Мария Семёнова
Тень с Севера

– Что же мне делать, о Каврай? – прошептал нойда. – Как спасти мою Сирри?

Вархо захихикал:

– Я понял, почему ты все время возвращаешься в Долину Отчаяния. У вас, у людей, это называется «назло бабушке отморожу уши»! Сидишь тут живым укором пред очами Отца шаманов и задаешь ему один и тот же вопрос. Как назойливый ребенок, который надеется получить желаемый ответ, если спросит еще разок…

– А что бы спросил ты? – огрызнулся нойда.

Равк оскалил в улыбке беспощадные клыки.

– О, все-таки вспомнил, что я тоже был ведуном?

– Какая разница, кем ты был, – отмахнулся нойда. – Ты всего лишь дух, утративший сперва совесть, а потом человеческую сущность и плоть. Но давай, попробуй. Ты все говоришь, что я задаю богам неправильные вопросы; так задай правильный.

– А что мне за это будет? Почему я должен тебе помогать?

– Потому что я могу встать и уйти, – ровным голосом ответил нойда. – А тебя выгоню из бубна и оставлю алчущим духам.

Саами повел рукой туда, где караулили хищные сайво.

Те сразу оживились, начали подползать. Вархо невольно придвинулся к призрачному костру. Улыбка его стала широкой и заискивающей – и еще злее прежнего.

– Эй, зачем угрожаешь? Я же твой сайво, верный помощник! Вот если бы покормил меня горячей, свежей кровью – я бы подсказал тебе правильный вопрос…

Нойда взглянул на него бесконечно равнодушным взглядом:

– Тебе в самом деле есть что сказать?

– Возможно, я знаю о путях богов то, чего не знаешь ты! Пожалуйста! Одну капельку крови!

– Ну и кто из нас надоедливый ребенок?

– Всего одну капельку!

– На, подавись!

Нойда достал костяной ножичек, уколол край ладони, брызнул несколько капель на бубен.

У равка вспыхнули глаза, плечи расправились. Длинный красный кончик языка высунулся из-за длинных клыков.

– Еще! Еще!

– Говори.

– Ох, какой ты зануда… Хорошо, вот мой вопрос. Где глаза Сирри?

Нойда озадаченно нахмурился. Довольно долго он сидел и размышлял.

– Не знаю, – наконец сказал он. – Седда, морская нечисть, убила мою невесту и вырвала ее очи… Нечисть я прикончил – уж в этом я не сомневаюсь. Боги, даже бывшие, умирают не так, как люди. Порой и не поймешь, что бог жив. Кажется, от него осталась лишь пара гнилых костей и забытый жертвенник – а он встает и выращивает себе новую плоть. Поэтому их убивают иначе – так, как это сделал я…

– А глаза ты у трупа вырезал?

– Нет, – еще сильнее помрачнел нойда.

– А почему? – ехидно спросил равк.

– Потому что… потому…

– Что, стыдно? А я знаю ответ! Потому что не ты нанес последний удар. Я там был, в бубне твоем сидел, я все видел. Седду добила словенская девка, которую ты использовал как приманку. Ты валялся на берегу с ножом в груди, девчонке пришлось доделывать работу за тебя. А она и понятия не имела ни о каких глазах… Что из всего этого следует? Что глаза эти сейчас неведомо где! Думаю, кто-то уже прибрал их себе. Иначе твоя Сирри давно бы прозрела… Ну что, мне дадут еще вкусной теплой кровушки?

– Хватит, – отрезал саами. – Я не «поедающий», чтобы кормить своих сайво кровью и растить из них чудищ…

– Каплю крови пожалел! – взвыл бывший равк. – Ты самый жадный из шаманов! Чтоб я еще хоть раз…

Задумавшийся нойда вдруг вскинул голову.

– Тихо, сюда кто-то идет!

– Кто-то новый… Такого духа я прежде не встречал… Ой-ой…

Сердце нойды застучало.

– Полезай в бубен! – приказал он равку. – Прячься! Ко мне прислали одного из сильнейших!

Бывший равк юркнул в бубен. Нойда, сразу забыв о нем, принялся вглядываться во тьму. Туман шевельнулся, дохнуло сырым морским ветром. Молодой саами невольно глубоко вздохнул. Он почуял запах дома.

Блуждающие в сумраке вокруг костра голодные духи исчезли все разом, будто их сдуло. Приближался кто-то очень сильный и опасный…

Все сильнее пахло морем. Вдруг из тьмы нахлынула волна. Пена доползла почти до костра, порыв ветра заставил пламя взметнуться.

Затем из тьмы выступила тень.

В первый миг нойда удивился. Он не узнал этого мертвеца. Черное женское тело, словно облитое смолой, венчала жутковатая рыбья голова с пастью, полной оскаленных зубов.

«Это личина, – вскоре догадался он. – А, вот оно что…»

Нойда встал и почтительно поклонился пришедшей.

– Приветствую тебя, Бабушка-Рыба.

– Сперва убил, теперь кланяешься? – послышался из-под маски скрежещущий голос.

– Убив тебя, я освободил твое тело от власти злобного духа…

Раздался хриплый смех из-под маски.

– Глупый мальчишка! Ты загубил меня понапрасну. Ты сбежал со Змеева моря, страшась гнева моих родичей. Но месть тебя скоро настигнет, я это вижу…

Нойда поднял бубен, занес колотушку.

– Остановись, морская праматерь. Еще шаг – и мне придется убивать тебя снова.

Черная Акка остановилась.

– Ха-ха! Ты ничего мне не сделаешь. Я уже мертва и плаваю в подземных морях. Но за меня отомстят… Попомни мои слова! Я не скажу, когда это произойдет, чтобы ты не знал покоя ни днем, ни ночью… Жди!

И Бабушка-Рыба скрылась в сырой тьме.

Нойда пожал плечами и вновь уселся у костра.

– Да пусть сюда явится хоть сам дух Предвечного Змея, – негромко произнес он в пространство. – Даже он не сдвинет меня отсюда.

И тут дрогнула земля. Разом стемнело. Белесый сумрак вспыхнул красным, словно подсвеченный пожаром. Ветер завыл на все голоса.

«Ну наконец-то», – улыбаясь, подумал нойда.

Глава 4
Тропы богов

Багровая тьма наполнялась движением. Уродливые духи, один за другим возникая из сумрака, окружали костер. Нойда узнал многих. То были духи страшных болезней, носившие обличье людей, умерших от этой болезни или близких к смерти. «Совсем меня не боятся, – отметил он. – И неудивительно… Чего им бояться – ведь здесь их господин!»

Вновь дрогнула земля под тяжелыми шагами. Духи почтительно расступились, и к костру вышел из тьмы великан. Голову его украшали турьи рога, на плечах топорщилась медвежья шкура. Его полыхающие багровым огнем доспехи озаряли туман ярче любого пожара. В руке он нес непроглядно-черный бубен. Черные волосы в беспорядке падали на плечи великана, на грудь свисали длинные усы. Огненные глаза – все три – гневно смотрели на нойду.

– Назойливый смертный! – раскатом грома пророкотал голос. – Почему ты опять сидишь здесь, перед моими воротами?

– Неужто я мешаю тебе, властитель Ерлег? – смиренно спросил нойда.

– Ты мешаешь моим духам мучить грешников!

– А я мучаюсь здесь сам.

– Это я решаю, кто тут должен мучиться! – взревел владыка Нижнего мира. – Ты загораживаешь вход в мое царство. Ты распугал всех духов, смутил мертвых… Убирайся!

Нойда поднял голову.

– Я, конечно, уйду, о земляной владыка. Кто я, чтобы спорить с господином преисподних миров? Но ведь я снова сюда вернусь…

Ерлег медленно двинулся вперед, обходя костер по кругу против солнца. Даже огонь колдовского костра стал ниже, будто прячась. Однако нойда не шевельнулся.

– Проклятый шаман! Раз за разом ты возвращаешься в Долину Отчаяния, – прорычал Ерлег, остановившись. – Тебе что, нравится здесь?

– Это худший из миров. Именно поэтому я тут и сижу.

– Ну ты и наглец! На сей раз ты напросился!

Ерлег ударил в черный бубен. От низкого, рокочущего звука у нойды заныли кости. Духи болезней, будто этого и ожидая, прянули к костру…

– Имя твое Ерлег! – звучным голосом запел нойда, подхватывая с земли свой бубен. – Те, кто уклонился с пути, – в твоей власти! Те, кто грешил, кто взращивал зло, – останутся здесь…

С первым же ударом его колотушки вокруг стало светлее.

– Те же, кто не уклонился, кто не сошел с пути, – найдут врата света! Да узрят они солнце!

Полосы багрового тумана поползли прочь. Духи испуганно заметались…

– Только не солнце! – Ерлег топнул ногой. – Прекрати, шаман! Что тебе надо от меня?!

– Наконец-то спросил, – проворчал под нос саами, а затем громко ответил: – О Ерлег, мне нужна одна душа.

– Всем вам, шаманам, нужно одно и то же! – язвительно отозвался владыка мертвых. – Душа! Душа! Кто-то из твоих близких болен?

– Нет. Этот человек давно умер.

– Ха! Ты же понимаешь, что не во власти смертного вывести мертвеца из Нижнего мира?

– Я хочу лишь найти эту душу и побеседовать с ней. Прошу тебя, о Ерлег. Мне нет покоя… и тебе его тоже не будет…

Черно-красный великан склонил голову, неприязненно вглядываясь в лицо шамана.

– Ты уберешься отсюда, если я покажу ее тебе?

– Если я увижу ее и поговорю с ней.

– По рукам, чтоб ты провалился, упрямый колдун! Которая душа тебе нужна?

– Сирри, моя невеста.

Ерлег задумчиво запустил пятерню в косматые волосы.

– Гм-м… Я помню все бесчисленные души во всех моих преисподних. Такой у меня нет.

– Ее нет и на Древе Душ, ее нет у тебя… Где же она?

Земляной владыка поманил нойду к себе.

– Иди сюда, шаман…

Нойде не очень хотелось уходить от костра – это была его дверь наверх, в мир живых. Однако он встал и последовал за царем преисподней. Идти пришлось недалеко: из тумана выступила черная арка…

– Входи, – гостеприимно повел рукой Ерлег. – Ищи ее сам!

* * *

Бубен гудел, наполняя вселенную волнами звука. Мигали звезды, вздрагивало под ногами днище небесной лодки. Нойда летел по незримым волнам, пронизывающим миры.

«Бумм, бумм!» – с каждым ударом колотушки вздымалась новая волна, бросая небесную лодку и ее хозяина в новый полет. Выше и выше, дальше и дальше!

Ласковые синие очи юной Сирри стояли перед внутренним взором нойды. Они смотрели на него с игривой насмешкой, за которой угадывалась женская опаска: «Ты ли это, единственный?», и глубинный, уверенный ответ: «Да!» Как тогда, на морском берегу, когда они подтвердили свои детские клятвы и решили быть вместе всегда.

…Похожие глаза, словно два драгоценных камня, сияли на мертвенно-бледном лице беловолосой богини. Она соблазняла его красотой, обещала неслыханное могущество, но он помнил мертвое тело Сирри на берегу, и все соблазны Седды рассыпались как песок. И сама богиня была видимостью, древним духом, искавшим себе новое земное тело…

«Я ведь убил ее, изгнал из мира… Что там Вархо болтал про глаза?»

Темнота окутала пространство. Волны звука стали черными, и звезды отражались в них мириадами летних светлячков. Бескрайние, бесчисленные миры окружали нойду. Преисподние полыхали внизу, вышние сияли над головой.

«Надо было сперва спросить Ерлега, а не нестись сквозь миры сломя голову», – запоздало подумал саами.

И в этот миг ощутил взгляд.

Взгляд, коснувшийся его, был брошен с полуночной стороны, из тех земель, где обитали боги его собственного народа. Нойду вдруг охватило настоящее смятение – то ли свое, то ли чужое, он не мог различить. Тоска, страх, надежда, изумление, радость и ужас… Будто две женщины сразу смотрели на него – и обе его знали…

Нойда узнал этот взгляд, и слезы выступили у него на глазах.

– Сирри, это ты? Веди меня, Сирри!

Ощущение взгляда внезапно пропало. Вместе с ним испарился и хаос нахлынувших чувств. Словно ночью вдалеке светил огонек у кого-то в жилище – а потом задернули полог вежи, и берег окутала тьма.

Нойда заскрипел зубами. Он очень хорошо понял, что означает это внезапное исчезновение. Тот, кто смотрел на него сейчас глазами Сирри, понял, что его тоже видят, – и закрылся. Нойда выругал себя самыми злыми саамскими ругательствами. Он допустил оплошность – показался врагу, словно глупый, самонадеянный мальчишка, только что сделавший первый бубен. Таким он когда-то и был: зазнавшийся ученик шамана, не изведавший страха, бросивший вызов грозному духу моря… И все потерявший. Род, невесту и право получить взрослое имя.

Итак, тот, кто смотрит глазами Сирри, его заметил… «Возможно, скоро мне предстоит сражаться, – подумал нойда. – Или хуже: враг спрячется так, что никто и никогда его не найдет…»

– Кто бы ты ни был, колдун, нежить или бог, – прорычал он, – ты не скроешься!

Ярость клокотала, туманя разум. Щеки горели, со лба тек пот… «Нужно возвращаться», – повторял нойда, напоминая себе, насколько он сейчас уязвим.

Но возвращаться не собирался. Просто не мог…

И тут прямо перед ним вспыхнул свет.

За свою жизнь нойда видел его дважды, но никогда бы не ошибся.

Слепящий солнечный бубен в когтистой руке. Огромные совиные крылья за спиной… Ветвистые рога великого шаманского венца, растущие прямо из головы… Личина, которая и есть настоящее лицо…

– Атче Каврай! – воскликнул нойда.

– Это я, – отозвался бог шаманов.

Схватил его за руку и рванул вниз.

Они камнем падали среди звезд, потом сквозь облака – пока не упали возле холодного костра в Долине Отчаяния. Нойда так резко вернулся в тело, что не мог не то что вымолвить слово – даже вздохнуть.

– Ты, видно, решил убить себя, нойда без имени! – укоризненно произнес Каврай, садясь у костра.

– Есть и более быстрые пути себя прикончить, – хрипло отозвался нойда, склоняясь до земли. – Приветствую тебя, о Каврай, Отец Колдовства…

Сайво-помощники внутри бубна Безымянного нойды при виде бога устроили радостную возню. Вархо благоразумно затаился.

– Ты часто звал меня, шаман со Змеева моря, – сказала белая личина. – Я пришел. Я тебя слушаю.

«Я призывал тебя много лет! – захотелось выкрикнуть нойде. – Годы одиночества в чужих землях, пустые блуждания, ложные пути во тьме…»

Но он ничего не сказал, поскольку богу шаманов это и так наверняка было известно.

– Благодарю, атче Каврай. У меня в самом деле есть просьба.

– Какая же?

– Есть мертвая девушка Сирри. Верни ей глаза, Отец Колдовства.

– Всего-то? – усмехнулся бог шаманов.

– Либо подскажи, где они, и я отправлюсь на поиски сам…

– Ох, Безымянный! Даже сам Ерлег не смог тебе ничем помочь, а души умерших – в его власти, не в моей.

– Тогда я повторю прежнюю просьбу. Позволь мне тоже умереть, – тихо попросил саами. – Я хочу вернуться на Белую Вараку к мертвым своего племени. Я хочу помогать им в посмертии, раз уж не сумел послужить при жизни…

– И с этим не выйдет, – ответил Каврай. – Мир, где пребывают души твоих родичей, для тебя тесен. Если я позволю тебе сейчас умереть – мигом окажешься на Древе Душ, на самых верхних ветках.

Нойда удивленно глядел на него. Такого ответа он не ожидал.

– И что же мне теперь делать?

– Гм… Хочешь стать моим сайво-помощником? Посажу тебя в свой бубен, как ты посадил туда своего дружка-равка…

Вархо в бубне беспокойно шевельнулся и тут же замер, опасаясь привлечь внимание Каврая.

– Великая честь, Отец Шаманов. Я недостоин ее, – склонив голову, скромно сказал нойда.

– Есть еще один путь для тебя попасть к своим, – продолжал Каврай.

– Какой же?

– Стать богом своего племени. Что скажешь?

«Это ловушка», – подумал нойда.

– Нет, атче Каврай, я не хочу становиться богом, – ответил он. – Я нойда, добрый помощник. А бог не может быть добрым. Боги порой направляют людей, точно непослушных оленей. То, что для бога – шлепок хореем, для смертного – несчастье, гибель, блуждания во тьме…

– Ты понимаешь верно, – одобрительно кивнул Каврай. – Там, где жизнь человека заканчивается, жизнь бога только начинается… Так что же мы будем с тобой делать?

Молодой саами опустил голову. Он не знал что ответить.

– Ты сбился с пути, нойда без имени. По своей вине ты потерял все, что тебе дорого. Ты блуждаешь во тьме, и это терзает тебя…

– Все это так, атче! – с мукой в голосе подтвердил нойда.

– Если ты хочешь исправить свои пути и помочь близким, что потерялись между мирами, – сделай то, что я скажу.

– Говори, о атче! Надо жизнь отдать – забирай!

Совиные крылья колыхнулись в вечернем воздухе.

– Предлагаешь мне то, что самому не нужно? Эх, мальчик… Не жизнь твоя мне нужна, а помощь.

Нойда опешил.

– Я могу помочь… тебе?! Что же я могу такого, что не под силу богам?

– То, что может сделать лишь человек.

– Но, атче…

– Вот мои слова: исполни просьбу первого, кто придет к тебе за помощью. Любую просьбу. Понял?

– Да, о Каврай!

По правде сказать, нойда не понял ничего. Но гордость не позволила ему просить разъяснений.

Солнечный бубен Каврая вспыхнул и погас. Пространство окутала тьма.

* * *

Тихо плескали у берега волны Нево. Над водами среди золотистых облаков разливался малиновый закат.

Глаза нойды моргнули. Несколько мгновений он бездумно глядел на ползущего перед самым его носом муравья. Потом скосил глаза в сторону, на лежащий рядом бубен. Сел, стащил с головы шапку-птицу. Расправил затекшие плечи и наконец взглянул на мир обычными глазами.

Встречи в Долине Отчаяния, споры с Вархо, полет к вершине мира, явление Каврая… Все это заняло мгновения. Даже солнце еще не зашло.

«Поздно уже, а так тепло, – подумал вдруг нойда. – И светло… Ну конечно. Пришло лето».

Глава 5
Гора ответов

Путник медленно поднимался по крутой тропинке в гору. Ее белая вершина уже маячила впереди, то появляясь и на миг ослепляя сиянием снега, то вновь скрываясь среди сосновых крон.

Подъем был долог – путник то и дело останавливался, чтобы перевести дух и унять колотящееся сердце. Он был еще молод и когда-то хорош собой, но, казалось, злая болезнь погасила в нем огонь юности и выпила силы. Стриженый раб-подросток лениво плелся по пятам за хозяином, всякий раз привычно останавливаясь и дожидаясь, пока тот отдохнет. Из большой плетеной корзинки, которую мальчишка нес в руках, доносилось гневное клохтанье.

Путник был одет как небогатый бонд-землепашец. Никакого оружия при нем не было, лишь неизменный нож подвешен к поясу. Однако нечто выдавало в нем человека, который прежде жил совсем другой жизнью. Широкие плечи не смогли согнуть ни немощь, ни труд на земле. Худое загорелое лицо выглядело неизменно суровым. Угрюмый взгляд будто предупреждал: лучше не приближайся.

Мало кто видел, чтобы Арнгрим Утопленник улыбался.

Не всегда было так. Многие еще помнили прежнего Арнгрима – беспечного сына ярла, синеглазого красавца, прозванного Везунчиком. Но однажды он вернулся домой из затянувшегося похода – и люди не узнали его…

Сосновый горный лес понемногу редел, сменяясь каменистыми пустошами. Все меньше зелени, все больше скал. Шире распахивалось небо, усиливался ветер. Иногда резкий порыв приносил студеную морось, и слышнее становился глухой грохот отдаленного водопада. Пересекая путь, сочились среди мха и скал ледяные ручьи. Эхо сорвавшихся с тропы камней еще долго отдавалось внизу. Мальчишка-раб всякий раз вздрагивал и бормотал заговоры против горных троллей. Однако Арнгрим смотрел лишь туда, куда ставил ногу. Он взмок и тяжело дышал. Только когда в расщелинах начали появляться пятна снега и в глаза ему ударило солнце, он остановился и поднял голову.

Несколько мгновений он озирался, из-под руки оглядывая окрестности и переводя дух. Прямо над ним высилась заснеженная гора – самая высокая вершина хребта над фьордом. В солнечные дни она казалась огромным облаком, зацепившимся за ледники. А внизу раскинулся длинный залив с зелеными берегами, деревнями, лесами и пастбищами. Повсюду, куда ни глянь, с крутых склонов гор сбегали белые нити ручьев, устремляясь в море. В небе кричали чайки. Нестерпимо блестела вода во фьорде, рябила и переливалась под солнцем.

Арнгрим вскинул голову, его сумрачное лицо чуть просветлело. В тусклых глазах будто на миг отразилось ясное небо.

Весь Яренфьорд отсюда как на ладони. Там, вдалеке – усадьба отца и множество обступивших ее жилищ поменьше. Вон пристань и маленькие, словно игрушечные, корабли… Не видать только собственного скудного владения – его закрывала эта самая гора. Отец не посмел совсем обделить его, но отдал сыну самые отдаленные земли у вершины фьорда. С глаз долой…

Арнгрим вновь помрачнел, линия рта стала еще суровее. И снова укололи сердце жестокие отцовы слова:

«Нет у меня сына. Моего первенца забрало море. А вот кто ты…»

– Стой! Куда! – раздалcя крик позади. – Ах ты, сын троллей, шелудивый цыпленок!

Арнгрим оглянулся. На тропинке позади него мальчишка-раб воевал с пытающейся вырваться у него из рук корзиной.

– Наружу лезет! – пожаловался он. – Крышку сорвать пытается!

– Упустишь – тебя отдам богам вместо него, – буркнул Арнгрим.

Испуганный подросток притих, изо всех сил прижимая к себе непокорную корзину.

Вскоре тропа вывела путников в небольшую, укрытую от ветра долину. Здесь путь заканчивался – выше не было уже ничего, кроме ветра, снега и льда. Путники направились к возвышенному месту, окруженному поставленными стоймя валунами. Это место называлось Порогом – потому что не было в северных землях святилища ближе к Небесному граду богов.

– Ступай, позови жреца, – приказал Арнгрим мальчишке, указывая в сторону, где среди чахлых елей виднелась дерновая крыша хижины. – Я подожду здесь.

Раб, не выпуская корзины, поспешил вниз. Арнгрим устремил задумчивый взгляд на лики деревянных богов, виднеющихся за невысокой каменной оградой.

Нордлинги редко строили настоящие святилища. Боги вольны приходить и уходить куда пожелают. Хочешь говорить с богами – не затворяйся от Неба!

Однако у богов есть излюбленные места. Древние рощи, где деревья шепчут голосами духов. Источники вод, гремящие водопады… Могилы славных предков, ставших почти равными богам еще при жизни…

В подобных местах, где знающие могли разглядеть следы богов или услышать эхо их шагов, и ставился херг – «камень, окрашенный красным». Знающий старец – ховгоди – приглашал сюда богов на священную трапезу.

Обычно мудрецы-годи жили при усадьбе ярла, но ховгоди Ярена поселился прямо на горе. Сюда не иссякал поток жертвующих, а каждый раз лазать вместе с ними на гору старику не позволяли больные колени. Он освятил херг жертвенной кровью и окружил невысокой оградой из валунов, а свою хижину поставил ниже, в укрытом от ветра ельнике. Еще он в меру своего умения вырезал из дерева лики главных небесных богов – Всеотца, Громовержца и Небесного Воина – и поставил их внутри ограды. Бородатые лица были лишь намечены, но просверленные дырки-глаза смотрели пугающе пристально.

Вскоре старый жрец в сопровождении мальчишки поднялся к ограде херга.

– Здравствуй, ховгоди, – приветствовал его Арнгрим. – Да услышат тебя боги!

Когда жрец разглядел и узнал гостя, с его лица тут же сползла милостивая улыбка.

– Что тебе здесь надо, Утопленник? – сердито спросил он. – Как дерзаешь попирать святую землю?

– Как дерзаю? – медленно повторил Арнгрим. – Ногами, жрец! А вот как ты смеешь называть гнусным прозвищем сына твоего ярла?

– Что ж и не называть, если все так тебя зовут? – насупившись, ответил старик. – А сын ли ты ярла… Если да – что ж ты не живешь в Ярене, у отца?

– Потому что отец выделил мне землю здесь, под горой, – резко сказал Арнгрим. – И он никогда от меня прилюдно не отрекался.

– Так то отец, он всегда пожалеет, – проворчал жрец, – а я слышал, что в святилище Эйкетре тебя вовсе не пустили на запретную гору! И здесь тебе не место!

– Попробуешь прогнать меня? – прищурился Арнгрим.

Старик взглянул в лицо незваному гостю, и мурашки пробежали по его спине. Почудилось, что у бывшего морского ярла такой же пустой, пристальный взгляд, как у вырезанных из дерева богов. А еще почудилось, будто Воин, Громовержец и даже сам Всеотец стоят настороженно, будто готовясь к битве.

«Да ну, покажется же!» – постарался прогнать пугающие мысли жрец.

Вот вышние боги, владыки Небесного града! А вот изможденный не по годам мужчина, едва ли не отвергнутый своим родом, потерявший корабль, честь и память. Многие годы ходящий под бременем своего таинственного проклятия. И во взгляде его – лишь боль и усталость затравленного зверя…

– Я тебе не враг, сын ярла, – примирительно произнес ховгоди. – Но сам посуди, как мне тебя встречать? В прежние времена, когда ты водил свой корабль в Гардарики и другие земли, ты был удачлив, и боги любили тебя. Но после того, как ты надолго пропал…

– Вот именно, – сказал Арнгрим. – Когда я вернулся из Гардарики, оказалось, что никто не рад моему возвращению. Меня называли драугом – восставшим мертвецом. «Его корабль утонул. Все его товарищи погибли, – говорили родичи. – Как так? Почему все остались в холодных водах, а его одного отпустили боги, год продержав в морской пучине?» А иные добавляли: «Это неспроста. Видно, он хирдманнами и расплатился…» Думаешь, мне в радость было все это выслушивать?

Жрец задумчиво кивал.

– И где же ты провел весь этот год, Арнгрим?

– Не помню, – буркнул сын ярла. – Помню, как тонул корабль. Потом я увидел синие очи Ран, Матери Бури…

– У Ран зеленые очи, – возразил старик. – Так говорят саги.

Арнгрим сбился.

– Я видел синие… Словом, это последнее, что я помню. А потом я очнулся в доме у той, что стала моей невестой. Она нашла меня лежащим без памяти на берегу моря. И лишь много позднее я узнал, что прошел целый год…

– Сдается мне, не Ран ты встретил… – пробормотал ховгоди. – Но продолжай!

– Когда я с женой вернулся в Яренфьорд, меня встретили не с радостью, а со страхом. Чтобы доказать семье, что я не драуг, мы поехали в великое святилище Эйкетре. Отец настоял. Иначе мне мигом сняли бы голову, приставили к заду и так зарыли в кургане…

– Поведай об Эйкетре, – оживился жрец. – Верно, там херг размером с пиршественный стол?

– Там совсем не такое святилище, как у тебя, – объяснил Арнгрим. – Оно подобно медовому залу, только выстроенному для богов. Статуи владык Небесного града увешаны золотом так, что слепит глаза. А на вершине горы – огромный священный дуб. Туда меня не допустили…

– И что сказали тамошние жрецы?

– Я не драуг. Не мертвец.

– Выходит, все благополучно?

– Нет, – помедлив, ответил Арнгрим. – Отец и братья пожелали принести богам благодарственные жертвы, но боги их не приняли.

– Как не приняли?

– Не знаю. Отец пошел к верховному жрецу. И после разговора с ним все изменилось.

– Вот оно как, – пробормотал годи, косо взглянув на собеседника.

– С того дня отец и двух слов мне не сказал. И запретил приходить в Ярен.

– Немудрено, – проворчал жрец. – Я помню Везунчика. Уж прости, но ты на него даже с виду не сильно похож.

– Люди умирают в северных водах, не успев сделать и дюжины гребков к берегу. А я пробыл в море целый год, – едко ответил Арнгрим. – Отец выделил мне землю на отшибе и сказал: живи как знаешь… С тех пор я там и живу, вдали от моря, и жизнь медленно утекает из меня…

Жрец размышлял.

– Твоя жена из Хольмгарда, верно? – спросил он. – Ходят слухи, что она колдунья.

Арнгрим кивнул, и его лицо на миг стало мягче.

– Ее зовут Славейн. Если бы не она, я бы давно уже умер…

– Многие считают, что ты проклят.

– Не многие, а все, – ответил Арнгрим. – Я и сам так считаю, старик… Уже много лет я живу, будто тень самого себя. Затем я и пришел сюда, на эту гору. Я хочу понять, за что проклятие на мне, попробовать его избыть. Здесь – Порог Небесного града, здесь люди находят ответы на все вопросы…

Ховгоди склонил голову набок.

– Так ты хочешь, чтобы я передал твой вопрос богам? Но почему не спросишь сам?

– Потому что боги не отвечают мне, – устало сказал Арнгрим. – Видно, как и ты, не считают меня настоящим сыном ярла.

Годи размышлял.

– Что ж, попробовать-то можно… Вижу, дар богам принес? – спросил он, взглянув на корзину в руках подростка.

– Угу, петуха. Самого красивого. Громовержцу точно понравится, он любит яркое… А если мало, так бери и этого недотепу!

Мальчишка побледнел от такой новости, но ховгоди отмахнулся:

– Раба не надо. Корзинку пусть поставит вон там… Но прежде назови свой вопрос.

– Я пришел молить Всеотца, Громовержца и Воина об ответе, – медленно заговорил Арнгрим. – Что со мной произошло в море в тот год, которого я не помню? Мне снятся жуткие сны…

– Это уже лишнее, – прервал его годи. – Встань вот здесь. Мальчик, давай корзинку.

Вскоре на свет был извлечен встрепанный и очень сердитый петух, черный, с красно-зеленым переливчатым хвостом, опутанный красным витым шнуром.

– Кто такого красивого шнура не пожалел? – хмыкнул годи.

– Жена, – ответил Арнгрим. – Говорит, так праздничнее. Богов, говорит, надо радовать. Ну, годи, не медли!

Годи про себя усмехнулся, услышав в голосе проклятого былые властные нотки.

– Сперва восславим богов, – сказал он.

Удерживая бьющегося петуха под мышкой, он извлек особый нож для жертвоприношений. Этот нож, широкий и короткий, весь изукрашенный, формой рукояти напоминал боевой молот Громовержца. Тот самый, которым бог грозы рассылал молнии, защищая границы миров.

– Услышь, о Всеотец! – торжественно запел годи, обращаясь к старшему среди богов. – О Владыка Небесного града, Учитель богов! Огнеокий, Долгобородый, Движущий звезды, Покой приносящий, Советчик в пути…

Выпевая священные имена божества, жрец покрепче перехватил петуха, начал поудобнее укладывать на камень. Тот, чуя скорую гибель, забился, закричал.

– Услышь, о Громовержец, Владыка славы, Защитник Небесного града! – ховгоди повернулся к следующему идолу. – Радующийся битве! Кормитель воронов! Ай!

Петух, яростно забив крыльями, вывернулся из пут и клюнул жреца в тыльную часть ладони. Рука старика дрогнула. Сильная птица, оцарапав его большими когтями, вырвалась на свободу. Вспорхнув над каменным кругом, петух опустился на остроконечный шлем Небесного Воина и торжествующе закукарекал.

Годи всплеснул руками и ринулся внутрь круга. Петух спорхнул на землю и побежал в сторону ельника.

– Что стоишь, разиня?! – закричал ховгоди, поворачиваясь к рабу. – Лови!

Подросток встрепенулся и кинулся за петухом в погоню.

– Ну и что все это означает? – раздался позади язвительный голос Арнгрима.

Ховгоди сокрушенно развел руками.

– Право же, не знаю, что и сказать…

– Истолкуй знамение, жрец!

Ховгоди посмотрел в сторону рощи, откуда с виноватым видом и пустыми руками возвращался раб. Судя по всему, поймать петуха ему не удалось.

– Сдается мне, – со вздохом сказал старик, – боги Небесного града не приняли твою жертву.

Арнгрим стиснул зубы. Взгляд вновь стал пугающе пустым.

– Опять? Почему на этот раз? Может, им мало?

Бывший морской ярл выхватил из руки жреца священный нож и сам шагнул в каменный круг. Прежде чем старик успел остановить его, Арнгрим рассек себе руку. Кровь струйкой побежала на священный херг.

– Да что ж ты де…

Ховгоди оторопел, разевая рот и указывая на жертвенник. Арнгрим тоже застыл на месте, глядя, как кровь, падая на херг, шипит, светлеет… и растекается прозрачными каплями.

В воздухе сильно запахло водорослями.

– Вышние боги, что ж это творится? – пробормотал наконец годи, осторожно приблизившись к жертвеннику.

На нем не было ни капли крови – лишь лужица соленой морской воды.

– А это как понимать? – спросил Арнгрим.

Он старался не подавать виду, но был так же ошарашен, как и старик.

– Я такого отродясь не видал… Великое знамение! – ховгоди со страхом поглядел на Арнгрима. – Видно, парень, неспроста тебя Утопленником-то прозвали…

От взгляда Арнгрима годи снова окатило морозом. В следующий миг бывший воин сгреб его за ворот рубахи.

– Я пришел к тебе за ответами, жрец. К тебе и к вышним богам! Это ли не знак? Разъясни мне его!