Маша Моран
Развратная

– Если вы сейчас же не построитесь, то мы никуда не поедем! – В голосе Насти послышались истеричные нотки.

– Ура! Мы никуда не едем! Можно уже свалить отсюда? – Девица с розовыми волосами лопнула пузырь от жвачки.

Вика вспомнила, где находится. Затолкав мысли о Роме на задворки сознания, она подошла к разношерстной компании подростков.

– Значит так, ты и ты, встали в первую пару. Живо! – Вика махнула головой в сторону дверей.

Под ее взглядом маленькая группка тут же сообразила как строиться, и через минуту все стояли друг за другом.

– Вот и молодцы! – Настя встала первой и поправила короткую шубку. – Ну что, идем?

Вика мрачно смотрела ей в спину. Экскурсия легкой не будет.

***

– Школьники приехали, Павел Андреевич. – Кира Николаевна, крыса, подосланная отцом, без стука заглянула в каморку.

Почти год спала с моим уродом-папашей и уже начала примерять на себя нашу фамилию. Самоуверенная зарвавшаяся сука. Подозреваю, что она до сих пор не может смириться с мыслью, что оказалась расходным материалом. Таким же, как и десяток до нее. Уж не знаю, чем она так проняла отца, но от нее он избавляться не спешил. Вместо увольнения вручил мне, как долбанное переходящее знамя. Пока что вышвырнуть ее не получалось. Отец по какой-то причине держался за нее. Но это лишь вопрос времени.

– Вы встретите их?

– Мое присутствие там необязательно.

– Но я договорилась с телевизионщиками. Они скоро подъедут. Имиджу компании сыграет на пользу ваше появление. И, я уверена, это поможет уладить проблемы с администрацией.

– Проблемы с администрацией должны улаживать вы, а не я. Свободны, Кира Николаевна.

Она смерила меня презрительным взглядом. Вот же тварь! Я почти уверен, что она докладывает отцу о каждом моем шаге. Ладно, с этим можно будет разобраться позже. Я снова уставился в документы, но… Ничего не увидел. Который день я ни черта не соображаю. Перед глазами только Вика. Поправляю сам себя: для тебя, идиот, Виктория Сергеевна. Необходимость видеть ее жжет меня изнутри. Это адски больно. Со мной еще никогда такого не было. Полный раздрай. Переживаю из-за ее травм. Понимаю, что есть кому о ней позаботиться. Но даже мысль о том, что вместо меня за Викой будет ухаживать муж, выворачивает наизнанку. В который раз повторяю: Виктория Сергеевна. Мне можно называть ее только так. Это все, на что я имею право. Не хочу думать, что кто-то другой, не я, может находиться с ней рядом. Что кто-то другой имеет ее каждую ночь и каждый день. Что она думает о ком-то другом. Хочет другого. Не меня. А ведь она, скорее всего, даже не подозревает, что творит со мной. Ей стоит только сказать, и я сделаю все. Меня бы устроила даже роль любовника. В конце концов, я бы постарался сделать все, чтобы после меня она и посмотреть не могла на мужа. Я чуть не рассмеялся от этой мысли. Да она меня и близко к себе не подпустит. Воротила свой учительский нос, когда я предлагал помощь. А предложи я такое, наверняка всадила бы в меня указку. Десять лет я пытался выкинуть ее из головы. Все, чего добился: она перестала мне мерещиться в каждой встреченной женщине. Надо же ей было появиться снова!

В кабинет ворвался Иван. Выглядел он странно. Я уже приготовился к известию об очередных проблемах, но Ванька удивил:

– Слушай, какие училки к нам приехали! Это нужно видеть! Я б обеим вдул. – Он, как придурок, хохотнул.

При слове «училки» в мозгу что-то щелкнуло. Кровь быстрее побежала по венам. По ходу, у меня теперь рефлекс на определенную профессию. А что если и ОНА здесь? Вряд ли. Но… Я встал из-за стола.

– Ну, пойдем посмотрим, кто тебя так впечатлил.

– Там одна вообще классная. Молоденькая сучка. – Снова смешок, который уже начал раздражать. – Вторая постарше. Мегера еще та. Натуральная стервоза. Но горячая, черт!

Я не особо вслушивался в Ванин треп. Чтобы ему понравиться, достаточно иметь руки, ноги и сиськи. Все, кто ему отказывал автоматически считались «стервозами». Так что, под таким описанием мог скрываться, кто угодно. Я повернулся к Ване:

– А из какой они школы?

Ваня пожал плечами:

– Могу узнать у Киры Николаевны, если нужно.

– Нет. Не нужно.

Направились к другому крылу. Почему-то эта идиотская экскурсия совершенно вылетела из головы. Какова вероятность, что «моя дорогая» Виктория Сергеевна будет здесь? Если бы не присутствие Вани, я бы посмеялся. Над самим собой. Дико хотелось всадить кулак в стену. Кажется, я уже просто не способен думать о привычных вещах. Какого хрена она оказалась в том переулке?

Мы подошли к просторному залу. Даже на мой взгляд он немного мрачноват. Под слоями штукатурки рабочие обнаружили старые фрески, которые чудом сохранились. Не знаю почему, но я решил их восстановить. Что-то в них было… Ладно, самому себе признаться можно. Для меня они были связью с Викой… Викторией Сергеевной. Я до сих пор помню уроки литературы, которые она вела. То, как она рассказывала… Я даже записался на ее кружок. Таскался, как идиот, лишь бы посидеть еще час напротив нее. Мне кажется, тогда она считала, что я прихожу, чтобы в очередной раз подоводить ее. Сдержать ухмылку все-таки не получилось. И для этого тоже. Не представляю, как мне удавалось скрывать свою одержимость. Я жил ради этих двух часов дополнительных занятий в неделю. До сих пор помню название кружка: «Зарубежная литература». Я сидел в компании еще шести дураков. Вот только в отличие от меня они приходили «за знаниями». Я же фантазировал о том, как трахаю Викторию Сергеевну и большую часть урока сидел с каменным стояком. В какой-то момент показалось, что я снова в школе. Иду по коридору в ЕЕ кабинет, предвкушая очередную встречу. За спиной ощущалась тяжесть рюкзака, во рту – сухость. По телу пробегали первые волны возбуждения. Сейчас я постучу в дверь, распахну ее и войду в пустой класс. Займу парту в среднем ряду – она моя с того самого мента, когда впервые увидел Викторию… Сергеевну. Однажды даже подрался с новеньким за это место. Больше никто садиться туда не смел. Привычно брошу рюкзак на пол и сяду. Через пару минут войдет ОНА. Удивится, увидев меня, нахмурится и быстро сотрет с лица выражение «Опять он здесь». Ухмыльнусь, давая понять, что прекрасно знаю, о чем она думает. Мое сердце пытается стучать в унисон с ее шагами. Стук каблуков по старому паркету – самый соблазнительный звук, какой я когда-либо слышал. Она сядет за стол, закинет ногу за ногу, снова бросит на меня серьезный взгляд. Меня едва ли потом не прошибает, когда мы встречаемся глазами. Прямо сейчас я представляю, как подхожу к ней, обхватываю за талию и усаживаю на стол. Мне достаточно только задрать ее юбку, развести бедра и отодвинуть в сторону трусики. Она сама потянется к моей ширинке, расстегнет "молнию" и притянет меня ближе. Подозревает ли Виктория Сергеевна, о чем я думаю, когда смотрю на нее? Когда мы вот так гипнотизируем друг друга. Я уже встаю, чтобы подойти к ней и сделать все, о чем только что фантазировал, как дверь снова открывается. Задроты-отличники вваливаются в кабинет. Дружно буравят меня пренебрежительными взглядами. Я прекрасно знаю, что они считают меня дебилом. Конечно. Ведь я ни разу не сказал ни слова ни на одном из занятий.

– …В двухтысячном году интернат был закрыт. – Голос Киры выдернул из воспоминаний.

Я заставил себя сосредоточиться на настоящем. Мы с Иваном все еще находились в коридоре, но уже подошли к дверному проему. Что-то заставило меня замедлить шаг. Когда мы уже собирались войти, как удар под дых раздался еще один голос:

– В две тысячи первом…

– Простите?

– Прощаю. Интернат закрыли в две тысячи первом.

Либо я чокнулся, либо она действительно здесь.

– Нет, у меня точные данные…

Кира, мать твою, заткни свой рот! Я должен слышать…

– Перепроверьте их. – Помню этот тон до боли в мышцах. Когда она обращалась так ко мне, я всегда чувствовал себя дураком, не способным понять элементарные вещи. Не знаю, что ощущал больше: ярость или возбуждение.

– Черт! – Ваня достал телефон. – Что-то не так с доставкой. Пойду разберусь.

Я кивнул, радуясь, что не пришлось искать повод, как сбагрить его отсюда.

– Что ж… – Снова Кира. – Теперь пройдем в другой зал. Там можно перекусить. – Быстро смекнула, что спорить с Викторией Сергеевной бесполезно.

Я ухмыльнулся. Она всегда была такой: категоричной, уверенной в своей правоте. Хрупкая и женственная, держала всех нас в ежовых рукавицах. И это в ней меня безумно влекло.

Топот ног и довольные возгласы ворвались в мозг. Пиццу юные фанаты истории оценили гораздо выше экскурсии. Они перебрались в другой зал, а я вошел, стараясь ступать тихо и осторожно. Она стояла около одной из фресок, которые мы пытались восстановить. Прямая напряженная спина, скрещенные на груди руки. Черная юбка и короткий голубой свитерок. По-учительски строго и скучно. Но на меня этот наряд подействовал, как доза наркоты. Юбка обтягивала округлую задницу, выделяя каждый изгиб. Меня бросило в жар, как при лихорадке. Интересно, она хоть трусики надела под нее? Совсем рядом раздался смех, и я вздрогнул. В зал вошли два пацана. Привлеченная шумом, Виктория тоже обернулась. Даже отсюда я видел ее суровый взгляд.

– Орлов и Кулешов! Вернулись ко всем! Быстро! – Ее резкий приказ прошелся огнем по венам. Такое впечатление, что меня насадили на десяток копий разом.

Пацанов как ветром сдуло. А у меня встал. От одного только ее голоса, от интонации, с которой она велела возвращаться им обратно. Я бы отдал все на свете, чтобы она точно так же приказала что-нибудь мне. Все, что угодно. Например, задрать эту чертову юбку, разорвать к чертям и отыметь прямо у стены. Я с трудом сделал глоток воздуха.

Вика снова отвернулась. Но на этот раз она прикасалась к стене. Тонкие пальцы очерчивали какой-то узор. Или буквы. Подошел ближе, остановившись за ее спиной. По сравнению со мной она была крошечной. Маленькой. Даже не доставала мне до плеча. Вдохнул аромат, исходящий от ее волос и кожи. Что-то потрясающе терпкое. Запах настоящей женщины. МОЕЙ женщины. Я шагнул еще ближе и наклонился к ее аккуратному ушку.

– Понравилась экскурсия?

Виктория Сергеевна вздрогнула и обернулась.

На ее лице угадывались бледные очертания синяков, хотя она и пыталась их скрыть. В который раз пожалел, что не выпустил уебку все кишки. Рука сама собой потянулась к Викиной щеке, но так и замерла в воздухе. Блики света отразились на ее очках, когда она запрокинула голову и резко бросила:

– Что ты здесь делаешь?

Мне пришлось сжать кулак, чтобы не запустить пальцы ей в волосы, не дернуть на себя. Она была раздражена. Даже рассержена. Смотрела на меня так словно испытывала отвращение. Сцепил зубы, чтобы не выругаться. Действительно, какого хрена я тут делаю? Пытаюсь привлечь внимание своей бывшей училки. Но вряд ли она спрашивала об этом. Что-то мешает сказать правду. Вместо ответа тоже задаю вопрос:

– Как лицо?

Она вздрагивает и тянется рукой к щеке, прямо к тому месту, где едва заметно выделяется желтизной синяк.

– Уже все прошло. Почти.

Она вдруг отводит взгляд в сторону, как будто ей неловко или стыдно. А затем неожиданно произносит:

– Прости, что не поблагодарила. За помощь. И врача. – Теперь я вижу, что ей действительно неловко. Чувствует себя обязанной мне? Или не хочет, чтобы кто-то посторонний вмешивался в ее дела? – Спасибо.

Господи… В ее голосе столько брезгливости, будто мне пять лет и я подарил ей червяка. Вроде бы и приятное сделать хотел, но подарок – дерьмо.

– Продукты были лишними. Не стоило.

Она тут же разворачивается и, видимо, собирается уйти. Рядом с ней весь контроль летит к чертям. Я просто не могу трезво мыслить. Хватаю ее за локоть. Виктория Сергеевна резко оборачивается, меня обдает ее потрясающим запахом. В ее глазах такая ярость, что я могу физически ощутить ее толчки. Пальцы крепче сжимаются на ее руке. Там, под слоем одежды, теплая кожа. И все, о чем я могу думать, как прикасаюсь к ней. Она сердито шипит:

– Что ты себе позволяешь?

Я наклоняюсь, вдыхая ее запах. В крови бурлит адреналин. Бешено стучит сердце. И это от одного лишь прикосновения. Что будет, когда я доберусь до нее так, как того хочу?

– Ничего из того, что хочу с вами сделать, Виктория Сергеевна.

Ее губы приоткрываются, а брови удивленно поднимаются вверх. Голубые глаза влажно блестят, пронизывая меня насквозь. Она дергает руку из моей хватки, но я просто физически не способен разжать ладонь.

– Отпусти меня немедленно!

Чувствую ее злость, гнев. Нежные щеки краснеют, и воображение тут же рисует картину нашего секса. Лихорадочный румянец, который покроет ее лицо, кожу и грудь. Алые следы от моих касаний. Отметены по всему телу. Это наваждение. Или болезнь. С любой другой я практически хренов импотент. Но когда дело касается Виктории Сергеевны… Достаточно секунды, чтобы я перестал соображать. Отпустить? Нет. Наклоняюсь еще ниже. Теперь я чувствую жар ее тела. Она горит. Так же, как и я.

– Почему вы оказались в том переулке?

Она непонимающе хмурится:

– Что?

В горле пересохло. Хрипло повторяю:

– Почему в пятницу вы оказались в переулке?

– Я шла домой. Отпусти меня немедленно!

– До вашего дома далеко. Почему вы шли пешком?

– Да какая тебе разница?! Отпусти меня! – Она снова дергает руку. – Ты меня знаешь, Туманский! Если сейчас же не отпустишь…

Я не могу сдержать улыбку. Когда она была в ярости, то всегда называла нас по фамилиям. Верный признак того, что одиннадцатый «А» ожидает скорый пиздец.

– И что вы мне сделаете? Вызовите отца? Поставите в угол нерадивого ученика?

Она щурится. Не знаю, возможно ли такое, но ее глаза становятся пронзительно голубыми.

– Ты уже взрослый мальчик и вполне сам можешь встать в угол.

Чертова стерва! Мальчик? Мальчик. Член болезненно дергается, упираясь в джинсы. Меня практически трясет от возбуждения. И бешенства. Адского бешенства. Для нее я все еще мальчик. В ее голосе пренебрежение и снисходительность. А меня изнутри рвет на куски. Ненавижу ее. Она – болезнь. Съедающая изнутри опухоль. Но никого и никогда я не хотел так, как ее. И дело не в сексе. Она мне нужна. С того самого момента, как впервые увидел. В моем мозгу словно выжженное клеймо с ее именем. Я пытался с этим жить. Но забыть ее невозможно. И заменить другой тоже. Не знаю, что это. Любовь. Психоз. Зависимость. Мне плевать. Она просто должна быть моей. Возможно, если бы не встреча в той сраной подворотне, я бы и продолжал дальше пытаться делать вид, что ее не существует. Но она оказалась там. А теперь, случайно или нет, пришла прямо ко мне. Я не смогу ее отпустить и отдать другому. Не смогу. Она моя. Все эти годы была моей, но не знала этого.

– Павел, я не шучу…

От того, как она произносит мое имя, член напрягается еще больше, а перед глазами темнеет. В ушах шумит кровь. Мне нужно засадить ей до основания, чтобы хоть немного ослабить давление в яйцах. Послать бы вас на хуй, Виктория Сергеевна. А после затрахать до невменяемого состояния. Я изо всех сил пытаюсь сконцентрироваться на том, что она говорит. Но ощущение такое, будто я закинул в себя несколько доз наркоты. Память с трудом отматывает назад, и мне все же удается произнести:

– Я готов остаться после уроков. И понести заслуженное наказание… за свое плохое поведение.

Ее зрачки расширены. Наверное, от злости. Но ей давно пора понять, что мы не в школе, и я больше не ее ученик. Привычные ей правила теперь не действуют – мы будем играть по моим.

– Павел, я в последний раз повторяю…

Мне стоит огромного труда, чтобы не наброситься на нее. Внутренние тормоза уже сломаны, но в мозгу вместе с пульсом упорно бьется мысль, что так просто она мне не сдастся. Мне же необходимо, чтобы она поняла, что я чувствую. Чтобы ощутила все грани моего сумасшествия и зависания на ней. Чтобы хотела меня так же сильно, как хочу ее я.

– Раньше вы не повторяли. – Не могу сдержаться и касаюсь другой рукой ее волос. Прохладные, гладкие. То, что надо, чтобы намотать на кулак. – Неужели, теперь вы не такая строгая, Виктория Сергеевна?

Она толкает меня кулаком в плечо, и по телу пробегают разряды тока. Десять лет я ждал именно этих прикосновений. На одну короткую секунду ее язык пробегает по губам. Меня снова бросает в жар. Твою мать! И это все? Одного движения достаточно, чтобы я был готов кончить в штаны? Но она удивляет меня еще больше, когда приподнимается на цыпочки и скороговоркой выдает:

– Я всегда была слишком доброй. Нужно было задать тебе трепку! По крайней мере теперь меня не привлекут за избиение ученика.

Хрупкий кулачок опять врезается в мое плечо, и я понимаю, что все-таки схожу с ума. Проклятье! Я не против применения силы с ее стороны. Что происходит у меня в голове? Мозг ни черта не варит. Все смешалось в кучу.

– Никогда бы не подумал, что вы любите… доминировать, Виктория Сергеевна. – Не могу удержаться от искушения: отпускаю ее руку и кладу ладонь на изгиб бедра.

Она дергается, пытается отойти. Но ее волосы все еще намотаны на мой кулак, и я сжимаю его крепче, дергаю на себя. Виктория Сергеевна упирается руками в мою грудь. На ее очках пляшут разноцветные блики, как черти на могиле грешника. Провожу рукой по гладкой ткани юбки, чувствую жар ее тела. Ее пальцы накрывают мою ладонь и пытаются отодрать от бедра. Как загипнотизированный слежу за движением ее губ.

– Что тебе от меня надо?

Ухмыляюсь: у меня длинный список. Начнем с самого простого:

– Для начала номер телефона.

– Знаешь что… Иди на…

Она резко закрывает рот, тяжело дыша, а я улыбаюсь еще шире. Она никогда не скажет ни одно «плохое слово». Интересно, во время секса она отпускает себя на волю? Позволяет себе бросаться грязными словами? Я вытащу из нее каждое из них, по буквам и слогам. Прямо сейчас.

Наклонился к ее уху и тихо быстро прошептал, надеясь, что она не успеет отстраниться:

– Ну же, Виктория Сергеевна, куда мне идти? Это же так просто произнести. На хрен? На х…

– Вика!

Она так резко и стремительно отшатнулась от меня, что я едва успел схватить ее за руку. В зал влетела какая-то девица.

– О-о-о… Я чему-то помешала?

– Что случилось, Насть?

Она моментально изменилась. Отгородилась от меня еще больше. Но даже такая, собранная и серьезная, она безумно меня возбуждала. Идеальная, мать ее, учительница.

– Да-а-а-а… Случилось. – Дура, которая нам помешала, пялилась на нас, и меня это уже начинало раздражать. – Ты должна мне помочь их успокоить! Они меня не слушаются.

Мне пришлось отпустить Вику. Она потерянно оглядывалась по сторонам. Наверное, искала выход.

– А чем ты тут занималась? – Видимо, это еще одна учительница.

Она обращалась к Вике, но смотрела только на меня. Долгий оценивающий взгляд. Я знал, о чем она думает, лучше ее самой. Мою внешность она оценила еще когда вошла. Сейчас будет рассматривать одежду, пытаясь определить, достойная я добыча или обычный забулдыга. Глаза жадно впились в часы и два кольца. Кажется, она поняла, что это не сторублевые дешевки, потому что на лице тут же появилась улыбка. От которой я, наверное, должен был тут же свалиться к ее ногам. Тысячи раз в жизни я оказывался в подобных ситуациях. Меня оценивали партнеры отца, пытающиеся понять, стоит ли вкладываться в дело под моим началом. Их жены, ищущие любовника на стороне. Желательно моложе и симпатичнее мужей. Девушки, с которыми меня знакомила мать. И женщины, с которыми я знакомился сам. В надежде, что хоть одна из них сможет выбить из моей головы Вику. Она как раз пришла в себя, снова превратившись в строгую преподшу.

– Рассматривала фреску и чуть не упала. Молодой человек поддержал.

– Ну ты даешь… Притягиваешь неприятности. – Она хихикнула. – Представляете, сначала на Вику напал грабитель! Он ее избил… Изуродовал! Видите, какие ужасные синяки?! Теперь вот падение… Хорошо, что вы оказались рядом. А вы тут работаете?

Если эта девка сейчас же не заткнется, то пожалеет, что вообще сюда приперлась.

Виктория Сергеевна уже полностью взяла себя в руки:

– Так что ты хотела, Насть?

– Иди и успокой этих гаденышей! Они ведут себя просто ужасно.

Мы доводили Викторию Сергеевну до белого каления. Чего только не творили. Но я ни разу не слышал, чтобы она называла нас «гаденышами». Этим она и отличалась от других. Пожалуй, ей единственной во всей школе, было не плевать на нас.

Видеть, как кто-то приказывает ей что-то сделать, было странно. Вика сжала губы. Видимо, ей тоже это не слишком нравилось. Но она промолчала. Лишь отступила еще на шаг от меня и скрестила руки на груди, как будто замерзла.

– Ладно, идем.

– Ты иди. Поработай хоть немного, а то отдыхаешь, пока я там с ними мучаюсь.

– Это твой класс. И то, что я здесь – мое огромное тебе одолжение.

Узнаю свою Викторию Сергеевну. От ее резкого тона меня прошибает новым ударом возбуждения. Ее глаза сверкают, подбородок упрямо вздернут. Она заправляет волосы за ухо, а я жадно слежу за каждым ее движением. Не знаю, как мне удается взять контроль над эмоциями. Напоминаю себе, что мы здесь не одни, что я не могу дать волю своим желаниям. Мне стоит огромного труда заставить себя отвернуться от Виктории Сергеевны. Если продолжу на нее смотреть, то чокнусь. У меня больше нет сил. Нужна передышка. Хоть краткая. Необходимо подумать, что делать дальше.

– Надеюсь, экскурсия понравилась.

Киваю обеим, разворачиваюсь и ухожу тем же путем, что и пришел.

В голове туман. Такое впечатление, что я запил наркоту дешевым бухлом, а потом еще и выкурил пачки три сигарет. Чем дальше я удаляюсь, тем сложнее это сделать. Каждый шаг – ржавый гвоздь в сердце. Она была так близко. Рядом. Я прикасался к ней. Чувствовал тепло и мягкость ее тела, вдыхал ее запах. Она должна быть моей. Должна. Неужели, она сама этого не понимает? Когда я подошел к своему кабинету, то уже твердо знал, что разрушу ее брак. Не будет никакого Ромы. Буду только я. Я стану ее мужем.

Мне знакомо это жжение где-то в грудной клетке. На этот раз оно сильнее чем обычно, как будто внутри орудует сверло. Это жжение означает, что у меня снова появилась цель. И я не успокоюсь, пока ее не достигну.

– Ну и как они тебе?

Меня догоняет Ваня.

– Классные, да?

Пожимаю плечами. Не имеет смысла делать вид, что не понимаю, о ком он говорит.

– Обычные. – Голос звучит привычно сухо и равнодушно.

На расстоянии от Вики мне уже намного легче собраться с мыслями. Мозг возвращается к работе.

– Обычные?! Ты зажрался, Паш. Обычные – это такие старухи с седой загагулиной на голове. А эти… Я бы вдул обеим. Засадил бы по самые гланды. С обеими одновременно, а, Паш? Прикинь, одну я пялю, а вторая мне…

Не отдаю себе отчета в том, что творю. Пальцы сжимаются на шее этого обноска. В другой ладони сам собой оказывается нож. Прижимаю лезвие к горлу ошметка и рычу, с трудом себя контролируя:

– Еще слово, и будешь собирать себя по частям.

– Паш… Ты чего..? – Ваня хватает ртом воздух. – Я же… Просто… Пошутил…

Я нажал лезвием на его горло. Из раны выступила кровь. Вид бордовых капель немного отрезвил. Что я творю? И зачем? Отшвырнул Ваню в сторону. Не оборачиваясь бросил:

– Ко мне не заходить, пока не позову.

Блядь! Прижался спиной к двери, гипнотизируя взглядом потолок. Может, там написано, как мне поступить? Мне опять сорвало планку. Вполне возможно, что Иван уже докладывал отцу, что мне опять снесло крышу. Но то, что он говорил о Вике… Плевать. Отец уже никак не может повлиять на меня. Мне принадлежит доля в бизнесе. И все, что я сейчас делаю – целиком и полностью мой проект. С отцом я разберусь. А вот с Викой… Ее уже не выжечь из сердца. Никак не вытравить из мозга. Остается только смириться, что от нее я уже никуда. Я должен стать для нее такой же болезнью, как и она для меня.

Вытащив из кармана телефон, нашел нужный номер. Федя работал в ФСБ и мог помочь мне сделать то, что я задумал. К тому же был моим должником – дополнительная мотивация. Он ответил почти сразу. К моей просьбе отнесся без восторга, но через полчаса я уже знал номер Виктории Сергеевны. И не только ее.

***

– Вау! Ну и аромат!

Вика осторожно вытащила из духовки буженину – еще один деликатес от Павла. При воспоминании о нем и произошедшем в музее почему-то бросило в жар.

– Ну хоть кормит тебя Ромка прилично. – Лена отправила в рот кусочек. – О-о-ох… Была бы мужиком, сама бы на тебе женилась. Это чудо!

Да уж… Рома ее накормил. Враньем и предательством.

– Как экскурсия? – Лена уже тянулась к следующему куску. – Прощай, моя почти идеальная фигура.

Вика улыбнулась и, молча, пододвинула блюдо с бужениной ближе к подруге.

– Никаких проблем у Леши в общении я не заметила. Другие к нему тянутся. Умный, находчивый. Мне кажется, дело не в этом.

– Вот и я так думаю. – Лена задумчиво уплетала за обе щеки и смотрела в окно. – Но ты же мне поможешь выяснить? Мне кажется, виновата эта гадюка, Анастасия Викторовна. – Лена запнулась и поспешно глотнула. – Прости. Я тебя не хочу обидеть. Но как человек, мне она совершенно не понравилась. Не знаю почему. Просто ощущение такое.

Помимо воли Вика вспомнила их перепалку возле фрески. Настя явно положила глаз на Павла. На обратной дороге из поместья Настя доводила ее расспросами о Павле. Забыв про детей, она пыталась выведать у Вики, кто он такой. Вика столько раз повторила, что не знакома с ним и, что он, наверное, один из строителей, что в итоге сама начала в это верить. Но прокручивая в голове их с Павлом новую встречу, Вика с удивлением понимала, что… ревнует. Ревнует его к Насте. Павел был чем-то, что принадлежало только Вике. Ее пугало и ставило в тупик его странное поведение. И в то же время раздражало, что ему может понравиться Настя. Хотя это было вполне нормально и предсказуемо. Настя – привлекательна и уж точно следит за собой больше Вики. А еще намного моложе ее. И имеет все шансы понравиться Павлу. Вику это злило. В глубине душе. И тем не менее, она не могла игнорировать зудящее ощущение в животе. Наверняка у Павла было огромное количество женщин. Еще в школе на него беззастенчиво вешались девчонки. Правда, она не помнила, чтобы он с кем-то встречался. Почти каждую неделю приходилось разбираться с прогулами, упавшей успеваемостью и истериками из-за «несчастной любви». И парни, и девушки вместо экзаменов были заняты свиданиями и выяснением отношений. Павел в подобных ситуациях никогда не оказывался. Если он с кем-то и встречался, то Вика об этом не знала. Как он вообще умудрялся столько всего успевать? И отлично учиться, и посещать ее кружки, и портить ей жизнь.

Сейчас, кажется, все началось по новой. Может, ему больше заняться нечем? Встретил ненавистную учительницу и решил заново развлечься? Вика несколько часов ломала над этим голову. Зачем он говорил ей все те вещи? Просил телефон. Намекал на то, что она любит доминировать. Спрашивал, оставит ли она его после уроков. Вика была не особенно опытна во всем, что казалось мужчин. Как выяснилось, она и мужа своего плохо знала. Но каждое слово Павла было пропитано сексом – она чувствовала это. Как и чувствовала его опаляющее прикосновение сначала к руке, а потом и к бедру. На нее даже Рома так не действовал в лучшие их годы. От ладоней Павла кожа покрылась мурашками, а потом запылала, как в лихорадке. Его горячее дыхание обжигало ухо и шею странным предвкушением. Когда он нависал над ней, крепко удерживая, Вика готова была застонать от предвкушения чего-то большего. Запах его туалетной воды сводил с ума.

Господи… За такие мысли ей точно место в аду. Она замужем. А Павел – ее бывший ученик, что еще важнее. Будет просто замечательно, если у них что-то получится с Настей. Вполне возможно, что они уже нашли общий язык и в этот самый момент заняты… более тесным знакомством.

Вика едва не скрипнула зубами. Но ей на это наплевать! Это вообще не ее дело. Пусть делают, что хотят. Павел явно знает, что красив. Для него не составить труда получить любую девушку, какую только захочет. Да и Настя точно не против.

В груди все скрутилось в неприятный узел, стоило ей представить их вместе. Ей-то какое дело? Пусть развлекаются. Но это ненормальное чувство, что только она имеет право на него, не давало покоя.

– Эй, Вик! Ты чего?

Вика словно очнулась от забытья. Лена вопросительно и несколько встревоженно смотрела на нее. Вот же! Она совершенно забыла, что не одна, погрузившись в мысли о Павле и его возможных любовницах. Ее это не касается. Не касается!

– Прости. – Вика постаралась безмятежно улыбнуться. – Задумалась. Что ты говорила?

– Я спрашивала, нашла ли ты нашу стеночку? Леха мне даже фотку скинул.

– Да. Да, нашла. Все надписи на месте. – Вика не смогла сдержать мечтательного вздоха. – Но, наверное, это не надолго.

– Знаю… Леша сказал, что там масштабная реконструкция. Но фреска вроде бы пока не тронута. Как думаешь, может обратиться к их начальству, чтобы не замазывали? – Лена задумчиво свела брови на переносице.

Вика хмыкнула:

– И что это даст? Слушай, мы столько лет жили и не вспоминали об этой надписи. Что ты надеешься получить? Памятный кусок стены?

Лена громко рассмеялась.

– Ой, ну даешь, Вик! Вот теперь точно ты! Узнаю. А то как призрак была. Совсем на себя не похожа.

Да, в браке с Ромой она действительно начала терять саму себя. Очнулась, когда превратилась в его тень. Это нужно исправлять. И чем скорее, тем лучше.

– Так, а с Ромой ты решила что-нибудь?

– Да. – Вика собралась с силами и решила не тянуть. – Поэтому и позвала тебя. Мне понадобится твоя помощь.

Лена увлеченно поглощала буженину.

– Ты к нему придешь? Явишься на работу и закрутишь все гайки?

– Нет. – Вика задумчиво выглянула в окно. Снова пошел снег. – Я придумала кое-что другое.

Лена восторженно хлопнула по столу.

– Вот это другое дело! Теперь точно ты. Рассказывай свой гениальный план. Я знаю, это будет нечто. Совсем как в интернате.

Пожалуй впервые за долго время Вика по-настоящему расслабилась. Проблема с Ромой больше не казалась такой жуткой. Что бы ни происходило, она с этим справится. Обязательно справится.

– Совсем как в интернате не получится. Взламывать учительскую и переодеваться в призрак Блудницы мы не будем.

Лена так громко рассмеялась, что Вика вздрогнула от неожиданности.

– А почему нет? Может Романа удар хватит? Как наказание за все его козлиное вранье. Прости.

Вика грустно покачала головой:

– Наверное, теперь я расплачиваюсь за все козни нашим учителям. Веди я себя в интернате прилично, не получала бы то же самое от своих учеников.

– Ой, да брось. Все это глупости. Будь ты хоть святой, примерных учеников на всех не хватит. Так что ты придумала с Ромой?

Вика глотнула воздуха, набираясь решимости. Сейчас, когда она собиралась озвучить, идея казалась по меньшей мере идиотской. По большей – неосуществимой.