с тонкой талией сводила с ума не только невзрачного Сергея, но и кучу других парней, которые, как дикие животные, выгрызали свое право побыть с ней. Хотя бы просто рядом. Девятнадцатилетняя девушка знала, какое имела влияние на молодых ребят, и без угрызения совести пользовалась им. С помощью своих форм она могла получить все что угодно, и легкая доступность засасывала Катю, как зыбучие пески, она уже не видела границ дозволенного и шла на многое ради своих желаний. Сердце Сергея давало трещину под прессом диких приступов ревности, его удары были сильней, а взгляд агрессивней.
Когда до Сергея, к тому времени чемпиона среди юниоров Пермской области, дошли слухи, что Катя была с четырьмя парнями одновременно и после этого акта она приняла в себя еще двух парней, его трясло, как пневматический молот. Новость катком проехала по его телу, оставив однородный протектор безмолвия. Сергей сжал кулаки и выследил всех, кто был в ту ночь с Катей. Он набрасывался на любителей сочной, легкодоступной плоти. Он вышиб всю дурь из этих ребят. Сергей стал рукой правосудия.
Ирония в том, что Катя вообще не знала о тайном поклоннике, защитнике ее чести. Через три человека ей было рассказано о том, как на ребят, вкусивших ее женского начала, нападал неизвестный недалеко от ее двора. Она не смогла связать в цепочку такие разные события, как страстный секс и кровавый мордобой. Не ощущая никаких угрызений совести, не имея сильных моральных принципов и поддаваясь своей эмоциональной распущенности, Катя продолжала сексуальный марафон. Она меняла парней, как модница меняет наряды, она разрешала себе экспериментировать, захлебываясь в судорогах от наслаждения.
