Михаил Михайлович Сердюков
Чаепитие с Богом
Сергей немного потоптался у стола и неспеша вернулся на свое кресло, взял планшет и открыл ручку. Склонившись над белым листом, он молча изучал свой корявый почерк. Почерк был настолько несуразный, что даже сам Сергей с трудом понимал, что написал несколько минут назад.
– А тот мальчик из моей истории, знаете, почему решил найти Бога?
Психолог поднял голову. Кончики его пальцев заныли, так, будто он недавно огрел себя молотком, и острая фаза боли постепенно отступала.
– Мальчик не искал Бога вовсе, он решил стать им, – не дожидаясь ответа, сказал Андрей Михайлович. – Он так филигранно отточил искусство манипуляции, что сколотил вокруг себя настоящую банду, и когда утвердился в своей власти, тут же стал вытворять страшные вещи.
Сергей посмотрел на свои ногти. У него появилось сильное желание отгрызть кусочек. Он хотел расправиться со всеми ногтями на своих руках. Несмотря на то, что его маникюр был в порядке. Он с одержимостью изучал ногти, представляя, как грызет их и выплевывает на красный ковер под своими ногами.
– Ребята из отряда больше не сопротивлялись его указам. Они беспрекословно выполняли любые прихоти. – Андрей Михайлович посмотрел на сертификаты у двери. – Ты же, как успешный психолог, знаешь, как это работает – сформированный в начале отношений фундамент дальше работает сам собой. Слабая и сильная позиции создаются в первые несколько секунд знакомства. Кто успел занять позицию сверху, дальше смотрит на остальных как на насекомых. Не всегда власть дается за лидерские качества, чаще ее занимают благодаря комплексу неполноценности. Так случилось и с героем моей истории. – Он задумался. – Его родители развелись и проживали сложное для себя время. Им было так плохо, что мальчику не доставалось и йоты заботы и любви. Он понял: чтобы получить хоть немного внимания, нужно вести себя вызывающе. Формула была несложной: чем хуже он себя вел, тем больше получал внимания. В лагере парень стал хулиганом, и другие ребята не смели с ним спорить. Они боялись говорить ему что-либо поперек, потому что мальчик мог натравить на своих обидчиков целую свору приспешников. Можно ли его считать богом в глазах детей?
– Я знаю, что вы хотите мне сказать. – Сергей через силу оторвал взгляд от своих рук. – Но откуда вы…
– Конечно, его можно считать богом! Бог – это то, перед чем преклоняются. Я вот преклоняюсь перед тишиной внутри себя.
– Это было очень давно! – взъерошено бросил психолог.
Андрей Михайлович будто не слышал реплики. Задумчиво покачал головой, соглашаясь с самим собой. Откашлялся в кулак и продолжил:
– Парень, будь он неладен, таки почувствовал, что дети покорно преклоняются перед ним, – неторопливо протянул он. – Не любите вы играть в “угадайку”, но я все же спрошу: знаете, что он сделал, когда почувствовал свое превосходство?
– Он стал издеваться над детьми!
– Бинго! – Андрей Михайлович ударил ладонью о ладонь. – А говоришь, что не любишь эту игру. Не любишь и тут же попадаешь точно в цель, – съерничал он.
Сергей и раньше чувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Как он теряет точку опоры и плывет, подобно листку в быстром ручье непредвиденных событий. Он много работал над собой, чтобы исключить подобные ощущения из своей жизни. Сергей не любил терять контроль над ситуацией и становиться заложником своих эмоций. В такие моменты он чувствовал себя ребенком, не способным взять ответственность за свою жизнь.
– Почему вы решили рассказать мне эту историю? – поинтересовался Сергей.
– А ты разве не понимаешь почему? – удивился клиент. – Разве тебе эта история ничего не напоминает?
– Напоминает.
– А вот за это тебе плюс. – Мужчина улыбнулся. – Мне нравится, что ты не пытаешься оправдаться или сменить тему. Значит, действительно проделал много работы над собой. Но, как говорится, гештальты нужны для того, чтобы их закрывать. Ведь закрытый гештальт – это сексуально.
Разговор так глубоко засасывал Сергея, что он уже практически не видел мужчину напротив. Память возвратила его в прошлое. Запах столовой, футбольное поле и лица друзей. Андрей Михайлович запустил в нем что-то детское, и психолог будто вернулся в то незрелое состояние.
– Прежде чем я тебе расскажу, кто я такой и зачем пришел сюда на самом деле, давай-ка я поведаю, при чем тут все же Бог. Тот самый Бог, который живет в каждом из нас.
– Как скажете, – согласился Сергей, вспомнив, что разрешение происходить чему-то является отголоском сильной позиции. Он держался из последних сил за возможность быть главным в своем собственном кабинете и боялся упустить хотя бы эту возможность сохранить свое лицо.
– Бог – это не только тишина внутри. Бог повсюду, и на все Его воля, – сказал Андрей Михайлович. – Ты только прислушайся. Слышишь? – Он сделал долгую паузу. – Ничего. Тишина. В этом и заключен Бог. Он слушает нас и молчит. – Мужчина собрал ладони в замок. – Вот многие думают, что Бог – это свет, а я считаю, что Бог – это тьма. В космосе все состоит из темной материи и тишины. А света сколько? Так, точки! Бог больше точек и звуков. Он больше всего на свете, и Он скрывается в том, чего больше всего. Темнота и тишина – вот что такое Бог. И не только Бах звучит в каждой композиции, но и Бог, потому что Бах – это звуки, а Бог – тишина между ними.
– И все же, почему вы так носитесь с этим Богом? Этой тишиной. Тьфу, невыносимо, – не выдержал Сергей, – еще дразните меня историей про мальчика из лагеря, и все не договариваете. – Он сжал скулы. – Хотите знать, бывал ли я в “Салюте”? Бывал! Задирал ли сверстников? Было дело! Только при чем тут эта чертова тишина и Бог? – Перед глазами Сергея запрыгали черные точки и опустилась темная пелена. Он уже не мог сдерживать себя. Внутренний огонь обжигал его и захватывал, не давая возможности быть последовательным.
– Ну наконец-то… – На лице Андрея Михайловича, подобно тягучей смоле, растянулась улыбка… – Наконец-то я вытащил тебя наружу. А то мне уже казалось, что ты и впрямь изменился, стал солидным человеком с кучей грамот. Но нет, людская суть не меняется. Ты все тот же подросток: заносчивый, самовлюбленный эгоист. Маски недолго держатся на кривых лицах эмоционального уродства. Я всегда верил в то, что стоит слегка подковырнуть затычку, и из бочки польется то, чем она наполнена. И мне не нужно иметь химическую лабораторию у себя под рукой, чтобы сказать, чем наполнен ты.
– Вы пришли сюда унижать меня?
– Я пришел сюда закрыть свой гештальт, – перебил Андрей Михайлович. – Это ты его начал в лагере “Салют”, и теперь я пришел сюда сыграть с тобой в игру! Чтобы расставить над все точки на “i”.
– Какую еще, к черту, игру?
– Ты знаешь про “русскую рулетку"?
– Вы, вообще, в своем уме? – Сергей вжался в кресло.
Андрей Михайлович спокойно изучал психолога, словно тигр, загнавший жертву в угол.
– Мы не будем стреляться. Мы с тобой просто решим, кто из нас более здоров. Ты или я.
– В каком это смысле здоров?
– В психологическом, – улыбнулся Андрей Михайлович. – Какие симптомы психологического здоровья ты знаешь? Так, для общего развития. А то я человек с улицы и не особо разбираюсь в критериях. А ты другое дело, заслуженный психолог.
– Кто вы такой?
– Скажем так, я тоже был в лагере “Салют” вместе с тобой, в одном отряде.
– Что-то я вас не припоминаю.
– Зато я тебя очень хорошо помню.
Андрей Михайлович посмотрел на электронные часы на стене: до конца сессии оставалось меньше пяти минут. Сергей тоже обратил внимание на время и откашлялся несколько раз, прогоняя свои переживания.
Мужчины медленно обернулись друг к другу. Между ними возникла зрительная дуэль. Что психолог, что его посетитель не желали отводить взгляда и тем более что-либо говорить. Они боролись глазами, без слов. Нарушение молчания приравнивалось к позорному проигрышу. Никто не желал проигрывать. Андрей Михайлович изредка моргал, а Сергей не позволял себе даже этого. Его глаза стали сухими.
– Сергей Алексеевич… – В комнату вошла миловидная девушка в летнем сарафане. Звонкий голос немного сбавил напряжение между мужчинами, но ни один из них никак на нее не отреагировал. – Сергей Алексеевич, – повторила девушка, – у вас посетитель.
Девушка поправила свои белые кудрявые волосы и замялась, переступая с ноги на ногу.
Андрей Михайлович оставил взгляд Сергея и повернулся к секретарше. Девушка оказалась совсем молоденькой. Когда он шел на прием, то, к своему сожалению, не заметил ее. А сейчас она стояла на черных длинных шпильках и вызывала в нем приятные чувства восхищения и юношеской бойкости.
Андрей Михайлович улыбнулся секретарше, и та, неуверенно улыбнулась ему в ответ. Только Сергей продолжал смотреть на гостя, от злобы играя челюстями.
– Посетитель подождет, милочка, – сказал Андрей Михайлович.
Девушка растерялась и закрутила головой, смотря то на Андрея Михайловича, то на своего руководителя.
– Но… Сергей Алексеевич… – протянула секретарша, пятясь назад, – у нас же клиент. – Она запнулась. – Там! – Она указала в сторону коридора.
– Ничего страшного, Сергею Алексеевичу нужно еще немного поговорить со мной, – сказал Андрей Михайлович, – у меня очень тяжелый случай. Правильно? – Он повернулся к Сергею.
– Правильно… – безучастно ответил тот.
– Вы можете нас оставить. – Андрей Михайлович кивнул на дверь.
– Но… – девушка снова указала на коридор с ожидающими Сергея клиентами.
– Не беспокойтесь о клиенте. Просто скажите, что тут человек с Богом разговаривает. – Андрей Михайлович покрутил пальцем у виска. – Клинический случай, – прошептал он, держа обратную сторону ладони у рта.
Сергей не понимал и половины того, что происходило в его кабинете. Психолог словно вернулся в прошлое и вспомнил картину из своего детства.
—Ты от нас так просто не отделаешься, – сказал светловолосый подросток. – Пока не съешь жука, мы не отстанем.
В тускло освещенном корпусе парень, прижатый в угол около собственной кровати, стоял в окружении пяти хулиганов. На их лицах блестели ехидные улыбки. Андрей смотрел по сторонам, пытаясь найти спасение.
– Когда хорошенько прожуешь этого красавчика, тогда и отпустим тебя баиньки. – добавил светловолосый и кивнул на майского жука в руках Сергея.
За окном скрипели сверчки и громко шелестели листья на деревьях…
– Да что ты мнешься, жук очень полезный. Деликатес, – вырвался высокий голос откуда-то из темноты и тут же хихикнул.
