Матвей Александрович Башлаков
Моцион. Сборник рассказов
– Ну-у-у, минуток через десять, а что, жжёт? – с издевкой спросил он.
– Угу.
Максим начал хохотать и тыкать в меня пальцем. Какой же он все-таки идиот. Торкнуло меня через минут 30, и торкнуло сильно. Мы с Максимом начали как сумасшедшие бегать по его квартире и танцевать. Танцевать без музыки какие-то безумные танцы безумных людей. Потом пришла мать Максима, и Максим буквально выгнал меня из своей квартиры. Чувствовал я себя паршиво. Энергия заполняла меня, как ток заполняет высоковольтные провода. От злости я с разбегу пнул стеклянную бутылку, которая стояла у подъезда. Бутылка полетела в чей-то балкон, и брызнула в мою сторону мелкими осколками. Я со всей мочи ринулся в соседний двор. Когда сел на лавочку, я почувствовал мягкое успокоение. Руки немного тряслись тогда, но это ничего. У меня они всегда трясутся.
На вот, посмотрите.
«Куда мне себя деть в 7 часов вечера?», -думал я тогда. В этом дворе я не был не разу. Будто его и не существовало вовсе, хотя находился он все время рядышком с моей привычной мне тропинкой. Голова немного гудела, но чувствовал я себя достаточно неплохо.
Так и сидел я на лавочке, запрокинув голову глядя на небо. И глядел бы я так до глубокой ночи не двигаясь, но во мгновение мир немного переменился. Я сразу подумал, что это кофеин шалит, но, когда услышал стук каблуков об асфальт происходящее стало мне гораздо яснее.
– Сладкий, у тебя сигаретки не будет?
Господи, у кого-нибудь в этом мире будут сигареты или нет.
Я смотрю на неё. На ней тёмные очки, короткое шорты и черная майка. Красивая девушка. Без всяких "но" красивая. Лет 25.
Я протягиваю ей сигарету. Она улыбается и садится ко мне на лавочку. Не знаю почему, но в голове возникло ощущение, что она умеет пользоваться мужчинами. Даже так: умеет распоряжаться мужским вниманием. Эта интересная женщина села совсем рядом. Властная женщина. Знает явно себе цену.
– Ты откуда такой расслабленный? – спросила она.
– Знаешь, – аккуратно переходил я на "ты", – иногда человеку, чтобы быть расслабленным, важна не точка отсчёта, а конечная цель.
– О как, – сказал она, выпуская струйку дыма, – и какая у тебя конечная цель?
– У меня с новой девушкой первое свидание.
– Ух ты, – сказала она, улыбаясь, – а ты её сильно любишь?
Она говорила так легко и непринужденно, постоянно меняя расположение своих ног. То правую на левую, то левую на правую положит. А улыбалась она очень любезно. У неё была улыбка как у моей матери, и от лица её веяло какой-то… материнской любовью что ли. Мне стало даже немного стыдно, что я перешёл с ней на "ты".
– Не знаю, я вообще не решил, люблю я её или нет.
– Странно, я думала всегда, что с не любимыми девушками на свидания только от отчаяния ходят, а ты не похож совсем, на отчаявшегося.
– А что в твоём понимании "отчаявшийся парень"?
– Ну-у-у-у, был у меня один знакомый. Парень со своими причудами. Он был слишком высокого мнения о себе и поэтому ужиться с другими людьми ему совсем не удавалось. Вечно его все не устраивало. То шутит кто-то плоско, то говорит не остроумно. В общем, от людей его подташнивало. Но ты думаю не маленький и сам понимаешь, что мужчине без женщины ну уж совсем беда. Так он и начал. С той на свидание сходит, с этой. А чувствует все равно себя паршиво. Потому что не любит. Помню, приеду к нему, а он мне коленки обнимает, плачет и причитает: "Настенька, солнышком моё, ну скажи мне, что со мной не так, а? Ну почему я не могу иметь простое человеческое счастье". В мире куча народу ищет себе пару из-за отчаяния. Страх того, что ты останешься одиноким и никому не нужным – это, наверное, общечеловеческая современная черта. Как думаешь, сколько народу встречается и женится из-за отчаяния? Да куча. Куда не глянь, везде разводы, одинокие мамаши и мужья с женами, спящие на отдельных кроватях и живущим как квартиранты, объединенные лишь одним – рожденными ими детьми. От отчаяния мы не знаем куда себя деть и вечно пытаемся себя куда-то определить, слепо веря в то, что создавая видимость удовлетворения мы сможем быть счастливыми.
Она говорила это все так спокойно, что мне даже показалось, будто я нахожусь в фильме, и она отыгрывает свою роль, безошибочно произнося свою реплику по сценарию.
– Мне кажется, я отчаявшийся парень, как у куча других на этой планете. И даже знаю почему так,– говорил ей я.
–Поделись, – сказала она и оперлась головой на правую руку.
– Мне кажется, человек сейчас желает все упростить. Сделать реальность удобнее и компактнее, что влечет за собой упрощение его чувств и мыслей. Такой, некий духовный декаданс. Есть всё, удобно и доступно, а ценности в этом нет. От того и отчаиваешься.
– Тут согласна. Иногда такое ощущение, знаешь, что люди пытаются убежать от жизни, а от её не нужно бежать. Мы все пытаемся как-то её облегчить. Вместо пешей прогулки мы выберем такси, вместо размышлений и мечтаний мы глушим себя музыкой, сериалами и кино; вместо знакомств и общения в живую, мы выбираем сети. Как ты и сказал. Наша жизнь упрощается, как и упрощаются наши чувства, наши эмоции, наши ощущения. Мы всячески режем горизонт нашей реальности и даже не замечаем, как жизнь становится все менее осмысленной и более примитивной. Жизнь, как у всех, как и везде. Вот что у нас за жизнь.
Она посмеялась про себя и сделав последнюю затяжку, выкинула окурок.
– Знаешь, вот от таких размышлений, – заговорила она, – чувствуешь себя такой ничтожной, будто ты едешь в поезде, а у поезда сломался стоп-кран, и вы летите на безумной скорости черт знает куда.
– Ещё здорово, – продолжаю я, – когда закуриваешь и чувствуешь себя таким счастливым, но и одновременно таким жалким и глупым, от осознания того, что для счастья тебе нужна лишь одна белая маленькая палочка. Вот обычно, что нужно для счастья человеку. Нужно событие, которое либо происходит, либо ты в его предвкушении. А тут раз, покурил и счастлив. Вот дурость, а не существование.
Она улыбнулась. Шальной ветерок игрался с выпавшими из пучка собранных волос прядями, а её бордовый ногти отбивали ритм на лавочке. Она о чем-то задумалась, глядя на небо. Пару раз, она пыталась начать разговор, но в последний момент что-то её останавливало. Я решил начать его сам.
– Чём занимаешься в жизни?
– В каком плане? – удивлено спросила она.
– Ну, работаешь или… короче, как время свое каждый день проводишь?
– А, ну я так скажем, – сказала она и задумалась, будто подбирая нужные слова, – в общем я оказываю услуги. Это моя работа.
– Что за услуги?
– Интимного характера.
– Ого, здорово.
Я даже немного вздрогнул от её слов.
– Правда. Я думала, ты начнёшь лицом кривить. Но вообще, я на третьем курсе филфака. Сейчас пока лето, приходится больше работать, ибо во время учёбы это совсем не удобно.
– Ты не из Брянска выходит?
– Во время учёбы в Москве, в общаге. А на лето здесь, у матери. Моё московское, если можно так выразиться, "агентство", меня здесь пристроило. Платят, конечно, меньше, чем в Москве, но что поделать, нужно копить, а если буду в Москве жилье снимать и одновременно работать, то так и не накоплю ничего.
– Ты, я вижу, немного в шоке, – продолжала она, – прости, я не хотела тебя смущать.
Ее образ властной женщины сыпался, как сыпется песчаный замок из-за морского ветра.
– Да все нормально, просто я немного задумался, – говорю я и пытаюсь осмыслить свое положение в этом диалоге.
– Понимаю, обычно у людей всегда много вопросов, по поводу моей професcии. Можешь спросить, что тебе хочется.
– Да я вот думаю, как сформулировать. В общем, я сейчас Мураками читаю…
– Гадкий писатель, – перебила она меня.
– Это ещё почему?
– Он ничего не понимает в девушках. Навыдумывает каких-то кукол, которые общего с реальностью мало имеют. Поэтому и девушки у него такие, что смотришь на реальных и от них грустно становится. Романтик хренов. Но это ладно, ты продолжай.
– В общем читаю я книгу, "Денс, Денс, Денс" называется, и главный герой там задался таким вопросом, мол как отличается секс у проститутки с клиентом и секс с любимым человеком. Я дальше не читал и не знаю, может он даст какой-то ответ на этот вопрос, но хочу узнать у тебя.
– Ну как тебе сказать, – сказала она, посмотрев в небо, – Могу метафору привести. Вот представь, что секс с клиентом, это будто ты книгу пишешь, а когда с любимым человеком – то книгу читаешь. С любимым человеком ты будто в приключении, и я не про физическую сторону этого процесса, а про, если можно так выразиться, духовную. А с клиентом ты в роли рассказчика, который создаёт историю. Вот и все дела.
– Красивая метафора, -качая головой ответил ей я.
– Ну а хули, филфак, – сказала она с улыбкой выпрямляя плечи.
Мы вместе засмеялись.
– Тебя ведь Настей звать? -спросил я.
– Угу, – вытягивая губы уточкой отозвалась она.
– Знаешь Насть, я раньше мечтал о том, чтобы жениться на проститутке.
– Х-а, это ещё почему? – кокетничая отвечала она.
– Не знаю, мне кажется, это была некая форма протеста, – я ненадолго задумался, – знаешь же, как нас родители воспитывают. Будь хорошим мальчиком, найди приличную девушку. Хозяйственную, чтоб без вредных привычек, да и вообще дома сидела, нигде не шлялась. А мне хотелось им показать, что любовь, это не когда ты пришёл в магазин и выбираешь себе товар по каким-то качествам. А то выходит, будто мать за сметаной послала, и при этом ещё на бумажке написала какую марку купить.
– Был у меня один клиент, – резко подхватила она, – дядя Миша я его звала. Лет ему 40 было, так он хотел на мне жениться, говорил мол, ухаживать за мной хочет, жалко ему меня, боится, что такая красотка пропадёт. Может ты тоже хотел, так скажем, проявить любовь к слабому и униженному обществом существу?
– Может и так. Я вообще очень жалостливый по натуре, – отвечаю ей я.
– Ты чувствительный. Это очень инфантильная черта, но если бы не она, я бы к тебе не села. Я-то в тебе это сразу разглядела. Даже то, как ты сидишь, в тебе это выдаёт.
Я попытался осознать свое положение на лавочке, но кроме ощущения комфорта, обнаружить больше ничего не сумел.
– А что не так с моей посадкой?
– Да все с ней так, просто ты сидишь, словно волнуешься занять много места в пространстве и кого-то побеспокоить, вот и все.
– Странная ты, – хмыкнул я.
– А ты очень мне нравишься, – прозвучало из ее бордовых губ.
Я тогда почувствовал кое-что. Что-то очень личное. Извините, но не могу вам рассказать. Боюсь, что если расскажу, то больше никогда не почувствую.
– Ой, смотрите, как покраснел сразу, – говорила она. Она улыбалась так искренне, как никогда мне никто не улыбался.
– Ты тоже очень милая и красивая.
Мы улыбались друг другу и мне было невообразимо хорошо с ней. Так легко и уютно, что казалось, будто мы с ней самые родственные на свете души. Мысли о том, что Настя сейчас возвращалась после своей "работы", где она возможно своими улыбчивыми губами ласкала чей-то скрюченный прибор, меня совершенно не волновали. Она выглядела как маленькая девочка, которой было очень одиноко, и она только что нашла друга. Полная ласки девочка, чьи глазки ещё не потеряли детскую искренность от таких взрослых человеческих гадостей, как жадность, притворство и злой эгоизм.
Тут у Насти резко зазвонил телефон.
– Так-с, подожди-ка, – сказала она и отошла от лавочки на метров десять ближе к дому. Говорила она тихо и без былой радости в голосе. Слов я особо разобрать не мог, но из обрывков фраз было ясно, что звонят по "работе".
Потом она вернулась, но уже с наклеенной на лицо улыбкой.
– Мне нужно к родителям, они попросили меня продуктов купить, – говорила Настя, обнимая меня. Она была ненамного ниже, и её голова как бы лежала на моем плече.
– Прости, что так резко покидаю, но вот так вот, – говорила она, поднимая плечи, – Да и тебе вон на свидание надо.
– Это да, – сказал я, пытаясь приклеить себе такую же улыбку, как у неё.
– Ну ладно, – глядя куда-то в строну, произнесла она, – Может когда-нибудь ещё свидимся.
– Может и свидимся.
Мы в последний раз обменялись нашими наклеенными улыбками, и она ушла.
Я не злюсь на неё за то, что она соврала насчёт звонка, ведь я сам соврал, что иду на свидание, но мне кажется, она это без проблем поняла, ведь кто, как не проститутки, разбираются в мужских действиях и словах. В любом случае, она ушла и вряд ли я её больше увижу.
Да, вряд ли я еще увижу…
Вам, наверное, интересно, что со мной было дальше. Ну я вам расскажу. Как оказалось на следующее утро, вечер предыдущего дня был последним июльским днем. Август без особых разговоров переступил через порог, и не разуваясь, прошёл ко мне в гостиную. Август холодно поцеловал мои пестрые губы, но сделал это даже не из вежливости, а больше из жалости. "Кофе можно? ", – спросил он меня, глядя в мои сонные глаза. Я вышел в кухню и долил кипятка в остатки моего утреннего кофе. Когда я вернулся, август ушёл. Ушёл тихо. Ушел, не закрыв за собой. Ушёл так, как уходят девушки, которых ты разлюбил. Они ведь, девушки, всегда чувствуют, когда их не любят, но сами себе в этом никак не хотят признаваться.
Из комнаты пропали статуэтка танцовщицы, пустые бутылки, пластинка Пола Макартни и зажигалка zippo, на которой я когда-то вырезал сердечки шурупом. Вот вам и гости. А жизнь продолжалась. Жизнь неплохая, я бы даже сказал: "Лучше, чем у других". В будущее я не смотрел, да и вам не советую. Ничего там хорошего нет, даже и не ищите. А если все-таки найдёте, то рискуете потерять то самое злополучное "сейчас", ради которого и затевался весь балаган с вашим рождением и вашей смертью.