Михаил Иванович Шипицын
Знакомство с Раем Джона Мильтона
Книга Третья
Синопсис
Между тем, как Сатана отправился в своё путешествие через опасности Хаоса, Бог Отец и Бог Сын, сидящие на троне в небесах в начале Книги Третьей, обозревают развитие действий своего противника. Знающие наперёд, что Адам и Ева пострадают через грехопадение, Отец и Сын обсуждают противопоставленные условия, вынесенные Справедливостью и Милостью. Сын предлагает себя как воплощение, через которое он будет способен пройти через унижения смерти и тем самым удовлетворить божественную справедливость. Его самопожертвование за род человеческий является в то же время свершением акта милосердия, который в силу этого свершения делает возможным спасение человечества.
Комментарий
Повествуя об обсуждениях, происходящих на небесах, рассказчик развивает структурные и тематические контрасты между Книгой Второй и Книгой Третьей, а кроме того и в отношении различий между Сатаной и Сыном:
С Престола наивысшего, Отец
Всемощный, глядя вниз, обозревал
Своё творенье и дела Своих
Созданий. Словно звезды, без числа
Толпясь вокруг Творца, Небесный сонм
Святой, при созерцанье Божества,
Блаженствовал безмерно. Сын Его
Единый одесную восседал,-
Господней славы образ лучезарный.
(Книга Третья: 51–64)
Now had the Almighty Father from above,
From the pure Empyrean where he sits
High throned above all height, bent down to view:
About him all the sanctities of heaven
Stood thick as stars, and from his sight received
Beatitude past utterance; on his right
The radiant image of his glory sat,
His only Son. […]
Адское собрание, которое ставило своей целью падение человечества, уравновешивается диалогом на небесах, который намечает план спасения. Если Сатана снедаем фундаментальными грехами – ненавистью, завистью, гордыней, – то Сын предстаёт в обладании противоположных добродетелей – кротостью, послушностью, любовью и скромностью:
«[…] Человеком
Меня сочти; я, из любви к нему,
Твоё покину лоно; отрешусь
От славы, разделяемой с Тобой,
И за него умру охотно.»
(Книга Третья: 238–241)
Account me Man: I for his sake will leave
Thy bosom, and this glory next to Thee
Freely put off, and for him lastly die
Well pleased; […]
Вмешательство Справедливости и Милости являются так же центральными элементами диалога, который прерывается вопросом Отца: Кто среди ангелов «вызовется стать смертным» чтобы искупить человечество? Вопрос и тишина, сопровождающие его, перекликаются и по структуре, и по тематике с Книгой Второй, где Сатана, возвышаясь среди молчащих падших ангелов, вызывается преодолеть Хаос и отправиться на землю. После решения Сына умереть за человечество диалог продолжается, в нём обсуждается отказ Сына от своих привилегий и дальнейшие обсуждения теологии искупления.
Между тем, достигши лазейки во вселенной – там, где мир соединяется с небесами – Сатана бросается вниз. Сначала он достигает Солнца, где он выдаёт себя за второстепенного ангела, и выспрашивает у ангела Габриеля о пути к Земле. Затем Сатана приближается к земле и находит Эдем недалеко от горы Нифатес.
Книга Четвёртая
Синопсис
В своём монологе в начале Книги, который приводит на память драматические корни эпического сказания, Сатана, достигший райского сада, оплакивает своё низвержение с небес и свою двойственную мораль в пробуждении фальшивой надежды среди своих сподвижников, которых он ввёл в заблуждение тем, что посеял среди них надежду об окончательной победе над Богом. Первый взгляд на Эдем, Адама и Еву, возбудили у него восхищение, которое, однако, быстро сменяется злобой и ненавистью к создателю и его созданиям. Подслушав разговор между Адамом и Евой, Сатана узнаёт, что Бог запретил им срывать плоды с определённого дерева с райском саду. В конце Книги Сатана прокрадывается во внутреннюю часть сада, где Адам и Ева спят. Сатана обращается в жабу, сидящую подле уха Евы, и проникает в её сон. После этого добрые ангелы, которые должны были охранять покой в саду, обнаруживают его. Сатана обретает свою форму ангела и вступает в спор с Габриелем, но, не обостряя спора в поединок, покидает Эдем.
Комментарий
Книга Четвёртая начинается с монолога Сатаны, речь, которой должна была открываться драма Мильтона «Адам изгнанный из рая». В этот момент повествования так называемая героическая природа Сатаны как архетипа бунтаря характеризуется его искренней осознанностью того, что его ниспровержению послужила его собственная амбиция. Его совесть заглушена его собственной гордыней, которая заставляет его похваляться перед другими ангелами и убеждать их в том, что они могут победить Бога:
Я, вознесённый высоко, отверг
Любое послушанье, возмечтал,
Поднявшись на ещё одну ступень,
Стать выше всех, мгновенно сбросить с плеч
Благодаренья вечного ярмо
Невыносимое. Как тяжело
Бессрочно оставаться должником,
Выплачивая неоплатный долг!
Но я забыл про все дары Творца
Несметные; не разумел, что сердце
Признательное, долг свой осознав,
Его тем самым платит; что, сочтя
Себя обязанным благодарить
Всечасно, в благодарности самой
Свободу обретает от неё.
(Книга Четвёртая: 49–57)
[…] Lifted up so high
I 'sdained subjection, and thought one step higher
Would set me highest, and in a moment quit
The debt immense of endless gratitude,
So burdensome; still paying, still to owe;
Forgetful what from Him I still received,
And understood not that a grateful mind
By owing owes not, but still pays, at once
Indebted and discharged; […]
Его примирение с Богом, если бы это было возможно, неминуемо привело бы к очередному его низвержению по причине его амбиций:
[…] Пусть
Я даже покорюсь и обрету
Прощенье и высокий прежний чин;
С величьем бы ко мне вернулись вновь
И замыслы великие. От клятв
Смиренья показного очень скоро
Отрёкся б я, присягу объявив
Исторгнутой под пытками.
(Книга Четвёртая: 93–99)
But say I could repent, and could obtain,
By act of grace, my former state; how soon
Would height recall high thoughts, how soon unsay
What feigned submission swore! Ease would recant
Vows made in pain, as violent and void:
For never can true reconcilement grow
Where wounds of deadly hate have pierced so deep […]
Таким образом, Сатана становится прототипом окаменелого грешника. Когда он преображается в разных животных – баклана, других хищников, жабу, наконец в змею – эта деградация довольно впечатляюще контрастирует с его предыдущими высокомерными выступлениями.
Сатана обозревает Адама и Еву и примечает схожесть между ними и их создателем, размышляет о дополняющих друг друга отношениях между мужской и женской природой, узнаёт о божественном запрете вкушать от дерева мудрости, подслушивает рассказ Евы о её происхождении, особенно принимая во внимание тот факт, что её привлекает её собственное отражение на глади озера:
«[…] к воде
Склонясь зеркальной, увидала в ней
Навстречу мне склонённое лицо.
Мы встретились глазами. В страхе я
Отпрянула; виденье в тот же миг
Отпрянуло. Склонилась я опять
Прельщённая, – вернулось и оно,
Мне отвечая взглядами любви
И восхищенья.»
(Книга Четвёртая: 460–465)
As I bent down to look, just opposite
A shape within the watery gleam appeared,
Bending to look on me; I started back,
It started back; but pleased I soon returned,
Pleased it returned as soon with answering looks
Of sympathy and love. […]
Ведомая от созерцания своего отражения Богом, она встречает Адама, с которым она вступает в брак:
«Я предалась тебе и с той поры
Узнала, что мужской, высокий ум,
Достоинство мужское – красоту
Намного превосходят; поняла,
Что истинно прекрасны – лишь они!»
(Книга Четвёртая: 489–491)
[…] I yielded; and from that time see
How beauty is excelled by manly grace,
And wisdom, which alone is truly fair.
С самого начала их взаимоотношений она признаёт своё приниженное по отношению к Адаму положение, где красота побеждена мужественной привлекательностью:
«– От тебя
И для тебя родясь, я плоть от плоти
Твоей. Существованью моему
Нет смысла без тебя. Ты – мой глава,
Мой вождь.»
(Книга Четвёртая: 635–638)
My author and disposer, what thou bidd'st
Unargued I obey; so God ordains:
God is thy law, thou mine: to know no more
Is woman's happiest knowledge, and her praise.
Эпитеты, которые она использует чтобы обратиться к нему – «автор» или «распорядитель» – подтверждают это отношение, вместе с её другими высказываниями – «Бог есть твой закон, ты – мой».
Книга Пятая
Синопсис
В начале Книги Пятой Ева рассказывает свой сон Адаму. Во сне Сатана, представляющий из себя доброго ангела, приводит её к запретному дереву, срывает с него плод и предлагает Еве сделать то же. Адам успокаивает Еву, поясняя ей, что её поступки во сне невинны, потому что это происходило не наяву и её разум дремал. Он поучает Еву о том, чтобы она не поступала как во сне, когда она наяву. В следующей сцене Книги Бог посылает ангела Рафаэля к Адаму и Еве с предупреждением о кознях Сатаны, который замышляет их грехопадение. В разговоре с Рафаэлем, Адам спрашивает о войне на небесах, и Рафаэль рассказывает ему о событиях, приведших к этой войне.
Комментарий
Когда Ева в начале Книги Пятой вспоминает свой сон, читателю становится ясно, что Сатана использует её слабости: её склонность к гордыне, её склонность к самолюбованию и себялюбию, которые могли бы поднять её выше Адама, если их раздуть до преувеличенных размеров. Эпитеты, с которыми соблазнитель обращается к Еве в её сне – «ангел Ева», «богиня» – рассчитаны именно на то, чтобы раздуть её самолюбие и гордыню, – те самые чувства, которые привели и самого Сатану к падению:
«Так подойди,
Сияющее ангельской красой
Блаженное созданье! Причастись
И ты со мной! Счастливая теперь,
Ты можешь быть счастливей во сто крат,
Хоть не прибавишь новых совершенств,
Вкуси! В кругу богов – богиней стань,
Землёй не скованная, воспари,
Нам уподобясь, взвейся в Небеса,
Которых ты достойна, и взгляни
На жизнь божеств, – ты так же заживёшь!»
(Книга Пятая: 74–81)
Here, happy creature, fair angelic Eve!
Partake thou also: happy though thou art,
Happier thou mays be, worthier canst not be,
Taste this, and be henceforth among the gods
Thyself a goddess, not to earth confined,
But sometimes in the air, as we; sometimes
Ascend to Heaven, by merit thine, and see
What life the gods live there, and such live thou.
Как сам Сатана восстал против иерархического отношения к Богу, так и Ева соблазняется восстать против своего подчинённого положения в отношении Адама.
Посещение ангела Рафаэля, спустившегося на Землю по велению Бога чтобы предуведомить Адама и Еву о хитростях совратителя, делит Книгу на две части. В своём повествовании о иерархии, которая являет собой звено в цепи созидания, Рафаэль подчёркивает, что «с постепенной сублимацией плоти» человечество сможет через своё непрерывное послушание вознестись к небесам:
«В свой срок, возможно, люди перейдут
На пищу Ангельскую, не сочтя
Её чрезмерно лёгкой. При таком
Питанье, верно, станут их тела
Со временем субстанцией духовной
И нам в подобье, окрылясь, взлетят
В эфир; и по желанью – обитать
В Раю небесном будут или здесь.»
(Книга Пятая: 493–500)
[…] Time may come when men
With angels may participate, and find
No inconvenient diet, nor too light fare;
And from these corporeal nutriments, perhaps,
Your bodies may at last turn all to spirit,
Improved by tract of time, and winged, ascend
Ethereal, as we; or may, at choice,
Here or in heavenly paradises dwell […]
Повествование Рафаеля является целенаправленным комментарием ко сну Евы, особенно в отношении соблазнения к неповиновению, а с другой стороны является также вступлением к рассказу Рафаэля о бунтарстве Сатаны и о том, каким образом Грех был порождён из заклятого врага. Причина восстания Сатаны лежит в так называемом зачатии Сына, которое относится не к его созданию как таковому, но к его новому положению «главы» в иерархии ангелов и его первенствующему представлению в форме и природе ангела:
«Один из первых, первый, может быть,
Архангел – по могуществу и славе,
Всевышним взысканный превыше всех,
Он завистью внезапной воспылал,
Затем, что Сына Бог-Отец почтил
Столь возвеличив, и Царём нарёк,
Помазанным Мессией. Гордый Дух
Снести не мог соперничества, счёл
Себя униженным; досада в нем
И злоба угнездились глубоко […]»
(Книга Пятая: 662–666)
[…] He of the first,
If not the first Archangel, great in power,
In favour and pre-eminence, yet fraught
With envy against the Son of God, that day
Honoured by his great Father, and proclaimed
Messiah, king anointed, could not bear
Through pride that sight, and thought himself impaired.
Deep malice thence conceiving and disdain […]
Последняя причина наиболее болезненна для Сатаны, поскольку ненависть и зависть распалятся в нём по причине его подчинённости созданию, каким Сын является в толковании Мильтона, а также по причине его вновь приобретённой внешней форме ангела. Собрав множество ангелов в северной части небесного свода под предлогом празднования зачатия Сына, Сатана заявляет, что этот акт Бога явился унижением ангельской чести. Один из ангелов, Абдиель, отрицает заявление Сатаны. Он замечает, что явление Сына в обличии ангела является не унижением божественности, но наоборот, возвышенности ангельской природы:
«[…]разве ты
Себя, – преславный, превеликий, – мнишь,
И совокупно весь Небесный сонм,-
Сравнимыми с Единородным Сыном,
Творящим Словом, коим Бог-Отец
Все мирозданье создал, в том числе
Тебя и Духов Неба, увенчав
Сияньем славы ангельских чинов,
Нарёк прославленные имена
Престолов, Сил, Властей, Начал, Господств.
Он, царствуя, не омрачит их блеск,
Но возвеличит, если наш Глава
К нам снизойдёт и станет с нами в ряд.
Закон Господень – это наш закон.
Монарху воздаваемый почёт
На нас же обращается.»
(Книга Пятая: 822–837)
[…] Shalt thou dispute
With Him the points of liberty, who made
Thee what thou art, and formed the Powers of heaven
Such as he pleased, and circumscribed their being?
Yet, by experience taught, we know how good,
And of our good and of our dignity
How provident he is; how far from thought
To make us less, bent rather to exalt
Our happy state, under one head more near
United. But to grant it thee unjust,
That equal over equals monarch reign:
Thyself, though great and glorious, dost thou count,
Or all angelic nature joined in one,
Equal to Him begotten Son, by whom
As by his word, the mighty Father made
All things, even thee […]
Аргументы Абдиеля предваряют воплощение Сына, который соединит свою божественную природу с человеческой. В обоих проявлениях, когда Сын являет себя в более низкой форме, божественная забота как об ангелах, так и о людях является наиболее важным содержанием.
