Марк Уильямс-Томас
Охота на убийц. Как ведущий британский следователь раскрывает дела, в которых полиция бессильна
Меня частенько спрашивают, почему люди соглашаются на все те странные вещи, что я предлагаю, и я всегда называю одну и ту же причину: все дело в моей уверенности. Чем уверенней ты что-то делаешь, тем спокойнее люди это воспринимают. В прошлом я нередко вел себя весьма нагло, и если все делать с невозмутимым видом, скорее всего, это сойдет тебе с рук. Я говорю своей команде: если вы будете нервничать или стесняться, когда о чем-то просите людей, они это заметят. Не нужно быть агрессивным, но и нельзя давать им шанса отказать – они могут посчитать вас немного странным, но, скорее всего, разрешат вам это сделать.
Обед, за которым должны были встретиться наш человек и подозреваемый, был запланирован на пятый день, поэтому с утра мы с командой расставили скрытые камеры. Кроме того, мы забронировали соседний столик, за которым должны были сидеть наши люди – две местные женщины; они могли бы приглядывать за происходящим, не вызывая подозрений. Еще двое – оператор и один из местных – должны были сесть неподалеку, расположив камеру так, чтобы не упускать подозреваемого из кадра. Мы прошлись по плану – обсудили, что будем делать, когда они явятся, как поступим, если подозреваемый встанет из-за стола, как проследим за ними после обеда, чтобы убедиться, что они ушли, прежде чем примемся за дело. Никогда не бывает лишним все отрепетировать: даже если у меня есть четкое представление о том, как все пройдет, нет никаких гарантий, что все остальные представляют себе это точно так же.
Наконец, непосредственно перед приходом наших двоих мы взяли новенькие тарелки и столовые приборы, и сервировали стол к обеду.
Я сел неподалеку вместе с другим оператором, который приглядывал за установленными камерами. Все было готово – полный контроль обеспечен. Можно было начинать.
Наша парочка зашла в ресторан и уселась за подготовленный столик. Обед продлился около часа. Лишь в один момент я испугался, что все может выйти из-под контроля, когда официантка забрала тарелки. Ее просили этого не делать, но она машинально взяла их со стола. Мы сразу же отреагировали. Она пошла в мою сторону, и один из наших людей встал и последовал за ней, чтобы не упускать тарелки из виду. Когда она поравнялась со мной, я встал, забрал у нее тарелки и сразу же разложил их по отдельным пакетам. На ее лице отчетливо читалась мысль: «Что, черт возьми, эти иностранцы задумали?», только наверняка в куда более грубой форме.
Обед, пиво, кофе. Вилка, ложка, стакан, чашка. Когда они закончили, один из наших людей проконтролировал, что эти двое вышли из ресторана, как и планировалось. Кроме того, другому человеку было поручено проследить за подозреваемым до его дома, чтобы убедиться, что у него не возникло никаких подозрений.
Надев перчатки и маску, я подошел к пустому столу и принялся упаковывать посуду, предварительно убрав остатки еды (отдельным ножом) с тарелок и протерев стакан и чашку от жидкости. В общей сложности я упаковал десять предметов.
Мы направились прямиком в отель, не переставая снимать все на камеру. В номере мы установили купленный в местном магазине холодильник с замком. Он предназначался исключительно для хранения образцов – они должны были лежать в нем, пока мы не поедем в аэропорт. Замок освобождал от необходимости охранять холодильник оставшиеся два дня, что было весьма удобно. Я сделал пометки в своем блокноте, записав хронологию всего произошедшего в течение дня.
Только после этого мы отправились отпраздновать успех операции за ужином. Прежде мне уже доводилось собирать образцы ДНК, но я никогда не делал этого тайком, и то, что нам удалось собрать, казалось огромным успехом. Особенно с учетом того, что подозреваемый не особо любил выходить из дома, что значительно ограничивало наши возможности.
Посуду с образцами ДНК мы привезли в Великобританию в сумке-холодильнике. Как и планировалось, она была сразу же отправлена в лабораторию, которая любезно согласилась открыться в субботу утром, чтобы принять образцы.
В конечном счете работа была выполнена на славу. Я был доволен и гордился профессионализмом своей команды.
Меня лишь немного разочаровал полицейский, который просил нас раздобыть образцы ДНК, позвонивший неделю спустя. Оказалось, что проведенная по предоставленным нами материалам экспертиза исключила того человека из списка подозреваемых, который он возглавлял.
Я передал эту новость коллегам. Мы сделали полезное дело, сняв с него подозрения, и теперь расследование могло сосредоточиться на других зацепках. Порой исключить кого-то не менее важно, чем подтвердить вину, но я знал, что после всех приложенных усилий мы были бы гораздо довольнее, если бы удалось изобличить в подозреваемом преступника.
Разочарование усиливало и то, что на выполнение задания было потрачено невероятно много денег. Мы потенциально могли поймать злостного преступника и раскрыть сразу два убийства. Нам это не удалось, но теперь расследование могло сосредоточиться на других подозреваемых, так что результат определенно был положительным для всех.
Помимо удовлетворения от проделанной работы я втайне испытал и чувство облегчения. Я не стал тогда говорить об этом своим ребятам, но понятия не имел, насколько можно было полагаться на порядочность местной полиции. Я подозревал, что совсем нельзя, но не собирался узнавать. В странах вроде той, что мы посетили, многие полицейские в небольших городах получают мало, особенно рядовые сотрудники. Преступник в бегах, приехавший из другой страны, первым делом постарался бы найти кого-то, кто предупредил бы, если бы кто-то начал о нем расспрашивать, и платил бы за это.
Однажды я уже сталкивался с подобной ситуацией в другой стране: приходилось не только думать о человеке, за которым мы вели наблюдение, но и оглядываться по сторонам, чтобы убедиться, что за нами самими никто не следит.
Камбоджа – определенно одна из самых удручающих стран, в которых мне только довелось побывать – такого масштаба бедности и насилия над детьми я больше не видел нигде. Дети здесь считаются товаром, который можно обменивать и продавать. Я оказался в этой стране, чтобы выследить и снять педофилов, регулярно прилетающих из Великобритании в поисках жертв, и встретиться с людьми, занимавшимися торговлей детьми. Уже в начале поездки не было никаких сомнений, что местная полиция сообщила о нашем прибытии. Не желая рисковать оказаться за решеткой из-за нарушения неприкосновенности частной жизни людей, которых мы выслеживали, ни я, ни оператор не собирались спорить с враждебно настроенной группой охранников, которые нас остановили и окружили.
Мы понятия не имели, были ли это на самом деле охранники или же полиция под прикрытием. Они потребовали показать, что успел снять оператор и очистить карту памяти – в противном случае угрожали забрать оборудование и уничтожить его. Мы охотно выполнили их требования: в видеокамере было предусмотрено две карты памяти, между которыми оператор мог переключаться. Мы сказали, что еще ничего не сняли, и оператор, переключившись с одной карты памяти на другую, показал, что на ней ничего нет. Они так и не узнали, что у нас остался весь отснятый материал.
Чтобы встретиться с торговцами детьми в Камбодже, я изменил внешность и взял другое имя. Задолго до полета решил, что мне нужен другой, но как можно более естественный внешний вид, поэтому отрастил волосы и покрасил их в рыжий цвет, отпустил бороду и усы, надел очки. Почти никому не сказал, куда направляюсь.
Собрав как можно больше информации о камбоджийских сутенерах, включая множество видеозаписей, сделанных в различных рискованных ситуациях, я смог предоставить полиции увесистое досье, и спустя несколько месяцев это привело к аресту и осуждению ряда преступников. Передавая материалы, я несколько переживал, оставалась вероятность, что какой-нибудь продажный полицейский захочет меня арестовать за нарушение неприкосновенности частной жизни, поэтому заранее подстраховался. Я сделал копии всех материалов: один экземпляр забрал с собой, а один оставил местным благотворительным организациям, занимающимся защитой детей и отслеживанием деятельности иностранцев, прибывших в страну для удовлетворения сексуального влечения к маленьким детям. Они хорошо контролируют происходящее, и я до сих пор поддерживаю с ними контакты.
Кроме того, и в Великобритании, и за границей мне удалось устроить очную ставку мужчинам, которые после предварительной переписки в интернете совратили детей или предприняли такие попытки. Возможность поговорить с людьми, называемыми в таблоидах не иначе как монстрами, заставить их изложить свою версию истории – отличный способ собрать дополнительную информацию, которая поможет добиться обвинительного приговора.
Приходится тщательно взвешивать риски – в некоторых странах я вел себя далеко не так беззаботно. Так, в ОАЭ я решил путешествовать без оператора, а в Дубай и вовсе отправился лишь вдвоем с Дэвидом Уэллсом, другом-адвокатом.
Я знаю Дэвида очень давно, уже больше десяти лет. Мы познакомились, когда он защищал в суде Барри Джорджа, незаслуженно обвиненного в убийстве Джил Дандо, и впоследствии стали друзьями. Он всегда специализировался на судебных ошибках, писал для Inside Times – журнала для заключенных. Дэвид совсем не похож на типичных адвокатов, с которыми мне доводилось иметь дело – он чрезвычайно дальновидный и думает как расследователь. Им движут не деньги, а желание сделать все в интересах клиента. Его навыки отлично дополняют мои, и из нас вышла отличная команда.
Мы с Дэвидом отправились в Дубай, чтобы собрать информацию по одному делу, и изначально съемку вести не планировали. Когда мы прибыли и увидели людей, бывших нашей целью, я порадовался, что видеокамеры остались дома. Оказалось, что эти двое, возглавлявшие список самых разыскиваемых преступников в Великобритании, были на короткой ноге не только с местной полицией, но и с видными политиками и шейхами. Если бы нас застукали за скрытой съемкой, последствия могли бы быть очень серьезными, поэтому мы с Дэвидом всячески старались производить впечатление двух туристов, приехавших хорошо провести время. Вернувшись, мы передали полиции информацию, которую удалось собрать: процесс экстрадиции этих двоих сейчас уже в самом разгаре.
Зачастую, когда мне нужно по работе отправиться за границу, я никому об этом не говорю (разумеется, за исключением моей семьи и еще одного-двух человек), пока не вернусь. Это обеспечивает мне определенную защиту, поскольку все думают, что я по-прежнему в Великобритании. Скажем, кто-то увидит меня на улице зарубежного города, но не будет уверен, действительно ли это был я. Этот человек захочет удостовериться и, заглянув в интернет, увидит, что в моем твиттере нет никаких упоминаний о зарубежной поездке – хочется надеяться, этого будет достаточно, чтобы он решил, что просто обознался.
Я даже специально делал посты в соцсетях, чтобы создать впечатление, будто все еще в Великобритании. Не хочу упрощать задачу людям, желающим подпортить мне жизнь. У меня достаточно опыта, чтобы разобраться с большинством ситуаций на родине, но в другой стране все гораздо сложнее, и приходится постоянно переживать о своей безопасности.
В рамках одного такого расследования, которое могло очень плохо для меня закончиться, я отправился в Турцию. Мы хотели снять на камеру контрабандистов, которые ввозили людей в страну с баз в Северной Африке, а затем переправляли их на пляжи греческих островов, но попасть в Турцию журналистам не так-то просто. Мы могли бы попасть туда традиционным способом, подав заявления на визы, но если бы и получили разрешение на съемку, к нам приставили бы правительственного пресс-атташе, а это помешало бы выполнить работу должным образом.
Вместо этого мы – я, оператор и наш охранник – просто сами вышли в море. Когда нас остановили, мы представились журналистами, и нам разрешили остаться до конца дня, конфисковав оборудование. Но не все. Под грудой курток нам удалось спрятать одну маленькую видеокамеру, которой мы потом и воспользовались. Но даже это было непросто – за нами повсюду следовали полицейские в гражданском. Возможно, это и вовсе были агенты тайной полиции. Нам разрешили остаться ненадолго, поскольку полиции очень не нравилось наше присутствие там, и позволили понаблюдать за пляжами (где мы вели скрытую съемку), после чего попросили удалиться.
Всегда есть риск оказаться в тюрьме, и мне приходится постоянно взвешивать вероятность такого исхода – каковы шансы, что полиция арестует известного журналиста и посадит его? В большинстве стран – весьма небольшие, но всегда есть такая опасность. Как я уже говорил, когда мы за рубежом, я всегда беру руководство на себя (предварительно проконсультировавшись с Дэвидом) и уверяю команду, что все будет в порядке.
С этим гораздо проще в Великобритании, где я четко знаю, что могу и чего не могу сделать по закону. Как правило, здесь всегда можно спросить разрешения, например, на съемку на чьей-то территории, и в случае согласия проблема решается сама собой. Чаще всего достаточно объяснить людям – владельцам кафе, ресторанов и баров, например – цель нашего пребывания и причину для съемок, и они, как правило, соглашаются пойти навстречу.
Так происходило неоднократно во время съемок передачи «В бегах», которая выходила на ITV с 2011 по 2013 год. Идея была в том, чтобы задерживать разыскиваемых преступников, которые скрылись, будучи отпущенными под залог, что мы успешно и делали, поймав девять людей, отправившихся за решетку в общей сложности на 30 лет. В одной из серий мы со съемочной группой приперли к стене человека, разыскивавшегося за вооруженное ограбление в Суонси, неподалеку от мыса Мамблс. Мы собирались устроить ему очную ставку в местном кафе, поэтому я заранее поговорил с владельцем.
– Я занимаюсь одним расследованием, и меня интересует парень, разыскиваемый за вооруженное ограбление, – объяснил я. – Он придет сюда после обеда. Вы разрешите мне посидеть в подсобке, за баром и кассой, пока он не появится?
Всегда есть вероятность, что владелец скажет: «Погоди, мне здесь не нужен вооруженный преступник. Я лучше закроюсь пораньше, так что вам нечего здесь делать». На это, как правило, мы можем ответить, что снаружи будут ждать полицейские, которые вмешаются, как только мы подтвердим личность преступника. Помогает и то, что я довольно крупного телосложения и все делаю с большой уверенностью.
Именно так все и произошло на этот раз. Когда парень вошел в кафе и уселся за столик, я вышел из подсобки и подошел к нему. Он неубедительно ответил, будто мне нужен не он, а его двоюродный брат, ждущий снаружи. Какое совпадение. Прямо как в школе: «Собака сгрызла мою тетрадку с домашней работой». Он было направился к выходу, но прежде чем успел рвануть, вбежала полиция и арестовала его.
Впрочем, не все подобные встречи проходили столь гладко. В другой раз мы вели наблюдение за преступником в бегах, совершившим нападение с применением оружия. Нам дали наводку, что он может находиться по одному из двух адресов, где часто бывал – мы разделились на две группы, каждая из которых разместилась в машине, припаркованной рядом с одним из указанных домов. Спустя какое-то время мне позвонили: судя по всему, кому-то из жителей не понравился мужчина, сидевший на заднем сиденье в машине под окнами дома, который усердно что-то высматривал. Вызвали полицию, и мне пришлось туда ехать, чтобы объяснять полицейским, что этот подозрительный мужчина никакой не вор, высматривавший пустую квартиру, а мой продюсер, и мы работаем с ними на одной стороне.
Они не возражали, хоть и посетовали, что им должным образом не сообщили о нас. Возможно, следовало назвать им точную дату и адрес – так было бы проще. Чаще всего полиция сотрудничает с нами, понимая, чем мы занимаемся. В конце концов, мы преследуем ту же конечную цель, что и они – поймать злоумышленников.
К сожалению, так бывает не всегда, и когда мы снимали один из самых непростых сюжетов, отношения с полицией сложились не очень хорошие. Я так и не понял, почему – ведь мы только помогали обнаружить и поймать опасного человека. Стивен Блэйк из Уэст-Мидлендса был почти год в бегах после того, как в июле 2012 года был приговорен (в его отсутствие) к восьми годам тюремного заключения за преступления с применением огнестрельного оружия и домогательства[6].
Годом ранее Блэйк угрожал одной паре – он считал, что они укрывают его девушку. Он спланировал все так, чтобы мужчина, Бен Симмондс, пришел к нему домой и взял в руки обрез[7], который Блэйк хранил под брезентом рядом с клеткой для хорька. Дальше обстановка накалялась, угрозы сыпались, как из рога изобилия, и однажды Блэйк сообщил паре, что у него есть «оружие в мешке», на котором «предостаточно их ДНК».
Блэйк был убежден, что ему нечего бояться прихода полиции, и полагал, что на обрезе будет найдена лишь ДНК Симмондса, подставить которого он и хотел. Блэйк был настолько уверен, что сам предложил полиции забрать оружие на экспертизу, которая, вопреки его ожиданиям, показала, что ему не удалось избавиться от всех своих следов. Не желая ждать суда, который наверняка признал бы его виновным и приговорил к тюремному сроку, Блэйк пустился в бега.
Он успешно скрывался от правосудия в течение года, но в итоге нам удалось его поймать, и, когда он предстал перед судом, адвокат защиты заявил, что из-за своей героиновой зависимости Блэйк не мог рационально мыслить и скрылся, чтобы не пропустить день рождения дочери. Любопытно, что любовь к ней сыграла значительную роль в его поимке.
Мы начали процесс поиска Блэйка так же, как делали это прежде, когда искали других скрывающихся преступников: сосредоточились на его семье. Когда кто-то пускается в бега, чаще всего его прячут у себя родные или друзья. Мы начали с матери Блэйка, жившей в Реддитче, просто усевшись в машине напротив ее дома и наблюдая несколько дней. В какой-то момент нам показалось, что он выходит из дома через заднюю дверь и мы попытались последовать за ним, но быстро его потеряли. Было очевидно, что он умеет уходить от слежки, да и за его матерью оказалось не так-то просто проследить, когда она покидала дом. Она водила мощный «Лексус», и за ним было не угнаться, поэтому пришлось пересмотреть свои планы.
Местные знали о Блэйке. Он и раньше был заметным персонажем, и тот факт, что никто не пришел в полицию сообщить, что видел его возле дома матери, говорил о том, что его боялись. Вместе с тем страх может, наоборот, стать дополнительной мотивацией, и один человек к нам все-таки обратился. На условиях полной анонимности он сообщил, что Блэйк ему не нравится и его следует поискать по предоставленному им адресу.
Мы поехали туда и осмотрелись – улица находилась на полпути от дома матери Блэйка до дома ее отца. Мы подумали, что, возможно, его дедушка тоже может знать, где скрывается Блэйк. Снаружи было непонятно, кто живет по этому адресу, поэтому мы прошлись по улице и поспрашивали соседей. Обычно в таких районах становится быстро понятно, кто из местных может оказаться полезным. Старики, как правило, приглядывают за происходящим на их улице – подобно родителям, у которых есть маленькие дети, в течение дня они чаще всего дома.
Нам особенно повезло, когда мы постучались в один из домов: проживающий в нем человек сказал, что обеспокоен большим количеством людей, посещающих интересующий нас дом. Он даже стал записывать номера, марки и модели машин, которые около него останавливались. Машин было много, и я подумал, что в этом доме могут заниматься продажей наркотиков. Если это действительно было так, то и Стивена Блэйка могли укрывать наркоторговцы. Я стал раздумывать над тем, чтобы воспользоваться тепловизором и навести его на чердак – так мы могли обнаружить следы выращивания марихуаны и у нас был бы повод обратиться в полицию, чтобы она устроила в доме обыск.
Была и более простая альтернатива. Мы могли просто установить слежку за домом. Парковать машину рядом было нельзя – в доме сразу же поняли бы, что к чему. Поэтому пришлось отъехать дальше и придумать, как наблюдать за происходящим в доме.
Один молодой продюсер предложил сесть в мусорный бак с проделанным сбоку отверстием, через которое он мог бы вести наблюдение. Я сказал, что ничего не выйдет, поскольку ему будет слишком тесно и холодно.
– А что насчет машины? – настаивал он. – Я могу лечь на заднем сиденье и смотреть оттуда.
У этого варианта были свои плюсы, поэтому я согласился. Он хотел подогнать машину сам и потом перебраться на заднее сиденье. Я не был уверен, что это хорошая идея, но не видел причин, чтобы не попробовать.
Он припарковал машину недалеко от дома и перелез на заднее сиденье. Как и следовало ожидать, вскоре он позвонил.
– Марк, тут снаружи полиция, они хотят, чтобы я вышел из машины. Что делать?
Один из местных жителей увидел, как он забирается на заднее сиденье, и вызвал полицию. Теперь полицейские стояли рядом с машиной, в то время как он уговаривал их отойти. В итоге они согласились проехать с нами в местный торговый комплекс – мы смогли представиться и объяснить, чем занимаемся.
Это в очередной раз показывает, что люди, ничего не знающие о слежке, думают, будто в этом нет ничего сложного, и даже не задумываются обо всех проблемах, с которыми, скорее всего, придется столкнуться.
В результате операция по слежке была провалена. Тогда мы решили просто постучаться в дверь и спросить о Блэйке. Парень, открывший нам, знал его.
– А, да, – сказал он. – Он был здесь, но уже давно, месяцев десять назад.
Было досадно это услышать, но мы хотя бы узнали, что он действительно здесь был. Хоть информация и оказалась неактуальной, но по крайней мере нас не направили по ложному следу специально. Сообщив полиции, что в доме, возможно, занимаются продажей наркотиков, мы стали обдумывать новый план. Мы решили, что следует понаблюдать за его дедушкой и проследить за ним, когда он покинет дом.
Эта затея тоже ни к чему не привела. Субботним утром мы последовали за его фургоном. Он ездил кругами, пока наконец не заехал в глухой переулок. Разумеется, мы не знали, что там тупик, и поняли это, лишь проехав пол-улицы, все это время сохраняя, как нам казалось, разумную дистанцию. В итоге он развернулся и проехал прямо мимо нас. Мы больше не могли рисковать быть замеченными рядом с его машиной, поэтому вернулись к тому, с чего начали.
Как бы то ни было, мы решили, что сам фургон может на что-то указывать. Он был достаточно большим и мог использоваться для перевозки мебели и других крупногабаритных вещей. Может, Блэйк недавно переехал, узнав, что мы разыскиваем его?
У меня появилась идея, но прежде, чем рассказать о ней своей команде, я решил навести справки. Я позвонил одному специалисту, работавшему на службу безопасности, с которым уже как-то сотрудничал, объяснил, что хочу установить GPS-трекер на машину, чтобы отслеживать ее передвижения, и спросил, какие у нас могут возникнуть проблемы, если это обнаружится.
– Ну, – сказал он, – скрытое использование GPS-трекера на автомобиле считается потенциальным преступлением, но скорее административным, чем уголовным. Это если установить его аккуратно. В случае же любого повреждения машины это может быть расценено как уголовное преступление. Если вы зайдете на чей-то участок, чтобы его установить, это будет считаться правонарушением, но, опять же, административным. Но если сможете доказать, что посчитали установку трекера, нарушающего неприкосновенность частной жизни, единственным способом изобличить преступление, вас могут избавить от административной ответственности. Теоретически.
Я сделал вывод, что мы можем спокойно воспользоваться GPS-трекером, чтобы узнать, где скрывается Стивен Блэйк, а затем незаметно убрать его, и сообщил об этом продюсерам. В программах-расследованиях годами пытались придумать способ законного применения GPS-трекеров, и коллеги согласились, что сложно придумать более подходящее дело, чтобы попробовать. Заручившись всеобщей поддержкой, мы приступили к делу. Теперь нужно было придумать, как тайком установить трекер на «Лексус» матери Блэйка.
Было решено использовать устройство, которым можно управлять со смартфона или планшета. Это не только позволяет следить за машиной, но и вводить различные команды – например, задавать зону, покидая которую трекер будет передавать сигнал. Таким образом, устройство не стало бы нас оповещать, если бы мать Блэйка просто отправилась за покупками по местным магазинам. Кроме того, это существенно экономило заряд аккумулятора, а в неподвижном состоянии устройство переходило в спящий режим.
Пользуясь отслеживающими устройствами в других делах, я шел в автосервис, где обслуживались машины той же модели, для которой мы собирались его применить, и залезал под машину, чтобы понять, куда лучше всего его прикрепить. Чаще всего наиболее подходят ниши для колес, но в некоторых машинах они сделаны из поликарбоната, в то время как магниту трекера, с помощью которого он крепится, нужен металл. Сейчас мы были далеко от дома, и поблизости не было автомастерских, владельцев которых мы знали, поэтому решили ничего не выдумывать и просто пройти мимо машины, как можно быстрее установив устройство.
Мы сделали это примерно в час ночи, подобравшись к «Лексусу» с одним из помощников: я встал, чтобы убедиться, что за нами никто не наблюдает, а он ловким движением поставил трекер. На все у нас ушло не более 20 секунд.
Около 10 утра мы проверили устройство через приложение, а спустя час-два трекер начал передавать сигнал. Машина покинула заданную зону, и мы поспешили за ней, оставаясь вне поля зрения и следуя за мигающей точкой на экране, пока она не остановилась. Проезжая мимо, мы увидели, что мать Блэйка вышла из машины и с кем-то разговаривает, после она направилась обратно домой. Все.
На следующий день сценарий повторился. Примерно в полдень устройство прислало оповещение, и мы украдкой последовали за «Лексусом», только на этот раз машина выехала из города. Она ехала быстро, но благодаря GPS-трекеру мы точно знали, куда она направляется, и следовали за ней, пока сигнал внезапно не пропал. Полностью. Мы стали ездить взад-вперед, сузив зону поиска до двух сотен квадратных метров, но «Лексуса» и след простыл.
Мы вышли из машины и пошли осмотреться – вглядывались вдоль проселочных дорог, заходили на заправки и стоянки для домов-фургонов. Даже придумали несколько отговорок, если вдруг люди начнут задавать вопросы – пропала собака; хотим понять, стоит ли сюда переезжать нашим пожилым родителям; подыскиваем подходящее место для строительства нового дома, – но к нам так никто и не подошел. «Лексуса» по-прежнему нигде не было видно.
Мы позвонили производителю GPS-трекеров. Почему сигнал мог так внезапно пропасть?
– Рядом есть линии электропередачи? – спросил парень из службы поддержки. – Они могут глушить сигнал.
Я был раздосадован. Мы уже почти месяц пытались поймать этого парня, и теперь, когда были так близко, он ушел прямо из-под носа.
Удрученные, мы направились в ближайший бар, чтобы обдумать за обедом дальнейшие действия в надежде, что сигнал снова появится. Наша аппаратура разрядилась, и мы поставили ее заряжаться – группу пенсионеров позабавило ее количество. Когда мой смартфон достаточно зарядился, меня осенило, и я посмотрел на историю отслеживания нашего устройства. Ну конечно же! Трекер не подавал сигнала, потому что машина не двигалась с места, но в истории раз за разом отображались одни и те же координаты. Я нашел их на карте – это была ферма.
– Мы нашли его, – объявил я коллеге, когда мы вышли из бара.
Ферма находилась в полной глуши – наверняка там Блэйк и прятался.
Я позвонил съемочной группе и велел скорее приезжать к нам. Мы встретились на дороге недалеко от въезда на ферму.
– Я хочу осмотреться, – сказал я продюсеру. – Надо убедиться, что он точно в доме, чтобы вызвать полицию и арестовать его.
– Будь осторожен, – предостерег продюсер. – Он опасен.
Вместе с парнем, который помогал мне со слежкой, мы пошли по ведущей к ферме дороге. Был уже поздний вечер и теперь вряд ли кто-то поверил бы в придуманные нами днем отговорки. Мы не видели этого места прежде – на главной дороге не было никакого указателя, к тому же длинный сенный амбар, тянущийся вдоль проселочной дороги, загораживал вид. Лишь минув его, мы увидели стоящий за ним дом. Вокруг простирались засаженные злаками поля, и при свете дня из дома можно было увидеть любого, кто приближается к ферме. Было уже почти 11 вечера, и мы решили подойти как можно ближе, надеясь разглядеть Блэйка в окне.
Мы знали, что Блэйк был большим любителем видеоигр – на его странице в «Фейсбуке» было полно ссылок. Заглянув в боковое окно дома, я увидел большой телевизор: кто-то играл в видеоигру. Хоть его и не было толком видно, а я не был уверен, что это именно Блэйк, начало было многообещающим. Настоящей же зацепкой стал детский домик для игр из больших пластиковых панелей, стоящий в саду. Даже в темноте было видно, что он ярко-розового цвета.
Вдруг в доме залаяли собаки, и мы заметили движение внутри – казалось, владельцы собирались их выпустить на улицу, – поэтому поспешили обратно. Я быстренько сверился с фотографиями, сохраненными со страницы Блэйка в «Фейсбуке». На одной из них был ярко-розовый домик для игр его дочери – точно такой же, какой видели в саду. Мы его нашли.
Мы решили вернуться на следующее утро вместе с полицией. Рисковать не хотелось, поэтому я поручил одному из коллег связаться с владельцами арендуемой собственности и объяснить им, кто мы такие и почему интересуемся их домом, а также попросить разрешения зайти на участок.
В шесть утра мы уже были на месте и высадили одного из наших в лесу на противоположной стороне поля. Вооружившись биноклем, он должен был наблюдать за домом на случай, если из него кто-то выйдет, и попробовать разглядеть Блэйка, чтобы сообщить полиции, что обнаружили его и ждем у фермы, не упуская из виду.
Как и следовало ожидать, вскоре Блэйк показался в окне кухни.
– Я видел его, – сказал человек, ведущий наблюдение из леса. – Это сто процентов Блэйк.
Мы позвонили в полицию Западной Мерсии и сообщили, что нашли Блэйка. Вот-вот нам предстояло устроить ему очную ставку, и мы были в предвкушении. Когда же мы сообщили им место расположения фермы, случилась совершенно нелепая заминка. Оказалось, что Блэйк находился на территории другого полицейского управления, и начались телефонные споры по поводу того, под чью юрисдикцию попадает его арест.