Мария Мирей
Эффект бабочки, или Твоя западня

Глава 2

Как и обещал Поликарп, Седой не бросил в беде, и быстро пристроил несчастную родственницу, плотоядно облизываясь на мои отнюдь не маленькие сиськи, каждый раз рождая во мне волну острейшего отвращения. Сцепив зубы, я делала вид, что не понимаю его плоских намеков, терпеливо ожидая, когда все уляжется, и Милка сможет меня забрать к себе. После нашего побега, Колька передавал директору нашему не сладко – рвет и мечет, а гости посыпались к нему как из рога изобилия, прочесывают изо дня в день все здание детского дома вдоль и поперек. Затем вышли на Милку, которая к тому времени обратилась по случаю своего совершеннолетия в департамент образования, устроилась учиться в училище на факультет делопроизводства. Тонко сработав, Милка обеспечила себе публичность, а следовательно и безопасность, хотя за ней и присматривали денно и нощно, отчего видится мы с ней пока не могли.

Хлопнула входная дверь, и на пороге возник толстый, неряшливый и абсолютно седой Толян, как звали нашего «спасителя». Бросив небрежно на стол пакет с продуктами, справляясь с тяжелой одышкой, он тяжело опустился на стул.

– Девки с работы еще не явились? – Прогундосил Седой, я отрицательно помахала головой. Тут следует сказать, что помимо меня в двухкомнатной квартирке на окраине Москвы жили еще четыре девушки, днем работающих на рынке, а ночью… Я запрещала себе думать о том, куда они отлучаются каждую ночь, по двое.

– Дело есть. – От его пониженного тона сердце пропустило удар. – Сколько ты здесь, Белла? Месяц? – Я снова молча кивнула, чувствуя, что данный разговор к добру не приведет.

– Я тебе кров дал? Дал! Помог? Помог, спас твою шкуру, пришла и твоя пора помогать. Долги надо возвращать, Белка. Сечешь? Значит так. Сегодня поедешь по одному адресу. Там будет благотворительный вечер, хрен его знает чего, у богачей что ни вечер так, обязательно благотворительный. Нужно спереть один документ вернее файл. Не криви морду, знаю, что ты не такая, но деваться некуда, Белка. Взяли меня за задницу. Кровь из носу надо достать файлы, не то мне пулю в лоб, а вам пинка под зад. А в твоем случае это все, тушите свет – сливайте воду. Тебя в розыск объявили.

От его слов пол под ногами закачался, и я обессилено опустилась стул, чувствуя, как лечу в пропасть липкой мерзкой грязи. Я далеко не дурочка, и знаю, что от нее так просто не отмыться. Она засасывает как голодная трясина, утягивает на дно порока и разврата, до смешного, за мизерную плату – за крышу над головой и кусок хлеба.

Седой не сводил с меня своих тяжелых глубоко посаженных глаз, тщательно сканируя каждую эмоцию на моем лице, которые я, как, ни старалась, не могла спрятать.

– Я не смогу, Толик, – жалобно проблеяла, надеясь на его благоразумие, но он только хмыкнул, опуская взгляд на мои губы.

– Придется постараться, Белка. Подумай сама, кто еще с этим справиться? Жанка? Верка? У этих шлюх на роже написано кто они, их же на пушечный выстрел к воротам не пустят. А ты самое то. Красотка редкостная. Ты будешь украшением вечера. А когда эти жиды нажрутся, ты поднимешься на второй этаж, – тут он жестом фокусника достал из кармана большой лист, на котором была изображена план – схема, и разложил передо мной на стол, тыча грязным пальцем в нее стал объяснять что к чему. Я слушала его сквозь шум в ушах, неотрывно следя за грязным обрубком ногтя, снующего по нарисованному коридору, к помеченной двери, не в силах поверить, что смогу решиться на подобное, прокручивая в голове свой отказ. Как ни крути, а идти было некуда. До ужаса боялась высунуть нос на улицу, не говоря уже о том, чтобы сделать то, что он просит.

– Не ссы, на вечер пойдешь с Рефатом. Он потянет на заморского гостя. Приглашения вам привезут к вечеру, как и платье, и все что к нему требуется. Выбора у нас нет, Белл, оттого и к тебе пришел просить.

Я крепко зажмурилась, чувствуя, как внутренности сводит судорогой, и едким предчувствием какой – то необратимости.

– Нет, Толик, я не смогу! – Твердо произношу, чем мгновенно сталкиваю себя в пропасть желчного гнева своего «спасителя». Он больно дернул меня за волосы, приложив со всей силы на столешницу, вывернув одной рукой обе руки сразу.

– Послушай меня, пигалица, да послушай внимательно! Ты целый месяц жрала за мой счет, так что в ногах должна валяться, а не коники показывать! Ты пойдешь туда, даже если мне придется тащить тебя туда за волосы, а после того как ты все сделаешь пустить по кругу за твою строптивость, усекла?

– Да, – шепчу, сквозь слезы.

– Вот так. Садись, – толкает меня обратно на стул, – теперь внимательно слушай и запоминай…

***

По многочисленным ступенькам поднималась, словно деревянная статуя, леденея изнутри от ужаса происходящего и той миссии, которую на меня возложил Седой. Передо мной в ярких неоновых огнях сияла огромная парадная, где пожилой мужчина в костюме тройке, прямой как палка, радушно, с особым достоинством приветствовал гостей. От напряжения взмокли ладони, по спине скользил ледяной пот, я то и дело оглядывалась назад, выбирая момент, чтобы позорно удрать. Рядом вышагивал такой же отвратительный Рефат, которого предполагалось выдать за заморского гостя. Я чуть покосилась на него, втайне завидуя его невозмутимости. Высокий, смуглую кожу оттеняла белоснежная рубашка, черные вьющиеся волосы зачесаны назад, словом представительного вида дядька, и я вместе с ним. Конечно, ни у кого не возникнет и сомнений, в каком статусе я сюда пожаловала, и от этого становилось еще горше. Всю дорогу он пытался меня разговорить, делал недвусмысленные пошлые комплименты по поводу моего платья, которое особой радости во мне не вызвало, по случаю своей шаблонности, и даже предложил помощь, естественно после того, как я достану – таки злополучный файл. О том, что компьютер я видела два раза в жизни – на столе у директора ноутбук, и в компьютерном зале – старый допотопный, никто и слушать не хотел.

Каждый шаг давался с невероятным трудом, я будто поднималась на эшафот, подталкиваемая тяжелой твердой рукой своего напарника. Радушный старик скользнул по мне презрительным взглядом, оглядев с головы до ног, и я мгновенно вспыхнула до корней волос. И это только начало, пропищал встревоженный голосок внутри, то ли еще будет. Парадный зал встретил нас ярким светом, сверкающими лампами под самым потолком, тяжелым ароматом смешанного изысканного парфюма, и ослепительным блеском драгоценных камней на приглашенных дамах. Они с радостью принимали в свои объятия блики яркого света, вспыхивая всеми оттенками радуги. В какой – то момент, я даже позабыла о цели своего визита в это место небожителей, и разинув рот рассматривала чужую жизнь, словно нищенка в замочную скважину, остро ощущая неуместность своего присутствия. Так много людей я впервые видела на своем веку. В глазах тут же зарябило от разноцветной палитры дамских нарядов, и задохнулась от лавины смешанных чувств. Хотелось развернуться на сто пятьдесят градусов и бежать от сюда со всех ног, ибо обратного выхода мне не видать. Взгляд зацепился за представительных широкоплечих мужчин в черной форме у главного входа, и снующих туда – сюда по периметру. Ноги сильнее задрожали, и я подсознательно вцепилась в руку Рефата.

– Расслабься Белла. Ты словно в загон со львами попала. У тебя на лице все написано, вот возьми, – дал знак пробегающему мимо официанту с подносом, и взял высокий тонкий бокал с шампанским. – Тебе нужно немного снять напряжение.

О том, что я пью первый раз в жизни он конечно же даже не ведает, а я с трепетом принимаю из его рук бокал. В нос тут же ударили ароматные пузырьки, но я уверенно сделала первый глоток. Прохладная сладкая шипящая жидкость оросила пересохшее горло, гася внутренний бушующий пожар, утоляя снедающую меня жажду. Выпив залпом остатки, я вопросительно посмотрела на Рефата, но ответить ему не удалось. К нам подошел высокий седовласый мужчина, на руке которого висела такая же молоденькая девица, как я, во взгляде которой сквозила откровенное превосходство и насмешка.

– Рефат, рад тебя видеть! Как долетел? Не сильно тебя помотало в небе? Такая гроза была, удивительно, что ваш самолет не пострадал. – Обратился мужчина к моему спутнику, а сам пожирал меня алчным взглядом. Я тут же порадовалась, и мысленно поблагодарила Верку, которая дала свое платье взамен тому, что мне принес Сейдой. Все прикрыто, целомудренно и просто, в отличии от девицы напротив. В ее декольте даже можно было рассмотреть розовые торчащие соски, которые она с гордостью демонстрировала всей толпе.

– Спасибо за беспокойство друг, признаться натерпелся я страху, но как вы русские любите говорить – Слава Богу, что все закончилось хорошо. – Произнес Рефат с сильным восточным акцентом. Я украдкой бросила на него взгляд, отчего он только крепче прижал меня к себе, актер бля погорелого театра.

– Познакомишь? – Кивает на меня, блуждая липким взглядом груди, обтянутой белоснежной тканью, рождая на спине рой холодных и таких же липких омерзительных мурашек.– Этот цветочек просто не может быть твоей дочерью, я прав?

Рефат загадочно улыбнулся, едва заметно кивнув.

– Так же как и твой Марат Всеволодович. Твоя роза уже распустившаяся, ароматная и дерзкая. А моему бутону только предстоит распуститься. – Иронично изрек мнимый заморский гость.

Что сие значило я совсем не поняла, лишь уловив предупреждающий взгляд мужчины, впрочем Рефат держался уверенно, и я решила не предавать их гляделкам особого значения. К нам снова подошел официант, и я уже не спрашивая подхватила бокал, грациозно отсалютовав мужчинам, торопливо выпила его содержимое. Мужчины напряженно распрощались.

– Через пять минут, этот индюк пригласит некоторых мужчин в западное крыло, в конференц зал, – тихо проговорил Рефат, чуть наклонившись, обжигая горячим дыхание шею, – ты сейчас идешь по направлению к дамской комнате, там покрутишься в коридоре, и как только они пройдут мимо, возвращаешься и поднимаешься на второй этаж. Двое охранников последуют за ними, у тебя будет время проскользнуть наверх. Там все по плану. Пошла!

Но по плану не вышло, как я в удушающем страхе и предполагала. Рефат легонько подтолкнул меня к выходу из зала, и я уныло побрела к дамской комнате, глядя себе под ноги. В голове ревело чувство опасности, набатом било по барабанным перепонкам, жаля сердце острым предчувствием надвигающейся беды.

Как только стайка мужчин прошествовала в параллельно коридоре напротив, я на ватных ногах поплелась к лестнице, на которой к моему величайшему облегчению никого не оказалось. Метнулась уже бодрее наверх, быстро отыскала нужный кабинет, и воспользовавшись отмычкой, успешно проникла внутрь. Яркие огни ночного города и фонари напротив довольно неплохо освещали кабинет, на котором, как и говорил Седой лежал ноутбук. Быстро подошла к нему, подняла крышку. На этом собственно и все мои познания взаимодействия с данной техникой и заканчивается. Я предполагала, что просто открыть его достаточно, но проклятый ноутбук не хотел включаться. Липкий вакуум паники сомкнулся над моей несчастной головой, и я принялась тыкать во все кнопки подряд, когда противная машина все же соизволила запуститься, озаряя полумрак комнаты ярким светом вспыхнувшего экрана и мирным тихим гудением.

Не успела я облегченно вздохнуть, как дверь в кабинет стремительно распахнулась, и в светлом проеме возникла высокая массивная фигура.

– Ах, ты шлюха поганая! – В два прыжка мужчина, по всей видимости, охранник, который по всяческим подсчетам Седого и Рефата должен был последовать за мужчинами, и охранять их жутко важные разговоры, очутился рядом, и наотмашь, одним ударом свалил меня с ног.

Я даже боли не почувствовала, находясь в шоковом состоянии, и тараща на него в ужасе глаза снизу вверх.

– А ну – ка, давай прогуляемся куколка, тебе понравиться твое новое место жительства, которое как нельзя лучше подходит таким сучонкам, как ты! – Дергает меня вверх рывком как нашкодившего котенка, и бесцеремонно тянет к выходу.

Сильной рукой тянет меня за собой, а я от ужаса не чувствую ни пола под ногами, ни ног, спотыкаясь, буквально висну на нем. И как только он вталкивает меня на заброшенный грязный чердак, совершенно пустой, если не считать немногочисленных разбросанных грязных коробок, во мне что – то с шумом взрывается, и весь накопившийся страх и напряжение за день выливается в оглушительный раздирающий крик.

Кажется, он хлестал меня по щекам, скорее чтобы успокоить, нежели причинить ощутимый вред, но затем, окатив отборным матом, связал сзади руки, крепко зафиксировав повязку на глаза, бесцеремонно толкнул на бетонный пол, удалился, пообещав вскоре вернуться.

Сколько я пролежала на холодном бетоне не знаю, время будто замерло в леденящем душу пространстве, в котором не раздавалось никаких посторонних звуков кроме моего обреченного жалкого поскуливания.

Когда до моего замутненного сознания долетели легкие едва уловимые звуки шагов, я подобралась, села, завертев головой, прислушиваясь. Со стопроцентной уверенностью я могла поклясться, что рядом со мной находился кто – то еще. Сердце ухнуло куда – то вниз, тут же пустившись вскачь. Я каждым восставшим волоском на теле ощущала чужое присутствие, хотя ничего больше, кроме моего обостренного восприятия на это не указывало. Кто – то замер прямо напротив, давя тяжелой опасной аурой, которую, если бы не связанные руки, я могла бы потрогать руками. Мое тело непроизвольно затряслось мелкой дрожью, но собрав всю свою волю в кулак, я заставила себя произнести:

– Кто здесь? – И тут же скривиться от собственно сорванного хриплого голоса.

Неспешные шаги проследовали ближе, и я учащенно задышала, словно загнанное животное, уловив древесный с цитрусом и нотками мяты аромат, окутавший меня с ног до головы. Мужской, сильный, агрессивный… Нет, нельзя сказать, что мужчина намеренно облил себя парфюмом. Он улавливался легким шифоном, словно принадлежал мужчине, сроднился с ним, которого я не могла увидеть. Воображение рисовало мне, вопреки моему положению, рокового властного человека, не юношу, потому что сильно тяжела его аура. Слишком бескомпромиссный магнетизм давил к полу одним присутствием, и не будь я так ошеломлена его появлением , то непременно отвесила б себе хорошую оплеуху, дабы собрать расползающиеся постыдные мысли в кучу.

Горячая ладонь коснулась щеки, и я не сдержала испуганного вскрика, дернувшись от неожиданности всем телом.

– Шшш, – раздался успокаивающий шепот у самого уха, пронзивший меня насквозь. Тело тряслось как у нашей детдомовской уборщицы алкоголички, и как ни старалась ее усмирить ни как не получалось, а ладонь между тем замерла на моих искусанных губах, очертив каждую по очереди большим горячем пальцем.

– Не надо… пожалуйста… – Сиплый голос рассекает повисшее между нами напряжение, и я замираю, словно громом пораженная, потому что чувствую его лицо напротив. Он пристально сканирует меня, на что отзывается каждая клеточка моего тела, каждый атом, затем горячее дыхание, такое же вкусное и ароматное как он сам, касается моих губ. Дергаюсь в сторону всем телом, но его руки тут же берут в захват мое лицо и … Он целует меня.

Меня прошивает высоковольтным разрядом. Он. Пробует меня на вкус. Неторопливо. Легко и между тем властно. Клеймя.

Все закончилось до преступного быстро, и как только мне удалось собрать себя воедино, губ коснулся холодный воздух, а в невидимом пространстве уже не ощущалось его присутствие. Я тут же вытянулась в струнку, когда со стороны входа послышался звук проворачиваемого ключа, и над головой вспыхнул яркий свет.

Тяжелые торопливые шаги остановились рядом со мной, над головой раздался противный похотливый голос.

– Какая встреча, мой нераспустившийся, но уже такой грязный и потасканный бутон…

Такой же омерзительный каркающий смех раздается сверху. Марат Всеволодович, собственной персоной.

– Рад приветствовать, мой цветочек, в своих, так сказать, родных пинатах!

Глава 3

С меня резко сдергивают повязку, и я щурюсь, от обилия выступивших слез и яркого света.

– Думаю, мы продолжим разговор в более уютном месте, уверен, ты сможешь искупить свою вину. – Плотоядный взгляд останавливается на задранном вверх подоле, и я пытаюсь его как – то отдернуть, с завязанными руками получилось так себе. – Разумеется, после того, как все расскажешь, и я определю степень твоего наказания, лапушка.

Все тот же охранник снова резко дергает меня на себя, и с моих губ срывается стон боли. Затекшие суставы пронзила резкая боль, но им на это плевать. Покидаем холодный чердак, чему я признаться очень обрадовалась, и перемещаемся на два этажа ниже, в один из кабинетов, но не в тот, злополучный, где я так бездарно попалась.

Кабинет был очень похож на предыдущий, в нем было так же тепло и уютно. В камине даже потрескивал огонь, рассеивая вокруг легкий запах горящих пряных поленьев.

– Игорек, развяжи, и иди погуляй. – Охранник, развязав затекшие руки, направился к двери, а я замерла, намеренно долго растирая их, выбирая правильную линию поведения, решая, что лучше не скрывать, а что сказать. В этих играх правил не существовало, да и чего душой кривить, играть в них совершенно не умела, поэтому сама мысль о пытках, доводила меня до обморочного состояния.

– Я слушаю тебя, – откинувшись в кресле, многозначительно изрек мужчина, сверля меня недобрым взглядом. Его тяжелый взгляд выбивает из колеи, давит своей абсолютной властью, заставляет сдаться, что я уже и собиралась сделать, выложив всю подноготную, как на духу. От волнения путаются мысли, руки дрожат мелкой дрожью, и я тут же завожу их за спину.

– Собственно… – Мысли снова припустились в разные стороны, и я опустила низко голову, сдерживая набежавшие слезы, которые все же сорвались и закапали на белоснежный подол.

– Поверить не могу! Ты что… Ты плачешь? – Его тон меняется, и теперь в нем сплошное неверие щедро разбавленное негодованием. – Или это такая тактика сохранить свою шкуру?

– Нет, – машу головой, несколько раз глубоко вздохнув, пытаясь взять себя в руки.

– Кто ты?– В нетерпении отрывисто спрашивает Марат Всеволодович, разглядывая теперь с интересом.

– Меня зовут Белла. То есть Изабелла. Я из детдома. – Справедливо решая, что подобную информацию он при желании и так выяснит, если уже не выяснил.

– И как же тебя угораздила попасть к Рефату, Белла из детдома?

– Я сбежала оттуда. Из детского дома. А Седой, словом, так вышло. И когда они мне поручили спереть с вашего компьютера файлы, я была совсем не в восторге. Но, как видите, моего мнения никто не спрашивал. Я не хотела. Честно. – Зачем – то ляпнула в конце. Едва не добавив «пионерское».

Мужчина долго сверлил меня взглядом, очевидно переваривая полученную информацию, затем равнодушно изрек.

– А что искала?

Я пожала плечами, немного задрала подол, отцепив крошечную флешку, и положила перед ним на стол.

– Вот. Рефат сказал, что это нужно было вставить на несколько секунд в ваш ноутбук, и программа сама все скопирует. А я… Я ни разу им не пользовалась.

На лицо Марат Всеволодовича было страшно смотреть, я отступила, мысленно простившись с жизнью сетуя на свой длинный язык.

– Суки!!! Да я их!!! – Резко провел рукой по волосам. Вскакивая со своего кресла, идет к бару, который я сперва не заметила в углу. Наливает коньяк, и залпом выпивает до дна. – Значит так, с этими г*андонами я обязательно разберусь, а с тобой – то что делать? – Потом немного подумав, снова повернулся ко мне лицом, пристально разглядывая. – Рефат содержит шлюх на съемных хатах, не сказать чтоб элитных или каких – то особенных, так, среднячок. Ты – то чем там занималась? Тоже шлюха?

– Нннет, – заикаясь, выдавила я. Конечно, я догадывалась, куда отлучаются девочки ночью, но попросту предпочитала об этом не думать. Меня не трогают, да и ладно. Старалась сидеть, как мышка, и не обращать на себя внимания, терпеливо ожидая, когда Милка меня заберет.– За меня договорился Поликарп, то есть сестра, ну в общем, я только некоторое время должна была там пожить. Моя сестра вскоре заберет меня. – И на его вопросительный взгляд тут же поправилась. – Поликарп, он тоже из детдома. И сестра тоже.

– Понятно. Хотя хер знает, что понятно… Ладно. Поздно уже. Ночь глубокая на дворе. Завтра разберемся, что с тобой делать. Игорек!– Крикнул Марат Всеволодович, и тут же в дверях показалась его голова, словно он дежурил под ней. – Отведи ее в комнату, возле Таськи.

***

– Что вы думаете?

– Да хрен его знает что! Ясно же, что девку отправили сюда для отвода глаз. Ну, какой из нее секретный агент, она же даже ноутбук видела только в глаза. Я не думаю, что Рефат и тот, кто за ним стоит такой долбо*б, чтобы неопытную девку сюда заслать. Но однозначно, они хотели, чтобы девку мы увидели. И придержали здесь. Рефат знал, что ее повяжут. Не мог не знать про камеры на каждом шагу.

Игорек поднялся и направился к высокому до потолка шкафу из красного дерева. Открыв дверцу, долго рассматривал папки, затем отыскав нужную, направился к столу. Открыл ее и принялся листать. Марат Всеволодович терпеливо ожидал результата, знал, что интуиция Игорька никогда не подводила.

– Вот, взгляните. – И положил на стол фотографию невзрачной шлюшки из архива Рефа.

– И что? Не тяни, Игорь, у меня нет настроения разгадывать твои ребусы!

– Она вам никого не напоминает?– Марат снова взглянул на фотографию не улавливая его мысль.

– Ну, хорошо. А если вот так?– На стол опустилась фотография той же девушки, только в светлом парике, волосы которого опускались до самых ягодиц.

Марат Всеволодович резко захлопнул папку глядя на разворот.

– И что бы это могло значить, мать твою?– В растерянности произнес мужчина.

– Девчонка сказала – у нее есть сестра. Все очевидно.

– Так за каким хером ее послали сюда?– Отнюдь не благородно взвизгнул мужчина.– Бля*ь, знаешь где видал я эти игры? Завтра чтобы этот пид*р Рефат был у меня! Он у меня сам шлюхой станет, заморской, на таких спрос велик!

– Завтра он будет у вас. Но есть еще кое – что. Марат Всеволодович, Борис пробил по системе, кто – то все же в нее входил сегодня ночью. С того же кабинета. Следов взлома нет. Работал профи, я бы даже сказал хакер. Войти в систему, не оставив следов невозможно.

– Но бля*ь, все же кто – то в нее вошел? И что он там искал? Или я похож на гребанного лоха держать секретные материалы в доме где держу шлюх?– Мужчина, в который раз вскочил на ноги и принялся нервно мерять комнату.

– На этот вопрос трудно ответить. Борис работает. К утру будут результаты.

– Я знал, что связавшись с Забродным ничего не выиграю, черт бы его побрал.

– Забродный нужный человек. Но я подозреваю, что ведет свою игру. В городе что – то происходит. Наш официант подслушал, разговор Зои Рекутовой с подругой. Она пожаловалась, что неделю назад был убит ее брат – Станислав Рекутов. Его тело нашли на заброшенном заводе, с дыркой в голове и сердце.

– Работа киллера?

– Очевидно.

– Но тогда как он оказался на заброшенном заводе?

– Может от него что – то хотели? Учитывая его давнюю деятельность в области генной инженерии во Франции.

– Бля*ь! Я так и знал, что не стоит ввязываться в этот проект. То, что знают двое, знает и свинья! Марта говорила, что за ней следят! – Припомнил мужчина пьяный бред одной из своих шлюх.

– Марта наркоманка со стажем. Кому она нужна.

– Не скажи. Ты знаешь, кто ее снабжает наркотой? Гена. А Гена под кем ходит?

– В любом случае стоит осмотреться вокруг. Завтра пущу ищеек. С девкой что делать будем.

– Решим. С Рефатом надо сначала потолковать.

– В расход ее надо. Чуйка нехорошая в отношении нее. Девка ушлая, хоть и с придурью. Такие особенно опасны, без царя в голове. Не зря ее сестра под нее косила.

– Вот и узнаешь завтра у Седого, что за херня происходит. А там уже решим, в расход – значит в расход…

***

Я отлепилась от замочной скважины, и метнулась в дальний темный угол, вжимаясь в нишу, сканируя взглядом темный коридор. Нигде не видно камер, но это не значит, что их здесь нет. Игорек закрыл меня в одной из комнат, справедливо полагая, что там я и останусь. Но жизнь в детском доме, в компании Кольки и Поликарпа, многому научила меня, в том числе и открывать замок подручными средствами. И как только шаги охранника стихли, ровно через пять секунд, я тенью метнулась по коридору. Выглянула из – за угла в тот момент, когда беспечный Игорек входил в кабинет. Из всего услышанного мало что поняла, кроме того что мне надо срочно убираться отсюда, пока меня не пустили в расход, как выразился ненавистный Игорек.

Покинуть здание не составило труда. Спустившись вниз по запасному входу, открыла окно и выскользнула прямо в холодную октябрьскую ночь. Огляделась по сторонам, в поисках камер, и быстро нырнула в кусты. Ползком пробралась к забору, и легко перемахнув через него, пустилась со всех ног прочь. Тучи низко висели над головой, с реки тянуло ледяным холодом, предвестником первых заморозков, но упрямо шагала вперед, обхватив себя руками, отчаянно дрожа всем телом, напевая детскую песенку про мамонтенка. Как ни странно именно она всегда мне помогала держаться, не смотря на печальный сюжет. На часах уже перевалило за полночь, когда я промерзшая до костей, взялась за ручку двери подъезда, но та сама распахнулась прямо перед моим лицом, едва не расквасив мне нос. Навстречу мне выскочил злой как черт незнакомый парень, крепко ухватив меня за локоть.

– Вот где ты сучка! Я тут битых два часа торчу, Рефат сказал сегодня отсюда тебя забрать, а ты снова подорвала его доверие! Тебя уже заждались, а ты шляешься непонятно где! Живо в машину, тварь, я потом с тобой разберусь!– С силой толкнул меня в открытую дверь. Язык прилип к небу, и страх снова заклокотал внутри.

– Я ничего не понимаю. Куда мы едем?– Проблеяла я, хлопая глазами, заторможено глядя, как парень ловко вырулил со двора, разгоняясь по пустынной дороге. – Где Седой? – Дошло до меня наконец, спросить.

– Там будет ждать. Пиз*юлей выпишет тебе конкретных. Почему так долго?

– То есть?

– Во сколько должна была вернуться? – Недовольно проговорил парень, поглядывая в зеркало заднего вида.

– Там такое произошло… Я сама поговорю с Седым.

– Ну уж точно не я буду ему объяснять, что тебя задержало. Он кстати злой как черт! Не завидую я тебе.

Предстоящая встреча с Седым так быстро не особо порадовала. Очень красочно он расписал, что со мной будет, если я не достану злополучный файл, и сейчас, ерзая на кожаном сиденье огромного внедорожника, я в отчаянии чувствовала себя агнецом перед закланием. Затем мысли перетекли на скорбность моего существования, и слезы опять потекли из глаз. Говорят, что за белой полосой обязательно последует черная, также и наоборот. Только я всегда думала, что жизнь в детском доме это и есть черная, которая вот – вот должна повернуться к нам другой стороной. Но выбравшись в большой мир, вдруг засомневалась в правильности своего восприятия. Язык не поворачивается теперь сказать что жизнь в детском доме была так уж и плоха. Может вернуться обратно?

Но этот вариант быстро растворился в недрах моего сознания, потому как мы остановились возле высотки стального цвета. Паренек повернулся ко мне, и ухмыляясь прошелся липким взглядом от макушки до оголенных колен.

– Прибыли. Держи пропуск, красота. Девятый этаж, номер 201. Давай, тебя ждут.

Я выбралась из машины и под пристальным взглядом своего конвоира поплелась к дверям. Поднимаясь в роскошном лифте, гадала, что скажу Седому, чтобы он не пустил меня по кругу, как совсем недавно грозился, но внятных объяснений не находила, от того хотелось выть в голос.

Лифт замер на девятом этаже и двери распахнулись, выпуская меня в коридор. Ноги утопали в толстом ковре, заглушая звуки тонких каблучков, я осторожно подошла к указанному номеру, и замерла под дверью, переводя дыхание и собираясь с силами.

Прикладываю электронный ключ, но дверь вдруг поддается и бесшумно открывается. Не очень похоже, будто меня здесь кто – то ждет, а звенящая тишина расползается по коридору, опутывая отяжелевшие вдруг ноги. Разъедающая тревога поднимается глубоко изнутри. Ноги всё же делают шаг за шагом. Я не знаю, что ожидала увидеть, но только не то, что открылось моим глазам. Мир взорвался пронзительной вспышкой боли, и я хрипя падаю на колени, хватая раскрытым ртом воздух. Крепко зажмуриваюсь, в надежде, что это только глюк моего измученного мозга, но нет, и я вновь загибаюсь от боли пляшущей в каждой клеточке моего тела, боясь поверить собственным глазам. Меня ведет, и внутренности сводит судорогой, отчего меня выворачивает наизнанку прямо на белоснежный пушистый ковер.

За какие грехи меня так наказали? За чтоооо?

Протяжно вою, сиплым обессиленным голосом. Что я сделала такого, что судьба снова так больно бьет меня в самое сердце, не щадя? За что? Отнимает самое дорогое?

Это самое дорогое сейчас в луже почерневшей крови на белоснежных простынях лежало с перерезанным горлом. Глаза раскрыты… В них … Господи в них замерло чувство, которым она никогда ни на кого не смотрела, даже на меня… Безграничная любовь. Поклонение, готовность принять любую участь из рук своего мучителя. Милка в парике, светлом, но не белоснежном. Ее волосы так похожи на мои, она вся похожа на меня, даже родинка под глазом, как моя. Но зачем? Милка, скажи зачеем?

Но Милка не ответит больше никогда. Так и останется в моей памяти, такой как сейчас, глядя в сторону ужасным взглядом полным любви.

Потом обращаю внимание на ее наряд, и кровь стынет в жилах. Белое простое платье, до колен, сейчас задранное до самой талии, но под ним, нет белья. Огляделась по сторонам, оно нашлось почти у самого входа. Значит, у Милки здесь было свидание?

Ага, свидание… Скоро и у тебя будет таких свиданий куча, хоть каждый день, за умеренную плату! Пищит противно тоненький голосок внутри, и я затыкаю уши, чтобы не слышать его. Не слышать той правды, которая и так нелицеприятно открылась моим глазам. Не быть свидетелем того как низко пала Милка, ибо весь ее вульгарный облик, не смотря на скромное платье так и вопил о ее принадлежности к древнейшей профессии.

Поднимаюсь на ноги, и только теперь в поле моего зрения попадают мужские ботинки, потом толстые короткие ноги Седого. Вскрикиваю, тут же зажав рот руками.

И Седой тут. Но не с таким же украшением как у Милки. По поле в груди и голове, успеваю отметить этот факт.

Пячусь к двери, когда легкий шум поднимающегося лифта, словно выталкивает меня из прострации. Выскакиваю за дверь на ватных ногах, захлопываю деверь, и после секундного размышления, протираю подолом платья ручку двери, за которую бралась . Повертев головой по сторонам, бросилась по коридору , в темную глубокую нишу.