Мария Вечканова
Предание

За окном зима,

Все метет метель.

Не идет весна,

А я жду капель.

Я все жду его…

Он придет на заре,

Постучится в дверь

И войдет легко.

Принесет в глазах звезды,

Что будут сиять

В моем сердце. И слезы

Теплом озарят.

В волосах свежий ветер

Приведет за собой.

Все невзгоды на свете

Станут чистой водой.

А улыбка его,

Точно солнышка свет,

Вдруг коснется легко,

И растает весь снег!

И поднимет меня

Тепло ласковых рук.

Тихо спросит, тая:

«Ты ждала?». И вокруг

Запоют сразу птицы,

И зальется капель…

Ты со мной, и весна

Наступила теперь.

Элин.

Редактор Светлана Москаленко

Иллюстратор Мария Вечканова

© Мария Вечканова, 2018

© Мария Вечканова, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4483-8273-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Как же это невероятно прекрасно – сидеть на дереве, вдыхать аромат спелых яблок и свежести тумана, слушать голоса щебечущих птиц и легкий шепоток в пожухлой траве, внимать ласковой песне ветра и чувствовать, что дома, с теплом, ждут. Я залезла на самую верхушку древнего дуба и долго рассматривала старый яблочный сад и лежащие за ним окрестности: широкую равнину, блестящую от росы в лучах заходящей луны; звенящую в такт птичьим трелям заливистую речку и высоченные, молочного цвета, горы.

Нашей деревни было не видать – мудрые предки, памятуя о былых событиях, расположили селение так, чтобы чужой глаз не сумел заметить следов пребывания людей. Ну, кроме старых развалин, конечно. Их-то скрыть было невозможно. Да и незачем.

А вот и долгожданный рассвет! Медленно и неохотно из моря вынырнули первые лучи, позолотили верхушки далеких гор, вдохнули тепло в развалины когда-то могучего города. Каждая росинка сада засияла как тысячи маленьких кристаллов, и весь остров озарился, преобразившись! Большое огненное солнце постепенно открывало умытое око и искало свою верную спутницу. Меня. Я частенько встречала его по утрам. Я подставляла ему свое лицо, и солнце каждый раз дарило мне теплый живительный поцелуй.

Что ж, теперь можно и спускаться. Я легко лазила по необъятным ветвям векового дуба. Он в этом саду самый древний и мудрый. Семейное предание говорит, будто именно вокруг него когда-то и решили высадить плодовые деревья, чтобы они спокойно росли и давали сочные плоды под его покровом и защитой. И даже теперь, спустя несколько веков, наливные яблочки и спелые сливы радовали, наполняли погреба и спасали в холодную зиму. Так будет и в этот раз – не зря же я все начало осени трудилась, собирая фрукты! И сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих. Подбирая сочные плоды, я мечтала, и мысли мои блуждали далеко…

Я любила этот старый сад. Он как будто приближал меня к былым временам, когда чудища из сказок были явью и мои предки, спасаясь, бежали в страхе на Потерянный остров.

Несколько веков назад мои пращуры жили совсем в другом месте под названием Большая суша. Считалось, что каждое семейство происходило от какого-то зверя. Наш род брал начало от страшенных чудищ, дышащих огнем, сметающих все на своем пути. Драконов. Однако предки жили как и все остальные племена – в мире с соседями.

Ну как в мире!? Именно сказочные прародители каждый год и совершали налеты на все деревни в округе, не жалея своих потомков, и утаскивали людей. Причем, преимущественно девушек. Мудрые пращуры решили раз в год от каждого семейства по очереди собирать девушку, достигшую семнадцати лет, красавицу и лучшую мастерицу, и отдавать прилетавшим драконам. И набеги прекратились. Злобные ящеры забирали подношение и улетали восвояси.

Так продолжалось до тех пор, пока не пришла очередная наша очередь, и волхвы не указали на мою прабабку Сив. Род поохал и смирился. Красавицу нарядили в расшитые льняные платья, приладили ко лбу повязку, посадили в лодку и начали торжественное шествие к Жертвенной скале.

Да только новоявленный муж ее, Орвар, такого смирения принять не мог. Он рвал и метал, но его приковали цепями, чтобы никак не мог помешать подношению. Но недаром прадед был кузнецом. Он взял железное кольцо и, пусть с тысячного раза, но все же разогнул его своими могучими ручищами и ринулся на помощь любимой.

Видно, неспроста его родители назвали Орвар, то есть стрела, – казалось, он летел быстрее ветра, быстрее смерти. Быстрее дракона. Да и наконечники, которые он ковал, били в цель без промаха.

Страшный ящер уже спускался, чтобы забрать себе дрожащую девушку, но Орвар на краткий миг опередил его. Сив прижалась к мужу как маленький котенок, выловленный из бурной речки. Назад хода не было. И тогда, помолившись, прадед ринулся вперед, с Жертвенной скалы, в морские пучины, надеясь собой заслонить молодую жену. Только так было возможно ее спасение. Скала была настолько высока, что с ее вершины гребешки волн еле угадывались – ни дракон, ни люди не смогли бы ничего ни разглядеть, ни найти.

Но Бог сжалился над ними. Молодожены оба остались живы! И даже больше: рядом со скалой волны прибили старое большое бревно. Орвар усадил Сив на него, вскарабкался сам, и они поплыли, будто на маленькой лодке, навстречу солнцу.

Но спасение пришло совсем не быстро. Весла не было, и волны играючи носили бревнышко по морским просторам. Так и маялись смельчаки два дня, а на третий на рассвете увидел Орвар землю.

Это был остров. Остров, на котором посередине стоял разрушенный дворец, опоясанный земляными кольцами. Владыки ушедших лет обвели город вокруг дворца круговыми каменными стенами и на мостах у проходов к морю всюду поставили башни и ворота. Некоторые постройки выглядели простыми, а в других искусно сочетались камни разного цвета, предавая им естественную красоту. Также было заметно, что стены вокруг наружного земляного кольца по всей окружности запечатывали в медь, нанося металл в расплавленном виде, стену внутреннего вала покрывали литьём из серебра, а стену самого дворца – орихалком, испускавшим огнистое блистание.

Ко времени моего рождения внешние земляные кольца уже порядочно осели и о них напоминали лишь небольшие бугорки вокруг древнего города, так что взору сразу представала облупившаяся медная стена. Так же впоследствии выяснилось: никто не знал и не селился на острове до приблудших молодоженов, потому что Потерянный имел странное свойство проявляться только в лучах закатного и рассветного солнца.

Орвар и Сив вдали от дворца увидели могучий дуб, и решили посадить вокруг него сад. И тут же, рядом, срубили себе добротный дом. А на полуразвалившихся стенах древнего города прадед запечатлел историю своего рода в память потомкам. С тех пор минуло несколько веков, и старое предание отчасти стало легендой, которую рассказывали всем детям, дабы память о начале рода не угасала…

Ого! Солнце стоит уже в зените! А я размечталась и не заметила, как принесенные мною с утра корзины до отказа наполнились фруктами. Теперь надо по одной перенести их домой.

Наши корзины имеют удивительное устройство: две ручки с одного боку, и поэтому их можно вешать за спину. Это мой отец Эмиль придумал! Он вообще много чего полезного изобретает и умеет заботиться об окружающих. Поэтому люди и выбрали его вождем. Поэтому и отдала ему свое сердце красавица Мета, ставшая впоследствии его женой. Еще когда он был отроком безусым, но уже побеждал на кулачных боях бородатых мужей и первым своим изобретением спас жизнь Меты и ее матери, моей бабушки. А дело было так: стояла лютая, по нашим меркам, зима, и северные ветра принесли на своих плечах чудо дивное, белое и пушистое, но холодное и пронизывающее, которое в далеких странах называется «снег». Мета с ее матерью замерзали в своем хорошем, но не рассчитанном на такие холода, доме. Эмиль же справился с этим ловко и быстро: он попробовал снег на ощупь и залепил им щели в стенах дома. Просто? Просто и элементарно! Но никто до этого больше не додумался. А мой отец спас той зимой много жизней.

Вот и последняя корзина на подходе! К концу дня такой простой работы у меня появлялось жгучее желание поскорее попасть домой, обнять мать и отца и съесть что-нибудь посытнее фруктов. Последний плетеный короб привычно оттягивал плечи, когда я вышла к оврагу, откуда видно нашу деревню. В ней не много домов, каждая семья рода живет отдельно: во времена прадедов все ютились в одной хате, но потом решили разделиться. Семейство наше все так же было крепко, зато у каждой малой семьи теперь была своя крыша над головой, а следовательно, и больше пространства для развития.

По-прежнему, мы все делали вместе: охотились, рыбачили, устраивали праздники и делились друг с другом новыми идеями. А по воскресениям у нас в роду был особый праздничный ужин: каждая семья приносила к общему столу что-нибудь вкусненькое, да эдакое, чтобы порадовать и удивить остальных. После ужина мужчины рассказывали истории, а женщины занимались рукоделием. И на общем людском суде выбирали самую лучшую мастерицу. Так и встречали закат.

Родное крыльцо приняло мои усталые ступни, широкие двери распахнулись навстречу, и повеяло уютом. Я дома!

Глава 2

Как только я переступила порог, сразу поняла: что-то не так. Не было в сенях слышно звонкого смеха матери и звучного баса отца. Я кинулась в дом – пусто. Предполагая всевозможные ужасы, которые могли бы случится, я побежала в самое большое деревенское строение – Общинную избу.

Здесь люди собирались держать совет и в холода устраивали воскресные праздники. А строили его, еще когда я была маленькой. До сих пор помню совсем молодого отца, несущего на себе среди остальных честных молодцев огромные ровные, пахнущие живой сладостью бревна… Просторная и добротная вышла доми́на! Она строилась с расчетом на будущие поколения, так что наша немалочисленная община даже как-то по-сиротски сейчас ютилась в самом центре у очага.

Я не ошиблась, придя сюда!

Здесь собрались все жители деревни до единого. Кроме меня. Они выглядели запуганными, сидели на скорособранных пожитках, а отец восседал на самом почетном месте и, угрюмо постукивая пальцами по дубовому столу (это всегда означает, что он в замешательстве), слушал рассказ нескольких мужчин. Я подошла поближе. Увидев меня, отец перестал хмурить брови, и глаза его потеплели. А мать кинулась обнимать и целовать меня. Я ответила на ее объятья и поинтересовалась:

– Что случилось? Почему все тут и напуганы так, как будто призраки стали ходить по улицам?

Мама вздохнула:

– Твое предположение недалеко от истины. Призраки или нет, да только несколько людей в деревне видели сегодня огромную крылатую тень. Как из древних легенд. И из стада овец пропали два барана. Мы волновались – нашли и предупредили всех, кроме тебя. Многие мужчины отправились в яблочный сад искать мою старшую дочь, Элин, и вернулись ни с чем.

Мне стало стыдно: это наверняка именно они приходили, когда я перед уходом не удержалась и снова забралась на древний дуб полюбоваться красотами окрестностей. Я слышала какой-то невнятный шум внизу, но не обратила особого внимания. Пробежали мурашки по спине: а если бы это была таинственная крылатая тень?

Сказки сказками, но мы помним и чтим древний ужас, таившийся среди наших предков: пращур Орвар слишком хорошо и точно все описал. Потому и заповедал жить в такой глуши под прикрытием листвы деревьев. И не много находилось смельчаков покинуть насиженные места, чтобы увидать Большую сушу. Два или три за всю историю нашего рода на острове. Никто из них так и не вернулся.

Мои братья и сестры сидели рядом с мамой: два брата-близнеца Андерс и Андреас, появившиеся на свет через два лета после меня (им сейчас пятнадцать зим), и две сестры, Ирен восьми годков и Лусиа – пяти. Все они светловолосые, с большими голубыми глазами – в мать.

Мы же с отцом были счастливыми обладателями светло-русых голов, отливающих золотом, и серо-небесных глаз, обведенных черным углем по краям. В нашем роду считалось, что такие отличия встречаются лишь у человека, который сможет совершить какие-либо невероятные подвиги или даже изменить традиции всего рода. Нам пророчилась удача и вечное покровительство прародителей. Поэтому сородичи всегда стремились как можно больше общаться с любимцами судьбы.

Такие черты были и у деда Орвара, и у бабки Сив. Таков был и мой отец: сказывала я про его молодые годы? Сейчас уже к его бороде прилипло порядочно «снега», и за это время много неразрешимых задач он разрешил.

Что же касается меня… Все-то сказания на мне не сбывались. Еще до моего рождения мать обещалась отцу подарить первенца-сына. Животик у нее был кругленький и большой, так что ничего не предвещало беды. Однако на свет появилась я. Отец легко смог полюбить меня и смириться. Он сразу понял, что это неспроста, и дал мне имя Элин, что означает светлая, избранная. И стал воспитывать вместе со скоро подоспевшими братьями.

Я училась махать мечем, ездить верхом, стрелять из лука, ловить рыбу, определять местоположение по звездам и, самое любопытное, – у меня это все отлично получалось! Да и вообще мальчишеская удаль мне была не чужда – в любой войнушке – заварушке я была в числе первых.

Мать же учила меня всяким женским премудростям – и в этом я преуспела! Немного найдется у нас на острове мастериц, обгонявших меня в рукоделии. Правда, здесь не все мне давалось так хорошо – я не умела прихорашиваться и выставлять себя напоказ. Мне было легче, если я все сделаю, пока никто не видит, а уж потом представлю на суд людской. Быть может, все дело в обещанной удаче? Пока отец и мать были рядом, у меня всегда все получалось, или мне так казалось, потому что теплым одеялом мою душу согревала их поддержка? Когда же я должна была сделать что-то сама, да на людях, я жутко волновалась, и потом мне всегда было ужасно стыдно. В чем тут дело и как этого избежать – не могу понять до сих пор.

Зато есть у меня одна такая чудесная черта, за которую многие важные девки-мастерицы отдали бы все свои умения. Я умею петь! Когда я пою, все вокруг замолкают, и даже птицы замирают в ожидании чего-то прекрасного! Никто меня этому не учил. Просто однажды, разведывая остров, я нашла место гнездовья соловьев и долго слушала их пение. Вдруг поняла, что хочу петь с ними. Петь в радость, созидая голосом мир, наполняя гармонией дом, питая звуком души. Петь так, как взвивается гордая и сильная птица, расправив могучие крылья, и паря высоко. А потом я присоединилась к соловушкам… и у меня получилось! Я предвкушала именно этот звук… и его сотворила! Зеркало прозрачных нот и хрустальных созвучий затянуло меня, показало всю истинную красоту и глубину голоса… С тех пор я пою!

Вот и сейчас, посмотрев на всех этих напуганных людей и ребятишек, я завела древнюю балладу. Песнь об отважном пращуре Орваре и его преданной любви Сив, которые смогли бросить вызов самим драконам… и выжили! Я пела тихонько, однако все сразу смолкли и, несмотря на то, что слышали эту историю много раз и даже знали наизусть, никто не стал меня прерывать. Я видела, как в глазах людей появляется слабая уверенность в завтрашнем дне, как зарождается надежда и разливается радугой в человеческих сердцах. Пока мы вместе, пока мы помним старые законы, крылатые ящеры нас не тронут.

Баллада окончилась, и воцарилась тишина. Отец встал, подошел ко мне и обнял крепко-крепко. Если бы холодные ветры не закалили его, я бы подумала, что он плачет. Но ни одна слезинка не упала из серых глаз. К нам стала подходить и остальная родня, и вскоре уже все стояли на ногах и обнимались. Это хорошо. Это то, что нам сейчас нужно!

На общем собрании дружно решили остаться на ночлег в Общинном доме. Младшая сестренка Лусия жалась к моему правому боку, а Ирен к левому. Обе искали защиты и спасения от неведомой крылатой тени. Мать и отец еще остались на совете старейшин.

Братья Андерс и Андреас сегодня были не такими шутливыми, как всегда. Они унаследовали от отца чудесное свойство к изобретательству. Только пока все больше шалили, чем делали что-то полезное.

Я в семье самая старшая, и это накладывает на меня ответственность. Младшим многое прощается, в том числе и шалости, а с меня другой спрос. Я вздохнула и поправила одеяло, сшитое из шкур. Вечная привычка Лусии во сне ворочаться! С грустью подумала, что завтра не встречу рассвета, еще раз вздохнула поглубже, и почти моментально уснула.

Глава 3

Люди во многом держатся за все привычное и боятся нового и неизведанного, всегда сначала пытаются воевать, затем задобрить, а потом – молиться или просить о пощаде. И ничего уж тут не поделаешь. Немного находится во все времена сильных духом, чтобы попытаться дать отпор новшеству-ужасу не мечем, а мыслью; пойти наперекор всеобщему мнению и отстоять-таки свою веру и взгляды. Что ж, похоже, сегодня мне уготовано оправдать данное мне от рождения имя.

Я привыкла просыпаться с рассветом, но когда разлепила глаза, поняла, что солнце уже опередило меня. Видать, сказались события вчерашнего дня. Сестренки еще мирно посапывали рядом. Я тихонько встала и решила выйти во внутренний двор – умыться. Тут меня ожидало новое потрясение.

С дальнего края деревни клубами валил серый жирный дым. Я перепугалась не на шутку и побежала будить отца. Однако к своей великой радости я поняла, что опоздала – он и еще нескольких старых мужей уже несли студеную воду в глубоких ведрах. Если бы мне сейчас не было так страшно, я бы залюбовалась: мокрые бугры стальных мышц отливали золотом в лучах красного солнца; капли, расплескивающиеся от быстрого бега, так и сияли разноцветными радугами… Все это я заметила краем глаза, кинувшись будить родичей, которые могли помочь потушить пожар. Уже через пару мгновений, дружно подхватив корзины (прутья так туго сплетены меж собой, что ни одна капелька воды не просочиться), мы помчались к реке.

Жар от огня был страшен! Мужчины никого не подпускали близко и сами заливали пожар. Через некоторое время стало ясно, что последние два дома уже не спасти – пламя нещадно поедало остатки добро́тных жилищ. Тогда мы облили водой близстоящие дома и стали копать небольшую траншею между горевшими и еще непоколеченными участками земли – благо, дома стояли далеко друг от друга, так что мы успеем вырыть порядочно, пока жар доберется до нас.

Копать землю кинулись все, кто способен держать лопату в руках, в том числе и мои братья. И я. Отца не порадовало, что я тоже присоединилась к работе, но времени сейчас спорить со мной у него не было. Упертость – у нас в роду! Мы копали до натруженных мозолей, до боли в груди; мы задыхались дымом и катившийся градом со лба пот мешал видеть землю. Хотя куда там моим жалким усилиям до удалости родни! Мне надо сделать двадцать гребков, братьям – два, а отцу – один. Однако я силилась мыслить, что мое участие приносит хоть маленькую, но пользу.

Немного погодя пожар стал затухать. Жар поуменьшился. Огонь забрал себе несколько домов, но остановился перед неожиданной преградой. Не зря мы долго и упорно трудились! Я стояла рядом с отцом и смотрела, как догорают, шипят горячие угли; как плачут люди, жившие здесь… Конечно, мы все поможем построить им новые дома, однако утерянного добра уже не вернуть.

А еще вовсе не радовала мысль, что, наверняка, пожар устроил дракон. Никто не говорил об этом, но я читала на лицах людей – они тоже так думают.

С этим надо что-то делать! Вчера – загадочные тени и пара овец; ночью – пожар; что же нас ждет сегодня? Я мысленно стала перебирать все возможные варианты борьбы с драконами, но тот, который мог принести эффект – только один. Девушка! Семнадцати лет. И незамужняя (никто в нашем роду после всего, что случилось с дедом, не станет больше отдавать дивчину, встретившую свою любовь или вышедшую замуж). По роковому стечению обстоятельств, в нашем роду только одна оказалась подходящей для подношения. И это я.

Я сразу же постаралась прогнать от себя столь прескверную мысль, но глубоко в душе она, все же, не давала мне покоя. Я попробовала подумать о более приятных вещах: после такого непростого утра не грех было бы и вымыться.

Однако отец собрал всех и велел идти назад, в Общинную избу. И посмотрела бы я на смельчака, который бы посмел его ослушаться. Так и шли мы, все понурые, грязные и до смерти голодные. В Общинной избе специально на такой случай держался небольшой запас провизии: сушеная рыба и немного вяленого мяса, пахучие травы и грибы и, конечно, яблоки.

После сытного, но мрачного перекуса отец велел всем, включая и детей, усаживаться полукругом. Мама в этот раз сидела рядом с нами, маленькая Лусия свернулась клубочком у нее на коленях, а Ирен пристроилась с другого боку.

Андерс и Андреас остались стоять за маминой спиной. Сегодня с шалостями покончено, сейчас они защитники. Я посмотрела на них внимательнее: как же они выросли и возмужали за эти два дня! А может, братья всегда такими были, просто я этого не замечала? Мне вспомнилось, как они выходили с отцом в море и работали не хуже взрослых мужей; как придумали новые сети, в которых можно было уместить в два раза больше рыбы, чем обычно; как братья увидели сегодня в горящем доме маленького котенка и оба ринулись его спасать. Правда, от чрезмерного усердия в дверях столкнулись лбами друг с другом, и внутрь попал только один, но кто именно из-за их похожести сказать было сложно. В общем-то, храбрости и ума (если только дело не касается котенка в горящем доме) им обоим было не занимать. И когда придет время посвящения в воины, отца они не опозорят. Другое дело, что ребячество, возможно, так и останется в братьях до старости. Хотя, возможно, это и не так плохо. По крайней мере, глядя сейчас на этот неразлучный дует, сложно предположить обратное.

Я уселась возле Ирен. Отсюда мне хорошо было видно отца. Старое волнение вновь накатило, и сжавшийся в горле комок мешал дышать. Я почувствовала на себе чей-то взгляд. Повернулась в его сторону – это смотрела мама. Ее всегда лучистые глаза были наполнены нежностью, лаской и теплотой. И я невольно почувствовала прилив сил.

– Все будет хорошо! – прошептала она мне одними губами. Я ей поверила, ком в горле разжался, и я благодарно улыбнулась.

Мне казалось, мать всегда чувствовала, что происходит в моей голове, и какие мысли по ней блуждают. Не знаю, как это у нее получается, но даже отец никогда не мог скрыть от проницательной мамы все свои тяжкие печали.

Моя мать всегда была образцом мудрости и любви. Недаром же фактически каждый житель нашей небольшой деревеньки приходил к ней за советами в делах семейных ли, знахарских или житейских – мама всегда помогала.

Возможно, именно поэтому мы с братьями и сестрами росли в мире и согласии – без материнской мудрости и папиной руководящей руки мы вряд ли бы стали теми, кто мы есть.

Хотя мама уже давно отвернулась, ее теплый взгляд все еще грел мою измазанную щеку. Я вздохнула и приготовилась слушать отца. Однако пока говорили по большей части старейшины: с одной стороны страшно выходить на улицу, а с другой, здесь ведь тоже много не насидишь. В итоге, мудрые деды придумали два возможных разумных варианта: либо выходить из Общинной избы и продолжать свои приготовления к зиме (дракона во всей красе ведь до сих пор никто не видел), либо собирать нажитое имущество и искать новый дом.

Меня удивило, что никто не вспомнил о девушке. Хотя, судя по редким взглядам, кое-кто все же подумал об этом и нашел-таки счастливую претендентку. Я почувствовала, что краснею. Люди спорили и повышали голоса все больше и больше. И тут я поняла, что так больше не могу. В моих силах защитить дом, а я сижу и, как последняя трусиха, жалею себя. Ну и пусть меня не станет, зато будут жить они! До следующего года у них останется достаточно времени, чтобы собрать порядочно еды и сладить добро́тный корабль. Возможно, новое место примет их более благосклонно. Я вскочила, и все споры разом смолкли.

– Я пойду! Я пойду к дракону! – голос мой дрожал, губы прыгали, но это не имело никакого значения. Я уже решила свою судьбу.

– Нет – спокойно возразил отец. – Пока я вождь, ты будешь меня слушаться.

Никто не решался вступить в наш разговор. Даже мать. Краем глаза я заметила, как побелело ее лицо. Возможно, это был первый и последний раз, когда она не смогла или не успела понять, что происходит в душе ее дочери. Что ж, я люблю тебя, мама…

– Ты вождь, но какой с того толк, если весь твой народ истребит злобный ящер? – я знала, что он меня не отпустит, поэтому надо было действовать быстрее. – Я люблю вас!

С этими словами я понеслась наружу так быстро, что чуть не выбила широкую резную дверь. Вспомнила, как мы выпиливали ее с братьями и отцом и слезы стали застилать глаза. Но я опомнилась – не время себя жалеть. Я знала – никто меня не хватится несколько мгновений: отец не ожидал ослушания, да и у всех остальных были такие вытянутые от удивления лица, что я точно могла сказать: шанс все же мне обеспечен. Я не стала забегать домой за платьями для красоты обряда – еще замешкаюсь, догонят, – а сразу понеслась в сторону яблочного сада. Никто не знал его так хорошо, как я. Вскоре за спиной послышалась погоня. Вот бы только добраться до древнего дуба, там уж я смогу замести следы так, что с собаками не сыщут.

Отец знал, что в такой непростой ситуации я единственная, кто может всех спасти. Он охотно пошел бы на жертву вместо меня: чем хуже ладный воин, вождь, чем красная девица? Но он нужен там. Маме. Братьям и сестрам. И, в первую очередь, роду. Если я погибну, они все смогут выжить. Если он – не выживет никто. И в этом суть.

Я таки смогла запутать погоню и преспокойно бежала трусцой. Передо мной открыт теперь только один путь: Молочные горы. Наши предки подношение всегда приносили на Жертвенной скале, да и драконы живут в горах. Моей задачей теперь было найти самую высокую скалу и позвать дракона.

Я не слышала о людях, которые бы ходили к этим горам или изведывали бы их. И ничего удивительного. Каменные склоны источали холод, а на вершинах и вовсе белым пухом лежал неведомый снег. Идеальное место для дракона. Никто туда не ходит и никто его не побеспокоит. Так что если на Потерянном острове все же появился крылатый змей, расположился он именно там.

Когда я добралась до подножия гор, я все еще была чумазая и взмокшая от быстрого долгого бега, так что было бы весьма кстати перед подъемом искупаться в речке. Подойдя к ней, услышала неподалеку клокочущий шум воды и пошла на звук. О! Я не пожалела об этом!

Передо мною раскинул величавые рукава огромный водопад. Хрустальные нити сверкали и переливались на солнце и, падая, рассыпались брызгами. Каждая капелька дарила гладкой поверхности истока реки расходящиеся круги, и поначалу едва ощутимая рябь каждой отдельной нити в унисон с остальными создавала такие мощные потоки, что если стать под ними сметет и не заметит!

От такого дива мне еще больше захотелось искупаться. Не прямо под струями, конечно, но вот в чаше студеной горной воды – с удовольствием. Скинув одежду, я нырнула в прозрачный омут с головой. (С детства люблю купаться и обливаться холодной водой. Это закаляет и тело, и дух.) Ледяные течения подхватили меня и вытолкнули наружу. Я сильными гребками переплыла чашу и вернулась назад. Наконец-то я почувствовала себя обновленной! Мысли стали ясными и чистыми, подобно воде, которая со мной это сотворила. Спасибо ей!

Закопченная одежда все никак не желала натягиваться на мокрое тело, и я решила чуть-чуть обсохнуть на солнышке. Время до заката у меня еще есть, и не позволить себе, возможно, последние мгновения счастья моей жизни я просто не могла.

Я закрыла глаза и вспомнила, как много рассветов встречала. Казалось, я знала каждый из них. Не бывает, чтобы первые лучи повторяли свое появление, как нет снежинок-близнецов. И, похоже, вчера я смотрела на красное солнышко в последний раз, и оно было поистине прекрасно! Что ж, помните обо мне, светлые ясные зори!

О семье я старалась не вспоминать. Позволяла думать только о том, что они будут жить. И это согревало душу.

Пора. Верные ноги стали уставать в два раза быстрее. Начался подъем. Гористая почва упруго принимала мои избитые ступни, но теперь я отчетливо чувствовала, что здесь чужая. Мой мир остался за спиной. Но назад хода нет. Я поднималась все выше и выше. Стало трудно дышать. Холодный воздух стиснул мою грудь в тиски, слезы застилали глаза, голова начала кружиться. Вот когда я поняла, как мне дорога жизнь! Каждый новый шаг, каждый новый вздох. Только бы они жили! Еще шаг, еще вздох. Только бы все не напрасно!

И вдруг меня как молнией ударило: а вдруг я не найду дракона?! Вдруг он не услышит меня или я ему не понравлюсь? Вдруг он живет не здесь? Эта мысль раньше как-то не приходила мне в голову. Я знаю, что уже не спущусь с этой горы – сил не хватит. Слезы стали литься градом, и я упала в изнеможении. Надо было послушаться отца. Неужто он-то с его изобретательностью что-нибудь бы не придумал?

День стал клониться к закату. Я так отчаянно боролась с собой и с неприступным подъемом, что не заметила, как набежали тучи. Через какое-то время полил дождь, как будто кто-то выплеснул сверху большую лоха́нь воды. И загремел гром. Ну вот и все. Теперь, даже если я доберусь до самой вершины, никакой дракон меня не услышит. Плакать сил уже не было.

Я села на одиноком утесе, предоставив сильным каплям охлаждать мою горячую голову. Не знаю, сколько так просидела, но привела меня в чувство мысль: «А вдруг завтра будет ясная погода? Я могу найти пещеру и переждать в ней грозу, прожив еще одну ночь и встретив еще один рассвет. А потом я позову дракона и спасу наш род». Я подняла голову, казавшуюся невероятно тяжелой и даже прилипшей к груди, встала на шатающиеся ноги и начала на ощупь искать в скале какую-нибудь выбоину, где могла бы укрыться. И – о чудо! – почти сразу таковая нашлась. Даже больше – пещера! Я шагнула вперед, и тьма окружила меня.