Мария Владимировна Цура
Зеленый луг смерти

Глава 3

Остаток дня прошел в длительной экскурсии по особняку рэпера. Как уроженка села, выросшая в небольшом трехкомнатном домике, я с трудом представляла, какими функциями можно наделить больше сотни разных помещений. Ну, хорошо, пусть будет пятьдесят спален для гостей, столько же ванных, несколько кухонь, пять-семь кладовок, парочка гостиных, гардеробная, кабинет. Но что еще придумать? Оказывается, у дизайнеров и архитекторов, спроектировавших виллу, фантазия работала куда лучше: здесь был и собственный кинотеатр на сто персон, и зимний сад, и бильярдная, и боулинг, и ночной клуб, и студия звукозаписи, и тренажерный зал, и библиотека, и картинная галерея.

– Невероятно! – всякий раз восклицали мы с Мирой, открывая двери в новую комнату. Демонстративная пышность интерьеров слепила глаза. Мне кажется, такой откровенный варварский намек на богатство был модным в России в 90-е годы, а затем стал моветоном. Но в среде чернокожих рэперов этот тренд не угасает. Считается, что он связан с временами расовой сегрегации в Америке, когда роскошь ассоциировалась исключительно с белыми людьми, а затем вдруг стала доступна всем.

– Кто это? – спросила Мира, увидев золотой бюст какого-то мужчины с африканскими чертами лица.

– Мой отец, – ответил Локста. – Он умер, когда мне было четырнадцать. Мать я вообще никогда не видел, даже не знаю, жива она или нет. А тут коллекция моих драгоценностей.

Просторный зал был целиком заставлен витринами с часами, браслетами, цепями, медальонами, перстнями и прочим. Несмотря на обилие бриллиантов, сапфиров, рубинов, платины, здесь не было ни одной по-настоящему красивой вещи: массивный кулон, усыпанный камнями, изображал мятую банку из-под «Кока-Колы», кольцо изогнулось в виде скомканной долларовой купюры, в одном из крупных алмазов просто просверлена неаккуратная дырка, в которую вставлен узорчатый плетеный шнурок.

– Какая прелесть, – пробормотала я из вежливости, потому что Доминик ожидал какой-нибудь реплики с нашей стороны.

– Нравится? Могу подарить, – щедро предложил рэпер.

– Нет-нет! – замахала я руками, с ужасом представив себе, что стану владелицей чудовищно неуклюжего и безумно дорогого камня. – Хватит того, что вы пригласили нас в гости и пожертвовали временем, чтобы показать дом.

– Какая-то сверхчеловеческая скромность, – фыркнул Локста. – Или ты просто не поняла, сколько он стоит?

– Наверняка очень много, – осторожно сказала я. – И поэтому я не могу взять такую вещь. Если каждый визитер унесет что-то с собой, то вы лишитесь прекрасной коллекции.

Рэпер расхохотался.

– Я подарил такой же алмаз Джошу, и он принес ему удачу. Бери, не стесняйся.

И хозяин вложил в мою руку блестящий булыжник. Мира хихикнула, но тут же сама стала обладательницей пузатой золотой шкатулки.

– Если процесс дарения окончен, то предлагаю идти спать, – зевнула Лора. – Уже очень поздно.

Мы побрели по бесконечным галереям к спальням, и я услышала жалобное бормотание:

– Estoy tan solo, tan triste. («Я так одинок, мне так грустно» – исп.)

– Кто там? – насторожилась сестра.

– Алекс! – догадалась я. – Бедная птичка, он остался совсем один в холле. Можно я возьму его в свою комнату, чтобы попугайчик не скучал?

– Конечно, – пожал плечами Локста. – Но он большой хитрец, умеет прикинуться несчастным.

Я схватила тяжелую клетку и зашагала с ней по лестнице, приговаривая:

– No tengas miedo, cariño, estoy contigo. («Не бойся, дорогой, я с тобой» – исп.)

Мы с Мирой попросили одну спальню на двоих, чтобы иметь возможность поболтать и поделиться впечатлениями. Нам выделили целый блок с общим будуаром, двумя смежными комнатами и ванной.

– Рэпер вполне сносный, но его девушка мне абсолютно не понравилась, – заявила сестра, едва мы простились с остальными.

– Не говори так, – испугалась я. – Попугай будет повторять за тобой.

– Ну и что? Никто, кроме Лоры и Эрика не понимает по-русски. Пусть хоть матом кроет. И потом, разве я вру? Хлоя – мерзкая снобка.

– А мне ее жаль, – вздохнула я. – Ты видела, как Доминик ведет себя с ней? Как с экзотическим животным, которое куплено из чистого хвастовства. Он совсем не похож на влюбленного. Просто поддерживает имидж богатого и успешного по всем фронтам исполнителя.

– Но в этом не виноваты ни ты, ни я, – возразила Мира. – Зачем же всячески демонстрировать свое презрение к нам? Кстати, когда пришел тот комик, она тоже скорчила кислую рожу. Самая правильная тактика у Авроры – она обходит Хлою, как старый шкаф.

– И Эрик ее не замечает, – добавила я. – Но мне кажется, что это неправильно. Нельзя поступать так с человеком, у нее ведь тоже есть чувства.

Сестра закатила глаза.

– Знаешь, почему она терпит Локсту?

– Нет, – пожала я плечами. – Наверное, у Хлои какая-то трудная жизненная ситуация, нужны деньги, или он может помочь в ее карьере, или она просто любит его.

– Ха! Уверена, моделька вполне способна сама пробиться в жизни, но ей просто лень прилагать какие-либо усилия, вот она и ждет очередную подачку от рэпера.

– Маленькая злюка, – рассмеялась я. – Ты просто переутомилась. Сегодня был день, полный впечатлений.

Мы уснули почти мгновенно, стоило принять душ и улечься на мягкие подушки, хотя мне казалось, что я не сомкну глаз. Сон был сладким и глубоким, как в детстве. Зато с утра меня так и подкинуло на кровати. Мы не позвонили маме! Она, наверное, изнервничалась. Нужно срочно привести себя в порядок и связаться с родителями. Хотя нет, у них ведь поздняя ночь!

Мира уже куда-то исчезла. Наверняка, тренируется. Она никогда не пропускает ни пробежек, ни занятий: бокс – это святое, что в Новолесинске, что в Калифорнии. Я тоже быстро оделась, умылась и хотела выйти из комнаты, как вдруг услышала голос сестры:

– Тсссс, Машка спит. Погрызи лучше семечки.

– Мира? Ты здесь?

– Здесь, здесь, – эхом отозвался мой собственный голос.

Алекс! Я вернулась и нашла попугая в клетке на прежнем месте. Наверное, Джошуа еще не пришел в себя после попойки и не успел его забрать. Мне показалось, что у птицы грустные глаза, совсем не такие лукавые и задорные, как вчера.

– Что с тобой, дружок? – спросила я и, вспомнив, что попугай привык к испанской речи, перевела свой вопрос.

– Джош…– ответил Алекс и шумно вздохнул.

– Не волнуйся, он скоро вернется, – заверила я. – Хочешь, открою клетку, и ты полетаешь? Только недалеко, иначе твой хозяин мне голову оторвет.

Я подняла дверцу, и птица с достоинством покинула свое жилище, вышагивая, как английский лорд на прогулке. Затем Алекс легко вспорхнул и уселся мне на плечо. Ощущая себя капитаном Флинтом, я отправилась вниз, искать столовую, где мы обедали вчера. Учитывая площадь дома, это было непросто.

– A la izquierda! – скомандовал попугай. («Налево!» – исп.)

Я покорно повернула налево и оказалась в знакомом коридоре с полукруглым сводом. Кажется, вечером мы действительно здесь проходили.

– A la derecha! – сменила курс птица, и я задумалась. Направо или прямо? В испанском и то, и другое обозначается одним словом. Ну почему я такая невнимательная? Можно ведь было запомнить дорогу накануне, вместо того, чтоб пялиться по сторонам и глазеть на Локсту.

– Маша! – крикнула Лора, появившаяся из другой спальни. – Очень хорошо, что ты уже проснулась. Предлагаю быстро позавтракать и съездить с нами на съемки фильма, а потом Эрик отвезет вас в Universal Studios.

Мы вместе спустились к столу, за которым уже сидели Локста, Хлоя, Мира и Аматаниди. Я почувствовала, что ужасно хочу есть, и с удовольствием принялась за яичницу и сандвичи с беконом. Странно, обычно с утра у меня нет аппетита – организму нужно проснуться, чтобы воспринимать пищу. Наверное, виновата смена часового пояса. У нас, в Новолесинске, сейчас десять вечера – самое время перекусить.

Алекс тоже не зевал: выхватил клювом кусок моего бутерброда, стоило мне поднести его ко рту.

– Эй, дружище! – возмутилась я. – Выбери себе другой. Тебе вообще можно такое есть?

– Нет, у него должен быть специальный корм, – заметила Мира. – Джошуа принес его с собой?

– Не знаю, – пожал плечами Локста. – Я не обратил внимания. Вообще-то я не понимаю, куда пропал этот чертов парень: не звонит, не приезжает, хотя уже пора. О, кажется, это он!

Доминик поднял к уху затрезвонивший телефон и резко сказал:

– Слушаю.

В трубке послышалось громкое, но не разборчивое бормотание. Лицо рэпера вытянулось и стало стремительно бледнеть. Я никогда раньше не видела, чтобы темная кожа за несколько секунд вдруг высветлилась до светло-бежевого оттенка, и поняла, что Локста узнал нечто ужасное.

– Как? Когда? Кто? – отрывисто спросил он, и незнакомый голос что-то затрещал в ответ.

Мы перестали жевать и выжидательно уставились на хозяина дома. Он закончил разговор, машинально убрал айфон в карман и глухо произнес:

– Джоша убили.

– Что?! – хором завопили мы. Даже Хлоя мгновенно очнулась от своей вечной летаргии и посмотрела на всех живым, осмысленным взглядом.

– Сегодня ночью в его дом ворвались грабители, унесли все ценное, что нашли, а Джоша закололи ножом.

Я онемела. Это какой-то дурной сон, мы ведь только вчера говорили с ним. Нильсон был таким веселым, смеялся, шутил. Как он мог умереть? Да, звучит глупо, ведь подобной участи никто не избежит, но все же уход в мир иной каждого отдельного человека – что-то невероятное, странное, к чему невозможно привыкнуть.

– Я должен поехать туда, – прошептал Доминик и закрыл лицо руками.

Наверное, нужно что-нибудь сказать: нельзя же просто сидеть и буравить взглядом Локсту, которому плохо. Однако признайтесь честно, кто из вас хоть раз нашел правильные слова в такой ситуации? Обычно принято сочувствовать, но почему-то любые фразы подобного плана звучат нелепо, фальшиво и грубо. Они не достают до души и не облегчают боль.

Эрик хлопнул рэпера по плечу и коротко приказал:

– Вставай, поехали.

Доминик, как сомнамбула, поднялся со стула и побрел вслед за Аматаниди, натыкаясь на мебель и не в силах вспомнить, куда положил ключи от машины, права и паспорт.

– Ничего-ничего, – сказала Лора, когда они ушли. – Сейчас Эрик с ним поговорит, и Локсте станет намного легче – он умеет помогать в такие непростые минуты. Хотя нам всем не помешала бы поддержка – я шокирована ничуть не меньше.

– Бедный Алекс! – с чувством сказала я. – Он теперь остался совсем один.

– Ты беспокоишься о попугае? – прошипела внезапно Хлоя. – Дура, идиотка!

Она вскочила со своего места, залилась слезами и выбежала из комнаты.

Глава 4

Эрик и Локста вернулись только к пяти вечера. Рэпер сразу ушел в сад с бутылкой какого-то алкоголя. Возлюбленный Лоры же ввел нас в курс дела. Оказывается, Джошуа вчера действительно устроил вечеринку, на которой собрал семерых друзей с девушками. Почему-то никто из них не остался на ночь – к трем часам все разошлись, а хозяин остался в гостиной и задремал. К его дому подъехал какой-то крытый фургон, из него выскочили два человека и проникли во двор – их видел доставщик питьевой воды, проезжавший мимо. По всей вероятности, преступники обошли зону видимости камер, потому что техника их не запечатлела, и охрана не всполошилась. Беспрепятственно войдя в комнату и обнаружив спящего комика, грабители зарезали его, забрали все наличные деньги, несколько золотых статуэток, прихватили пару картин и убежали. Тело Джоша обнаружила прислуга, когда пришла убирать дом – она и вызвала полицию.

– Кого-нибудь поймали по горячим следам? – с надеждой спросила Мира.

– Нет, – вздохнул Эрик.

– Еще слишком рано, – вмешалась я. – Нужны ведь экспертизы, опрос свидетелей и тому подобное.

– Скорее всего, это дело никогда не расследуют, – разочаровал меня Аматаниди. – Вы не представляете, скольких знаменитостей убили за последние годы, и никаких результатов нет до сих пор.

– Но как же… Почему?

– Не знаю. Некоторые пеняют на расизм, дескать, полиции наплевать, когда гибнут чернокожие или латиноамериканцы, другие утверждают, что в криминальных связях жертв очень трудно разобраться – все они родом из неблагополучных районов, торговали наркотиками, занимались сутенерством, воровали, нажили такую кучу врагов, что концы уходят в воду. Вспомните хоть громкие убийства Тупака Шакура и Бигги – прошло уже почти двадцать лет, а воз и ныне там: миллион версий и ни одной доказанной.

– Вроде, человек, который был в машине вместе с киллером, застрелившим Тупака, признался, что рэпер пострадал от руки его родственника.

– А толку-то? – махнул рукой Эрик. – Все действующие лица погибли, никто не подтвердит слова этого чудака, заговорившего спустя десятилетия.

– Выходит, кто угодно может вот так просто уничтожить знаменитость, и не ощутить последствий? – вмешалась Мира. – Очень удобно!

– У меня есть еще один вопрос, – помолчав, добавила я. – Насколько уместно гостить у Локсты в данных обстоятельствах? Может быть, нам лучше уехать?

– Я не подумал об этом, – признался Эрик. – Спрошу его. Он прямой и открытый, если захочет остаться в одиночестве, так и скажет.

Но у Доминика были совсем другие планы: вечером он (почему-то абсолютно трезвый) предложил нам поехать на какую-то концертную площадку, где собирался выступать Джошуа Нильсон. Я не понимала, какой в этом смысл, ведь люди наверняка уже знают о смерти комика и не придут. Но я ошиблась: народу прибыло много, почти все плакали и несли цветы. Завидев машину Локсты, толпа взревела, замахала руками и зарыдала еще сильнее. Едва мы вышли, к нам кинулись какие-то женщины: если бы не охрана, оттеснившая их, наверное, они бы нас просто растерзали от избытка чувств. Рэпера такое поведение ничуть не испугало, он бесстрашно пожимал руки поклонникам, продвигаясь к сцене. Лора и Эрик утащили нас в сторонку, к каким-то стенам, исписанным ругательствами.

– Тут безопаснее, – пояснила подруга. – Мы в такой людской массе будем смотреться, как белые вороны.

– Почему? – удивилась я.

– Посмотри по сторонам, – ответила Мира. – Здесь сплошь чернокожие, ни одного европейского лица. Мы тут как инородное тело в борьбе за народное дело. Еще прилетит тумаков.

И правда, вокруг были только афроамериканцы, бросавшие на нас удивленные, настороженные, а порой и агрессивные взгляды. Интересно, по какой причине термин «расизм» подразумевает исключительно ненависть белых к черным и никогда не отражает обратного явления? Если бы эти люди не увидели, что нас привез Локста, то, наверное, мы бы здоровыми отсюда не ушли. Хотя мои предки точно не имели никакого отношения к вывозу и порабощению африканцев: они были простыми крестьянами, которые также до отмены крепостного права работали на чьих-то полях.

– Братья и сестры! – обратился к присутствующим Локста, взобравшийся на сцену. – Я считал Джоша Нильсона своим сыном. Какие-то ублюдки зарезали его, позавидовав славе, деньгам и таланту. Сегодня он собирался выступить перед вами, повеселиться и поднять всем настроение.

Толпа неистово заорала, захлопала и закричала истеричными голосами. Локста поднял руку вверх на манер римского оратора и продолжил:

– Джош никогда не смирился бы с тем, что его публика осталась без обещанного шоу. Я спою для вас сам. Ребята, проверьте звук.

Вопли стали еще громче, но резко стихли, как только рэпер запел. Все тут же начали пританцовывать и покачиваться в такт. Я знала, что в некоторых африканских странах не принято рыдать по покойнику, рвать на себе волосы и обливаться слезами. Наоборот, практикуются песни, прославления ушедшего в мир иной и даже танцы. У многих чернокожих американцев остались связи с исторической родиной, и принятые там традиции, частично трансформировавшись, перешли на западный континент. Наверное, их подход более правильный с христианской точки зрения: раз уж мы верим в вечную жизнь, то не должны убиваться по умершему, словно прощаемся навсегда. Но себя так просто не переделаешь: я чувствовала какую-то вину от мысли, что юный комик трагически погиб, а все вокруг веселятся, будто ничего не произошло. Господи, ведь мы с ним ровесники, Нильсону было всего двадцать лет! И он никогда больше не придумает новой шутки и не выступит на сцене, не устроит вечеринки и никого не сможет разыграть.

Размышляя, я немного отошла от своих спутников и огляделась. Район, где мы находились, не блистал красотой в отличие от Голливуда: дорога нуждалась в немедленном ремонте, здания вокруг напоминали старые колхозные гаражи в нашем селе, только на них теснились вывески магазинов, парикмахерских и пивных. Вероятно, здесь иногда проходят автопати, несанкционированные гонки или что-то подобное, потому что заграждения вокруг исписаны не только непечатными выражениями, как мне показалось сразу, но и заметками о победителях и проигравших в импровизированных соревнованиях.

Локста внезапно допел и решил снова пожать всем руки. Толпа подалась вперед, и я оказалась в самой гуще.

– С дороги! – грубо гаркнул какой-то лысый мужик неопределенного возраста и толкнул пожилую женщину, которая немедленно рухнула на асфальт. Но люди этого не заметили и ломанулись к сцене прямо по несчастной, наступая ей на руки и на голову. Та отчаянно закричала. Я не знала, что предпринять, но не могла просто стоять и смотреть, а потому упала на нее сверху, чтобы прикрыть от ударов. Мгновенно я ощутила адскую боль, потому что кто-то споткнулся о мою ногу и со злости хорошенько пнул в бок.

– Эй, пошли вон! – скомандовал кто-то неподалеку. Я услышала звуки потасовки, но побоялась поднять голову. Через несколько минут по мне перестали топтаться, а я все еще лежала сверху старушки и не решалась подняться. Чья-то крепкая рука одним рывком поставила меня на ноги. Я увидела молодого афроамериканца с нелепыми тонкими косичками по обеим сторонам лица и издала нервный смешок.

– Ты в порядке? – спросил незнакомец и тут же кинулся к пожилой женщине. – Бабуля, вставай! Ты цела? Что болит?

– Какой-то придурок пихнул меня на землю, и, если бы не эта девочка, мне бы отбили башку, – проворчала спасенная и, кряхтя, восстановила равновесие.

– Офигеть, – сказал парень, протягивая ей руку.

– Лучше поблагодари, – буркнул божий одуванчик, выпрямляя спину. – Бросил меня одну и пошел шляться по району. Смотри, мне разбили нос, а девчонке губу.

Я только сейчас поняла, что нижняя губа одеревенела, по подбородку течет кровь, и мне очень больно. Сумочка с антибактериальными салфетками осталась в машине Локсты, но, может, оно и к лучшему: в ней также лежит телефон – целый и невредимый. Ему бы точно не поздоровилось в подобной передряге.

– Возьми, – бабуля предложила мне чистый носовой платок.

– Нет, я его испорчу, – отказалась я.

– Бери, – нахмурилась старушка. – Тебе досталось из-за меня, думаешь, я пожалею какой-то кусок ткани? Как тебя зовут?

– Мария, – представилась я полным именем, которое понимают, наверное, в любой стране мира.

– Мою покойную дочь тоже так звали, – улыбнулась пожилая женщина. – А я миссис Моррис.

– Рудо, – назвал себя ее внук. – Что ты вообще делаешь в такое время в Грин Медоуз? Это не лучшее место для ночных прогулок.

– Я приехала сюда с Локстой.

– А-а-а, – недоверчиво протянул парень.

И тут я увидела, что к нам спешат Лора, Мира, Эрик и Локста. Вид у них был озабоченный, даже испуганный.

– Мы ее ищем, а она тут беседует! – налетела на меня сестра и отшатнулась, увидев мое лицо. – Что с тобой? Тебя побили?

Она говорила по-русски, и новые знакомые удивленно смотрели на нас. Пришлось мне самой все объяснять, хотя распухшая губа нисколько не способствовала внятной речи.

– С какого перепугу ты вздумала шататься в толпе? – продолжала атаку Мира. – Что сказала бы мама, если бы тебя затоптали?

– То есть, я должна была позволить, чтобы затоптали бабульку, и отойти на безопасное расстояние?

– Ладно, ты поступила правильно, просто я перепугалась.

– Мы в одном из самых паршивых мест города, – заметил Эрик. – Какого черта, как бараны, поперлись с Локстой? До сих пор удивляюсь. Он все еще в шоке, его можно понять, но мы натуральные дебилы. Поехали домой, концерт окончен.

К счастью, рэпер не понял ни слова из сказанного Аматаниди. Я вежливо попрощалась с новыми знакомыми и пошла к машине, но на полпути меня окликнул Рудо.

– Эй, постой! Вот мой номер, пиши или звони – я твой должник.

Я взяла клочок бумаги и сунула его в карман.

– Лучше выброси, – усмехнулся Аматаниди. – Услуги, которые предлагает этот тип, тебе точно не понадобятся.

– Почему?

– Он из банды «Калек», занимается наверняка тем же, что и все его собратья: торговлей наркотиками, заказными убийствами, продажей оружия, разбоем и прочими веселыми ништяками.

– Неужели? А как ты догадался?

– Заметила на его шее такой синий платочек с узорами? Ну, вот он его потом на рожу напялит и пойдет кого-нибудь грабить. Есть товарищи с такими же аксессуарами, но красного цвета – они из банды «Кровавых».

– Да, я немного слышала о них. Группировки враждуют между собой, не так ли?

– Так, – подтвердил Эрик.

– То есть, если здесь собрались представители «Крипс», значит, Джошуа вращался в их тусовке?

– Не факт, он мог вообще не состоять ни в каком из этих объединений, а в ряды зрителей затесались те, кому интересно его творчество. А почему ты спросила?

– Ну… просто, – ответила я, стараясь не смотреть Аматаниди в глаза.