ГлавнаяВластный геройМария ВысоцкаяБоюсь тебя любить

Уменьшить шрифт (-) | Увеличить шрифт (+)

Мария Высоцкая
Боюсь тебя любить

Глава 16

Тата

– То есть ты сбежала? – Славик закидывает ногу на ногу, развалившись на стуле Сонькиной кухни.

– Ага, – заливаю пакетик чая, лежащий на дне кружки, кипятком.

– Это ж Натали, было бы странно, если б она осталась, – хихикает Сашка, девушка Славы, протягивая мне конфетку.

– Ой, идите вы, – свожу брови на переносице и сажусь на стул.

Слава – брат Соньки, и, к моему счастью, они с Сашулей вернулись в Москву раньше Софи. Она мне утром так и написала: «Звони Славке и выбивай из него ключи от хаты».

Я и позвонила.

Ваня еще крепко спал. За окном темнота. На часах где-то около шести утра.

Я не могла остаться. Не после всего, что произошло ночью. И тут неясно, что хуже, появление Серого или то, что произошло между мной и Токманом на кухне…

А может, мои нелепые и никому не нужные откровения. Не понимаю, что на меня нашло. Я никогда и никому это не озвучивала, потому что это только мои эмоции, проблемы… моя боль.

Мне не нужна чужая жалость. И помощь тоже не нужна. Я справлюсь сама. Всегда справлялась.

– Обломала пацана, – снова начинает Славик, – и сделала ноги. Да, подруга, а могла бы и сама оторваться.

– Отвали, Комаров. Саша, успокой уже своего парня, – закатываю глаза, наконец-то отпивая из кружки чай.

– Блин, фотку бы хоть показала, что ли… Хорошенький?

– Саша, и ты туда же?

– А что? Никаких нарушений закона. Показывай уже.

– Нет у меня никаких фоток. Все идите домой, а? Достали.

– Знаешь, что интересно, Азарина?

– И? – прожигаю Комарова взглядом.

– То, что за все это время ты вспомнила про Егорку один раз, когда сказала, что он тебе изменил. Хотя, походу, это не такая уж и трагедия.

Рассказывать этой парочке о последних днях моей жизни было ошибкой. Теперь не отцепятся. Я и сама знаю, что за эти пару суток в моих мыслях стало слишком много Вани…

– Я очень страдаю. Могу даже поплакать. Хочешь?

– Обойдусь.

Славка ухмыляется, приобнимая Сашу за талию.

– Вот и прекрасно. Но знай, я всегда готова устроить для тебя море. Как вы отдохнули-то?

– Шикарно покатались на бордах. Ели, спали. А, ну еще Слава попробовал у них все алкогольное меню.

– Продуктивно.

– Ваще-е-е-е… Кстати, как ты смотришь на то, чтобы потусить в эти выходные?

– Посмотрим, – пожимаю плечами, стараясь уйти от конкретного ответа.

Во-первых, скорее всего, я буду работать.

Во-вторых, не собираюсь меняться сменами или брать выходной из-за похода в клуб.

Ну и в-третьих, самое важное, завтра я иду на прослушивание. И если результат моего похода окажется положительным, то ближайшее время мне точно будет не до отдыха.

***

Утром, сидя в вагоне метро, очень тихо напеваю свою песню.

Я пишу стихи сколько себя помню, но всегда боюсь читать их на публике. Страх неодобрения просто сжирает.

Перед поездкой к одному из самых известных в последние два года продюсеров, он уже месяц ищет в свою группу новую солистку, я почти неделю решала, стоит ли приходить со своим материалом, который еще никто и никогда не слышал.

В ресторане я всегда пою каверы. Прийти с чем-то подобным на прослушивание, когда у тебя есть что-то свое, – глупо.

Но в то же время целесообразнее будет спеть песню с пластинки того самого герлсбенда, в который и идет прослушивание.

Я замираю на последней ступеньке перед входом в здание. Мандраж дикий. Пальцы дрожат, а сердце бьется как ненормальное.

Я справлюсь, справлюсь!

Переступаю порог и уверенной походкой направляюсь к лифту. Оказавшись в длинном коридоре, где неимоверно душно, стягиваю с головы шапку. Вокруг еще с пару десятков таких же юных дарований, как и я.

– Пройти дай!

Рыжеволосая высокая девушка с ярко накрашенными губами практически отталкивает меня к стене, освобождая для себя проход.

– Не подхожу я ему, – фыркает, забегая в лифт.

Подбираюсь и медленно расстегиваю змейку на куртке. Да уж… конкуренция здесь дикая.

Наверное, стоило надеть платье покороче. И каблуки повыше…

Перекидываю пуховик через локоть и забиваюсь в угол. Мой номер сорок три. Выдали на входе.

Интересно, сколько времени я здесь пробуду?

На удивление, очередь рассасывается очень быстро. В основном из-за дверей вылетают разъяренные или заплаканные девчонки. Не везет…

– Сорок три!

Слегка задираю подбородок и ровной походкой захожу в «тайную» комнату.

– Здравствуйте, – кладу вещи на стул, что здесь для этого и предназначен.

Мужчина, точнее, продюсер Даниил Мартынов только кивает. Ощущение, что ему вообще пофиг, он на меня даже не смотрит. Зато вот девушка, сидящая по левую от него руку, не сводит глаз. Взгляд у нее недобрый, с прищуром.

– Что будете петь? – она поправляет и так идеально уложенные темные локоны, закидывая ногу на ногу.

Глава 17

– У меня песня, моя песня.

– С аранжировкой или а капелла?

– Могу и так и так, – тянусь к сумке за флешкой с минусом.

Аранжировку на несколько моих песен мне еще год назад помог сделать парень, с которым мы вместе учились в консерватории.

– А капелла тогда.

– Приступайте, – теперь голос принадлежит уже Мартынову.

Тихонечко выдыхаю и сжимаю руки в кулаки. Расслабиться. Нужно представить, что я уже звезда. Я все могу. У меня все и так получается…

Дохожу до припева, и меня резко останавливают.

– Достаточно. Текст ваш? – Мартынов осматривает меня с ног до головы, заставляя чувствовать неловкость.

– Да.

– Хорошо. Еще что-то есть?

– Конечно, – поджимаю губы, стараясь не заулыбаться. Но, кажется, я и так сияю, как до блеска натертая ваза.

– Посмотреть можно?

– Сейчас, – лезу в сумку за тетрадкой. Я всегда ее с собой ношу, вдруг придет какая мысль…

Мартынов пролистывает несколько страниц, пару раз кивает и даже что-то показывает этой расфуфыренной девице рядом.

– Как вас, простите?

– Тата. Наталья. Наталья Азарина.

– Знаете что, Наташа, я сейчас ищу молодого талантливого автора. Кого-то, кто смотрит на все иначе… Мне кажется, вы бы неплохо нам подошли. Новые веяния, вкус свободы, чего-то молодежного.

– Автора?

Не знаю, зачем я это спрашиваю. Стою и просто пялюсь на него как баран. Автора? То есть как певица я ему не подхожу?

– Да.

– Но я… я хотела бы петь.

Мужчина натянуто улыбается, постукивая ручкой по столу.

– Подумайте. Два раза я не предлагаю. Вита, визитку ей дай.

Брюнетка кладет на стол перед собой карточку и, прижав пальцем, скользит ей к краю.

Забираю пластик и медленно иду к двери. Позади слышу:

– Дарина, следующую зови.

– До свидания, – бормочу, переступая порог.

Плетусь по коридору поверженной, как после сильного удара в грудь. Куртку надеваю только на улице, когда осознаю, что становится холодно.

Нужно привыкать к отказам. Это неотъемлемая часть того пути, который я выбрала. Нужно… но слезы душат. Обидно. Прижимаюсь щекой к стеклу автобусного окошка, залипая на картинку проплывающих мимо машин, людей…

Не понимаю, как оказываюсь на Малой Бронной, но я стою на лестничной клетке, непрерывно нажимая на дверной звонок Аги.

– Таточка, – Людмила, Агатина помощница по дому, пропускает меня внутрь, помогая снять куртку. – Девочка моя, что случилось? Кто тебя обидел?

– Все хорошо, Люда, все хорошо. Где Агата?

– В гостиной. Проходи скорее. Я тебе сейчас чай принесу.

– Спасибо.

Заглядываю в комнату. Агата сидит в своем любимом кресле у декоративного камина. Вообще, вся ее квартира напоминает музей. Куча золота, дорогих безделушек и посуды. Мебель соответствующая.

В центре гостиной стоит огромный круглый стол. Вот за него-то я и сажусь.

– Снова пробы?

– Да, – склоняю голову.

– Не взяли?

– Нет. Предложили быть автором....

Агата чиркает спичкой, и комната мгновенно наполняется запахом сигаретного дыма.

– Тебе нельзя, врач…

– Прекрати уже!

Аги цокает языком и переводит на меня свой пристальный взгляд.

– Если будешь рыдать после каждого провала, то твой потолок – это пение в переходе, до гробовой доски.

В голосе ни капли поддержки или сожаления. Нет, там только стальные нотки.

Растираю по лицу слезы, а Людмила ставит передо мной чашку чая.

– Агата! – женщина качает головой. – Ты посмотри, как она расстроена, а ты тут со своими нравоучениями.

– Не вмешивайся. Люся, – Аги закатывает глаза, – Валерьянки ей лучше накапай. А ты, – снова мне, – сворачивай свой концерт, лучше бы на пробах так выла.

– Знаешь что, – трясущимися руками поднимаю стопочку с лекарством, – прекрати на меня кричать.

– Я даже голос не повысила. И вообще, бери пример с брата, вот где тонна самоуверенности. Человек просто уверен, что станет миллиардером. Откуда в нем это? – посмеивается.

– Серёжа тут?

– Конечно. Дрыхнет после вчерашней попойки.

– Я лучше пойду, – упираюсь ладонью в поверхность стола, но Серёга, словно по взмаху волшебной палочки, появляется в дверях.

– Подожди, поговорить надо, – брат смотрит на Агату, и тетушка мгновенно закрывает за собой дверь гостиной с обратной стороны.

– Чего тебе нужно? – огрызаюсь. Нет, просто защищаюсь.

– Я хотел извиниться за вчера. Плохо вышло. Я был не прав.

– Не то слово… – всхлипываю.

– Давай в качестве примирения сходим с тобой сегодня в клуб, развеемся.

– Не самое лучшее время. Я опять провалила пробы.

– Самое лучшее! Выше нос, Наташка, – присаживается на стул рядом и сжимает мою ладонь. – Токмана-то позовем? – ухмыляется.

– Нет, – шмыгаю носом и вырываю руку из его захвата.

Глава 18

Тата

– То есть ты осталась сидеть дома со мной и моей мигренью, вместо того чтобы развеяться и хоть на минуту забыть о пробах?

– Сонь…

Прикладываю ладонь ко лбу, упираясь локтем в поверхность кухонного стола.

Комарова прилетела несколько часов назад. Забежала в квартиру вся такая одухотворенная, счастливая, а тут я, с красным носом и завываниями в подушку.

– Что, Сонь? Азарина, хватит уже! Одна маленькая неудача не повод загонять себя в депрессию.

Сонька медленно размешивает сахар в кружке, надкусывая ароматный синнабон.

– Одна? Ты сейчас серьезно?

Не видано просто. Я целый год хожу по разным кастингам и пробам, а результата ноль. Ничего не выходит. Ничего.

– А разве нет? Ну козел этот Мартынов. Козел. Мимо уже пройди и забудь. Он недостоин твоих слез. Подумаешь, великий продюсер…

Сонька протягивает руку, стирая большим пальцем скатывающуюся по моей щеке слезинку.

– Так, я устала смотреть на это болото. Мы едем в клуб. И точка. Сейчас позвоню твоему братцу и спрошу, где он обитает.

– Не надо, – подаюсь вперед, – не надо…

– Это почему?

– Не почему. Я просто никуда не хочу идти.

– Что-то я тебе не верю. Дело не может быть только в этих пробах… Колись, подруга.

Нервно скребу ногтями по столу. Что я ей скажу?

Соня, я боюсь встретиться там с Ваней? Такие вещи Соньке точно говорить нельзя, она же меня из дома в одной ночнушке вынесет и на ручках доставит в этот клуб. Но, вопреки своим же запретам, продолжаю:

– Я чуть не переспала с Токманом, – поджимаю губы, а Сонька давится обильным глотком чая, начиная громко кашлять, постукивая себя ладонью по груди.

– Это который друг Серёги? – хватает ртом воздух, но даже вставший в горле чай не мешает ей задавать свои вопросики.

– Он.

– И?

– Не «и»… Все просто вышло из-под контроля. Короче, я не понимаю, как себя теперь вести.

– Обычно. Так, будто бы ничего не произошло, – разводит руками. – Отстраненность – идеальная тактика.

– Не нужна мне никакая тактика.

– Еще как нужна. Я уверена, он уже от тебя без ума. Потому что в твое милое личико, Азарина, просто невозможно не втюриться.

Закатываю глаза, а внутри появляется такой громадный, согревающий своим естественным теплом шар. Такой же яркий, как солнце.

Сонька – хорошая подруга. Она всегда рядом, как самая настоящая сестра. Мы дружим со школы, с первого класса. Нас посадили за одну парту в день знаний, и с того момента мы были как приклеенные. Делились друг с другом всем. Поддерживали…

– Так… сейчас поднимаем попы, переодеваемся, делаем макияж, чтобы замаскировать твой малиновый нос, и едем в клуб. Кстати, твое красное платье еще живо?

– А что ему будет?

– Тогда настоятельно советую надеть именно его.

***

Шикарно.

Смотрю на себя в ростовое зеркало у гардероба в клубе, расплываясь в улыбке.

Мне идут распущенные волосы. И красный цвет, такой невероятно притягательный маковый оттенок, мне тоже, безусловно, к лицу.

Это платье я покупала в Милане, еще до побега из дома. Отец никогда не жалел денег. Точнее, он просто откупался.

Трать сколько хочешь, только ко мне не лезь…

До какого-то момента я тратила. Жила в этом заколдованном круге инфантильной девочки-мажорки и не могла из него выбраться. Когда у тебя есть все… интерес к жизни очень быстро пропадает. Ты становишься пустой. Неинтересной.

Единственное, чего я хотела, – петь. Хотя вру. Не просто петь, а заявить о себе. Купаться во всеобщем внимании, быть первой, лучшей. Той, кого все знают и любят.

Сильной, независимой.

Я так хотела доказать отцу, что заслуживаю его внимания.

Но он всегда был против моего желания петь.

Это же пустая трата времени…

Мои стихи тоже… Кому они могут быть нужны?!

Все мои интересы считались баловством. Чем-то глупым и грязным. Когда я поступила в консерваторию ему назло, то получила свою первую пощечину. Он тогда так громко кричал…

Говорил, что только распутная и бестолковая девка может хотеть вилять задом перед людьми, открывая рот под фанеру. И ему стыдно за такую дочь перед друзьями, знакомыми.

Я сама отказалась от его денег… Хотя чуть позже он и так меня их лишил.

Вздумала перечить, значит, крутись как хочешь.

Поправляю кулон, висящий на тоненькой золотой цепочке, и подкрашиваю губы помадой.

Я понимаю. Нет, я знаю, что красивая. У меня нет комплексов по поводу внешности.

Моя неуверенность – это нехватка любви. Обычной, той, что родители дают тебе в детстве. Той, в которой нуждается каждый человек…

Мы с братом жили на два дома. То у отца, то у Агаты.

Мама погибла, когда мне было пять. Несчастный случай.

Я хорошо помню ее лицо. Говорят, что такие вещи стираются из памяти довольно быстро, особенно из детской, но я не забыла. Да, иногда образ становится мутнее, но я помню…

Отец никогда не проявлял к нам должного внимания, а после смерти мамы и подавно. Агата в то время еще активно гастролировала, поэтому наше с Сереньким воспитание свалилось на плечи Людмилы.

– Готова? – Сонька толкает меня в бок.

Глава 19

Киваю, и мы быстро оказываемся в эпицентре клубного хаоса.

Музыка закладывает уши. Нужна пара секунд, чтобы привыкнуть. Соня продолжает что-то говорить, но у нее плохо получается перекричать весь этот шум.

Мы идем друг за дружкой, крепко держась за руки.

Комарова тащит меня на второй ярус, туда, где мой брат.

Знаю, что Сонька иногда с ним спит. Что ее, что Серёгу такой формат отношений более чем устраивает.

– Так, нам наверх и направо.

– Да…

Улыбаюсь и случайно поворачиваю голову чуть в сторону. Как раз в направлении бара.

Взгляд сам на нем концентрируется. Я замираю на долю секунды, но этого хватает, чтобы привлечь Сонькино внимание.

– Это он! – кричит мне в самое ухо.

– Ага.

Растерянно киваю, пока Токман любезничает с какой-то блондинкой. Улыбается.

Я просто не могу с ним видеться. Мы же понимаем, что произошедшее на кухне – лишь результат помутненного рассудка. Только и всего.

Хотя… Славик был прав. За эти дни я ни разу не вспомнила о Егоре, по которому, по-хорошему, должна страдать из-за болезненного расставания. Ну, или как минимум испытывать боль и ненависть от его измены. Но я этого не чувствую. Мне плевать.

– И чего встала? Давай, вперед.

– Никуда я не пойду.

– Можем вместе просто поздороваться и взять что-нибудь на баре. Как бы невзначай. Заодно посмотрим, что за мымра с ним крутится.

– Соня!

– Что «Соня»? Пошли.

Комарова тянет меня за собой, но в какой-то миг мы меняемся местами. Я оказываюсь впереди, и вроде даже ничего не предвещает беды…

Так я думала до момента, пока Сонька не толкнула меня в сторону Вани. Специально и очень сильно. Я влетела ему в спину на полной скорости.

– Прости…

– Какие люди, – Ванька медленно разворачивается, переключая все внимание на меня. – Хорошо бегаешь. Быстро.

– И тебе привет. Я случайно, мне нужно…

Делаю шаг назад, чтобы уйти, но Токман не позволяет. Крепко сжимает мою ладонь.

– Ваня, может быть, ты нас познакомишь? – вмешивается белобрысая, выпячивая свою внушительную и идеально упакованную в платье грудь.

Будет ложью, если я скажу, что выглядит она ужасно. Совсем нет. Девчонка красотка. Высокая, с хорошей фигурой и симпатичным личиком.

– Наталья, – улыбаюсь не искренне, конечно.

– Милена. Ваня о тебе не рассказывал, – говорит с придыханием. Точно хочет дать мне понять, что я для нее не преграда. Так, маленькое недоразумение.

– Мне о тебе тоже.

Злюсь. А когда я злюсь, то творю дичь. Взмахиваю рукой и очень самоуверенно кладу ее Ваньке на плечо.

– Ванечка, – хлопаю ресницами, – нас там все уже заждались, – киваю на второй ярус, куда только что слиняла моя Сонька.

Блондинка чуть сильнее сжимает бокал, что держит в руках, а после, сославшись на телефонный звонок, не уверена, что существующий, уходит в закат.

Как только два ее голубых глаза больше на нас не смотрят, отстраняюсь от Токмана.

– Сбежала почему?

Ванькиной невозмутимости стоит позавидовать. Он очень ровно на все реагирует и не демонстрирует того, что веду я себя, мягко говоря, как дура.

– Были дела. Много дел, – отступаю совсем не кстати, на практически ровной поверхности.

Ногу пронзает боль. Я успеваю ухватиться за Ванькину руку и не грохнуться на танцпол. Уже неплохо.

Высокие каблуки. Терпеть не могу каблуки.

– В порядке?

Ваня оказывается совсем близко. Настолько, что меня снова охватывает паралич. Стою с перекошенным от боли лицом, а слов нет. Точнее, мыслей в голове полно, но выразить хоть одну из них язык не позволяет.

Часто киваю, чувствуя, как Токман огибает рукой талию, приподымая мое ватное тело над полом.

– Что ты дела…

– Прекрати уже задавать этот тупой вопрос.

Он так смешно сводит брови… Поэтому все, что я могу, это заткнуться и слегка приобнять его за шею.

Это странно, но, безусловно, приятно. Вспышки сменяются простым светом, и мы оказываемся в гардеробной зоне. Ванька усаживает меня на диванчик и падает рядом.

Та самая блондинка тусуется у зеркала. Стоит мне ее увидеть, и я на рефлексах закидываю свою больную ногу Ване на колено.

Токман ухмыляется. Быстро переводит взгляд с девицы на меня. Смотрит в глаза. он всегда смотрит в глаза. Это немного дезориентирует.

– Живая?

– Самая живая. Извини меня за тогда… просто…

– Просто можно было озвучить. Вести себя как стерва необязательно.

Его пальцы касаются моей щиколотки. Вздрагиваю и замечаю Серегу.

Брат идет к нам. Целенаправленно. Хочу убрать ногу, но Токман чуть сильнее ее сдавливает, а после вообще бросает на меня уничтожающий взгляд. Типа, сама во все это влезла, на попятную уже поздно.

– А я думал, куда ты пропал, Вано. Мы, короче, сваливаем.

– Куда? – задираю голову, чтобы смотреть на Серёгу.

– К Димычу на хату. В покер играть. Твоя подружка, кстати, с нами.

– Сонька?! – закатываю глаза. Еще бы…

Серый переключается на двух подошедших парней, а Ваня подтягивает меня ближе к себе.

– Играть умеешь? – шепотом.

Его дыхание касается кожи на моей шее и кажется каким-то интимным. Не под здешнюю атмосферу точно. Сжимаю пальцы в кулак.

– Не умею.

– Научишься. Поехали.

– А на что играете?

– На интерес. Хотя у нас с тобой будут отдельные ставки. Принесу твою куртку, – аккуратно убирает мою ногу со своего колена.

Глава 20

Иван

Вереница сменяющихся локаций, прежде чем ее спина касается проминающегося под весом наших тел матраца.

В комнате горит приглушенный свет.

Татка улыбается. Смотрит своими невероятными глазами, прижимается ближе.

Меня ведет. Сумасшествие, что заполоняет мозг плотным туманом. В нем ничего не видно, и ты продолжаешь идти на ощупь. Все запреты исчезают. Больше нет этого нельзя. Ничего нет.

Только прикосновения. Поцелуи. Желание. Бешеный драйв, прорывающийся наружу бурным потоком энергии.

Несколько раз моргаю и отвожу взгляд. В своем воображении я уже сделал с ней все…

Татка улыбается и «поддерживает» очередную ставку, потом морщит нос, барабанит по столу ноготками и подталкивает в центр стола оставшиеся фишки.

Димон не стесняясь палится на ее ноги, а я сдерживаюсь, чтобы не вырвать ему копыта.

И вообще, вся эта атмосфера раздражает. Хочется побыстрее уйти. Вытащить ее отсюда как можно скорее и остаться наедине. Короче, поехать к Димону было самой дурацкой идеей. Лучше б я под шумок забрал ее к себе.

– Олл-ин, – Натали вытягивает губы трубочкой, явно немного нервничая.

– Фолд, – Серый скидывает карты, мгновенно прижимаясь спиной к стулу, продолжая внимательно наблюдать за сестрой.

– Не пялься на меня, Серёжа. Я не виновата, что тебе выпала плохая карта. Ну давайте же ваши ставочки, господа, – растирает ладошки друг о друга, высовывая кончик языка.

Тишина и ожидание, что всегда выбрасывает в кровь чуть больше адреналина.

– Фулл-хаус, и я снова выиграла, – Тата собирает фишки, раскладывая их стопочками.

– А говорила, не умеешь, – смотрю ей в глаза, стараясь не спускаться ниже. Хотя соблазн невероятный. Платье Азарина подобрала то еще. Откровенная провокация. Точь-в-точь чтобы слюни пускать…

– Новичкам везет, – подмигивает и встает из-за стола, – этот круг я пропущу. Ваня, думаю, тоже.

Тата выскальзывает из комнаты, успевая при этом взять меня за руку.

– Ты выиграл один раз. Я три, – толкает дверь в кухню. – Так что тебе придется исполнить любое мое желание. Как самая настоящая Золотая Рыбка, Ванечка. Мы же с тобой играли не на интерес, – смеется, вздергивая бровь.

– Не на него.

Привстает на цыпочки, и ее ладони оказываются на моих плечах.

– Что за желание? – огибаю рукой ее талию, подтягивая к себе еще ближе.

– Я пока не придумала, – шепотом. – А что хотел загадать ты?

– Пошли отсюда.

Терпение иссякло. Теперь точно. Оставаться в этой квартире – пустая трата времени. К тому же очень скоро его у нас будет в дефиците. Как только я вернусь в академию, буду жить от увала до увала.

– Куда?

– Просто пошли.

Тяну ее за собой, застегивая змейку куртки уже на улице.

– На, – протягиваю ей свою шапку.

– У меня же прическа, – возмущается, трогая свои волосы.

– И менингит в придачу. Надевай.

– А ты?

– У меня капюшон. Хотя в шапке и с голым задом – это, конечно, сильно.

– Может быть, я это платье для тебя надевала. Такая мысль тебе в голову не приходила?

Ее слова вызывают улыбку.

– А для меня?

– Конечно нет, – фыркает, но шапку напяливает. – Серёжа тебе ничего не говорил? Вы не поссорились? – меняет тему.

– А должны были?

– Да. То есть нет… просто тогда все вышло как-то плохо.

– Забей, мы разберемся сами.

Азарина кивает и смотрит себе под ноги. Она пялится на свои ботинки, а я на ее губы. Целый вечер думаю только о ней. Только о том, чтобы поцеловать.

Касаюсь пальцами ее раскрасневшихся на морозе щек, наблюдая за мечущимся взглядом. Татка замирает. Не шевелится. Смелая и одновременно такая трусливая девочка.

Моя девочка. К этому выводу я пришел вполне осознанно, и идти на попятную не собираюсь. Возможно, вся эта муть с отношениями и не для меня… но почему-то именно в этот раз попытаться хочется.

Азарина – это ответственность. С ней нельзя как с другими, и не потому, что она сестра друга. Нет. Вы вообще видели Татку? Она же как только что вылупившийся цыпленок. Ее хочется оберегать.

Смотреть. Слушать. У нее красивый смех, глаза. Она вся сплошной кайф. Мой личный кайф.

Я слишком часто о ней думаю. Зацикливаюсь и хожу по краю нашего с ней замкнутого круга.

Чувствую же, что внутренне сама ко мне тянется, но внешне пока не решается на открытые действия. Так, болтает, смеется. Закрывается. Но при этом не боится показать себя настоящую, без жеманства и наигранности.

Расстояние между нами сокращается. Татка часто моргает, нервничает, а после вообще выдает то, что сейчас совсем некстати:

– Хочу скатиться с горки, – указывает за мою спину.

В центре домов, стоящих буквой «П», действительно возвышается заледенелая гора из нагребенного снега.

Отвлекающий маневр трусихи срабатывает, и я поворачиваю голову. Ожидаемо.

– В платье?

Не упускаю возможность пробежаться взглядом по ее стройным ножкам.

– Думаешь, мне это помешает? – закатывает глаза и отпускает мою руку. – Ну же, не стой истуканом, пошли.

– Сама напросилась, – ускоряю шаг, и Азарина мгновенно переходит на бег, издавая повизгивающие звуки.

– Я, кажется, начерпала снега в ботинки, – смеется, оказываясь на вершине ледяной горки. – Стой, подержи меня. Дай руку.

Стаскивает ботинок, чтобы вытряхнуть снег. Неуклюже балансируя на одной ноге.

– Все?

– Ага.

Опускаюсь на землю и утягиваю ее за собой. Усаживая на свои колени.

– Готова?

– Нет, нет. Я пошутила, передумала-а-а-а.

– Поздно. Держись

Татка с паникой в глазах цепляется за мои плечи, ерзая одним местом. Отталкиваюсь пятками, скрепляя пальцы в замок за ее спиной. Снег сменяется обледенелой поверхностью, по которой мы скатываемся вниз.

– Не отпускай. Только не отпускай меня, – визжит так, что все жители ближайших домов точно ее слышат.

– Я уже оглох.

– Ты сам напросился. Ваня, там сугроб, – вертит головой во все стороны.

– Поздно.

Набранная скорость не позволяет быстро сориентироваться и совершить маневр.

Мы вписываемся в огромную кучу снега, разбиваем ее насквозь, выкатываясь на пруд со слегка подтаявшим льдом, поверхность которого покрыта сантиметровой толщей воды.

Брызги летят во все стороны.

– Мокро, блин. Мы сейчас утонем, Ваня. Если лед треснет? Мы точно утонем. Не шевелись, – шепчет.

– Твои последние слова перед смертью? – копирую ее интонацию и получаю удар по плечу.

– Дурак, – цокает языком и упирается своим лбом в мой. – Мы точно выживем?

Честно говоря, не понимаю, вопрос это или утверждение… Мысли заняты другим.

Перемещаю ладонь на Таткино колено и веду чуть выше.

– У тебя платье задралось.

– А тебе лишь бы полапать, – закатывает глаза. – Как мы отсюда выберемся?

– Ногами. Вставай.

– Я не буду. Если лед треснет…

– Он бы уже давно треснул. Ну…

Азарина боязливо слезает с моих коленей, оказываясь на четвереньках.