Михаил Красильников
Улеум

– Заткнись, – рычит Андрей. – Мешаешь.

– А кто из нас главнее? – не унимается Консул. – В любой спецоперации субординация – первейшая вещь. Если он налево захочет, а я направо, чье мнение будет решающим?

– Куда он, туда и ты, – устав от трепа слуги, сквозь зубы произносит Андрей. – Он идёт, ты следуешь. Отныне ты – его тень. Понял?

Консул театрально вздыхает: «Понял».

Гейммастер молчит. Похоже, он обиделся на Андрея за искусственное вторжение в свой эмоциональный мир. Или за то, что из него, Хранителя Великой библиотеки, делают простую наживку. Как же смешны эти маленькие эмоции, учитывая, что любую его обиду Андрею ничего не стоит так же переписать. Самого старика можно переписать. Или стереть. «Тоже мне – ранимая натура, – думает Андрей. – Ладно, подуется и забудет. Куда он денется».

– Всё! – довольным голосом восклицает Андрей, закончив работу с нитями. – Сплёл! Теперь Ангел всегда будет рядом с вами, привязанный к консоли. Он-то уж точно сможет сохранить полную информацию о следующем нападении. Вы поняли мои инструкции или ещё раз объяснить?

Консул по-солдатски щёлкает каблуками и чеканит:

– Ходить за ручки, ждать нападения. Как только злодеи объявятся, хватать их за зад и вызывать Вас.

– Всё верно, – кивает Андрей. – Помните: нам нужен один из них. Нужна информация, – он окидывает взглядом чертоги Гейммастера, прикидывая, не забыл ли он сделать или сказать ещё чего-то важного. Не обнаружив оного, он произносит: – Ладно, друзья, вынужден вас покинуть. В Улеуме, конечно, здорово, но я и так много времени на вас потратил. Я так хорошо здесь себя чувствую, что вечно забываю о своём истинном состоянии. У меня завтра важный день, и сейчас мне предстоит выспаться. Так что аривидерчи.

И он без лишних церемоний исчезает в хрупкой, лишь на мгновение реальной пыли Инкарны. Гейммастер с грустью наблюдает опадающие и гаснущие искры на том месте, где только что сидел господин. Консул смотрит на старика с сочувствием и серьезным тоном произносит:

– Вот так вот. Поигрался и ушёл. Жди его теперь опять триста лет. А он прискачет, когда ему надо, чик-чик и вновь – поминай как звали. Болезненно мне это, обидно. Не ценит он нас.

– Помолчи, – устало отвечает старик. – Нам неведомы его планы и непостижимы свершаемые им дела. Мы его инструменты, наше дело – служить. Раз нам больно, значит, так надо.

Глава третья

«Спать, спать, спать. Как же утомляют эти двое. Нытик и клоун. Надо будет перепроверить, что я там накрутил с новыми ангельскими нитями. Консул, собака, всё время отвлекал, но вроде бы дело было сделано верно. Завтра чекану. Спать».

Снаружи уже тишина, в тёмной квартире остался лишь запах перегара и сигаретного дыма. Тысячу раз Андрей просил соседей не курить дома, и тысячу раз они, пообещав, делали всё ровно наоборот… Сейчас это неважно. До звонка будильника осталось чуть больше трёх часов. Необходимо выспать из этого краткого промежутка всё, что только возможно. Андрей падает в кровать и…

Звонок. Навязчивая мелодия в обход ушей бьёт прямо в лобную долю, в то место, где голова болит больше всего, где только что плыли мутные образы какого-то мгновенно забытого вязкого сновидения. Будильник. Самая ненавистная и незаменимая вещь на этой планете. Новый символ рабства, какими когда-то были цепи и плётка.

Андрей, не открывая глаз, садится в кровати, шарит рукой в поисках телефона, находит и вслепую нажимает на отключение сигнала. Как же тяжело. Тело мечтает вернуться в анабиоз. «Ещё пять минуточек» – умоляет оно. Встать и пойти в душ кажется невыполнимой задачей. Может, не ходить никуда? Ни в душ, ни на работу. Сказаться больным? Умереть, уснуть?

Сегодня нельзя. Сегодня необходимо свернуть гору.

Собрав последние силы, несчастный разлепляет глаза. Привычная комната в утреннем мраке. Галлея Один валяется на кресле вверх ногами. Как это он вчера её так неаккуратно бросил? В ней целый Мир, а он швыряет её куда ни попадя. Андрей поднимает шлем и аккуратно кладёт на зарядную панель. Так-то лучше. Он надевает штаны и идёт на кухню. К счастью, никто из недавних гостей тут не спит, всё скудное пространство эпицентра ночной вечеринки в полном распоряжении того единственного, кто в ней не участвовал. Андрей открывает холодильник и видит, что полка, подписанная его именем, снова разграблена. Нет ни купленных вчера яиц, ни колбасы, ни даже крохотного кусочка сыра, плотно завёрнутого в целлофановый пакет. Нет ничего. Только банка из-под огурцов с зеленеющим на дне рассолом и растерзанная пачка масла. В Андрее вскипает ярость, бьёт острой болью в его и без того тяжёлую голову. «Ну, я им устрою сегодня! Сколько можно?»

Андрей делает глубокий вдох и задерживает дыхание. Нужно успокоиться. Гневом делу не поможешь. Чай. Нужно выпить чего-то горячего. Андрей поворачивается к столу, в центре которого обычно красуется купленный им для общего пользования электрочайник, но сейчас и того нет на месте, зато прямо на скатерти, между разлитой стопкой водки и заполненной окурками пепельницей, красуется жирная одинокая дорожка белого порошка. Андрей подходит к столу, наклоняется и внимательно изучает неожиданную находку. Как же эти босяки умудрились оставить её тут одну, без присмотра?

Ну что же, говорят, завтрак должен быть бодрящим. Андрей быстрым движением отрывает лист от лежащей рядом пачки стикеров, скручивает трубочку, вдыхает весь, до последней крошки, нежданный подарок и, молниеносно одевшись, покидает дом.

На улице серый мелкий дождь, но, несмотря на непогоду, Андрей бодро рассекает воздушную пыль, проносясь на велосипеде мимо угрюмых людей с зонтами, обгоняя пробки, распугивая зазевавшихся мокрых голубей. Красный дождевик развивается на нём подобно рыцарскому плащу, намокшие штаны блестят, как доспехи. Берегись, коварный двуглавый дракон «Микролайф», сегодня тебе крышка!

С удивительной чёткостью в голове Андрея созревает план: взять уже написанную программу, заменить скины, добавить лишних кнопок и ссылок, точнее, бухнуть всё, что есть, на главный экран, не парясь особо программированием, в общем, проработать только внешний вид и расположение уже прописанных элементов. Без отладок. Без тестирования. Без бесконечного вылизывания. Подобная халтура не должна занять много времени и по силам даже начинающему программисту. А уж такому спецу, как Андрей, это как семечки щёлкать.

Подлетев к офису и надежно прицепив велосипед к железному забору, Андрей уверенным бодрым шагом идёт к чёрной открытой настежь глотке парадного входа. Тут, как всегда по утрам, стайками курят сотрудники, не особо спешащие лезть внутрь этой разинутой пасти. Словно приговорённые к восьмичасовому тюремному сроку, наслаждаются они последними глотками неоплачиваемой свободы.

Возле колонны одиноко стоит вчерашняя собеседница Андрея, Лера. Как только Андрей видит её, тучи на горизонте мрачного неба, подобно оконным створкам, расходятся в стороны, предоставляя низкому утреннему солнцу возможность осветить тонкую фигуру девушки. Андрей тоже попадает в розовый луч, движется в нём в направлении соседки по «сотам» словно актёр по сцене, где горит лишь один прожектор, отделяющий двух главных персонажей пьесы от серой массовки. В своём красном плаще-дождевике наш герой выглядит театрально и, в соответствии с лучшими театральными традициями, пробегает было мимо, но непонятно зачем останавливается возле девушки, замирает и смотрит на неё в нерешительности.

По классическому сценарию сейчас между молодыми людьми должен был бы завязаться диалог, но Андрей не знает, что сказать, не умеет он общаться с себе подобными. За три года работы в фирме он со своим нелюдимым нравом умудрился не обрасти здесь никакой, хотя бы самой крохотной, компанией сосплетников и сошушукателей. Ему всегда было комфортно пребывать в гордом одиночестве, избегать ненужных контактов и связей, на вопросы отвечать односложно, держать свою душу на замке и в чужие души не лезть. Но теперь он испытывает странную, непривычную потребность в общении, причём в общении не с кем-нибудь, а именно с Лерой. Природа данного желания ему неясна. Словно бы между ним и девушкой уже установлена и развивается некая связь, некое обоюдное чувство. Взаимное влечение. Откуда взялось подобное странное заблуждение? Девушка всего-навсего выслушала его вчера, возможно, выслушает и сегодня, но разве это не признак обычного житейского любопытства?

Амфетамин! Это всё он…

Лера смотрит на Андрея с немым вопросом и он, не найдя ничего лучшего, наигранно-хвастливо объявляет:

– Я понял, что нужно исправить в моей программе, чтобы банкиры остались довольны!

– Круто, – безо всякого интереса отвечает девушка. – Поздравляю.

– Да, – воодушевленно продолжает Андрей, – не надо ничего переписывать, я просто поменяю расположение блоков UI и проведу косметический ремонт фасадной части. Внутри всё останется, как было. В результате получится круто работающая программа с убогим дизайном и неудобным пользовательским интерфейсом. Клиенты оценят!

– Понятно, – всё так же бесцветно протягивает Лера. Её безразличие неприятно.

Впрочем, чего ожидать от стажёра? Она со своим нулевым опытом не в силах оценить всего титанического объема проделанной Андреем мыслительной работы. Тем более не узреть ей всей сложности и утончённости Андреева кода. Святая простота. Зачем он только с ней заговорил? С чего решил, что он ей вообще интересен и с какой это стати она стала интересна ему? Солнце снова скрывается за тучами, минутное наваждение тает как дым, лишь тихая грусть медленно испаряется на поверхности души, никак не желая окончательно исчезнуть.

– Ну да, тебе не понять, – без злости, но как-то обречённо произносит Андрей.

Никому не понять. В целом мире он опять один. Один против всех этих мельниц.

– Куда уж мне, – отвечает Лера. – Это Вы у нас тут гений. А мы пыль на Ваших ботинках. Ничего, что я тут стою рядом с Вами, курю на Вас, Ваше Высокомерие?

– Курить вредно, – не уловив сарказма, задумчиво отвечает Андрей. Его мысли, охлаждённые Лериным безразличием, уже вернулись к работе, к плану на сегодняшний день. Так ему всегда было легче – задушить эротический порыв работой, направить пугающую хаотичную энергию чувств в практическое осознанное русло. Сегодня ему предстоит убить собственное дитя, что может сравниться с этим? Все посторонние мысли не имеют права сейчас засорять рассудок. Идеальная программа должна превратиться в урода, а этого не так просто добиться, как может показаться.

Андрей хорошо видит конечный результат, но пока не знает, с чего начать. Тут важно всё как следует заранее продумать, чтобы не погрязнуть потом в секвенции лишних действий. Нельзя полагаться на удачу, хороший финиш зависит от хорошего старта.

– Ты отличный собеседник, – с упреком произносит Лера, выдувая дым. Она тушит окурок о стену, выкидывает его в урну и, собираясь уходить, добавляет: – Тебя в офисе называют «Блаженный». На Руси так именовали калек и умственно отсталых. Парень ты вроде симпатичный и вроде не дурак, просто ведешь себя, как единственный святой среди грешников.

– Святой? Прости, но я воспринимаю это слово как пейоратив, – всё также задумчиво отвечает Андрей.

– В твоём случае так оно и есть, – бросает Лера и исчезает в дверном проеме.

Андрея вдруг посещает странное чувство: словно бы только что произошло нечто из ряда вон выходящее. Он не сразу понимает, что именно, а когда догадывается, его омывает волна приятного удивления, хоть уже и с примесью ощущения упущенной возможности. Лера поняла слово «пейоратив», ей известно его значение! Во всём офисе, во всём здании, во всей округе едва ли нашёлся бы человек, в чьих глазах не промелькнуло столь хорошо знакомое Андрею выражение тупого непонимания при употреблении столь редкого, а потому «элитарного» словца. Подобная лексика уже давно превратилась для Андрея в некий маркер, систему распознавания «свой-чужой»… и как показала практика, в этом здании все ему «чужие». Почти все…

Лера не так проста. Более того, похоже она интересна, может даже глубока, после общения с ней у Андрея не возникает чувства впустую потраченного времени… Как он мог столь легко её сейчас отпустить? Что сделал не так? Что должен был сделать?

Бред, вон из головы! Программа, «Микролайф», карьера – вот истинные приоритеты!

Андрей нарочно стоит ещё пару минут возле входа, дожидаясь, пока девушка уйдёт подальше, борясь с навязчивым желанием побежать за ней, что-то доказать. Он настойчиво вновь и вновь в принудительном порядке возвращает свои мысли к проекту, но каждый раз в его внутреннем монологе каким-то образом возникает образ Леры. Андрей ругает стажёра, упрекает её в том, что она не захотела вникнуть в гениальность его нового плана, не выслушала… Быть может, не такая уж она и интересная? Да какая разница? Работа!

Наконец, окончательно заблудившись в собственных чувствах, Андрей отправляется было в дверной проём, но ему не дают этого сделать. Чья-то рука хватает его за одежду.

– Погодите-ка, Андрей, эээ… забыл отчество, Владимирович?

Начальник приветливо улыбается. Лицо у него довольное.

– Викторович, – напоминает Андрей.

Вид начальства мгновенно отрезвляет его. Работа! Да, работа! Работа Андрей Викторович-Владимирович. Андрей не обижается на забывчивость своего руководителя – так ли уж важны «личности» отдельных клерков, подобно муравьям возящихся у стоп гигантской сверхличной корпорации, если эти «личности» не удостоены даже «личного» кабинета? Андрей рад видеть босса, наконец-то у него есть возможность рассказать свою идею кому-то, кто в полной мере её оценит (не то что эта малявка Лера!). Если бы начальник не подошёл сейчас первым, Андрей сам отправился бы в его кабинет и презентовал ему свой блестящий план. Он открывает было рот, но босс не даёт ему начать:

– Прошу прощения, – отвешивает он полупоклон, – вас много – я один. Всех не упомнишь. Так вот, Андрей Викторович, я всё придумал. Банкиры будут в восторге. Смотрите: во-первых, начнём всё с начала. Обнулим, так сказать, негативный опыт. Всё, что Вы сделали, – в топку. Одиночное плаванье – это не про Вас. Я дам Вам в команду дизайнера: опытная девочка, очень грамотный специалист, как раз сильна в работе со сложными клиентами. Она нарисует несколько вариантов интерфейса, а Вам останется только всё это перенести в программу. Ещё с Вами будет трудиться наш лучший маркетолог. Он посоветует, что куда расставить, чтобы было продаваемо. Если надо, усилю команду ещё парой специалистов. Вы только скажите, кто нужен, и всё. К пятнице у нас будет отличный продукт в нескольких разных обертках. Конфетка из того, простите, говна, что вы продемонстрировали вчера. Я, если честно, чуть от стыда не умер.

Похлопав Андрея по плечу, он улетает в недра офиса, не предоставив подчиненному шанса хоть как-то отреагировать. А отреагировать подчиненный хочет. Переписать с нуля? Это так просто по-вашему? Сегодня среда. В пятницу клиенты придут смотреть «варианты». Девочка нарисует… нарисовать-то легко, а вот прописать. Это ведь не какой-то лэндос. Это полноценное приложение со множеством взаимно переплетённых модулей, уникальными скриптами, прописанными Андреем лично, оптимизированными под конкретный функционал, со сложными привязками ко множеству счетов, документов… С деньгами, в конце концов. Одно дело поменять местами элементы, слегка рехтануть библиотеки, совсем другое – ломать сам остов программы. Заново прописывать, заново отлаживать, тестировать, исправлять ошибки. Только на это уйдёт недели две. Руки Андрея безвольно повисают, плечи опускаются, душу охватывает та степень обессиленности, при которой не то что делать что-то конструктивное, жить не хочется, а хочется сесть на велосипед и укатить восвояси: в лес, в глушь, где нет ни конторской суеты, ни мерцания мониторов, ни звонков селекторов, только запах прошлогодней листвы и сыплющее водой небо.

Андрей не помнит, как оказывается на рабочем месте, как включает компьютер, как вводит пароль. Автоматизмы делают это всё за него. Тело, поняв, что мозг пребывает в гнетущем вязком унынии, берёт управление на себя, но заниматься интеллектуальным трудом за мозг тело не умеет, поэтому решает замереть в статичной позе и упереть взгляд в экран, ритмично барабаня пальцами по столу. Так оно и сидит минут двадцать под мощный ритм подпитанного наркотиком сердца. «Бум-бум-бум-бум».

Это конец. Конец всего хорошего – и начало всего плохого. Андрей не может бросить работу, так как ему нечем будет платить за квартиру. Андрей не может остаться работать, так как задача неподъёмна. Выхода нет. Никакого. Разве что подняться на крышу и спрыгнуть оттуда в одну из окружающих офис луж. Но разве это решит проблему? У Андрея был шанс взойти на Олимп, но вместо этого он оказался похоронен под пеплом Везувия, точнее, его самого скоро обратят в пепел. «Микролайф» ставит жирный крест на карьере молодого амбициозного программиста. А дальше лишь вечный позор и прозябание в нищете.

Говорила Андрею мама: «Иди учиться на пекаря. Работа несложная и всегда востребованная. Уже давно бы горя не знал. Пёк бы однотипные булки по отработанной схеме, стоял бы как робот на конвейере, и денег получал бы больше, чем в своём офисе». Нет же, Андрей у нас птица гордая, для него ручной труд унизителен. Ему подавай креатива, подавай нестандартных задач. Возомнил себя творцом. Вот и сидит теперь этот творец в пучине отчаяния, непризнанный ни миром, ни коллегами, не знает, как жить дальше. Быть может, и правда пойти работать к маме в пекарню? В конце концов, что может быть благороднее, чем производство хлеба?

Вдруг чьи-то осторожные пальцы касаются Андреева плеча.

– Простите, Андрей Викторович, Вы очень заняты? – раздаётся вкрадчивый незнакомый голос.

Андрей вздрагивает и оборачивается. Перед ним стоит щуплый низенький мужчина неопределенного возраста, лысый, с непропорционально большой, как у гидроцефала, головой. Бэйджика мужчина при себе не имеет, а по одежде понять занимаемую им должность совершенно невозможно, ибо одет он не по дресс-коду (в котором начальство легко отличить от низших каст по качеству рубашки и дороговизне галстука; за годы службы Андрей хорошо научился разбираться в подобных тонкостях). На незнакомце надет невзрачный, но хорошего кроя костюмчик-тройка неопределимого в тусклом свете офисного пространства цвета, серая рубашка, увенчанная черной, без выпендрежа бабочкой и кожаные лакированные ботинки. В этом блёклом облике любопытному глазу совершенно не за что зацепиться. Разве что из-под рукава пиджака выглядывают какие-то часы на кожаном ремне, но угадать их марку и стоимость крайне затруднительно. На всякий случай Андрей решает вести себя с незнакомцем как с руководством – почтительно и с вниманием. Тем более что он чувствует за собой некий грех, словно бы его непременно должны сегодня отругать, поставить на вид, оштрафовать и так далее.

– Уделите мне минутку Вашего драгоценного времени? – мурлычет незнакомец. – Давайте пройдём в комнату отдыха, желательно нам побеседовать тет-а-тет.

Андрей покорно встаёт и следует за таинственным гостем. Из-за перегородки выглядывает Лера и провожает обоих любопытным взглядом. «Кто это?» – глазами спрашивает она Андрея. Тот в ответ пожимает плечами. В комнате отдыха незнакомец присаживается на диван и приглашает Андрея последовать его примеру. Андрей подчиняется.

– Итак, – оглянувшись по сторонам и удостоверившись, что лишних ушей поблизости нет, начинает незнакомец, – моя фамилия Смирнов. Можете звать меня А. Смирнов. Я терпеть не могу своего имени, поэтому предпочитаю, чтобы меня называли по фамилии или инициалам. Такая вот у меня забавная странность.

«Действительно, странность» – думает Андрей, но виду не подаёт. А. Смирнов продолжает:

– Я тут не просто так. Я пришёл с деловым предложением. Точнее, я хочу Вас рекрутировать в свою фирму, переманить отсюда. Мне искренне кажется, что Вы гробите тут свой талант, хотя могли бы достичь невероятных высот, оказавшись на должном месте и с должным окладом. Сколько, кстати, Вы здесь получаете? Тысяч сто? Это ничтожно малое вознаграждение за Ваши способности.

Андрей непроизвольно сглатывает возникший в горле комок. Это какой-то сон. Что происходит? Кто этот человек? Сто тысяч? Зарплата Андрея в фирме составляет тридцать две тысячи, плюс квартальная премия в пятнадцать тысяч. И то нерегулярно. Какие уж там сто.

– Это коммерческая тайна, – выдавливает он из себя. – Но меньше ста, гораздо меньше.

А. Смирнов удивленно поднимает брови:

– Как «гораздо меньше»? Разве в IT-секторе в наше время существуют столь низкие зарплаты? Вам совершенно точно здесь не место. Вот что, дорогой мой, – он наклоняется к Андрею и доверительно кладёт ему на колено свою узкую холодную ладонь: – Я предлагаю Вам годовой контракт на один миллион рублей ежемесячного оклада. Со всеми официальными отчислениями, белый, без всяких конвертов. Как Вы на это смотрите?

Может быть, из-за недосыпа Андрею это всё мерещится? Может вынюханный им порошок не был амфетамином и странный гость – просто глюк? Некая злая шутка измученного сознания? Андрей хлопает глазами, но А. Смирнов не растворяется, как дым, не становится полупрозрачным. Это по-прежнему вполне осязаемый живой человек со спокойным, едва тронутым морщинами лицом, ясным, проницательным и даже пронизывающим взглядом, напряженной, по-военному прямой осанкой. И часы у него всё-таки дорогие: теперь Андрей ясно видит логотип Patek Philippe на циферблате. Капелька пота щекочет Андрею висок, а во рту наоборот сухо, как в пустыне. В груди стучит так, словно там ногой колотят в дверь.

– Я не могу… – начинает он и осекается. Миллион в месяц. Миллион! – Вы шутите?

Он смотрит А. Смирнову в глаза и понимает – шутками тут не пахнет.

– Я вижу, Вы в шоке, – произносит А. Смирнов. – Но подумайте: «Что» и «Кто» Вы здесь? На что тратите свою жизнь? Да и жизнь ли это? Если хотя бы половина из того, что мне о Вас говорили, правда, Вы уже должны быть долларовым миллионером. Я не предлагаю деньги ради благотворительности. Я хочу на Вас зарабатывать и помогать зарабатывать Вам. Ну же, соглашайтесь.

– Да я, в принципе-то, согласен, – кивает Андрей. – От такого предложения трудно отказаться. Мне даже наплевать, что я там у Вас должен буду делать. Мне всё по плечу, если это связано с написанием кода. Просто как же я отсюда уйду? У меня тут важный заказ… – Его передергивает. «Микролайф». Дизайнеры, маркетологи, начальник… да ну их всех.

– Я согласен.

Он и сам не понимает до конца, что только что произнёс. С кем он согласен? На что он согласен? Плевать! Сейчас он готов ухватиться за любую брошенную ему спасительную соломинку.

– Вот и славно, – выдыхает А. Смирнов, – по рукам! Идите, сейчас пишите заявление на увольнение. А я подготовлю контракт, и завтра мы его с Вами подпишем. Уходите с этой работы немедля, расходы я беру на себя.

Он жмёт мокрую ладонь Андрея и, наклонившись, почти шёпотом произносит:

– Мы с Вами горы свернём. Что там Олимп! Эверест, если потребуется! Поверьте мне на слово.

Он встаёт, прощается и движется к выходу, затем оборачивается и, показав напоследок кулаком революционный знак «No pasaran», исчезает за плексигласовой перегородкой, отделяющей комнату отдыха от общего зала. Андрей сидит на диване, пытаясь переварить произошедшее. Произошедшее не переваривается. Сколько вопросов сейчас бушует в его голове: кто это, что за фирма, что нужно делать, почему именно Андрей, а не кто-то другой, и вообще откуда А. Смирнов о нём услышал? Кто эти «все», которые о нём «говорят»? Догнать этого странного головастика и расспросить обо всём поподробнее? Но тело отказывается вставать. Ноги не хотят никуда бежать.

Еле-еле Андрей добирается до своего стола и снова тупо смотрит в монитор, совершенно не понимая: реальность перед ним сейчас развернулась или сон. Лера, услышав, что сосед повалился в кресло, снова показывает свой нос из-за перегородки и интересуется:

– Это кто такой был? Вроде не из наших. Какое-то большое начальство?

– Я так и не понял, – откуда-то из глубины самого себя выдавливает Андрей, – мне показалось, что его и вовсе не было, что меня приглючило.

– Загадочный незнакомец, – констатирует Лера. – О чём вы с ним говорили? Ну же, расскажи.

Она кидает в Андрея скрепкой, и это срабатывает: тот выходит из оцепенения и удивлённо смотрит на её весёлое личико.

– О чём? – переспрашивает он. – Да так, ни о чём. О делах. Тебе-то какое дело?

– Просто скучно, вот и интересуюсь, – настроение у девушки явно улучшилось. Во всяком случае, визит А. Смирнова её заинтриговал, а значит, снова заинтриговал её и Андрей. Тёплый комочек вновь начинает вращаться в груди Андрея, настойчиво возвращая его в омут непривычных, но быстрорастущих романтических надежд. Как это у неё так получается, не давая никаких намёков, будоражить его, заставлять испытывать это подозрительно радостное чувство, которому и названия-то нет.

Рискуя упасть, Лера до конца наваливается спиной на спинку кресла и произносит:

– Я думала, мы с тобой подружились. Ты не такой, как все, мне это импонирует. Я бы даже сказала, нравится. Давай посидим где-нибудь после работы, пообщаемся нормально, а не вполголоса?

– Да… давай, – заикаясь, произносит Андрей. Впервые в жизни девушка приглашает его на свидание.

Странная, невообразимая ситуация. Продолжение сна. Вся Вселенная внезапно развернулась на сто восемьдесят градусов и на полных парах уносит Андрея от ещё несколько минут назад охватившего его отчаяния… Хотя, быть может, это и не свидание вовсе. Она же сама сказала, что они подружились. «Дружить» и «свидание» вещи диаметрально противоположные. Наверное. Избрав жизнь отшельника, Андрей так и не удосужился научиться понимать тонкости взаимоотношений полов. Знаки, намеки, слова с двойным смыслом – он избегает этого, считает вульгарным, отвлекающим от главного…

– Вот и отлично, – довольным тоном резюмирует Лера. – Тогда в начале седьмого жду тебя в кафе напротив офиса. Как там оно называется? «Густо», кажется. Ну, ты понял.

– Понял, – отвечает Андрей. – Хорошо, увидимся там.

Его лицо покрывает румянец, и он чувствует это. К счастью, Лера уже скрылась в своем «соте», иначе Андрею пришлось бы умереть от стыда за свои мальчишеские розовые щёчки. Нужно как-то себя настроить, чтобы вечером в кафе так не краснеть. Вести себя раскованно, словно свидание для него – обычное дело. Быть может, даже позволить себе лёгкий флирт. Без пошлости, естественно. Интересно, какие цены в этом кафе? Хватит ли ему денег и, если даже хватит, как потом дожить до зарплаты? Вот было бы здорово, если бы тот головастый мужчина не соврал. Миллион в месяц. С такими деньгами Андрей смог бы пригласить Леру не в задрипанное кафе с его бизнес-ланчами за двести рублей, а в лучшую ресторацию города, угостить омарами, элитными винами и прочими дорогими вещами, доступными лишь богачам. Вот что было бы настоящим свиданием. Красивым, достойным такой девушки, как она.

Стоп. Какой «такой»? Она что, всерьёз Андрею уже нравится? Надо мыслить рационально! Ну да, она в меру симпатична, но что с того? Таких много. Да, она похоже не из глупых. Таких уже меньше, но тоже достаточно. Успокойся. Нужно думать о работе. «Микролайф». Нет, к чёрту! Никакого «Микролайфа»! Хватит!

Решительно вскочив с кресла, Андрей устремляется в кабинет начальника. «Увольняюсь, увольняюсь, увольняюсь! Ну, я ему сейчас выскажу всё! Он у меня узнаёт! Назвал мою программу говном! Сейчас выясним, кто тут говно!» Он без стука врывается в кабинет и открывает было рот, но начальник вновь опережает его и приветственно провозглашает:

– А вот и наш герой! Проходите, Андрей Владимирович, присаживайтесь, знакомьтесь со своей командой. Наталья – дизайнер, Артём – маркетолог от бога. Лучшие из лучших полностью в Вашем распоряжении.

– Викторович, – сквозь зубы произносит Андрей.

– Что, простите? – всё так же бодро переспрашивает начальник. – А… а я как сказал? Я ведь так и сказал – Викторович. Присаживайтесь, не стойте. Времени мало, а дел много. Клиенты уже звонили, письмо прислали со списком, что именно должно быть на главной странице, в общем, не забывают про нас. Работа кипит! Наталья, расскажите Андрею Владимировичу свои идеи. Лично мне они очень понравились, но главный тут, конечно, Андрей Владимирович, так что презентуйте ему, так сказать.

– Да, приятно познакомится, – Наталья, не вставая из кресла, кивает Андрею и, не дав тому опомниться, начинает монолог: – В общем, нужно добавить красок. В шапке делаем яркий анимированный баннер с их логотипом и счастливым работягой, который машет пачкой денег, а за его спиной – шикарные полуобнаженные девушки с накаченными блестящими губами…

– Большая часть нашей целевой аудитории – мужчины среднего возраста, – вступает в разговор маркетолог Артем. – Тема секса здесь очень хорошо ложится. И клиент об этом тоже просил. Очень адекватный заказчик, кстати, приятно работать.

– Да, – продолжает Наталья, – я найду нужные футаджи, в общем, это не проблема. Дальше делаем кнопки в виде сейфов. Точнее, банковских ячеек. При нажатии ячейка открывается и оттуда сыплются монетки…

– Очень здорово, – крякает начальник.

– Вот, – ещё больше воодушевляется Наталья, – а на заднем плане будут крутиться значки рубля. Прямо много-много. И после каждой третьей кнопки будут баннеры с рекламой от партнёров. Они обещали скинуть сегодня. Это первая концепция. Вторая концепция…

Кто эти люди? Почему Андрей видит их размыто, словно в бреду? Их не должно быть здесь, не должно быть их лиц, их омерзительно уверенных голосов, их бесконечно тупых идей, облачённых в наборы из цветастых слов. Что за пустые персонажи глупой офисной комедии? Им не место не только в этом проекте, их вообще не должно существовать! Наша планета, как гелиевый шарик, накачана такими вот Натальями и Артёмами, из-за них человеческая культура деградирует, из-за них гениальную программу считают ерундой, а ерунду выставляют за нечто гениальное. Ненависть охватывает Андрея как пороховое пламя, ищущее выхода из патрона, из глубины души его вырывается хрип:

– Стоп! Хватит! Можете выйти из кабинета ненадолго? Мне нужно поговорить с начальством с глазу на глаз.

Наталья и Артём недоуменно переглядываются, начальник шёпотом говорит им: «Давайте, давайте, на пять минут». Наталья пожимает плечами, Артём недовольно хмыкает, но оба встают и с горделиво-обиженным видом покидают кабинет. Начальник скрещивает руки и с вниманием смотрит на Андрея, предоставляя тому слово.