Матильда Аваланж
Во власти (не)любви
ГЛАВА 1. Каллы для отца
Церемонию прощания с Фабрицио Моранте нарушил проливной дождь.
Джина, опустив голову, стояла под огромным зонтом, крепко сжимая в руках десять белых калл, перевитых темной атласной лентой. Вуаль на черной широкополой шляпе скрывала ее лицо и полностью прятала заплаканные глаза.
Отец погиб так нелепо, что даже стоя над его гробом, она не могла до конца поверить в его смерть. Даже когда ей сообщили, что его личный вертолет потерпел крушение над Краевыми пустошами, у нее не было и тени сомнения, что отец выжил в этой страшной катастрофе. Даже когда поиски затянулись на несколько недель. Даже когда спасатели, обнаружившие воздушное судно, сообщили о том, что внутри вертолета обнаружены останки пилота и пассажира. И даже когда экспертиза установила, что этим пассажиром действительно был Фабрицио Моранте.
Она не могла это осознать…
Но крупные капли дождя громко барабанили по ее черному зонту и зонтам пришедших попрощаться с главой клана вампиров, по глянцевым зеленым листам растущих на кладбище грабов и осин, по каменным башням семейных склепов Моранте, по куколю священника, служащего панихиду и по лакированной крышке гроба из гренадила с каллами, которые Джин на нее положила… Прозрачные капли стекали по нежным молочно-белым лепесткам, точно слезы.
Кузина Надин Делиль, которая присутствовала на похоронах вместе со всей своей семьей, положила на гроб цветы и, проходя мимо Джин, невесомо прикоснулась рукой в черной кружевной перчатке к ее плечу.
– Моранте, держись! – тихо прошептала она.
Джин была бесконечно благодарна Делилям за поддержку. Они взяли на себя организацию похорон, а главное, проследили, чтобы на церемонию не просочились папарацци, жадно муссировавшие в прессе подробности авиакатастрофы и гибели главы крупнейшего вампирского клана.
И все-таки, несмотря на искреннее участие Надин, Джине очень хотелось, чтобы на похоронах ее отца присутствовала Элизабет Леоне. Подруга, конечно, хотела поддержать Джину, но Константин категорически запретил, ведь Лиз была на последнем месяце беременности. Сам же великий князь, разумеется, присутствовал, одним из первых выразив Джине соболезнования и предложив любую помощь. Узнав о результатах экспертизы, которые подтвердили смерть Фабрицио, он срочным рейсом прибыл из Раблингтона, где участвовал в Саммите тридцати независимых княжеств, и куда должен был вернуться сразу после похорон.
Джин знала, что помощь ей потребуется, понимая, насколько сильно смерть отца меняет ее жизнь. Ведь она была единственной наследницей многомиллионной империи Фабрицио Моранте и теперь должна была принять все его дела и разобраться в управлении этой огромной махиной.
Сколько раз отец хотел приобщить ее к своему делу, объяснить главные принципы управления своей корпорацией, специализирующейся на выпуске медицинского оборудования и лекарств, но Джин каждый раз отказывалась. Медицина! Это было ужасно скучно! Разбираться в сложных принципах работы компании ей совершенно не хотелось.
Джину вполне устраивала роль модного модельера, которую она примерила на себя три года назад, сразу после того, как закончила Академию Вампиров, и которая пришлась ей по душе. С помощью своего вампирского дара – способности к украшению – Джин создала свою линию одежды, а после открыла сеть бутиков по всему княжеству. Разумеется, проспонсировал все отец, но она действительно подошла к этому делу с душой, и вскоре имя Джины стало популярно отдельно от папы, а носить одежду с лейблом Моранте сделалось модно.
Стоит ли говорить, что Джин не сходила со страниц светской хроники, с удовольствием купаясь во внимании своих многочисленных поклонников. Разумеется, у нее были и недоброжелатели, но кто будет обращать на них внимание, когда ты красива, молода, талантлива и обожаема всеми?
Правда теперь, если она возьмет на себя руководство фирмой отца, о моделировании одежды, наверное, придется забыть. Папа не раз говорил, что когда придет время принимать его дело, времени на хобби, как он называл ее увлечение, уже не останется… Возможность остаться при своем любимом деле у Джин есть только в одном единственном случае – если продаст компанию отца. Но об этом даже думать не стоит – это его детище, папа никогда бы Джине не простил…
В любом случае, сегодня раздумывать над этим у нее просто нет сил. Она подумает об этом завтра. О том, нужно ли принимать роль главы вампирского клана или уступить ее папиному двоюродному брату – Адаму Делилю. О том, как взять на себя управление корпорацией отца. О том, что теперь делать со своим брендом одежды. И о том, как теперь жить с этой зияющей пустотой внутри, пустотой, в которой медленно вращаются лопасти падающего вертолета…
Завтра, все завтра… Сегодня – день прощания и скорби.
Всю ночь она не могла смокнуть глаз, и лишь под утро забылась тревожным сном, в котором папа был пилотом и катал ее, счастливую маленькую девочку в пышном розовом платье с бантом, над морем. Был ее День Рождения, море сияло лазурной россыпью блесток, а дома ждал подарок – настоящий викторианский кукольный домик с мебелью и куклами – жителями дома… А потом вдруг отец повернул к ней голову и сказал: «Берегись, Джинни…», после чего вертолет камнем начал падать вниз, издавая странные звенящие звуки.
Не успев испугаться, она проснулась, не сразу сообразив, что это дребезжит не падающий вертолет, а дверной звонок – слишком громко и настырно для пяти утра.
Накинув черный шелковый пеньюар, заспанная Джин пошла открывать, ругая раннего гостя на чем свет стоит. Правда, в видеодомофоне она углядела, что гостей оказалось несколько, и они ей с первого взгляда не понравились – довольно-таки сурового вида мужчины с непроницаемыми лицами. Трое из них были в черных берцах, камуфляжных штанах и разгрузочных жилетах, зато четвертого она узнала
– Артюр Делиль, старший брат Надин, вот уже много лет являющийся бессменным адвокатом семьи Моранте.
Мужчинам в камуфляже Джин точно не открыла, но Артюру ее отец верил, как самому себе, а, значит, все должно быть в порядке. И напряженным он не выглядел, наоборот, приблизив лицо к глазку домофона, сказал:
– Джина, прости за такой ранний визит, но возникло срочное дело. Открой, пожалуйста, это важно!
– Ты знаешь, что двери нашего дома всегда для тебя открыты, Артюр, – проговорила она, рассматривая спутников Делиля и все больше уверяясь в мысли, что этих ребят она в свою квартиру впускать желанием не горит. – Но эти люди мне незнакомы и…
– Это представители Госкомитета по делам межнациональных отношений. Боюсь, они действуют в рамках закона, – проговорил Делиль. – Увы, не открыть ты не можешь, так как у них есть разрешение, подписанное самим начальником Департамента полиции Предъяла. Впусти, пожалуйста, и я все тебе объясню!
– Как насчет того, чтобы поднести это разрешение к глазку, чтоб я могла его увидеть? – поинтересовалась Джин, лихорадочно соображая, что же ей делать.
Один из мужчин, не выказывая недовольства, ее требование выполнил. Внимательнейшим образом изучив официальную бумагу и сочтя ее подлинной, Джина все-таки открыла, попросив всех вошедших показать свои документы. И, увидев в графе «ведомство» «Государственный комитет по делам межнациональных отношений республики Догма», почувствовала слабый укол в сердце.
И тогда наступил их черед требовать документы.
– Мисс Моранте, покажите, пожалуйста, ваше свидетельство о рождении, – вежливо попросил самый высокий и светловолосый из мужчин и чуть ли не носом уткнулся в алую гербовую бумагу, которую Джин нехотя ему принесла. – Почему в графе «место рождения» у вас указано «Асцаинское княжество»?
Сказать, что ей не понравился этот вопрос- ничего не сказать.
– Зато, если вы не заметили, в графе «гражданство» написано «Вайорика», – резко проговорила Джин. – Во время беременности моей матери отец был послом Вайорики в Асцаине. Роды наступили на два месяца раньше срока, соответственно, я родилась в Асцаинском княжестве.
– Но не на территории посольства, то есть не на территории вашего государства, а в обычной городской больнице, – медленно проговорил представитель комитета, с преувеличенным вниманием разглядывая свидетельство.
– И что? Это просто формальность! – нахмурилась Джин. – К чему вы вообще клоните? Артюр? Я не понимаю…
Мужчины смотрели на нее… Как-то нехорошо смотрели… И вдруг почувствовав себя под этими взглядами голой, Джин плотнее запахнула пеньюар, жалея, что подвернулся под руку именно он, а не какой-нибудь наглухо застегиваемый халат, а лучше шуба.
– К тому, что вы, мисс Джина Моранте, гражданка Догмы и должны быть депортированы на территорию республики в течение двадцати четырех часов, – сухо проговорил светловолосый, нагло пряча ее свидетельство о рождении в карман.
– Что? – из горла девушки вырвался звук, больше похожий на шипение змеи. – Что за гребаный бред? Вы не в своем уме! Артюр, скажи этим… этим людям – у них что- то не то с головой!
– Джина, Джина, успокойся, дорогая! – Делиль положил потную руку ей на плечо. – Я понимаю, как тебе тяжело после смерти отца, мы все его очень любили, но… Прежде, чем идти сюда, я хорошо изучил законодательство Догмы и Вайорики. К сожалению, мне нечем тебя порадовать. Очень жаль, Джина, но ты действительно официально считаешься гражданкой Догмы в том случае, если она выскажет на тебя претензии. Увы, республика эти претензии высказала, прислав официальный запрос и потребовав твоей депортации. Я уже написал от твоего имени жалобу в Еспенский суд, но на данный момент мы ничего не можем поделать – ты должна ехать с ними.
К чертям! Они не увидят ее паники, не увидят ужаса в глазах и затравленного выражения на лице.
– Хорошо, – она выдохнула, собираясь с мыслями. – Ладно, ладно, о'кей. Я не соглашаюсь с этим, но чисто теоретически… Пусть! Пусть по какому-то нелепейшему, идиотскому стечению обстоятельств я гражданка Догмы, но… С какой такой радости вы собираетесь меня туда отправить? Я же не совершила никаких преступлений, не нарушила ваших законов…
– Согласно распоряжению верховного комиссара Догмы все особи женского пола, имеющие гражданство Догмы, должны проживать на территории республики, – отчеканил самый высокий представитель комитета, который, очевидно, был в этой троице главным.
– А если я отказываюсь? – Джина повысила голос. – Если не собираюсь никуда с вами ехать?
– В таком случае нам придется применить силу, – последовал ответ.
– Артюр, то есть ты так просто дашь им меня увезти? Ты же, черт побери, адвокат! Найди какую-нибудь лазейку в их идиотском законодательстве, не знаю… Что вообще происходит? – девушка покачала головой. – Что за цирк?
– Обязательно, Джина, – кивнул Делиль. – Мы обязательно вызволим тебя оттуда – это просто дело времени. Еспенский суд встанет на нашу сторону. Все будет хорошо, обещаю! Но сейчас тебе лучше поехать с представителями комитета и делать все, что они говорят.
В его васильковых глазах, так напоминающих глаза Надин, что-то мелькнуло. Что- то… Такое.
Ужасный вчерашний день и ужасное начало сегодняшнего, почти бессонная ночь и прибавившаяся к ней из-за раннего пробуждения головная боль…
Что-то не так.
С Артюром Делилем что-то не так… Вернее, даже не с ним, а с тем, на чьей стороне он играет. А это значит, отпираться бесполезно.
– Я могу хотя бы одеться? – спросила она. – Собрать личные вещи?
– На это нет времени, – холодно ответил светловолосый. – Поезд отправляется через час.
– То есть вы хотите сказать, что я должна ехать в Догму в пеньюаре? А может, мне снять его и вы повезете меня вообще в нижнем белье? – взорвалась она и добавила с нажимом. – Вы дадите мне время на то, чтобы собрать вещи, переодеться и сделать звонок!
– Десять минут, – процедил мужчина, смерив ее откровенно презрительным и недовольным взглядом. – С собой ничего не берите – всем необходимым вас обеспечит республика.
Темно-синие джинсы, высокие сапоги, серый свитер и красная кожаная куртка – это было первое, что она выцепила из вороха одежды в своей немаленькой гардеробной. Нужно было оставить как можно больше времени на телефонный разговор!
Но к огромному разочарованию Джин Константин Леоне казался не в сети.
– Слушай внимательно, Бетти, говорить буду быстро и четко, – вымолвила Джина, едва Элизабет Леоне взяла трубку. – Произошла дикая история, меня прямо сейчас депортируют в Догму, мотивируя это тем, что я гражданка республики. Думаю, к этому причастен Артюр Делиль… Не исключено даже, что все Делили. Нужно, чтобы Его Сиятельство разобрался. Мне больше не на кого надеяться, кроме как на него. Все, отключаюсь. За мной пришли.
– Насколько я понял, вы сделали два звонка, – проговорил появившийся в дверях светловолосый и бесцеремонно отобрал ее телефон, принявшись перелистывать журнал звонков.
– Насколько я поняла, идите вы к чертям собачьим! – огрызнулась Джина.
Он приблизился – в рыбьих глазах застыло отвращение. Джин надменно вскинула подбородок и подалась вперед – пусть видит, что она не боится его! Она – Джина Моранте, а не жалкая затравленная тварь, которой можно повелевать. Догмовец с ненавистью занес руку, но в самую последнюю секунду почему-то остановился:
– В Догме тебя научат почтительно говорить с мужчинами… юбка, – последнее слово он выплюнул с таким презрением, что Джин отшатнулась. – Живо на выход!
На вокзале стало окончательно ясно, что представители комитета торопили ее зря, так как отправления поезда до Догмы нужно было ждать еще полчаса. Сложив руки на груди, Джин сидела на металлической секции в зале ожидания, стараясь не обращать внимания на догмовцев, которые находились справа и слева от нее, и здорово при этом смахивали на конвой. В исполинском здании из стекла и металла царила обычная суета – Джина сама не раз улетала отсюда или прилетала сюда, вот только она всегда пользовалась vip-зоной.
Но о каком випе могла идти речь сейчас, если она чувствовала себя преступницей, а будущее представлялось страшным и безрадостным.
– Джина! Джина, святые угодники!
Сначала Джин подумала, что голос Элизабет ей померещился, но увидев подругу, бросилась к ней со всех ног. Вторая беременность необыкновенно шла Лиз, она выглядела цветущей и наполненной каким-то особенным внутренним светом.
– Бетти, как же я рада тебя видеть! Вас видеть! – выдохнула Джин, заключая подругу в объятия, и прикоснулась к ее большому животу. – Эй, детка, соскучилась по своей будущей крестной?
– Думаю, она переживает за тебя. Так же, как и я! – проговорила Лиз озабоченно, оглянувшись на угрюмых догмовцев, которые подступили к ним практически вплотную, явно не одобряя происходящее. – Мне удалось поговорить с Константином. Это был очень короткий разговор, но кое-что выяснить удалось! Догма действительно действует в рамках законодательства и имеет на тебя право, другое дело, что двадцать восемь лет никому до этого дела не было, а сейчас ты им зачем-то понадобилась. И вот что – Адам Делиль подал прошение на вступление в права наследования состояния Фабрицио Моранте и титула главы клана! Так как ты – гражданка другой республики, то уже не имеешь никакого права на наследство своего отца! А знаешь в чем самое главное? Он сделал это два дня назад! To есть, когда еще было неизвестно, что Догма заявляет на тебя свои права и хочет депортировать!
– Значит, все дело в наследстве, – негромко проговорила Джина, закусив губу. – Делили предали Моранте ради денег отца! Это они меня устранили! А что, если и авиакатастрофа была подстроена?
– Я не знаю, Джина, все слишком запутанно… Мы с Константином обязательно будем разбираться и обжалуем решение о депортации в международном суде! – Лиз покачала головой. – Но как не крути, по-моему, все дело в Догме. Все это стало возможным лишь потому, что республика заявила на тебя свои права. След тянется именно оттуда. Подумай, повспоминай, пожалуйста, не было ли у тебя каких-то недоброжелателей, заклятых врагов оттуда?
– Недоброжелателей? Заклятых врагов? – медленно повторила Джин, почувствовав себя так, будто кто-то ударил ее прямо в грудь. – О боже, Бетти… О боже…
ГЛАВА 2. 5 лет назад
– Моранте! Моранте, будь ты неладна! Ты что, уснула? – сдавленно прошептала Надин, ощутимо ткнув локтем вбок свою кузину. – Он тебя вызывает!
Джин попыталась выпрямиться на стуле, с трудом продирая глаза, скрытые черными стеклами ультрамодных солнцезащитных очков. Зачем она вообще пришла на этот дурацкий семинар? После шумной ночной вечеринки хотелось только одного – без задних ног уснуть в своей постели и не просыпаться как минимум до следующего утра.
Она вернулась в свою комнату на рассвете, стряхнула черные лаковые туфли с красной подошвой на устрашающей высоты каблуках, и рухнула в кресло. Ноги гудели от многочасовых танцев и Джина закинула их на журнальный столик. Лениво наблюдая, как восходящее солнце золотит кроны вековых сосен, которыми была окружена Академия Вампиров, она решила, что на занятия сегодня точно не пойдет!
Учебой девушка никогда себя не напрягала, твердо зная – принадлежность к старейшему, богатейшему и влиятельнейшему вампирскому клану поможет ей, не утруждаясь, занять высокое положение в обществе. С теми связями, которые имеет ее отец, ей обеспечено самое теплое местечко – где-нибудь в Министерстве охраны здоровья, например.
– Неплохой выбор туалета… Надеешься поразить Горанова в самое сердце?
Откинувшись в кресле и прикрыв глаза, она и не заметила, как в комнату просочилась ее кузина Надин из семьи Делиль, которая так же входила в клан Моранте. В отличие от жгучей брюнетки Джин Надин обладала прямо противоположной внешностью: светлые, чуть завитые локоны, лучистые голубые глаза и ангельское лицо. Сестры и сами знали, как сногсшибательно смотрелся этот контраст, когда они находились рядом.
– И как ты догадалась, что все мои помыслы сейчас только о литературном профессоре? – усмехнулась Джина. – Стоит ли говорить, как много ты пропустила, не придя на вечеринку?
– Например, то, как ты купалась в бассейне шампанского, сверкая своим кружевным бельем? – фыркнула Надин. – Не переживай, на завтраке только об этом и болтали! Дюк Кремер настолько впечатлился, что всерьез вознамерился тебя вернуть.
Джина опустила веки. Дюк Кремер – это было скучно. Она встречалась с ним всего месяц, а потом сбежала, не вынеся его беспричинной ревности, тупой и злобной. Правда, не совсем беспричинной, если честно. Джина производила на мужчин сокрушительное впечатление, они слетались к ней, как пчелы на мед, и Дюк закатывал масштабные скандалы, стоило какому-нибудь парню не то что бы заговорить, а даже посмотреть на нее.
– Бедняга Дюк, – пропела Надин, разглядывая сестру, которая даже не потрудилась снять соблазнительно обтягивающее ее фигуру платье, в котором она блистала на вечеринке. – Только откусил кусочек от торта, и у него тут же его отобрали. А если ты еще и с Горановым начнешь встречаться, то у парня окончательно крыша слетит.
– Как слетит, так и вернется на место, – отозвалась Джина и задумчиво добавила. – Знаешь, иногда мне казалось, что вся эта его бешеная ревность напускная какая- то. Смотри, как я люблю тебя и ревную, ведь я такой мачо! Он найдет, с кем утешиться. И про профессора этой дикой русской литературы ты мне намекаешь зря. Какой там к чертям собачьим семинар, если я не уверена, смогу ли дойти до кровати!
– Мне бы твое бесстрашие! – восхитилась Надин. – Это же русская литература! Имелда Сибил притащится! Заместитель ректора академии лично приходит на занятие и устраивает перекличку, а тех, кого нет, отмечает в свой журнал. Отсутствие даже по уважительной причине грозит муторной отработкой пропущенной пары… И ты все равно собираешься ее просто-напросто проспать?
Странный курс под названием «русская литература» ввели в Академии Вампиров совсем недавно, но он уже вызвал среди студиозов множество толков, пересуды, недоумение и, разумеется, возмущение. Джине тоже было непонятно на кой ляд вампирам эта самая литература чужой и далекой страны сдалась? Зачем тратить столько времени и сил на изучение, казалось бы, совершенно бесполезного и сложного предмета?
Но руководство посчитало, что именно русская литература вызовет в учащихся самые лучшие качества – такие, как эстетический вкус, чувство долга, ответственности и, главное, сострадания. В цивилизованном вампирском обществе вампирам, так легко проявляющим жестокость, без всего этого, по мнению руководства академии, было никуда. Потому деканат с энтузиазмом взялся за внедрение инициативы. Чего только стоило снабжение библиотеки Академии Вампиров десятью тысячами книжек с переведенными произведениями русских классиков!
Только это не помогло: мало того, предмет оказался сложным, и через него приходилось продираться, как сквозь колючие заросли терновника, мало того, что руководство носилось с русской литературой, как с писаной торбой, так еще и приглашенный преподаватель оказался настоящим зверем, готовым горло перегрызть за невыученное стихотворение или не отвеченную биографию очередного странного классика.
Настоящим зверем и… красавчиком, каких поискать! Даже среди обладающих особенно притягательной внешностью вампиров! Именно тот факт, что литературный профессор – роскошный брюнет с ямочкой на подбородке, медовыми глазами и телом, которому мог позавидовать сам преподаватель по физическим нагрузкам Давидо Тортора, примирил женскую часть академии с малопонятной дисциплиной.
– Ты меня не впечатлила, – Джина, устало щурясь, принялась крутить на безымянном пальце выполненное по эксклюзивному заказу кольцо с сапфиром – недавний подарок отца. – И, пожалуй, даже позабавила. Имелда – всего лишь подчиненная Константина Леоне, и если они на пару с этим литературным профессором все-таки будут иметь глупость ко мне прицепиться, ректор им быстро объяснит что к чему.
– Да-да, всесильных Моранте и пальцем нельзя трогать, не то, что заставлять дочь главы клана посещать занятия? – в тон ей отозвалась Надин. – А как тебе то, что недавно твой отец разговаривал с моим отцом… про тебя? Что ты ведешь себя не так, как должна дочь главы влиятельного клана? Направо и налево транжиришь его денежки на дорогущие наряды и безумные вечеринки? Совершенно не проявляешь прилежания к учебе?
– Он правда это сказал? – Джина не изменила своей расслабленной позы, но в ее голосе появилось напряжение.
С самого ее детства Фабрицио Моранте не мог отказать Джине даже в малейшем капризе. Но в последнее время он почему-то стал заводить диковинные и пространные разговоры о том, что когда-то ей придется взять на себя роль главы его корпорации и она должна будет подойти к этому со всей ответственностью, чтоб не пустить их клан по миру. Джина пропускала все это мимо ушей, но, возможно, стоило и прислушаться. Любящий папа с единственной обожаемой дочкой, с остальными Фабрицио был довольно жесток. А вдруг настанет день, когда ей придется испытать эту жесткость на себе?
– Не только это, – проговорила Надин, точно услышав ее мысли. – Мессир Моранте обмолвился – если не увидит в тебе перемен к лучшему, ты так же будешь разбрасывать его деньги направо и налево, и не станешь более старательна в учебе, то он примет меры.
Слова сестры были неприятны. Верить им не хотелось. Она папина принцесса, которой дозволено все! Так было, есть и будет! Но русскую литературу, на всякий случай, своим присутствием все-таки можно и почтить…
– Ладно, профессор Горанов может плакать от счастья – приду, – проговорила девушка и с удивительной для того, кто не спал всю ночь напролет, легкостью поднялась из кресла. – В конце концов, поспать можно и на семинаре.
– Прямо так пойдешь? – опешила Делиль.
– Нет, что ты! – с преувеличенным возмущением возразила Джина, и нацепила на нос солнечные очки. – Вот теперь я готова.
– Я имела ввиду платье, – проворчала Надин, пропуская Джину вперед. – А вообще у тебя есть все шансы и на этот раз выйти сухой из воды – вопросы семинара между собой в группе уже распределили. Только если Горанов не начнет сам спрашивать.
И, как всегда, когда она не волновалась и не переживала, все складывалось как нельзя удачнее. Они с Надин заняли стол в последнем ряду, который с преподавательского места практически не просматривался. Заместитель ректора отметила Джину в своем списке присутствующих, а потом явился Торстон Горанов в светлой рубашке с демократично закатанными рукавами, открывающими красивые мужские руки с покрытыми венами запястьями и аристократичными пальцами. Был он в хорошем расположении духа, улыбался и даже, будто забыв про семинар, начал остроумно рассказывать что-то далекое от русской литературы, вызывая в аудитории симпатию и смех.
Под чарующий и вызывающе сексуальный баритон Горанова веки стали сладко- сладко слипаться, Джина откинулась на спинку стула и тут…
– Я не совсем понял, студиозка Моранте, планируете ли вы порадовать меня ответом на первый вопрос сегодняшнего семинара? – в оглушающей тишине профессор Торстон Горанов повторил свой вопрос. – И да, вас не учили, что при разговоре с преподавателем следует вставать?
Теперь все внимание приковано к ней. Что ж, ей не привыкать!
Девушка без тени смущения поднялась, сложив руки на аппетитной груди, подчеркнутой глубоким вырезом платья. Блестящие темно-каштановые волосы Джина, даже не глядя в зеркало, забрала на затылке так, что над ее головой вертикально торчал большой причудливый пучок, с которым она смахивала то ли на не выспавшуюся балерину, то ли на немного сумасшедшую гейшу. Любая другая девушка с такой прической бы смотрелась нелепо и смешно, Джина Моранте же выглядела стильно, точно вот так небрежно забирать волосы – последний писк моды.
Во взгляде преподавателя было столько холодной строгости, что Джина едва удержалась от кривой ухмылки. Он действительно думает, что она испугается его сурового тона? Что этот глупый семинар хоть что-то значит для нее?
– А какая там тема? – царственно вскинулась Джина. – Я прослушала, профессор.
– Что ж, я повторю свой вопрос, ко для начала потрудитесь снять очки, – отозвался Торстон. – Я предпочитаю видеть глаза своих студиозов.
Пожав плечами, девушка стянула солнечные очки и, положив их на столешницу, воззрилась на профессора золотисто-карими глазами, глубину которых не замутил даже помятый после бессонной ночи вид. Несмотря на то, что она подчинилась приказанию литературного профессора, пусть видит – уважения к нему в ней ни грана.
– В вашем изложении, мисс Моранте, я бы хотел услышать биографию Ивана Бунина, – проговорил Горанов очень медленно, как для умственно отсталой.
Джина поморщилась. Имечко неведомого писателя, биографию которого она, оказывается, должна была подготовить к сегодняшнему занятию и выучить наизусть, было откровенно нелепым и резало слух.
– Иван Бунин? – медленно, будто на чужом языке, повторила девушка, выгнув бровь. – А кто это? Почему, собственно, я должна о нем знать? Заслужил ли этот… Бунин, который давным-давно умер где-то в другой стране, чтобы я тратила на него свое драгоценное время? Вы можете честно ответить мне на этот вопрос, профессор Горанов?
Даже по мимолетному взгляду на Надин Делиль Джина поняла – кузина уже жалеет, что напомнила ей про семинар. Впрочем, от такого наглого ответа многих трепещущих перед язвительным профессором студиозов чуть удар не хватил. Какое же это удовольствие – говорить то, что думаешь, не ощущая волнения или страха! Но мало кому хватит смелости это удовольствие испытать.
Она беззастенчиво разглядывала мужчину, с интересом ожидая его ответа. Выгонит ее из аудитории или примется, брызжа слюной, доказывать, что этот… Бунин – какой-нибудь великий поэт или прозаик? В любом случае, скорее всего, Горанов взбешен – до этого ни один студиоз не решался и слова ему поперек молвить, не то, что высказать прямое неуважение к его предмету, а, значит, и к нему самому.
Но литературный профессор изумил.
– Это имя кажется вам нелепым, не так ли? Какой-то Бунин – смешная, чуждая вашему уху фамилия… – Торстон Горанов подался вперед, и во взгляде его было столько презрения, что это, к ее собственному удивлению, ощутимо укололо Джин.
– Знаете, мисс Моранте, а ведь я совершил ошибку. Вызывая вас к доске, я не учел, что имя Бунина, так же, как и сам величайший русский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе, так же, как и его потрясающее творчество лежит совершенно в иной от вас плоскости. Находится на ином уровне, подняться на который для вас слишком непосильная задача. В принципе, я мог быть снисходителен и сделать персональную скидку, если вы хотя бы попытались. Однако «неудовлетворительно» я вам поставлю не за это… А за напяленные на моем занятии солнцезащитные очки, вульгарное платье и эту неряшливую прическу.
Аудитория испуганно ахнула, а Джина не сдержала удивленной усмешки, потому что это было уже интересно. Она знала, что выглядит потрясающе – даже с этим идиотским пучком на голове и в совершенно не подходящем для учебы клубном платье, сверкающем драгоценными пайетками при каждом ее движении. Но Горанов хотел задеть ее, в отличие от других мужчин выразив полное пренебрежение к ее внешности… И у него, черт побери, это получилось!
Вообще-то неуд, выставленный Торстоном Горановым был подобен смертному приговору, ибо исправление его требовало титанических усилий. Нужно было перечитать кучу сложнейших произведений и ответить ему по содержанию, а так же от руки написать читательский дневник по всей русской критике. В своих наказаниях Горанов был принципиален и по-настоящему жесток, хладнокровно добиваясь от нерадивых студиозов выполнения всех заданий.
Вот только от Джины Моранте он не дождется! Надо срочно что-то ответить, что-то дерзкое, вызывающее, смутить, иначе ей можно засчитывать поражение. А проигрывать она не любит больше всего на свете. Впрочем, нужный ответ пришел на ум сразу.
– To есть, если я оденусь так, как нравится лично вам, вы исправите его на отлично? – ослепительно улыбнувшись, мурлыкнула Джин.
– Боюсь, мисс Моранте, вам уже ничто не поможет, – не глядя на нее, отчеканил литературный профессор, и уже больше не обращая на девушку и капли внимания, вызвал отвечать биографию Бунина готовившую этот вопрос Роз Бертен, которая с нескрываемой радостью затрусила к доске.
«Что ж, проигрывать нужно уметь» – с досадой подумала Джина, под пристальные взгляды сокурсников опускаясь на свое место, но непреложная истина утешала слабо – проигрывать было противно. Джина всегда смотрела правде в глаза и не могла не понимать, что сегодня Торстон Горанов ее сделал, во всеуслышание объявив ее, во-первых, недалекой, во-вторых, непривлекательной.
