Мария Макарушкина
Интервью с самим собой. Индивидуальный ассесмент как инструмент самоанализа руководителя
Немного полезной теории. Нарративная психология
В 70–80-х годах прошлого века на небосклоне психологических и психотерапевтических направлений появилась новая звезда – нарративная психология (основоположники – Майкл Уайт и Дэвид Эпстон). То, как каждый из нас осмысливает свой опыт и рассказывает самому себе историю собственной жизни, оказывает большое влияние на нашу психологическую реальность: самооценку, эмоциональный статус, мотивацию, восприятие внешнего мира и т. д.
Предтеча нарративной психологии, социолог Джером Брунер, утверждал: «Мы организуем свой опыт и память о жизненных событиях преимущественно в форме повествований – историй, оправданий, мифов…»[2] Каждый человек пишет свою субъективную историю жизни, разворачивая и акцентируя те моменты и события, которые соответствуют внутренним установкам (например, «Я неудачник, и моя жизнь – наглядная история провалов – подтверждение этой простой истины», «У меня нет силы воли, но есть множество ярких реальных примеров собственного безволия»). В любой истории мы ищем подтверждения сформированным представлениям о себе – живем в соответствии с «выбранным сюжетом». События, которые противоречат этой картине, люди предпочитают не замечать, забывать, подавлять или воспринимать как незначительные исключения из правил.
Психологи, работающие в нарративном подходе, стремятся изменить самовосприятие и негативные способы мышления клиента, проработать травматические события – через новые, вдохновляющие, позитивные, трансформирующие внутреннюю реальность истории с жизнеутверждающими акцентами.
Вернемся к нашему упражнению.
Какие события вашей жизни вас формировали? Какими поступками вы гордитесь? Каких стыдитесь? Что хочется подчеркнуть, а что исключить из повествования? Запишите свои развернутые ответы.
Теперь представьте, что ваша биография, пусть пока и неполная, стала книгой. Она умная? Познавательная? Интересная? Какой была бы ее лучшая обложка? Какие нужны иллюстрации? Хорошо, что у вас еще есть время ее дописать, исправить, доработать, сместить акценты, добавить красок или изменить цвета…
Глава 3
С тех пор, как себя помним…
Узнавая жизненные истории людей, мы можем делать выводы об их личностных качествах, о чертах характера. Ранние детские воспоминания, описание родителей, братьев и сестер, явные или скрытые семейные послания, яркие впечатления от детского сада, опыт взросления, уроки первой работы, история профессионального становления – кладезь информации для формирования гипотез о личности автора. Конечно, в дальнейшем мы тщательно проверяем эти гипотезы, принимаем или отвергаем. Начнем наше путешествие по отдельным темам и этапам человеческой жизни.
Вот одно из моих первых отчетливых воспоминаний: мы с родителями гуляем в парке Горького. Праздник, где-то рядом играет духовой оркестр. Родители что-то покупают в киоске, я вижу их спины. И тут ко мне приближается женщина, встревоженная, необычная, говорит что-то невнятное, но эмоциональное, я хочу понять что, но не понимаю. Родители идут ко мне, и она уходит. Мои эмоции, сопровождающие это воспоминание, противоречивы: вначале – радость от совместной прогулки, потом – тревога от появления незнакомки, снова сменяющаяся спокойствием и позитивным чувством: родители со мной и все хорошо.
Что можно сказать о взрослом человеке по такому воспоминанию? Давайте подумаем. Наверное, он любит своих родителей, те проявляли о ребенке заботу (в воспоминании они предстают в разных ролях: как спутники на празднике, как заботливые кормильцы, как потенциальные защитники). Восприятие мира у этого человека в целом позитивно (праздник), но омрачено приступами внезапной тревоги (неожиданное появление странной женщины). (Кстати, чувства, сопровождающие ранние воспоминания, часто становятся базовыми потом.)
Скорее всего, этот человек неравнодушен к музыке (духовой оркестр). А главное – он стремится понять других, даже самых необычных, и, вероятно, работает с людьми. Скажу честно: эта краткая интерпретация полностью соответствует действительности.
Но зачем анализировать ранние воспоминания? Я уверена: работа с ними – один из самых ярких и наглядных, хотя и очень деликатных, сложных и тонких инструментов самопознания и личностной диагностики.
Немного полезной теории. Значение детских воспоминаний
Изучению и осмыслению воспоминаний детства положил начало известный австрийский психиатр и психолог Альфред Адлер. Во взрослой жизни эти воспоминания имеют даже большее значение: они прямо влияют на личностные особенности взрослого человека, на его стиль жизни. По словам Адлера, «каждое воспоминание, каким бы тривиальным оно ни казалось человеку, представляет для него что-то достопамятное. Оно говорит ему: „Вот чего ты должен ожидать“, или „Вот чего ты должен избегать“, или „Вот что такое жизнь“»[3]. Надо только суметь дать правильную интерпретацию.
Таким образом, раннее воспоминание отражает фундаментальные качества человека и помогает нам лучше (а главное, глубже) узнать собеседника. Оно либо указывает на некоторые личностные особенности, либо символизирует отношение к себе и окружающим, раскрывает мировоззрение, ключевые мотивы, приоритеты. В некоторых случаях ранние детские воспоминания могут свидетельствовать и об актуальном настроении человека. Если его эмоциональное состояние и жизнь кардинально меняются под воздействием значимых событий, меняются и воспоминания. Обратимся к словам Адлера: «Если человек переживает поражение и утрачивает уверенность в своих силах, то он вспоминает прежние случаи поражений. Если он в меланхолии, все его воспоминания меланхоличны. Когда он воодушевлен и исполнен смелости, он выбирает совершенно другие воспоминания: случаи, которые он вспоминает, приятны и подтверждают его оптимизм»[4].
Собрав несколько ранних воспоминаний, мы сможем выдвинуть определенные гипотезы и сделать выводы как о базовых качествах человека, так и, возможно, о его животрепещущих проблемах.
Что расскажут детские воспоминания
В большинстве случаев люди охотно делятся первыми воспоминаниями. Это интересно и безопасно: мало ли что там было в далеком прошлом! Кроме того, каждому из нас любопытны выводы, которые могут быть сделаны на основании этих рассказов.
Итак, инструкция проста. Подумайте и воспроизведите ваше самое раннее детское воспоминание, желательно до четырех-пяти лет. Это должен быть конкретный, завершенный жизненный эпизод («Я помню, что мы каждое лето ездили к бабушке в деревню» не подойдет). Что вы делали? Кто был с вами тогда? Какие чувства вы испытывали в этот момент?
Хорошо, если вам удастся вспомнить два-три разных эпизода. Запишите их, пожалуйста.
Часто люди беспокоятся об истинности своих рассказов: «Вроде помню, но вовсе не уверен, что все действительно было так. Кстати, родители часто мне пересказывали этот эпизод – и, возможно, я просто реконструировал его по их рассказам, а сам-то ничего и не помню!» Действительно, бывают истинные воспоминания, бывают и реконструированные, «наведенные», фантазийные. Ничего страшного: раз фантазии «запомнились» как настоящие воспоминания, с ними можно и нужно работать. Для психологов здесь разницы нет: нас интересует внутренний мир человека, его собственное восприятие жизни, а вовсе не реальность событий давнего прошлого. Зигмунд Фрейд утверждал: «К фантазии и реальности надо относиться одинаково, не делая различий между детскими воспоминаниями одного или другого рода».
Теперь перейдем к самому интересному – интерпретации воспоминаний. Она позволяет сделать «далекоидущие» предположения и выводы о стиле жизни, характере и ценностях уже взрослого человека на основе запомнившихся эпизодов детства, уникальных личных впечатлений и историй из прошлого.
Сначала выделим несколько ключевых критериев трактовки детских воспоминаний.
Первый критерий – активность или пассивность героя воспоминания: «я сам…» (сижу, иду, еду на велосипеде) либо «меня…» (несут на руках, везут в транспорте и т. д.). Большинство людей, сделавших карьеру и/или состоявшихся в бизнесе, обычно с детства помнят себя в активной, самостоятельной позиции: «я попробовал», «я полез», «я добежал», «я прыгнул»… Менее амбициозные, спокойные, созерцательные, не стремящиеся к первенству во всем люди в детских воспоминаниях часто предстают в пассивной роли: «Помню, меня везут в коляске», «Меня сажают за общий стол» или «Отец посадил меня на велосипед и придерживает, чтоб не упал». В первом случае человек предпочитает как можно более активную жизненную позицию, полную независимость в решениях, действиях, поступках, во втором – рассчитывает на поддержку, стремится опереться на близкое окружение, любит совместные решения, часто взывает к помощи и совету…
Неужели по воспоминанию можно оценить позицию человека? Получается, что упоминание отца, который поддерживает сына на велосипеде, само по себе свидетельствует о пассивности? Но дети вообще зависимы от родителей…
Да, конечно, зависимы. И присутствие родителей в ранних воспоминаниях очень естественно. Но человек вспомнил конкретную картинку – не ту, где едет сам, упиваясь новым умением (а отец, например, радостно машет вслед), а ту, где отец его придерживает. Люди запоминают самое значимое, то, что сыграло ключевую роль в формировании личности.
Ранние воспоминания – это моменты, которые мы выхватываем из тысячи других моментов детства, потому что именно эти воспоминания стали основой нашего восприятия мира и самих себя в нем.
Второй критерий – наличие или отсутствие социального фона, то есть других людей. Одиночество ребенка в воспоминании – нередко признак переживания одиночества и/или склонности к интровертности в дальнейшей жизни. Такой человек, скорее всего, ведет замкнутый образ жизни, предпочитает уединение или узкий круг близких более широкому обществу, полагается на себя и свои силы. Присутствие же в первом воспоминании людей, например членов семьи, свидетельствует о том, что человек уверенно чувствует себя в обществе, любит общаться, близок с родными, настроен на кооперацию и сотрудничество. Конечно, надо обращать внимание и на то, какая роль отведена окружающим в воспоминании. Так, если они представляют угрозу и опасность, воспоминание будет свидетельствовать о высокой тревожности (как было в моей истории о появлении чужой женщины), социальных страхах. Например, один мой клиент рассказывал: «Мне три года. Сумерки, я почему-то остался один во дворе своего дома, а из-за угла на меня смотрит страшный старик и подманивает – мол, иди, мальчик, ко мне. Эмоция – страх, переходящий в ужас». Такое воспоминание может свидетельствовать о скрытых страхах, о недоверии выросшего «героя» окружающим, о неловкости перед старшими, авторитетами.
Конечно, гипотезы, возникающие в результате интерпретаций, почти всегда надо проверять, избегая преждевременных выводов и жестких ярлыков.
Третий критерий (мы уже коснулись его в примере про старика) – восприятие происходящего как позитивного или негативного, радостного или грустного, спокойного или угрожающего. По словам Адлера, «переживания, которыми проникнуты ранние воспоминания, несут в себе общий эмоциональный окрас, соответствующий избранному жизненному стилю».
В зависимости от эмоционального полюса раннего воспоминания и силы переживаний мы, взрослея, воспринимаем окружающий мир либо как доброжелательный, гостеприимный, благоприятный, либо как тревожный, враждебный, полный опасностей и угроз.
Вот одно из первых детских воспоминаний, изложенное очень добродушным человеком. «Дача, середина лета, солнце, теплынь, запах роз и жасмина. Мне 2 года 8 месяцев, три исполнится в ноябре. К нам приехали гости. На столе среди зелени и колоритных яств появляется привезенная издалека фантастическая гигантская рыба – сейчас думаю, что это был осетр. Рыба словно светится и кажется безумно вкусной. Наверное, мне тоже дали кусочек. Это чудесное, вкусное, полное блаженства воспоминание о моем детском рае!» Рассказчик – прекрасный человек, сибарит, фантазер, большой любитель и знаток кулинарии. Он обожает детей – и своих, и чужих, даже работает главным редактором детского издательства. Впрочем, он и ко взрослым относится более чем терпимо. Мир для него до сих пор благоухает цветами, полон приятных людей и изысканных блюд.
Другой человек рассказывал: «Вот что я сразу вспомнил. Детство я провел в северных широтах. Зима. Всюду холодно. Утром греют одежду у плиты, чтобы надеть на меня в детский сад. Но эта одежда все равно холодная. А дома уличные валенки мне меняют на домашние, но и они холодные. Никаких особых эмоций это воспоминание не вызывает. Просто так было. Больше из раннего детства никаких воспоминаний вообще нет».
Как вы думаете, какой характер у этого человека? Правильно, он эмоционально холоден, крайне сдержан в проявлении чувств. Его лицо лишено выразительной мимики, глаза светлые и неподвижные. Он отличный аналитик: рациональный, четкий, объективный, но… равнодушный. Рядом с ним чувствуешь себя как-то неуютно.
Иногда именно эмоции и самоощущение определяют смысл воспоминания. Например, один человек рассказал мне про то, как в трехлетнем возрасте сломал руку на прогулке, пережил боль, страх, слезы, чувство одиночества и своей вины за случившееся. Именно эти чувства он часто испытывает во взрослой жизни. Он довольно замкнут, грустен, не очень уверен в себе, видит мир скорее в черном цвете. При этом он совестлив, подвержен чувству вины, по малейшему поводу начинает нервничать, переживать, склонен регулярно жаловаться и мучить себя самообвинениями. Он неуклюж, его не назовешь «рукастым».
А вот совсем иная история. Детское воспоминание похоже на предыдущее – разбитый нос, кровь, боль, суета. Но переживания другие, в них звучит бравада: «Я разбил нос, но почти не плакал, я настоящий мужчина, я пострадал, но выжил, я даже горжусь своими травмами». Это другой тип личности – боец. Он умеет справляться с житейскими невзгодами, вынослив, самоуверен, ценит собственную мужественность.
Приведу еще один рассказ: «Мой отец сидел в тюрьме. Я не понимал, что это такое, но знал, что в детском саду говорить никому об этом нельзя. Помню, мы с мамой ездили на свидание: смутный облик отца, радость, сменяющаяся отчаянием – он ведь не с нами. И безутешные слезы мамы». Слава богу, сам этот человек не совершал преступлений и не попал в горнило судебной системы. Он главный инженер на большом производстве в Сибири. Он сильный, немногословный, умеет держать язык за зубами, его частная жизнь закрыта для окружающих. Но именно он может принять человека с любыми проблемами, горестями, проступками в прошлом без малейшего осуждения и неодобрения. «Все в этой жизни бывает, с некоторыми фактами нам остается только смириться», – приговаривает он.
Четвертый критерий – самый обширный: само событие, зафиксированное в воспоминании. В чем его смысл? Что именно произошло? Как себя вел рассказчик? Что делал?
«В деревне у бабушки с дедом я однажды ночью первый почувствовал странный запах: как выяснилось, висящая у печи ткань начала тлеть. Я всех разбудил, и все обошлось. Взрослые хвалили меня за то, что предотвратил пожар». Очевидно, что и это событие, и запомнившаяся похвала взрослых значительно усилили природную чуткость рассказчика. Сейчас этот человек очень внимателен к окружающему миру, он всегда начеку. Он насторожен и подспудно ждет неприятностей, но всегда готов их предотвратить. Его миссия – спасать. Нет, он не работает в МЧС. Он занимается финансовым аудитом, то есть в каком-то смысле спасает то один, то другой бизнес. Этот человек всегда готов прийти на помощь, предупредить возникающие угрозы, увидеть опасность там, где другие пока слепы: таков склад его личности.
А вот другая история: «Мне два года. Стоя в детской кроватке, я дотянулся до полки на стене и взял оттуда статуэтку. Родители потом радостно удивлялись – как же я ее сам достал! Ведь полка висела так высоко, что сам я просто не мог до нее дотянуться! Я и сейчас не понимаю, как так вышло, но как тянусь туда – отлично помню». Чей это рассказ? Конечно, человека, стремящегося к достижениям. Он очень амбициозен. Он способен получить желаемое, даже если оно недоступно. Он делает невозможное и добивается таких высоких результатов, каких никто не ожидает. Для него не существует слов «не смогу», «не получится», «это слишком сложно». Рассказчик – известный публичный человек, первое лицо крупной и успешной компании.
А теперь догадайтесь, о чем свидетельствует такое воспоминание: «Помню, как мы с другими ребятами из нашего двора кладем монетки на трамвайные рельсы. Проезжает трамвай, и монетки странно расплющиваются – каждая монетка по-разному. Эмоция? Конечно, интерес, удивление. На моих глазах монетка изменяет форму. А как еще она может менять форму? А если по ней пройдет не трамвай, а слон? И почему она расплющивается?» Да, это раннее воспоминание «экспериментатора». Необязательно ученого – просто человека с исследовательским подходом к жизни. Конечно, все дети любят пробовать, экспериментировать, исследовать, но далеко не все вспомнят такой момент первым – только «экспериментатор». Ему все интересно, ему хочется понять механизмы изменений, динамику и устройство превращений, попробовать «а что будет, если…». Этот мой клиент – инженер, разработчик новых моделей транспортных средств (тут я слышу отголосок «трамвая» из его рассказа), он прекрасно работает в коллективе («мы с ребятами из нашего двора»).
Герой следующего воспоминания тоже «экспериментатор», с довольно причудливым мышлением. Он тоже успешен в своем деле, но человек это тяжелый, нечувствительный, вредный. Сотрудники говорят, что порой он прямо-таки стремится сделать окружающим что-то неприятное, а затем наблюдает за реакцией. «Из ранних впечатлений мне вспоминается такая шалость. Я решил поджарить на сковороде куклу своей сестры. Мама ушла, сестры рядом не было. Сковорода после приготовленной мамой еды была еще горячая, я туда бросил куклу и стал смотреть, что с ней будет. Да, я испытывал огромный интерес и волнение: расплавится ли она, не прилипнут ли ее косы к горячей поверхности. И еще мне было любопытно, как будет кричать и ругаться на мою выходку сестра. Хотелось ее задеть таким образом, разозлить…»
А вот передо мной сидит привлекательная женщина, ей около 40. Бросаются в глаза слишком яркий макияж, очень приталенное платье, не очень уместное для осеннего сезона глубокое декольте. Такой вид, наверное, вполне уместен для романтического свидания, но точно не годится для похода на деловую встречу к психологу. Однако раннее воспоминание этой клиентки многое прояснило. «Мне четыре года. Мы с мамой идем на прогулку. На мне новый красный комбинезон, я чувствую себя очень красивой. Мы входим в лифт, там уже стоит незнакомая соседка. „Это что же у нас за мальчик? Как тебя зовут?“ – радостно обращается ко мне она. „Это девочка, Лиза“, – ответила за меня мама. А я расплакалась. Испытала горючую смесь обиды (как она могла принять меня за мальчишку!), стыда (неужели я действительно так не похожа на девочку?) и разочарования (да, видимо, совсем не похожа). Девочка выросла, но ее до сих пор не покидает навязчивое желание постоянно подчеркивать свою женственность. „Да, теперь никак не перепутаешь“, – думаю я».
У многих людей ранние воспоминания связаны с болезнями – примеры таких сюжетов есть выше. По мнению Адлера, они «раскрывают преувеличенную тенденцию сосредоточиваться преимущественно на враждебной стороне жизни». Люди, которые первой вспоминают больницу, где оказались в раннем детстве, часто испытывают и во взрослой жизни боль, чувство покинутости, одиночества, страха. Но тут надо каждый раз внимательно анализировать конкретное воспоминание. Истории могут быть похожими, а выводы – разными. «Отлично помню, как я заболела скарлатиной, прямо перед Новым годом. Все домашние наперебой за мной ухаживают, приносят подарки, что-то рассказывают. Боли особой не было, но при этом воспоминании я явственно ощущаю кисло-сладкий вкус клюквы в сахаре, которой меня усиленно кормили». Эта женщина капризна, избалованна, чувствительна. Она обожает получать подарки и любит, чтобы за ней, больной или здоровой, ухаживали.
Пятый, смежный с четвертым критерий, на который мы обращаем внимание при интерпретации первых воспоминаний, – это их ключевые темы. «Помню переезд на новую квартиру, это было очень здорово. Веселые родители и брат, светлые, пустые еще комнаты». Темы обновления, переездов, легкого и веселого восприятия изменений, позитивного восприятия будущего актуальны для рассказчика и сегодня. Он тележурналист, человек общительный, радостный. Он много путешествует по миру и – внимание! – очень любит улучшать свои жилищные условия. «Вы не поверите, – говорит он с восторгом, – каждые три-пять лет я меняю жилье. Вот недавно купил дом в чудесном поселке – почти в черте Москвы, рядом с районом Куркино». «Как раз поверю», – мысленно отвечаю я ему. А вот другая тема: «Помню чувство острой зависти – у нашего соседа, моего приятеля, появилась великолепная железная дорога. Когда я приходил в гости, не мог оторваться от нее. И жутко завидовал. Мои родители, естественно, мне такую дорогу не купили». Герою этой истории до сих пор кажется, что у других есть все лучшее, а он этого лишен. Сейчас он вполне состоятельный человек, но именно зависть подогревает его амбиции и заставляет двигаться вперед.
Как-то я проводила оценку кандидата на позицию финансового контролера. Он понравился руководителю финансового блока, и меня попросили провести мини-интервью, скорее формально. В целом человек действительно произвел хорошее впечатление, быстро и точно выполнил все предложенные тесты, однако меня насторожила легковесность его суждений и лихость некоторых поступков, о которых он мимоходом упомянул. И я спросила его о первом воспоминании. Оно было таким: «Я плыву со старшим братом на моторке по озеру Селигер. Брат дает мне порулить. Я не справляюсь с управлением, моторку начинает кидать из стороны в сторону, нас заносит и кружит. Брат ругается, но я не отпускаю руль – я опьянен свободой, бешеным движением. Потом меня, конечно, угомонили». Этот рассказ меня насторожил. Я посоветовала запросить подробные рекомендации с других мест работы этого кандидата, позвонить его бывшим коллегам. В конце концов выяснилось, что прежние работодатели и сотрудники считают его человеком ненадежным, «безбашенным», неуправляемым. Его и в жизни заносит так же, как на моторке в детстве. Он слишком легко идет на риск, порой принимает авантюрные, непоследовательные решения, не слушает более опытных людей («Брат ругается, но я не отпускаю руль»). Конечно, в эту компанию его на работу не взяли. Не стали рисковать.
● УПРАЖНЕНИЕ ПО САМОДИАГНОСТИКЕ
Теперь вернемся к вашим воспоминаниям – тем, которые вы чуть раньше записали. Представьте, что они не ваши, а другого человека. Посмотрите на критерии интерпретации и определите ключевые особенности автора воспоминаний. Проделав это, соотнесите эти характеристики с собственными личностными чертами.
Конечно, я не призываю делать поспешные интерпретации, сразу искать однозначные параллели между первыми воспоминаниями и дальнейшими событиями жизни. Это лишь гипотезы, но обычно – интересные, яркие, содержательные, дающие пищу для ума. Работая с ранними воспоминаниями, мы лучше узнаем себя, первопричины своего уникального отношения к миру и людям, истоки регулярно возникающих проблем и частых ошибок. Узнаем, какие значимые факты жизни на нас повлияли, что именно из всего многообразия событий раннего детства прошло через «фильтр» – выборочность памяти. Все это и рассказывает о нашем характере.
Конечно, ранние воспоминания невозможно изменить. Но с ними можно работать, развивать, домысливать и дорабатывать, привносить спокойные и/или радостные чувства, ставить позитивные акценты. Главное – заботиться о маленьком человечке, внутреннем ребенке, который живет в каждом из нас, и любить его: сколько бы нам ни было лет, этот малыш очень нуждается в нежной поддержке.