Мария Семёнова
Аратта. Книга 3. Змеиное Солнце

Глава 4
Лесная засада

Носилки накренились и начали опрокидываться. Аюна вскинула руки, пытаясь хоть за что-то ухватиться, и наконец-то ей попался под руку ее лук. Царевна, ни о чем не думая, кинула стрелу на тетиву и выскочила из кренящихся носилок на землю. Она едва не упала, но все же ухитрилась встать на ноги – а когда выпрямилась, прямо перед ней возникла раскрашенная оскаленная бородатая морда, какая прежде не могла ей привидеться и в страшном сне. Аюна мгновенно натянула лук и выпустила стрелу. Тут ее с силой толкнули в плечо, и стрела свистнула мимо орущего разбойника. В следующий миг оружие вырвали из пальцев царевны. Жесткие руки схватили ее и грубо поволокли с дороги в лес без малейшего почтения к ее божественному происхождению.

Аюну охватило негодование. Даже Ширам, потерявший разум от ярости в тот памятный день, обошелся с ней более почтительно. Эти дикари обезумели! Они жестоко пожалеют!

– Отпустите! – закричала она, отчаянно вырываясь. – Вы знаете, кто я? Вас всех казнят!

Но никто ее не слушал. Откуда-то сзади неслись вопли ужаса и боли, звон оружия, топот, воинственные выкрики и треск кустов… Что за дерзкие разбойники? Должно быть, те самые лесные венды, о которых последние дни с опаской шептались служанки. Аюна когда-то видела в столице воинов вендской стражи – да, именно так они и выглядели. Длинные светлые волосы, белые и синие узоры на лицах, бороды, заплетенные в косы… Дикари, с которыми воевал Киран. Но он же победил их… Видимо, не всех?

Разбойнику, который тащил упирающуюся Аюну, надоело с ней бороться. Он заломил ей руку так, что она упала на колени и взвыла от боли.

Над ее головой раздался резкий приказ на незнакомом языке. Аюну сразу отпустили. Она упала на усыпанную листьями землю, перекатилась и тут же вскочила, тяжело дыша и пытаясь пальцами пригладить взлохмаченные волосы. На зубах у нее хрустел песок, платье помялось и испачкалось. Аюна подумала, что, должно быть, выглядит таким же лесным пугалом, что и захватившие ее разбойники.

Она подняла взгляд и увидела перед собой высокого худого венда. Длинные с проседью волосы сосульками падали ему на лицо, но сам он, похоже, не был стар – хотя это было трудно понять под густой темно-синей раскраской. Его холодный взгляд неожиданно помог царевне успокоиться.

Долговязый что-то сказал одному из своих воинов. Аюна услышала свое имя и знакомое слово «сварга».

– Ты дочь Солнца? – перевел толмач, обращаясь к ней на довольно чистом языке Аратты.

Аюна кинулась к нему и схватила за руку, сама едва осознавая, что делает.

– Что вы такое творите?! Я царевна Аюна, а это мои люди! Да как вы только осмелились поднять руку на дочь Исвархи?! Вы знаете, что с вами теперь будет? – Она быстро думала, чем бы припугнуть дикарей. – Если не прекратите разбой, Исварха отвернется от вас и Первородный Змей пожрет вас во тьме! Немедленно отпустите моих людей!

Толмач быстро переводил ее слова. Долговязый венд слушал и кивал с очень довольным видом.

– Дочь Солнца, – произнес он на искаженном почти до неузнаваемости языке Аратты. – Хорошо!

Он оглянулся на своих людей и, махнув рукой, что-то прокричал им. Аюна поняла, что он их поторапливает. Но тут ему в ответ донесся нестройный восторженный вопль.

– Накхи! – вопили венды. – Накхи!

Что такого радостного в накхах, царевна не поняла. Эти четверо молодых воинов, раненных в последней битве, ехали в обозе в качестве дара ее свирепому жениху. Хоть их и везли в клетках, но одним своим присутствием они доставляли немало беспокойства охране. Когда Аюна впервые увидела их, то в недоумении спросила свою телохранительницу Янди, для чего нужны все эти решетки, если накхов все равно возвращают на родину. Та вначале удивленно воззрилась на госпожу, а затем без стеснения расхохоталась:

«Для них вернуться домой в колодках, в клетке, подобно зверям, – величайшее унижение. Не сомневайся, если они ухитрятся освободиться, то перебьют здесь всех. И тебя, солнцеликая».

«Зачем меня?» – изумилась Аюна.

«Лишь ради того, чтобы вернуться в свой дом с честью и славой…»

Сейчас, судя по застывшим лицам накхов, они отнюдь не разделяли радости вендов от встречи. Разбойники с хохотом тыкали сквозь прутья древками копий. Пленники глядели в никуда, даже не пытаясь защититься от ударов.

Но где охрана, которая всегда была рядом с ними? Царевна, тут же забыв о накхах, завертела головой, однако не увидела никого из своих людей. Где воины, где вся ее свита? Стряпухи, служанки, конюхи? Где, в конце концов, Янди, которая должна ее защищать?!

Наконец она увидела тела в траве и с ужасом осознала, что свиты у нее больше нет. Тех воинов ее охраны, кто еще пытался сопротивляться, быстро и безжалостно добивали у нее на глазах.

– Пойдем! – бросил на том же ломаном языке худой верзила, протягивая к ней руку.

– Нет! – Аюна отшатнулась. – Не тронь меня!

Тот что-то раздраженно бросил и отошел.

– Шерех говорит, ты должна идти с нами, царевна, – подал голос толмач. – Иначе тебя потащат на шесте, как связанную оленуху, а в этом мало чести. Лучше бы тебе послушаться.

– Вы пролили кровь воинов Аратты и подняли руку на дочь Солнца! – прошипела Аюна, сверкнув глазами. – Теперь вы все осуждены и прокляты!

Толмач усмехнулся:

– Все не так! Это Сварга послал тебя Шереху. Возблагодарим милость неба!

* * *

Двое разбойников волокли Янди вверх по склону, явно выбирая укромное место. Янди не сопротивлялась. Лишь обреченно причитала, умоляя отпустить ее. Драться в честном бою с целой ватагой ей вовсе не хотелось. А то, что приятели этих двоих несколько огорчатся, когда увидят рядом с ней трупы своих сородичей, она не сомневалась.

Когда шум боя отдалился, один из бородачей, с вонючей щербатой пастью, оттолкнул второго и пихнул Янди под куст, запуская лапищу ей за пазуху. Он так и не успел понять, когда поднятые в умоляющем жесте ладони девушки резко ударили его по ушам, – вскинул голову, выкатил от боли глаза и умер. Скрытый в рукаве платья Янди длинный бронзовый шип воткнулся ему в гортань.

Труп душегуба обмяк, навалившись всей тяжестью на девушку. Она уперлась в него, будто отталкивая, и закричала, одновременно нашаривая на его поясе нож. Когда костяная рукоять оказалась у нее в руках, она умолкла, всхлипывая. Теперь оставалось только дождаться.

– Да хватит уже, сколько можно!

Второй дикарь наклонился, схватил приятеля за плечо, отталкивая тело. Застыл, осознав, что разговаривает с мертвецом, – а в следующий миг упал с костяной рукоятью, торчащей из затылка.

«Готово», – удовлетворенно отметила Янди, гордясь чистой работой.

Она не спешила вставать, лишь подняла голову, прислушиваясь и глядя сквозь ветви кустов на дорогу. Схватка уже закончилась. Девушка услышала поблизости бурный всплеск ликования и поняла из возгласов, что венды обнаружили в обозе четырех накхов, которых Киран послал с Аюной. Янди невольно посочувствовала их грядущей участи. Да уж, лучше им было погибнуть в той битве!

Из зарослей доносились крики и визг служанок. Одни венды уводили с дороги коней, другие обшаривали мертвые тела. Еще трое волокли вверх по склону упирающуюся Аюну.

«Если бы хотели с ней позабавиться – далеко бы тащить не стали, – раздумывала Янди. – Значит, царевна зачем-то нужна им целая и нетронутая. Необычная засада! Наверняка они знали, кого ждут…»

Между тем дорога опустела. Мертвецов оттащили в лес, приданое Аюны вместе с вьючными мулами исчезло, будто его и не было. Пожалуй, уже завтра никто не догадается, что в этом месте было побоище.

– Эй! – послышалось вдруг совсем рядом. – Давайте поторапливайтесь!

Янди упала в траву, прижалась к ближайшему трупу и вновь завизжала. В ответ раздался дружный хохот и шорох листьев под ногами. Должно быть, набежчики решили не дожидаться сородичей.

Когда шаги совсем затихли, Янди резко оттолкнула тело насильника, села и принялась тщательно вытирать окровавленный нож об одежду своей жертвы.

– Беспомощной деве опять пришлось самой постоять за себя! – с укором приговаривала она, обращаясь к отсутствующему собеседнику. – Где тебя носит, Элори? Почему вчера тебя не было на постоялом дворе? Небось опять влез в поножовщину, головорез ты этакий, и теперь где-то зализываешь раны? Сейчас, когда ты так нужен мне здесь…

Она стряхнула с волос сухие листья, села поудобнее и задумалась, глядя перед собой неподвижным взглядом прозрачно-зеленых глаз. Многие из очарованных ею мужчин сравнивали их с кошачьими, но точнее было бы назвать их змеиными, да и самой Янди в глубине души это польстило бы куда больше.

Что дальше?

Надо выручать Аюну, да поскорее, пока венды не ушли за реку, в глубину своих бескрайних чащоб. Без царевны к Шираму не подобраться. В памяти лазутчицы возник образ отбивающейся от вендов девушки. Аюна, похоже, не вполне понимала, в какую попала переделку, – она гневно кричала на разбойников, требовала отпустить, грозила смертью. Ясное дело, ничего, кроме смеха, эти угрозы у тащивших ее бородачей не вызвали. Но все же девчонка не сдавалась.

Куда хуже, если бы она молила о пощаде и ползала у вендов в ногах, пытаясь разжалобить. Янди не раз видела, как люди поразительно меняются в миг смертельной опасности. Могучие мужи порой начинали хныкать и молить о пощаде, а такие изнеженные девчонки, как Аюна, проявляли удивительную силу духа. Да, так гораздо лучше!

Впрочем, для чего лучше?

Янди криво ухмыльнулась, прислушалась, нет ли поблизости еще какого-нибудь замешкавшегося ублюдка, и принялась обшаривать трупы.

«Только для того, чтобы подобраться поближе к Шираму!»

Янди достала из ножен на поясе у одного из мертвецов длинный нож и повертела его в руке, стараясь почувствовать жизнь в этом куске железа.

«И вот тогда я наконец исполню свою заветную мечту. Я увижу в его глазах недоумение и ужас…»

Найденный ею клинок был скверным, но все же проткнуть им человека можно было не хуже, чем подточенным оленьим рогом. На первый случай сойдет.

Девушка оставила дальнейшие поиски и скользнула к еще свежему, незатоптанному следу. Кое-где на траве виделись кровавые отметины. Наверняка у вендов есть раненые. Далеко они не пойдут – погони не ждут, откуда бы ей взяться? Доберутся до какой-нибудь речушки или ручья и там остановятся на ночлег.

Следы пересекали дорогу и уходили в густой лес, на закат. Янди быстро догнала набежчиков и тихой куницей последовала за ними, старалась держаться чуть позади. Впереди за деревьями слышались голоса – венды время от времени окликали друг друга. Иногда звучало имя Шерех, – должно быть, так звали вождя. Но что у него в мыслях – оставалось лишь догадываться.

* * *

Еще не начало смеркаться, когда венды вышли к загодя устроенному на лесной поляне стану. Он не был огражден частоколом, как чаще всего делали в Аратте. Да и станом его можно было назвать лишь потому, что в ямах тут горело несколько костров, а вокруг них виднелись сложенные из длинных жердей и веток походные наметы. Янди подкралась так близко, как могла. В то время, когда победители с радостными криками выходили на поляну, она мигом забралась на росший на ее краю кряжистый дуб. Венды очень внимательно относились к деревьям, растущим подле даже временного их обиталища. Никогда бы они не встали на ночевку в осиннике или ельнике, опасаясь навлечь на себя несчастье. И всегда старались найти дуб, древо воинов, чтобы живущий в нем могучий дух защитил их от бродящей в ночной тьме нечисти.

Пленников венды захватили совсем немного – царевну, нескольких ее служанок и четырех накхов, которых притащили на шестах, будто дичь. Впрочем, их судьба совсем не занимала Янди. Куда важнее была Аюна. В отличие от служанок, платье на ней было не изодрано, на лице не было видно ни синяков, ни ссадин, и даже золотые украшения остались при ней. Глаза царевны сверкали гневом. Она вертела головой, явно пытаясь определить вожака.

Янди задавалась тем же вопросом. Седоватый верзила, тот самый Шерех, который привел отряд, вовсе не был вождем. Сейчас для лазутчицы это стало очевидно. Раскраска лица, ожерелье на шее, плащ на плечах и вышивки на вороте и запястьях ясно говорили ей о том, что он высокого рода и убил много врагов. Но положение его в племени Янди так понять и не сумела. Он был будто сам по себе. Очелье, украшенное волчьими клыками, наводило на мрачные мысли. Пожалуй, ей бы не хотелось встретиться с ним в бою.

– Что бы все это значило? – хмурясь, пробормотала она себе под нос.

Возле царевны торчала пара сторожей. Но где тот, для кого предназначалась добыча? Либо он желал показать, что непричастен к нападению, либо участвовать в разбойничьей засаде ему было не по чину. Должно быть, венды собирались увезти дочь Ардвана вглубь своих земель для какого-то большого вождя. Это совсем некстати…

Лазутчица на глазок посчитала места под наметами. Другой засады нет – мест чуть больше, чем воинов на поляне. Верно, сегодня же, самое позднее – завтра на заре, они будут уходить. Задуманное прошло удачно – засиживаться вблизи дороги им смысла нет. Действовать нужно быстро…

Янди перебирала в уме возможные способы выручить Аюну, когда венды начали делить добычу. Быстро управившись с приданым царевны, они обступили накхов и принялись оживленно придумывать, что с ними сделать. Предложение разорвать их, по собственному накхскому обычаю, согнутыми деревьями показалось Янди самым милосердным из услышанного. Но тут в круг вышел Шерех и громко заявил:

– Они же змеи. А змеи должны менять кожу! Так поможем им сделать это!

Венды разразились одобрительными воплями. Янди поморщилась – она знала, что произойдет дальше. Изысканные столичные поэты, в недолгую пору увлечения государева двора всем вендским, прославляли «детей леса» как воплощение чистой жизни в объятиях матери-природы, проводящих время в разговорах с деревьями и песнях над ручьями. Но Янди, которой приходилось жить среди них, подобные выдумки казались смехотворными. Венды были не хуже и не лучше прочих диких племен Аратты. Снять кожу с врага или, намазав его медом диких пчел, засунуть в муравейник для них было обычной и любимой забавой. Поскольку накхов дети леса ненавидели лютой ненавистью, то сейчас от них следовало ожидать особой жестокости.

Лазутчицу больше занимало совсем иное. Увлеченные приготовлениями к казни венды наверняка забудут про Аюну, оставив ее на попечение пары стражей. Но и тем будет не до царевны, ошеломленной происходящим. Самое время подкрасться и прикончить лесовиков. Только бы Аюна не заорала с перепугу!

Янди, прищурившись, поглядела в дальний конец стоянки, прикидывая, как лучше пробраться туда и подать знак. Царевна уже перестала вырываться и кричать – теперь она сидела тихо, и лицо ее было бледнее поганки. Кажется, она начинала понимать, к кому попала…

Раненые накхи, стиснув зубы, молчали, чтобы не порадовать врага проявлением слабости. Шерех что-то сказал толмачу.

– Поднимите их! – распорядился тот.

Шерех подошел к одному из них, по виду старшему, достал из ножен короткий треугольный саконский нож с клыком неведомого зверя вместо рукояти и, оскалившись, о чем-то спросил.

– Шерех спрашивает, ты ведь знаешь, что это такое? – начал переводить толмач. – Наверняка знаешь? Кто-то из саконов сковал его для одного из вас. Шерех снял его с тела твоего сородича и к этому мертвецу добавил еще десяток…

Долговязый венд замолчал, вглядываясь в лицо накха, надеясь увидеть испуг в его глазах. Но тот стоял, пошатываясь в руках врагов, и смотрел на ветви дуба, точно любуясь его резной листвой. С первых шагов накхов учили убивать и терпеть боль, и сейчас наступал тот миг, к которому каждый из них готовился всю жизнь.

Янди вздохнула. Она и сама зачастую причиняла людям боль, чтобы узнать нужные ей тайны, однако мучения жертв не доставляли ей удовольствия. В этой жизни она мечтала только об одной мученической смерти. Мечтала увидеть, как умирает беспомощный, раздавленный Ширам…

Накх вдруг повернулся к Шереху, ловя его взгляд. Тот отшатнулся и с силой ударил его по лицу. Из рассеченной брови на траву брызнула кровь.

– Не смотреть в глаза! – рявкнул толмач.

Янди не видела в тот миг лица накха, но могла поклясться, что тот улыбается. В свои последние мгновения ему удалось испугать врага посмертным сглазом, который не снять никакими заклятиями или очистительными обрядами.

Она задумалась ненадолго, и тут внизу раздалось:

– Шерех приказывает начинать. Тащите его сюда! Подвесить его за косу!

Лазутчица поглядела вниз и с досадой обнаружила, что венды тащат старшего накха прямо к ее дереву. Янди хорошо разглядела посеревшее от боли лицо и длинную черную косу с вплетенной в нее белой лентой.

«Как неудачно!» – подумала девушка. В этот же миг один из молодых вендов подпрыгнул, ловко ухватился за ветку, на которой сидела Янди, прижавшись к стволу, подтянулся и опешил, увидев ее.

В следующий миг он рухнул под ноги собратьев с торчащей из глаза рукоятью ножа. Не давая вендам опомнится, Янди сиганула наземь, кувыркнулась и стремглав бросилась прочь от места расправы.

– Там девчонка! – послышался за ее спиной крик одного из вендов. И чей-то приказ: – Ты и ты, поймайте ее!

«Всего двое», – удовлетворенно отметила Янди.

Лишь бы остальные не увязались!

* * *

Бег по незнакомому лесу, не разбирая дороги, – дело опасное и порой сулящее крайне неприятные неожиданности. Ветка может хлестнуть по глазам, можно подвернуть ногу, попав в нору, или споткнуться о торчащий корень, или угодить в силки, какие всегда стоят на звериных тропах. Но сейчас у Янди выбора не было. Дети леса слишком хорошо разбирались в следах, чтобы дать ей возможность спрятаться и пропустить преследователей вперед. К тому же венды, в отличие от нее, наверняка знали местность. Янди заметила: они пытались развернуть ее, отрезать от дороги. Они гнали ее, как косулю.

«Гонят к болоту? – на бегу прикидывала Янди. – Никаких болот здесь быть не должно, а вот речушка, кажется, имеется… Ну конечно – к обрыву! Ладно, пусть так…»

Осознание того, что она разгадала замысел врага, придало девушке новых сил. Вдали за деревьями уже слышался плеск и журчание быстрого потока. Ну же, ну же!..

Янди озиралась по сторонам, выискивая подходящее дерево. Где?

А вот и оно, – как и ожидала девушка, почти над самым обрывом, на дне которого на перекатах шумела речка, высилось раскидистая старая ива, склонившая ветви над потоком. В одно движение сдернув с себя легкую свитку, Янди запустила ее вниз и завопила что есть сил, с удовольствием слушая, как эхо подхватывает ее «прощальный крик». Подбежавшие к берегу венды уставились с обрыва вниз, провожая глазами уносимую потоком свитку. И пропустили тот миг, когда Янди мягко спрыгнула наземь с дерева и резким толчком на выдохе нанесла им по удару в середину спины. Не удержавшись на краю обрыва, венды рухнули вниз.

Налетевший с реки порыв студеного ветра унес их крики. Янди тяжело дышала, успокаивая дыхание после бега. Ей было жарко, несмотря на осенний холод. Да, нынче она могла быть довольна собой! Один из тех ударов, которым некогда учила ее наставница, в очередной раз спас ей жизнь.

«Если у тебя щит, – говаривала наставница, – то пусть враг думает, что это только щит».

Женщина брала маленький круглый щиток с острым шишковатым навершием и била вот так же на выдохе в подвешенную кабанью тушу. Слышался знакомый треск – это ломались ребра.

«Если ты так ударишь в грудь врагу, то легко остановишь его сердце, даже если на нем будет доспех. Если ударишь в спину – сокрушишь весь столп его жизни. Ты можешь так же расколоть голову, пробить кадык и поломать колено. Но…»

Тут на лице наставницы, изуродованном шрамами, появлялась мечтательная улыбка.

«…все то же самое ты сможешь делать и без щита. Запомни: бой без оружия – это то же, что бой с оружием. Главное не то, что у тебя в руках, а то, что в тебе».

Она подходила к другой кабаньей туше и наносила удар раскрытой ладонью. И снова раздавался треск.

Янди хорошо помнила ее уроки. Она била, била и била. Сначала руками в песок. Потом по глиняным черепкам. Потом мягкий пористый камень, из которого в долинах делали дома. Била, представляя перед собой лица ужасного Гауранга и его ненавистного сына.

Глава 5
Нежданная встреча

Янди стояла на берегу реки и считала, загибая пальцы. «Еще двумя меньше», – думала она, припоминая, сколько всего вендов было в лесном стане. Сегодня она уже прикончила пятерых, а день еще не закончился. Если так пойдет и дальше… Она прикрыла глаза и улыбнулась, представляя, как повеселится ночью.

Внезапно ее наметанный глаз уловил движение. Сбоку, в ближайших кустах. Это не был человек. Среди желтеющих листьев мелькнуло что-то рыжевато-серое, пятнистое.

И еще она почувствовала, что существо охотится.

«Это не рысь, – мигом сообразила девушка. – Оно больше. И рысь бы притаилась на ветке…»

Прежде чем додумать мысль, Янди оказалась на ветке сама. В тот же миг зверь прыгнул. Скакнул из-за куста и разочарованно замяукал, обходя дерево по кругу и мотая коротким, будто обрубленным, хвостом.

«Это же саблезубец! – ошеломленно сообразила Янди. – Только очень молодой!»

Поистине удивительные дела творились в этом лесу! Саблезубцы во всей Аратте водились в одном-единственном месте – на скалистом северном плоскогорье, что называлось Змеиный Язык, неимоверно далеко от вендских земель. Откуда здесь саблезубец?!

Скорым ответом на ее незаданный вопрос из чащи появился широкоплечий коренастый парень с копной соломенных волос до плеч. Выглядел он сущим дикарем, однако ни одеждой, ни лицом не походил на венда.

– Куда ты побежал, Рыкун? – прикрикнул он, озираясь. – Это здесь орали?

Янди моргнула – у незнакомца был превосходный столичный выговор.

– О пресветлый Исварха во всех его воплощениях, – сообразив, с кем имеет дело, пробормотала она себе под нос. – Да ведь это Аоранг!

Хотя она неоднократно видела в столице необычного любимчика верховного жреца, из-за которого на царскую семью обрушилось столько бед, доселе общаться им не приходилось. Но что же он тут делает?

Янди фыркнула. Отправился по следу своей царевны, что же еще! Поистине они оба одержимые! Аюна вздыхала по нему всю дорогу, полагая, что никому это не заметно, и гордясь своим самообладанием. Подобные возвышенные чувства были Янди совершенно незнакомы и не вызывали у нее ничего, кроме насмешек.

Но как ей вести себя с ним дальше? Лазутчица вспомнила их последнюю встречу в дорожной веже в ту ночь, когда ей не удалось прикончить Ширама. Заметил ли ее тогда мохнач, запомнил ли?

«Кажется, ему было не до того – он держался в стороне от накха и царевича. Да и если заметил краем глаза, опознает ли сейчас во мне разбитную служанку с постоялого двора, наряженную бьяркой? В любом случае придется это проверить. Не вить же мне гнездо на этой ветке!»

Янди окинула Аоранга оценивающим взглядом. Широкоплечий мохнач стоял шагах в десяти, прислушиваясь и, кажется, принюхиваясь. Уж не чует ли он ее, как дикий зверь? Пожалуй, этот здоровяк со своей ручной зверюшкой может ей пригодиться…

Она мгновение помедлила, прикидывая, кем лучше предстать перед Аорангом, и испуганно закричала:

– Эй! Кто бы ты ни был, отзови своего зверя!

Аоранг задрал голову, вглядываясь в листву:

– Кто ты?

– Я всего лишь девушка! Служанка царевны Аюны!

– Аюны? – Глаза мохнача расширились. – Рыкун, сюда! Скорее слезай, он тебя не тронет.

– Точно не тронет? – с деланым страхом уточнила Янди, по привычке измеряя расстояние до хищника и прикидывая, чем лучше его ткнуть, если он все же решит снова прыгнуть.

Она понимала, что подрастающий звереныш лишь играет, но становиться его игрушкой вовсе не собиралась.

– Обещаю, слезай.

– Я узнала тебя!

Девушка соскользнула с дерева и быстро заговорила, не давая мохначу задуматься:

– Ты же Аоранг, приемыш святейшего Тулума! Ты приходил к моей хозяйке…

Юноша постарался вспомнить лицо этой миловидной зеленоглазой служаночки. Та же трещала без умолку:

– Как хорошо, что я встретила тебя, Аоранг! Я сопровождала царевну в Двару, по пути на нас напали разбойники. Они убили охрану и захватили многих служанок… Мне удалось спрятаться и спастись… Но моя госпожа, солнцеликая царевна…

Девушка всхлипнула.

– Что?!

– Она осталась у них в плену…

Янди махнула рукой в сторону вендского стана, рассчитывая, что вот сейчас мохнач заорет: «Где они?!» – и ринется освобождать свою драгоценную царевну. Как раз то, что ей нужно! Пока венды будут расправляться со зверовидным парнем и его кошкой, она спокойно уведет Аюну, предоставив воспитаннику верховного жреца возможность героически погибнуть за любимую.

Аоранг не обманул ее надежд. Едва прозвучали ее слова, как светло-рыжие волосы дикаря вздыбились и глаза блеснули такой яростью, что саблезубец невольно шарахнулся, припадая к земле.

– Где они? – рявкнул он.

– Там! Я покажу место! – вновь защебетала Янди. – Я потихоньку шла за ними следом, но они заметили меня… Они пока ничего не сделали царевне…

Но Аоранг не пожелал слушать дальше.

– Веди меня туда! Скорее!

* * *

Аюну била дрожь, но царевна, стискивая зубы, пыталась унять ее. Происходящее вокруг никак не укладывалось в сознании. Еще совсем недавно самым худшим, что ожидало ее впереди, был брак с ненавистным саарсаном. Стать женой свирепого накха, провести жизнь взаперти в позабытом Исвархой горном краю, навеки оторванной от всего, что было мило ее сердцу, и никогда больше не увидеть Аоранга…

Но судьба подготовила ей нечто похуже. Сидя с застывшим лицом на волчьей шкуре, Аюна старалась держаться прямо, даже надменно, скрывая терзавший ее животный ужас. В стороне, под навесами из лапника, нимало не заботясь об уединении, косматые лесные дикари насиловали рыдающих служанок, подбадривая друг друга веселыми возгласами. Аюна не понимала их речи, но раскаты хохота не оставляли сомнений в том, что разбойники развлекались от души. Царевна попыталась вмешаться, но стражи заставили ее сесть на место. Что ж, по крайней мере, они не увидят, как она плачет…

Поблизости другие дикари устроили шумную возню. Столпившись вокруг пленных накхов, они о чем-то отчаянно спорили. Накхи лежали в траве неподвижно, все в крови от порезов и побоев. Их руки были связаны и заломлены за спину, однако разбитые лица казались удивительно спокойными, точно смерть не стояла сейчас прямо над ними.

Спор длился недолго. Подхватив одного из накхов, венды потащили его к стоящему у опушки дубу. То, что произошло дальше, на краткий миг вселило надежду в сердце Аюны. Дерево вдруг словно ожило; полезший на ветку длинноволосый парень рухнул вниз с ножом в глазнице. Затем царевна увидела Янди – та мелькнула в листве стремительной белкой, спрыгнула с дерева и исчезла в чаще. Предводитель лесных дикарей рявкнул, посылая за ней пару человек в погоню, и вернулся к прерванному занятию.

Аюну мутило. Она пыталась задавить в себе ужас и растерянность, силилась взять себя в руки и не смотреть, что дикари творят с накхами. Те быстро и умело, явно не в первый раз, подвесили пленников за косы на ветках дуба. Они ловко делали надрезы и полосками снимали с накхов кожу, оставляя нетронутыми лишь их искаженные смертной мукой лица. Кажется, венды состязались, кто сорвет полоску коже подлиннее. Накхи корчились, но все же молчали, хотя лишь Исвархе было известно, как это им удается.

Лишь один вдруг прервал молчание и запел – что-то непонятное, тоскливое, но очень угрожающее, словно проклятие. Песня его оборвалась только в тот миг, когда остановилось сердце, – он дернулся и умолк. Но шипящие слова продолжали звучать в ушах царевны.

Она встречала прежде этого молодого воина, он был одним из Жезлоносцев Полуночи. Аюне вдруг показалось, что с его смертью оборвалось все, что связывало ее с прежней жизнью. Со столицей, дворцом, величием Аратты. Остался только этот лес в чужой земле, кровь, грязь, раскрашенные дикари… И она – кто она теперь?

«Нет, не смей! – одернула она себя. – Ты дочь государя Ардвана, пусть он и мертв!» Ее отец был воплощением Исвархи на земле, и в его детях тоже течет священная кровь. Венды не тронули ее и оставили при ней служанок. Даже дикари осознают, кто она такая!

А значит, тут, среди врагов, она должна показать, что такое истинная доблесть. Ведь еще несколько поколений назад, пока в Аратте не воцарился вечный мир, вся жизнь арьев была войной. Аюне представилось, как ее предки ведут легкие колесницы через просторы чужих степей, бросая вызов всякому, кто им встретится, побеждая или погибая.

«А если бы Господь Солнце рассудил иначе, я могла бы сейчас быть повелительницей накхов. Кто-то из них наверняка был бы мне родней. Я не могу быть слабее их, мне нельзя плакать!»

Она кинула взгляд на жавшихся под навесами служанок – избитых, в растерзанных одеждах, с ужасом глядящих на живодеров. Это ее люди, и она за них в ответе. Царевна подавила тяжкий вздох. Всех этих перепуганных девчонок, приставленных к ней волею сестры, она бы с радостью сменяла на одну Янди. Но та сейчас спасает свою жизнь где-то в лесу.

«Исварха, дай ей силы!»

Аюна хорошо запомнила их первую беседу. В ту ночь – первую ночь после выезда из столицы – царевна, отослав прислугу, сидела в своем шатре, закутавшись в одеяло и предаваясь горестным размышлениям. Вдруг полог отодвинулся и внутрь без зова вошла одна из ее новых служанок. Неторопливо поклонилась и заговорила – первая, не дожидаясь приказа. Казалось, присутствие божественной дочери государя вовсе не смущало ее.

«Ясноликий Киран велел мне, царевна, защищать тебя от дорожных опасностей и неурядиц. Я сделаю все, что в моих силах. Но будущее не в моих руках…»

«Что ты хочешь этим сказать, девушка? – спросила Аюна, в замешательстве глядя на странную служанку. – Кто дозволил тебе войти?»

«Ясноликий Киран дал мне предписание входить к тебе в любое время дня и ночи, – спокойно ответила та. – Если я сочту, что тебе нужна защита».

Ах да, вспомнила Аюна. Не служанка. Какая-то удивительная телохранительница, приставленная к ней мужем сестры. Киран отзывался о ней очень лестно, но в суматохе сборов царевна едва слушала его.

Лишь тогда Аюна впервые толком рассмотрела красивую невысокую вендку с жестким выражением зеленых глаз. Ее звали Янди, вспомнила царевна, – непривычное имя, такого Аюна прежде никогда не встречала. Глядя на ее тонкий стан и маленькие руки, сложно было представить, что она, по словам Кирана, превосходно владеет любым оружием, а также легко обходится без оного.

«Я хочу немного рассказать тебе о нравах тех, к кому ты направляешься», – сказала Янди, опускаясь на колени у входа.

Аюна сперва собиралась одернуть девицу, призвать ее к большей почтительности, но почему-то промолчала. Янди говорила и вела себя с холодным достоинством, как знающий себе цену воин. А от неподвижного, будто застывшего, взгляда новой охранницы царевне и вовсе стало не по себе.