Мартин Рейди
Габсбурги. Власть над миром

5
МАКСИМИЛИАН И ЦВЕТНЫЕ КОРОЛИ

Максимилиана, сына Фридриха III, избрали королем в 1486 г. Через семь лет Фридрих умер, и Максимилиан без проблем принял власть. Даже его перемещения показывают, что он был совсем иным правителем, чем Фридрих: все время в движении, редко оставаясь на одном месте дольше нескольких недель. Однако, как и у всех его предшественников, перемещения Максимилиана ограничивались областью, традиционно близкой правителю: Швабия, Франкония и Рейнские земли, к которым теперь добавились недавно приобретенные провинции в Нидерландах. Максимилиан никогда не бывал ни в Саксонии, ни в Брауншвейге, ни в Бранденбурге, ни в княжествах на южном берегу Балтийского моря. Немецкие историки много рассуждают, почему их страна не развилась в единое национальное государство по образцу Франции или Испании. Здесь можно предполагать разные причины, но одна из них, несомненно, в том, что обширные области Священной Римской империи никогда не включались в программу поездок государя. Первый император посетил Померанию, что на северо-востоке Германии, только в 1712 г. – и это был российский император.

Стиль правления Максимилиана держался на его личности и личном присутствии, а в их отсутствии заменой служили портреты. Несколько тысяч сохранившихся изображений свидетельствуют, что Максимилиан твердо намеревался сделать свое лицо самым узнаваемым в Европе. Художникам поручалось продвигать его образ и подвиги все более зрелищными способами. Альбрехт Дюрер, Альбрехт Альтдорфер и команда менее известных граверов изготовили для Максимилиана две большие серии гравюр – «Триумфальная процессия» и «Триумфальная арка», прославлявшие родословную императора и его деяния. Все оттиски каждой серии складывались в одно большое изображение, которое в виде обоев должно было украшать стены дворцов и залов советов в нескольких сотнях княжеств и городов, куда их рассылали.

Ради прославления своей персоны Максимилиан заказывал в свою честь и поэмы. Он расположил к себе знаменитого гуманиста Конрада Цельтиса, увенчав поэта лавровым венком и назначив профессором математики и поэзии в Венском университете. Цельтис ответил на эту честь сочинением панегириков, воспевающих Максимилиана как великого охотника и воина и сравнивающих его с героями Античности и крупными фигурами немецкой истории. Кроме Цельтиса Максимилиан увенчал лаврами еще почти 40 поэтов, которые охотно взялись за производство стихов, превозносящих его правление. Максимилиан не только распорядился все это печатать, но и даровал их создателям одну из самых ранних версий авторского права. Несмотря на это, подготовленное Цельтисом издание «Германии» Тацита (I в.), дополненное отступлениями, посвященными деяниям Максимилиана, многократно перепечатывалась другими, что тоже способствовало прославлению императора^[81].

Максимилиан и сам неустанно трудился над собственным образом. Под его руководством были написаны три аллегорические автобиографии, в которых он выставлял себя как самого благородного и безупречного из рыцарей. В поэме «Тойерданк» (Theuerdank) Максимилиан излагает полностью вымышленный сюжет о заглавном герое, чье имя означает «благородно мыслящий». Тот отправляется в чужую страну, чтобы взять в жены девицу Эренрайх («богатая честью»), прототипом которой стала жена Максимилиана Мария Бургундская. По пути Тойерданк преодолевает всевозможные козни врагов: рушатся лестницы, сходят лавины, пища оказывается отравленной и т. д. Добившись руки возлюбленной, рыцарь отправляется в крестовый поход. На самом деле путешествие Максимилиана из Вены на свадьбу в Гент заняло три месяца (из-за пышных приемов и пиров, на которых его чествовали), но венчался он действительно в серебряных доспехах^[82].

«Тойерданк» был щедро украшен 118 гравюрами, а его текст набрали готическим шрифтом, на основе которого впоследствии разработали стандартную немецкую готику, так называемую фрактуру. В 1517 г. Максимилиан напечатал «Тойерданка» частным образом, чтобы дарить, кому пожелает, а два года спустя книга уже появилась в широкой продаже. Однако дополняющее ее сочинение «Фрейдаль» (Freydal, то есть «справедливый и учтивый»), так и не дошло до типографии и осталось, за исключением пяти иллюстраций, в рукописи. «Фрейдаль» описывает победы Максимилиана на турнирах и его поединки с более чем двумя сотнями предполагаемых противников, причем часто это происходит на глазах восхищенной публики и отмечается затем балами-маскарадами^[83].

Самый известный из романов-автобиографий Максимилиана – «Белый король» (Weisskunig). Опубликованный уже после смерти автора, он рассказывает о взрослении Максимилиана, аллегорически называемого тут Белым королем, и о многих его военных походах. Роман содержит подробное описание изученных Белым королем наук: ребенком он моментально усвоил семь свободных искусств (грамматику, риторику, логику, арифметику, геометрию, музыку и астрономию), после чего взялся за изучение генеалогии, горного дела, поэзии, живописи, да, в сущности, и почти всех остальных предметов, включая язык птиц. В действительности Максимилиан с трудом овладевал знаниями и до девяти лет страдал «элективным мутизмом», то есть социальной немотой. Несмотря на это, Белый король, alter ego Максимилиана, без усилий осваивает новые языки и свободно разговаривает на семи из них. Он даже интересуется черной магией, но не до такой степени, чтобы подвергать опасности свою бессмертную душу^[84].

Как правитель, Белый король желает только мира, но его со всех сторон окружают вероломство и предательство соседей. Эти соседи старательно поименованы по цветам или эмблемам: Зеленый король (венгерский), Синий король (французский), Красно-белый король (английский), Король рыб (венецианский дож), Король корон (папа), Черный король (арагонский), Король расплавленного железа (бургундский) и т. д. В творческом запале Максимилиан подчас путает цвета, так что некоторые монархи у него то и дело меняют оттенки. Когда в войне с цветными королями выпадает передышка, Белому королю приходится сражаться с ополчением нидерландских городов, которые то и дело восстают против его власти, – это Гнедая, Серая и Серая в яблоках дружины, против которых Белый король собирает Белую дружину, которая в действительности состояла из наемных головорезов. В некоторых местах Максимилиан забывает о цветах и эмблемах, поэтому швейцарцы становятся просто «деревенскими олухами», сын Белого короля (и Максимилиана) Филипп – Прекрасным королем, а французский дофин, тщетно соперничавший с Максимилианом за руку Марии Бургундской, – Плоскомордым.

Названия глав, относящихся к 1509 г., говорят о довольно однообразном характере повествования:

 
«Как Белый король составил союз против Короля рыб».
«Как Король корон и Синий король пошли войной на Короля рыб».
«Как Синий король напал на Короля рыб и одолел его на поле боя».
«Как Белый король отправился в поход на Короля рыб и захватил обширные земли и многие города»^[85].
 

В идее цветового кодирования сторонников и противников не было ничего оригинального. В современном Максимилиану романе сэра Томаса Мэлори «Смерть Артура» (Le Morte d'Arthur) имеются Синий, Красный, Зеленый, Черный и Желтый рыцари, а самый знаменитый рыцарский роман конца XV в. валенсийский «Тирант Белый» (Tirant Lo Blanc) также назван в честь белого рыцаря. Но в «Белом короле» нет нравственной неопределенности, сомнительных чар и роковой обреченности «Смерти Артура», как нет там повествовательной филиграни и пафоса «Тиранта Белого». Это заурядный образец тщеславной графомании, существование которого оправдывают только 250 украшающих текст гравюр.

Свои три автобиографические аллегории Максимилиан мыслил как начало большой книгоиздательской кампании, в ходе которой отдельные области знания должны были укладываться в тома, образующие грандиозную энциклопедию. Каждый том должен был содержать обзор знаний по особому предмету: кулинарии, верховой езде, соколиной охоте, садоводству, артиллерии, фехтованию, морали, замкам и городам, магии (включая черную), искусству любви и т. д. Всего томов планировалось более 130, но закончить успели только два, в которых перечисляются лучшие места для охоты и рыбалки в Тироле и Горице. Из описаний того, как Максимилиан закидывает сети, обследует речные берега или беседует с охотниками, становится ясно: именно его личность должна была стать мотивом, связывающим воедино эту огромную серию. Все аспекты этой энциклопедической эпопеи должны были славить правление Максимилиана, его свершения и одаренность, соединившую в его личности весь опыт человечества^[86].

Такая же эклектическая самореклама присуща экскурсам Максимилиана в области истории и генеалогии. Во времена, когда большинство правителей были вполне довольны, если их родословную прослеживали до троянцев, Максимилиан пошел еще дальше, до Ноя, и требовал от теологов из Венского университета подтвердить его ветхозаветное происхождение. Профессора уклонялись, и «доказывать» родство Максимилиана с Ноем пришлось ученому помоложе. Помимо этого, Максимилиан распространял свое генеалогическое древо вширь, связывая себя линиями свойства и родства с ветхозаветными пророками, греческими и египетскими божествами, сотней пап, почти двумястами святыми (123 канонизированных и 47 беатифицированных) и со всеми правящими домами Европы. Скульптурные изображения некоторых из этих персон были размещены вокруг выполненной из черного мрамора гробницы Максимилиана, сооружение которой началось в 1502 г. Первоначально ее планировалось установить в дворцовой часовне Святого Георгия в Винер-Нойштадте, но усыпальница вышла столь просторной, что в ходе строительства ее пришлось перевезти в придворную церковь в Инсбруке. Гробницу окружают 28 бронзовых скульптур выше человеческого роста работы лучших мастеров, включая Альбрехта Дюрера и Фейта Штоса. Фигуры изображают не только габсбургских предков Максимилиана, но и франкских королей, первого короля Иерусалима и английского короля Артура. Планировалось изваять еще дюжину бронзовых статуй, 34 бюста римских императоров и добрую сотню фигур святых, но это так и не было сделано^[87].

В серии гравюр по дереву, известной под названием «Триумфальная арка», эти генеалогические фантазии соединяются в череду несогласованных аллюзий. На самом верху арки, в так называемом табернакле, восседает Максимилиан, а начертанные рядом египетские иероглифы указывают на его происхождение от Осириса. Ниже три матроны символизируют то, что Габсбурги – это наследники Трои, раннего франкского королевства и Сикамбрии, под которой подразумеваются земли Австрии и Венгрии, якобы заселенные троянским героем Гектором. На боковых опорах размещены императорская и эрцгерцогская короны, напоминающие о привилегиях, пожалованных Австрии Цезарем и Нероном. Панели по двум сторонам посвящены реальным и вымышленным предкам Максимилиана, а также его свершениям как правителя. Там же размещены стихи, объясняющие достижения Максимилиана и перечисляющие имена его прародителей. Два рыцаря в старинных доспехах вздымают стяги с орлом и драконом, напоминая о боевых штандартах Древнего Рима и императорского рода, самым недавним отпрыском которого был Максимилиан – причем, как поясняется в надписи около арки, именно он в наибольшей степени достоин того, чтобы находиться в компании своих предшественников-императоров^[88].

В «Триумфальной арке» сплетаются мотивы империи и династии, родословие Габсбургов и наследие Древнего Рима. Вторая серия гравюр по дереву, «Триумфальная процессия», добавляет к этим фантасмагориям совершенно новую концепцию территории. Она состоит из 130 деревянных гравированных блоков общей длиной 54 м. К этому следует добавить «Триумфальную колесницу» Дюрера (2,4 м), которая печаталась отдельно, хотя по замыслу была частью общей композиции. Вся серия изображает вымышленную сцену, подобную римскому триумфу, – процессию, во главе которой шествуют барабанщики, шуты и рыцари. За ними следуют всадники со штандартами владений Максимилиана, и колесницы, на которых представлены сцены, рассказывающие о его завоеваниях и о его предках.

Каждая из этих сцен предсказуема, но в конце процессии мы видим кое-что неожиданное. В обозе за слоном идут несколько групп людей, одетых либо в как бы азиатские облачения с тюрбанами, либо в индейские костюмы и головные уборы с перьями. Подпись сообщает, что это – «люди из дальнего Каликута» в Южной Индии, недавно приведенные под власть Максимилиана. Автор этой гравюры Ханс Бургкмайр никогда не бывал ни в Новом Свете, ни в Индии, так что изображенное им представляет собой смесь из мотивов его предшественников. Больше того, империя Максимилиана не включала в себя никаких заморских народов и земель. Но самому Максимилиану, который увлеченно курировал работу над «Триумфальной процессией», это было не важно. В своем воображении он видел империю не только Римской и Габсбургской, но и безграничной, охватывающей всю планету. Таким образом Максимилиан превратил аллегорический шифр AEIOU, предмет неустанных раздумий его отца, в идею мирового господства, в соответствии с которой его подданными станут даже очень далекие народы^[89].

Идея Максимилиана была невыполнимой и фантастической. Все годы царствования его доходы никак не соответствовали его амбициям. Короли Франции в ту эпоху могли рассчитывать на годовой доход в несколько миллионов дукатов, Максимилиан же получал от своих центральноевропейских владений лишь около 600 000. В Нидерландах провинциальные ассамблеи и власти городов сопротивлялись налоговым требованиям императора, вынуждая его обходиться поступлениями от чеканки монеты, которые в 1480-х гг. (похоже, не самое удачное десятилетие) составляли всего около 200 000 дукатов. Сама Священная Римская империя обеспечивала в среднем лишь 20 000 дукатов в год. После своей смерти Максимилиан оставил долги почти в 5 млн дукатов^[90].

Максимилиан отчаянно старался поправить финансовые дела. В Австрии, Штирии и Тироле он ввел методы государственного управления и финансовую систему, впервые сложившиеся в Нидерландах. Администрацию каждой из земель он разделил на три ветви: правительство (Regiment), казначейство (Kammer) и канцелярию (Kanzlei), и на этой основе управление в монархии Габсбургов будет строиться до XVIII столетия. В стремлении вывести финансы из-под контроля сословий Максимилиан преуспел меньше. Поскольку сословные съезды утверждали налоги и отвечали за их сбор, депутаты настаивали, чтобы их включали в советы, распоряжающиеся провинциальной казной. И все же Максимилиан смог продавить реформу, сделавшую все местные казначейства подотчетными и подчиненными казначейству Австрии, расположенному в тирольском Инсбруке.

Выбор Инсбрука для размещения этого учреждения говорит о многом. Город около золотых и серебряных копей Тироля был самым удачным местом, чтобы отдавать будущие прибыли от золото- и серебродобычи в заклад аугсбургским банкирским домам Фуггеров и Вельзеров, благодаря чьим ссудам под высокий процент Максимилиан и держался на плаву. В знак нового значения Инсбрука Максимилиан распорядился перестроить тамошний дворец. С одной его стороны он воздвиг «гербовую башню», украшенную гербами его разнообразных владений. С другой появилась крытая галерея, обращенная на главную городскую площадь, чтобы император мог смотреть оттуда турниры и выступления наездников. «Золотая крыша» (Goldenes Dachl) – медная черепица галереи обжигалась с использованием золотой амальгамы – и поныне господствует над главной площадью Инсбрука.

В 1480-х гг. Максимилиан был занят в основном утверждением своей власти над Нидерландами. После смерти Марии Бургундской в 1482 г. несколько нидерландских городов и провинция Фландрия взбунтовались против Максимилиана, объявив, что со смертью жены он лишился всех своих прав. В 1488-м граждане Гента несколько месяцев держали Максимилиана в плену, пока его отец не прислал войско, чтобы подавить мятеж и освободить сына. Через несколько лет народное восстание вспыхнуло в провинции Голландия. Вооруженные голландские крестьяне и горожане выступили против его политики налогообложения под знаменами с изображением хлеба и сыра. Мятеж подавили немецкие наемники, на знаменах которых красовалась пивная кружка.

Чтобы сохранить власть Габсбургов над Нидерландами, Максимилиан в 1494 г. обязался передать их своему сыну Филиппу (1478–1506), чье происхождение от последней бургундской герцогини делало его фигурой более приемлемой для горожан и аристократии Нидерландов. И все равно Филиппу пришлось править в согласии с советом, состоявшим из представителей высшей аристократии. Однако в 1506 г. Филипп умер, и Максимилиан стал регентом при его малолетнем сыне, Карле Гентском. Для умиротворения противников он передал регентство своей дочери Маргарите, продолжив, однако, получать вознаграждение как опекун мальчика.

Не успел в Нидерландах установиться мир, как вспыхнула новая распря в Северной Италии. В 1494 г. французский король Карл VIII вторгся на Апеннинский полуостров и ненадолго захватил Неаполитанское королевство. Вскоре его выбила оттуда коалиция, в которой участвовал и Максимилиан, но авантюра Карла продемонстрировала, насколько уязвимыми для разбоя были итальянские города-государства. В последующие десятилетия богатства Италии продолжат растаскивать и чужеземцы, и свои, пока отдельные города будут воевать друг с другом и призывать на помощь иностранных наемников. В 1498 г. Максимилиан вторгся в Северную Италию по просьбе миланского герцога Лодовико Сфорца с целью разгромить армию профранцузской Флоренции. Десять лет спустя он вступил в Камбрейскую лигу и в союзе с папой и Людовиком XII Французским воевал против Венеции. Еще через несколько лет он перешел на сторону Венеции и в союзе с папой обратил оружие против французов.

Все эти маневры обеспечили Максимилиана материалом для «Белого короля», но нисколько не поправили его дела. В 1508 г. император женился на Бьянке Сфорца, но так и не сумел вернуть ее дяде власть над Миланом. Вместо этого Северная Италия оказалась поделена между французским королем, который провозгласил себя герцогом Милана, и Венецией, которая вернула себе Падую, недолго пробывшую в руках Максимилиана. Тем временем Фердинанд Арагонский захватил Неаполитанское королевство, добавив его к Сицилии, уже присоединенной к Арагону.

По его собственным подсчетам, Максимилиан предпринял 17 военных кампаний, каждой из которых в «Триумфальной процессии» посвящено свое особое знамя. Изыскивая деньги на походы, он пытался использовать скрытые ресурсы Священной Римской империи. О реорганизации ее структуры различные реформаторы задумывались уже за добрых полвека до того. Но никто не мыслил так, как это описывают некоторые историки: эволюция государственного аппарата, федерализация или даже примирение состояния «не-государства» с состоянием «не-не-государства» с движением в сторону последнего. Напротив, большинство обращалось к мифическому прошлому и грезило о возврате освященного небесами порядка, когда совместное правление императора и князей обеспечивало торжество справедливости. Максимилиану же, напротив, нужна была эффективная система мобилизации финансов и военной силы, и он вовсе не желал делить с кем-то свою власть, как это планировали реформаторы^[91].

Императору не удалось заставить Священную Римскую империю платить за то, что в тот период понималось как «его войны». Но пока он пытался выбить из империи деньги, реформаторы во главе с архиепископом Майнцским ненадолго вынудили его поделиться властью с советом, составленным из курфюрстов и других князей. Еще Максимилиану пришлось пойти на учреждение во Франкфурте высшего органа судебной власти, именовавшегося Имперским камеральным судом, который должен был карать нарушения мира, причем судьи в нем назначались главным образом имперскими князьями и знатью. В ответ Максимилиан учредил свой собственный особый суд в Вене с той же юрисдикцией, что и у Имперского камерального суда, таким образом фактически создав две конкурирующие судебные системы. В 1508 г. для укрепления монаршего авторитета Максимилиан получил у папы дозволение королям Священной Римской империи именоваться «избранными императорами» и использовать императорский титул, даже если их не короновали в Риме. Титул римского короля с этого момента начал носить будущий император, которого избирали и короновали еще при жизни предшественника, чтобы гарантировать преемственность.

Несколько упорядочила управление империей введенная в 1500 г. система «имперских округов» – территориальных единиц, которые должны были совместно выставлять войска для исполнения судебных решений. Система округов наследовала системе ландфогтов, учрежденной королем Рудольфом Габсбургом еще в XIII в., только округами управляли не наместники правителя, а советы из местных князей и знати. Помимо этого, реформаторам удалось усилить роль имперского съезда – рейхстага, превратив неофициальное мероприятие в государственный институт, издающий обязательные к исполнению законы. Впрочем, Максимилиан и здесь сумел оставить рычаги управления за собой. Именно он должен был открывать сессии рейхстага и определять их повестку; осталось у него и право вето. Чтобы получить силу закона, решения рейхстага должны были быть одобрены императором, а помимо него – тремя отдельными «куриями»: курфюрстов, князей и городов. Несмотря на то что заседания продолжались с четырех утра до полуночи, они нередко завершались без какого-либо решения.

Император и князья, в сущности, нейтрализовали друг друга. Никому из них не нужно было сильное центральное правительство, ограничивающее их собственное влияние. Таким образом, Священная Римская империя оставалась в лучшем случае контролирующим институтом, который существовал, чтобы предотвращать вспышки чрезмерного насилия. Как и прежде, повседневная жизнь земель определялась высшей знатью и князьями, среди которых были и Габсбурги с их обширными владениями. Священная Римская империя, стоявшая над князьями и землями, выполняла лишь самые базовые функции, оставаясь структурой обеспечения безопасности на крайний случай – тем, что немецкие теоретики XIX в. именовали «государством – ночным сторожем».

Максимилиан постоянно брался за заведомо невозможное, или же его начинания быстро исчерпывали себя из-за недостатка заинтересованности с его стороны. Он то и дело объявлял, что отправляется в крестовый поход, а в 1494 г. учредил новый рыцарский орден Святого Георгия, чтобы руководить освобождением Иерусалима, но в итоге никакого похода так и не случилось. Столь же непоследовательной была его политика в отношении австрийских евреев. В 1495 г. он распорядился изгнать их из Штирии, но предложил им убежище в Нижней Австрии. Он выискивал секретные смыслы в мистическом учении каббалы, потом объявил запрет на все еврейские тексты, но почти тут же его отменил. В 1511 г., после смерти своей второй жены, Максимилиан подумывал занять папский престол. Эти планы зашли настолько далеко, что он уже просчитывал расходы на подкуп кардиналов и убедил банкирский дом Фуггеров финансировать все предприятие. В письме дочери Маргарите он обещал принять обет безбрачия и «больше никогда не устремляться к нагим женщинам», а в конце подписался: «Макси, ваш добрый отец и будущий папа римский». Из этих замыслов ничего не вышло, как и из возникших несколько лет спустя планов сделать бургундские земли отдельным королевством под древним франкским названием Австразия^[92].

В брачной политике планы Максимилиана были столь же дерзкими, и, повернись дело немного иначе, это могло бы выйти боком его наследникам. В 1496 и 1497 гг. он соединил обоих своих детей браками с испанской королевской семьей: Филиппа женил на Хуане (позже получившей прозвище Безумная), меланхоличной дочери Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, а Маргариту выдал за Хуана, единственного сына Фердинанда и Изабеллы. Максимилиан многим рисковал, ведь если бы у Хуана и Маргариты родился сын, то он, испанский принц, мог бы претендовать по крайней мере на часть владений Максимилиана. Однако вышло так, что Хуан умер первым – по сведениям современников, постельные аппетиты молодой супруги истощили его настолько, что на его примере позже проповедовали воздержание. Брак Филиппа и Хуаны, напротив, оказался счастливым, несмотря на одолевавшие Хуану периоды депрессии. Она успела родить Филиппу шестерых детей, прежде чем тот безвременно умер от солнечного удара. Старший из сыновей Хуаны Карл Гентский унаследовал и титулы Максимилиана, и все испанское королевство. Однако этим дело не закончилось. Фердинанд Арагонский, женившийся в 1505 г. вторым браком, хотел передать свое королевство сыну, которого ему подарит новая супруга, Жермена де Фуа. Однако мальчик, которого Жермена наконец родила в 1509-м, прожил только несколько часов^[93].

Как Фридрих III, так и Максимилиан упорно стремились включить в число габсбургских владений Венгрию, но все их переговоры с венгерским королем Матьяшем Корвином (1458–1490) о брачном союзе перечеркивались неспособностью Матьяша произвести законное потомство. Переговоры с преемником Матьяша Владиславом II Ягеллоном, который был также королем Чехии, оказались более плодотворными и закончились в 1515 г. двойной помолвкой: внуки Максимилиана Мария и Фердинанд обручились соответственно с детьми Владислава Людовиком и Анной. Церемонии официального бракосочетания состоялись в 1521 и 1522 гг. И вновь двойной брачный альянс нес в себе риск того, что Австрия отойдет дому Ягеллонов. Но вышло иначе, и в итоге сами Габсбурги поглотили Венгрию и Чехию^[94].

Оба устроенных Максимилианом двойных брачных союза – с испанскими королями и с Ягеллонами – были чем-то вроде азартной игры. Как отмечал впоследствии Карл Гентский, к тому времени – император Карл V, брачная дипломатия ненадежна и опасна, поскольку нужное развитие событий невозможно гарантировать. Однако случилось так, что обе ставки Максимилиана сработали и его потомки стали повелителями не только Европы, но и всей планеты. Появившееся позже и ставшее расхожим в XVII в. речение гласило: «Где другие затевают войны, ты, счастливая Австрия, заключаешь браки»^[95].

Можно смеяться над сумасбродными фантазиями Максимилиана, над его верхоглядством и напыщенным хвастовством. Но своими маневрами он достиг того, что аллегория из «Белого короля» стала для Габсбургов политической реальностью, в которой наследники Максимилиана правили солидной частью Европы, а через испанские связи – еще и обширными землями в Новом Свете. Через каких-то несколько десятилетий после смерти Максимилиана подданными Габсбургов стали даже «люди из дальнего Каликута» с гравюры «Триумфальной процессии». Если вспомнить те унижения, поражения и разделы, которые дом Габсбургов претерпевал предшествующие 200 лет, деяния Максимилиана выглядят особенно грандиозными, а его тщеславные фантазии – не такими уж беспочвенными. С помощью везения, брачных союзов и военной силы он превратил дом Габсбургов из второстепенной центральноевропейской династии в мощнейшую континентальную монархию, уступавшую только Франции. Под властью его внука и наследника на императорском троне Карла V Габсбурги сделают еще один шаг вперед и станут силой общемирового масштаба.