Мария Летова
Жесткий рок
Глава 30
– Смотри, туалет там, – говорит Наташа. – А я пока на кухне буду, она за углом.
– Спасибо… – бормочу, желая поскорее остаться одна.
Наташа будто понимает это и не навязывает свою компанию. Закрываюсь в туалете и сажусь на крышку унитаза, уронив голову на руки. Что-то мне уже ничего не хочется.
«Я залетела», – пишу Вике.
Я вроде как собиралась с этим повременить, чтобы осмыслить ситуацию, но мне нужна поддержка.
В ответ получаю звонок.
– Алло, – устало говорю я.
– Ну поздравляю! – кричит подруга. – Я чуть в столб не въехала.
Грустно улыбаюсь.
– Что-то мне страшно…
– Сейчас делают эпидуральную анестезию, – сообщает она.
– Это так успокаивает, спасибо.
– Ты сказала ему?
Ковыряю пальцем маленькое пятнышко на черных теплых колготках.
– Нет…
– Скажи, – требует она.
– Скажу.
Когда-нибудь.
– Скажи сейчас.
Молчу.
– Алёна, он от тебя без ума. Не бойся, – заверяет она.
Тут я начинаю плакать.
– Он меня н-н-е-е любит…
– Любит.
– Н-н-е-ет!
– Да! Не плачь. У тебя уже тысяча семьсот шесть подписчиков. Я проверяла только что.
– Ик…
– Запишись к врачу. На ранних сроках часто случается выкидыш. Мы же этого не хотим?
– Н-нет…
– Мимими… у меня скоро появится крестник!
– Н-не… скоро… – сглотнув, отвечаю я.
– Успокаивайся. Я сейчас за рулем, неудобно говорить.
– Л-ладно…
– Завтра позвоню. Целую! – радуется она.
– Пока, – хриплю я и кладу трубку.
Господи… у меня будет ребенок. Настоящий. Мой. Я только что это осознала. Ничего не понимаю.
Успокаиваюсь.
Встаю и умываюсь. Глотаю воды из-под крана. Так идти за стол нельзя. У меня глаза опухшие и нос красный. Вытираю руки о полотенце и выхожу из туалета, направляясь на кухню. Наташа накладывает еще одну порцию запеканки в большое серебряное блюдо.
– Ты сама все это готовила? – спрашиваю, помогая ей придержать противень.
– Да, – улыбается она. – Я ненормальная, знаю!
– Да нет! – заверяю я. – Я тоже люблю готовить.
– Не расстраивайся из-за Веры, – резко меняет она тему.
Мое состояние так очевидно?
– Эм-м… не буду, – прячу я глаза.
– Серьезно, – продолжает Наташа. – Вера по Антону сохнет, сколько ее знаю, вот и бесится. Он никогда это не поощрял. Не знаю почему, она же «умница-красавица».
Мне самой сложно это понять. Хоть я ее и ненавижу, отрицать очевидное нельзя. Я – обычная женщина, а Вера – типа высший физический сорт.
Тут до меня доходит, что я могу задать Наташе вопросы, которые не дают мне покоя.
– А… эм, Антон встречался раньше с кем-то? – забрасываю удочку.
Наташа смеется.
– Антон? У него был период гормонального буйства, мы тогда с Дэном только познакомились. Постоянных девушек я у него не видела. Но он же такой ковыряный…
– В смысле? – уточняю я.
Ну да, у него много закидонов, я это уже поняла. Но мне бы хотелось узнать, что имеет ввиду Наташа.
– Он как-то рассказывал, что был с девушкой, которая «даже» не знакома со словом «ГЕОПОЛИТИКА». Представляешь? – театрально восклицает она.
Меня сильно веселит эта геополитическая тема. Господи, как это на него похоже! Но возвращаюсь к своей миссии.
– То есть, он… никогда ни с кем не встречался?
Правильно ли я поняла?
– На моей памяти нет, – подтверждает мои выводы Наташа.
Пф-ф-ф…
Ну… это в принципе не удивительно, учитывая его образ жизни.
Значит… он только мой?
Мой Бес.
Поэтому на меня все так таращились?
Наполняюсь гордостью до краев. Да, я уникальная. Я первая «девушка» Антона «Беса» Наумова, но потом вспоминаю о том, как шатко мое положение, и сдуваюсь.
– Возьмешь это? – спрашивает Наташа, указав подбородком на блюдо с запеканкой.
– Да, конечно… – беру у нее блюдо.
Она достает из холодильника еще одно, на котором спиралевидно выложены какие-то тарталетки.
Вкуснятина.
Понимаю, что проголодалась.
– Это для Антона, – поясняет она.
Улыбаюсь. Он даже в этом умудрился выделиться.
– Давай поменяемся?
Она хихикает.
– Держи, – говорит этот домашний повар, передавая мне веганский набор.
Когда возвращаюсь в столовую, чувствую себя значительно увереннее. Моя печаль немного развеялась, но не ушла совсем. Я могу сорваться в любой момент.
Здесь очень оживленно, народ болтает наперебой. Все веселы и расслаблены. Антон сидит, откинувшись на спинку стула, и слушает рассказ какого-то парня. Как только я появляюсь в дверях, он тут же поворачивает голову и скользит глазами по моему лицу, слегка сдвинув брови.
Улыбаюсь и плыву к нему с подношением. Ставлю блюдо на стол, пропустив его голову между своих вытянутых рук. Целую любимую шею за ухом и шепчу:
– Приятного аппетита…
Антон поворачивает лицо и трется носом о мою щеку.
– Садись сама поешь… – тихо велит он.
Оставляю на его губах легкий поцелуй и сажусь рядом.
Случайно замечаю, как смотрит на нас Вера. Будто съела лимон. Отворачиваюсь и осматриваю стол. Хочу все. Я голодненькая.
Накладываю какой-то салат и котлету с картошкой. Кусочек запеканки тоже кладу. Я будто в Турции на фуршете. Ну и что… у меня в животе сидит еще один человек. Правда, у меня какой-то жор. Могу себе позволить…
Подсознание нашептывает, что так меня быстро разнесет.
Посылаю его к Вере и начинаю наворачивать.
– Алёна, а чем ты занимаешься? – спрашивает Наташа, подкладывая мне оливье.
– Я юрист, – отвечаю, прощаясь со своей осиной талией, и сразу кладу порцию майонезного деликатеса в рот.
– Ого, как удачно! – восклицает она. – Я тут закусилась с налоговой по поводу земельного налога! Они нам насчитали по кадастровой стоимости…
– Ага, поняла, – говорю, продолжая есть. – Завтра напишу, какие документы мне нужно посмотреть. Сфоткаешь и скинешь на почту.
– Ура! – блаженно вздыхает она. – У меня вообще нет времени с этим разбираться.
– Я посмотрю, без проблем…
– Юристов нынче, как собак нерезаных… – слышу с противоположного конца стола.
Что ей сегодня неймется?
Поднимаю глаза. Присутствующие слегка замолкают, привлеченные этой громкой репликой.
Здесь очень пестрая компания, и в большинстве мне не знакомая. По виду – это успешные люди. Успешные мужчины и их не менее успешные женщины. Антон и Вера идеально сюда вписываются. Я бы хотела сегодня побыть серой мышкой, мне кажется, что за этим столом у меня самая неидеальная кожа. Это так глупо, но это то, что я чувствую.
И сейчас многие поглядывают в мою сторону, в то время как у меня рот набит.
– У меня второе высшее – юридическое, – сообщает наша «умница-красавица», удостоверившись в том, что привлекла всеобщее внимание. – Но по-моему – это бесперспективное направление. Зарплата никакущая, если ты не начальник отдела. А все остальные как расходный материал…
Всем очевидно, что эта шпилька предназначена мне. Я не слышу праведных негодований других юристов за этим столом. Конечно, здесь все присутствующие обладатели нетривиальных профессий.
Все, кроме меня.
Все так, как она сказала. По сути, мне нечего возразить. Тем не менее, мне вполне хватает на жизнь. Хотя по ее меркам я сейчас предстаю кем-то вроде неудачника.
Я сейчас совершенно не готова к войне. Совершенно. Я ем. Я голодная и беременная. У меня тянет низ живота, и грудь тоже побаливает. А еще я устала и морально истощена после своих душевных терзаний. Очевидно, я должна что-то ответить, чтобы не ударить в грязь лицом, но я не знаю что. У меня охренеть как много мыслей в голове, но ни одна из них не касается моих трудовых перспектив.
– Бывает работа и похуже, – коротко отвечаю ей.
Это все, что я смогла придумать.
– Ага, например, пытаться стать блогером, – тут же усмехается она.
Мне очень неловко. Я не знаю, какая работа у нее самой, но очевидно, это что-то поперспективнее, раз она так себя ведет.
Игнорируя реплику о блогерстве, говорю:
– Я знаю многих юристов, которые любят свое дело. Любят работать с текстом и законами. Это… талантливые люди, – добавляю, опустив глаза в оливье.
Аппетит пропал. Неловко есть, когда на тебя все пялятся. Чувствую себя ужасно. В носу щиплет. Только расплакаться не хватало.
Опять сходить в туалет?..
Кожа покалывает, потому что Антон на меня смотрит.
Господи, хочу уйти…
Пожалуйста, Вера, оставь меня в покое.
– Ну если ты тупой исполнитель, то это может нравиться… – тянет она.
Поднимаю глаза и смотрю на эту суку.
– Вера, умолкни, – слышу стальной голос и вжимаю голову в плечи.
Над столом повисает гробовая тишина. Робко кошусь на Антона. Он смотрит на Веру, и этот взгляд как бетонная плита. Все затаились, как и я.
– В смысле?.. – восклицает Вера, тут же переключившись на Беса.
Она камикадзе? Я сейчас сама его боюсь. Но кажется, она в восторге от того, что наконец-то завладела вниманием Наумова.
– В смысле, прекрати нести ху*ню, – поясняет он, меняя положение.
Подается вперед. Краем глаза вижу, как напряжен его кулак.
– А что я такого сказала? – с вызовом заявляет она, смотря на Антона.
Наумов некоторое время молчит, потом чеканит:
– Дое*шься до нее еще раз и больше здесь не появишься.
Никто не смеет возражать. В этом весь Бес. Простой, как грабли. Никакой дипломатии, никакого словоблудства. Он обличает в слова то, что шло контекстом. Перед всеми этими людьми, как будто ему на их мнение насрать.
– Запретишь меня пускать? – лезет на рожон эта ненормальная.
– Хочешь проверить? – спрашивает Антон, глядя на нее так, что я ёжусь.
Я не видела раньше такого Наумова. Он холодный. Чужой. Он никогда не разговаривал так со мной. А если однажды заговорит? Например, когда скажу ему о беременности?
Опять предательский ком в горле.
Хочу уйти…
Ох, мамочки…
Кажется, Вера сегодня идет ва-банк, потому что спрашивает:
– Может, мне прямо сейчас уйти, Наумов?
– Если будешь вести себя как овца, то да, – тут же припечатывает он.
Это очень грубо. Мой Бес грубиян.
Я никогда не признаюсь в том, что беременна…
Никогда…
Я очень-очень боюсь…
– А мне что-то не хочется уходить! – заявляет Вера, хватая свой бокал и делая глоток.
Как и все остальные, перевожу взгляд на Антона. Он в состоянии холодного спокойствия.
– Тогда вдумайся в слово «прощай», – коротко рекомендует он.
Вера молчит. Как и мы все.
Кажется, я испортила этот день рождения…
Глава 31
Как только открываю глаза, тут же начинается: горле ком, стоит напрячь желудок и все полезет наружу. Первую половину дня на работе сижу зеленая. Это началось вчера и, по всей видимости, токсикоз – мой спутник на ближайший месяц точно.
Нашему с Антоном ребенку уже девять недель. Я все еще ему не сказала. Знаю – я жалкая трусливая задница, но теперь скрывать это будет сложнее. Сейчас он в отъезде (у них какой-то рок-фестиваль в Питере), поэтому я встаю с кровати и спокойно иду блевать.
Наумов вернется завтра, и объективно я должна сказать ему о том, что он станет отцом. У него все равно возникнет вопрос – какого черта я каждое утро провожу в обнимку с унитазом?
Палкаша терпеливо ждет, пока я выверну свой пустой желудок, сидя рядом на коврике. Заканчиваю свои дела и словно сомнамбула плетусь на кухню. Отмеряю положенные ему тридцать грамм, потом иду в душ.
Когда выхожу из душа, на телефоне ждет сообщение:
АНТОШКА: «Вадик днем заберет машину. Ключи в вазе?»
Я: «И тебе доброе утро»
АНТОШКА: «Доброе утро, Алёнушка. Я соскучился»
Мой подбородок дрожит. Я теперь вечно плачу. Гормоны, чтоб их.
Я: «Мы с Палкашей тоже соскучились. Возвращайся скорее»
Люблю, люблю, люблю тебя.
АНТОШКА: «Что тебе привезти?»
Чего-нибудь для храбрости.
Я: «Марципановых фруктов!»
АНТОШКА: «Ладно) побежал, дела»
Откладываю телефон и вздыхаю.
Я ревную его к «делам». У него их всегда много. Он вечно куда-то идет или откуда-то приходит. У меня складывается ощущение, будто я скучно живу. Мои дни проходят крайне рутинно: работа и дом. Ах да, между ними еще поездка туда и обратно на моей броской машине. Я не против. На самом деле я уже предвкушаю спокойный вечер на диване с Палкашей. Я теперь постоянно хочу спать, кроме того, я стала рассеянной. С каждым днем вставать на работу становится труднее, как и работать. Антон предлагает мне уволиться сам не понимая всех подводных камней, и от этого не легче.
С того злополучного дня рождения прошло две недели. Мы с Наумовым не обсуждали ситуацию. Он был такой злющий всю дорогу до дома, что я рот боялась открыть. В любом случае, Веру я с тех пор не видела, хотя один раз мы собирались в пабе, где ребята смотрели футбол. Я приехала на машине, чтобы как-то оправдать свое алкогольное воздержание. Вообще, на сокрытие правды уходит слишком много сил и эмоций.
Я скажу ему завтра, когда он вернется.
Решено.
Пф-ф… я боюсь. Может быть, я скажу и не завтра.
Рабочий день проходит очень ровно: меня мутит лишь до полудня, потом я даже с аппетитом ем. Захожу в инстаграм и проверяю состояние своей страницы. У меня три тысячи подписчиков. Не удерживаюсь и открываю последнюю фотографию. На ней мы с Антоном в том самом пабе. Я сижу у него на коленях, вернее, я лежу на его бедре, длина его ног это позволяет. Мы целуемся. Меня обдает горячей волной от одних только воспоминаний.
С тоской думаю о том, что этот вечер проведу без него. Скорее бы завтра.
Захожу в профиль Антона и проваливаюсь в хэштег питерского мероприятия. На нескольких фото запечатлен мой Бес, один или в компании других известных мне музыкантов. Дэн тоже с ним и Вася. Там у них что-то типа квартирника, но с небольшой сценой, где с акустическими инструментами выступают желающие.
Хмурюсь.
Что это за коротко стриженая блондинка мелькает рядом с ним?
Листаю дальше и снова вижу её. Смотрит так, будто Наумов – спустившийся на Землю Иисус Христос. На следующей фотке они уже вместе. Улыбаются, а ее рука лежит на его локте! Скольжу взглядом по своему мужчине. На нем клетчатая рубашка и джинсы. Он как картинка. Как, блин, всегда! Зло рассматриваю эту стриженную телку, приходя в негодование.
Кто она такая и что ей нужно от отца моего ребенка?!
Злюсь.
Я вынуждена отложить на время телефон, чтобы поработать. Но заглядываю туда каждые полчаса и закипаю. Она вообще от него не отходит!
На одной фотке я вижу их на заднем плане. Они мило болтают, склонившись друг к другу.
Наумов улыбается.
Какого хрена?
Покрываюсь красными пятнами и пишу ему:
Я: «Как дела?»
Ответ на свой вопрос получаю, лишь когда захожу в квартиру. Разумеется, у него не было времени мне ответить, ведь он заболтался со своей новой знакомой! У меня был целый рабочий день, чтобы узнать кто она, на хрен, такая.
Некая Дана Марч. Музыкантша из Питера. У нее своя группа под одноименным названием, и я готова отдать руку на отсечение за то, что она уже предложила Бесу переночевать у себя дома.
АНТОШКА: «Все путем. Ты как, добралась?»
Все путем.
А у меня не все путем.
Теперь я всю ночь буду думать о том, принял он ее приглашение или не принял!
Я: «Может быть ради разнообразия пообщаешься с кем-то кроме новой знакомой?»
АНТОШКА: «Не понял»
Швыряю телефон на диван и иду в туалет. Я теперь постоянно хочу писать, в придачу ко всем другим мерзким симптомам.
Не понял он. Ну, конечно!
Я сижу здесь одна, и беременная. Хоть он об этом и не знает, но от этого я не стану менее беременной. И вся моя жизнь может рухнуть из-за какой-то музыкантши из Питера. Вдруг он в нее влюбится? Меня-то он не любит!
Сажусь на диван и начинаю реветь. Весь накопившийся за последнее время стресс решил вывалиться наружу прямо сейчас, поэтому я делаю то, что делаю, пишу ему следующее:
Я: «Она уже дала тебе свой адресок?»
АНТОШКА: «Ты в себе?»
Я: «Я в себе. А тебе удачного вечера или ночи!»
Реву, рухнув лицом в диванные подушки. Палкаша подбегает и с изумлением на меня таращится.
Телефон звонит. Антон. Разумеется, я не стану брать. Я только в переписке такая смелая. Вдруг он скажет, чтобы я собирала манатки. А почему нет? Кто я вообще такая?
АНТОШКА: «Трубку возьми»
Не возьму.
«Отвали. Передай привет Дане Марч», – пишу похолодевшей рукой.
Оставляю телефон на диване и иду в ванную. Набираю себе пенную ванну и пускаю нюни в ней минут двадцать. Глажу свой живот. Скоро я стану толстой и некрасивой. Сколько таких Дан Марч вьется вокруг него? Все хотят кусочек от Беса. А мне он не клялся в вечной любви. Вообще ни в какой не клялся.
Наряжаюсь в толстый махровый халат и смотрю на себя в зеркало. Решаю не сушить волосы феном, даже несмотря на то, что буду похожа на одуванчик.
Рассматриваю свое лицо.
Антон никогда не говорил, что я красивая. К его чести, стоит отметить, он давал мне это понять другими способами. Горячими взглядами и жадными поцелуями.
На телефоне пропущенный звонок и сообщение.
АНТОШКА: «У тебя что, месячные?»
– Нет у меня месячных! – зло говорю я своему телефону.
Он не спешит отрицать свою связь с Даной Марч. В голове вдруг возникает картинка: чужие руки трогают моего Беса, Антон целует другую женщину…
Я вся разом холодею.
Нужно успокоиться…
Но меня, кажется, прорвало.
Я: «Теперь понятно, почему ты меня с собой брать не хотел»
Он сказал, что мне там будет скучно, потому что они целый день будут слушать песни разного молодняка. Антон, кстати говоря, член жюри. Я и не настаивала. У меня слишком нестабильное состояние, чтобы мотаться в Питер. Предпочитаю быть поближе к своему врачу.
Опять звонит.
Я не стану брать.
АНТОШКА: «Возьми трубку, ненормальная»
Всхлипываю. Вот и все. В следующем сообщении он назовет меня овцой или еще как-нибудь. Можно смело проситься в команду Веры.
Я: «Не отвлекайся! Дана Марч ждет!»
АНТОШКА: «Пиздц тебе!»
Это было последнее сообщение, которое я получила. После этого он пропал, хотя я известила его о том, что начинаю собирать вещи.
Наверное, ему плевать.
Решаю куда-нибудь пойти, ведь сегодня пятница. Почему я должна сидеть дома и ждать его, как верная собачонка? Я просто не смогу сидеть дома, меня поглотят страшные мысли, и я выброшусь из окна.
Натягиваю джинсы и водолазку. Решаю прокатиться до ближайшего торгового центра. Разумеется, попадаю в пробку, но мне все равно. Я двигаюсь совершенно бездумно. Перекусываю в хинкальной, потом брожу по этажам и набредаю на магазин детских вещичек. Торчу там минут сорок. Это так захватывает. Пока не знаю, мальчик у меня там или девочка, но мне нравится розовый. Определенно.
Малюсенькие розовые пинетки с атласными бантиками.
Чувствую предательскую влагу в глазах.
У него будут такие крошечные ножки?
Шмыгаю носом.
Еще даже девяти вечера нет. Решаю сходить в кино. Выбираю какую-то комедию и засыпаю после первых пятнадцати минут просмотра ,а просыпаюсь, когда идут титры.
О чем был фильм?
Все отделы уже закрыты и перекрыты. Выхожу на стоянку в компании других посетителей своего сеанса.
Антон не звонил.
Если бы он позвонил, я бы взяла. Сейчас я уже не уверена в правильности своего поведения. Это все мои гормоны, не иначе. Гормоны и еще то, что я ревную его безумно. Напоминаю себе о том, что он не скупится на наши фотки в соцсетях, то есть сообщает всем о моем присутствии в его жизни. Но люди сходятся и расходятся, сегодня вместе, а завтра нет!
Я не знаю, чего хочу от него. Кольца? Слов любви? Его фамилию?
Я хочу его всего со всеми потрохами.
Когда отъезжаю от торгового центра, звонит телефон. С надеждой вынимаю его из кармана шубы.
Это Вика.
– Алло…
– Привет, – говорит она. – Эм-м… ты где?
– В кино ходила, а что?
– Да… так… – тянет она. – Как там твой пассажир?
Улыбаюсь.
– Формирует органы.
Она смеется.
– Так ты, эм… едешь домой?
– Да. Уже подъезжаю.
– Ну, ладненько. Я побежала… дела.
На этом она кладет трубку.
Странный какой-то звонок.
Прежде чем подниматься в квартиру, захожу в супермаркет и беру себе йогурт на вечер. А еще беру таранку. Странный набор, я согласна.
Захожу в квартиру и ставлю пакет на пол, после чего стягиваю с плеч шубу, устало сбрасывая ботинки. Тянусь к выключателю, но замираю, когда из темноты мне прилетает очень и очень злой вопрос:
– Нагулялась?
Глава 32
В ужасе подпрыгиваю на месте, хватаясь руками на сердце.
– Антон?!
– А ты кого ждала? – цедит он.
Все-таки щелкаю по кнопке выключателя и вижу Наумова.
Сглатываю.
Он стоит, опершись спиной о барную стойку и сложив на груди руки. На нем та же самая одежда, в которой он блистал в инстаграме. На челюсти проклевывается щетина. Он очень-преочень злой. Губы поджаты, глаза мечут молнии.
Кажется, я вляпалась…
Теперь мне стал более понятен тот звонок от Вики. Очевидно, он ждет меня здесь некоторое время…
Моя подруга меня, вроде как, предала…
Вспоминаю все, что писала ему в период помутнения… Я угрожала своим уходом…
Что ему сказать? Как себя вести?
Смотрю на него распахнутыми глазами и не знаю, что делать. Все возмущение резко испаряется, когда я понимаю, что он приехал ко мне… чтобы вставить пи*дюлей.
– Что, язык проглотила? – холодно спрашивает Антон, отталкиваясь от стойки.
По мере того, как девяносто килограмм злости приближаются, я пячусь назад до тех пор, пока не упираюсь в дверь спиной. По телу проходит дрожь. Слежу за ним, не моргая. Я, и правда, погорячилась, он же понимает? Я не хочу никуда уходить…
Бес замирает в шаге от меня, а я не знаю, чего от него ждать.
– От… откуда ты? – спрашиваю, пытаясь звучать уверенно.
– От, бл*ть, верблюда! – рычит Наумов и сдергивает с моей головы шапку и отшвыривает ее в сторону.
Смотрит зло сверху вниз, и от его близости и агрессивности у меня колени подгибаются. Но не от страха. Я, блин, просто без ума от этого мужчины. Открываю рот, чтобы сказать «прости, я кретинка и дура, и идиотка…», но он смотрит так, что я тут же его захлопываю и прячу глаза. Антон подхватывает пальцами мой подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.
Чувствую его запах и хочу, чтобы он меня обнял. Обнял и сказал, что любит. Сказал, что любит нашего ребенка. Тогда я сделаю для него все, чтобы он ни попросил. Он приехал ко мне. Он приехал, потому что не собирался принимать приглашение Даны Марч (я все еще убеждена в том, что она его сделала).
– Антон… – шепчу я.
– Закрой рот и слушай, – велит Бес, упираясь руками в дверь рядом с моей головой.
Ладно.
Смотрю на него, как мученица.
– Еще хоть раз… – тут он делает глубокий вдох. Его грудь поднимается и опадает. – Еще хоть раз попробуешь не брать трубку, когда я звоню, я тебя, бл*ть, отлуплю ремнем!
Хлопаю глазами.
– Поняла меня? – гаркает, ударяя кулаком в дверь за моей спиной.
Вздрагиваю.
– Да… я… да… – лепечу.
– Где ты была? – мрачно спрашивает он. – Шлялась одна, уже полдвенадцатого!
– Я…
– Ты совсем ох*ла, Алёнушка, – сообщает Антон, переходя к насущному.
Снимает резинку с моих волос, они у меня лохматые и нечесанные.
– Ты сказала, что собираешь вещи. Вытра*шь так мой мозг еще раз, и я вытра*ю тебя.
– Ладно… – шепчу, не в силах оторвать от него глаз.
Он берет мое лицо в ладонь и оттягивает большим пальцем нижнюю губу. Запрокидываю голову и закрываю глаза, выдыхая:
– Антон…
Я перегнула палку, но это от того, что люблю его сильно-сильно…
Боюсь потерять его больше всего на свете.
Чувствую его дыхание на своей щеке. Потом его губы. Он скользит ими по линии моей челюсти, утыкается носом мне в шею. Я вся дрожу. Даже вздох сделать не могу, просто стою и беззвучно молю его прижать меня к себе.
– Нах*й мне Дана Марч? – шепчет, расстегивая пуговицу на моих джинсах. – Вот нах*й она мне, Алёнушка?
– Я люблю тебя, Наумов… – плачу и шепчу, обнимая дрожащими руками его шею.
– А я тебя, – отвечает он, прижимая меня к себе одной рукой, а вторую просовывает мне под джинсы, сминая ягодицу.
– Аа?.. – восклицаю изумленно, пытаясь посмотреть ему в лицо.
– Что, бл*ть, «а»? – вопрошает он, бодая меня носом и заставляя выгнуть шею.
Прикусывает кожу, потом втягивает ее в рот, оставляя засос.
– Ты… любишь?.. – спрашиваю в неверии, потерявшись на миг.
– Ты, правда, такая дура или прикидываешься? – раздражается он и тянет мою водолазку вверх.
Поднимаю руки, повинуясь его желанию.
Стягивает ее и отправляет вслед за шапкой. Тут же накрывает ладонью мою грудь и сжимает.
– Ай… – непроизвольно пищу я.
Больно.
Антон тут же отдергивает руку и проводит согнутым указательным пальцем по моему животу, а потом он ныряет пальцами в мои трусики.
– М-м-м… – стонет мой любимый мужчина. – У меня крышу рвет, когда ты такая мокрая…
Начинает работать пальцами, отчего я цепляюсь за его плечи и двигаю бедра навстречу.
– Антон… мне… я… подожди…
Я еще кое в чем должна сознаться…
– Ни хрена… – шепчет он, опускаясь передо мной на колени.
Уткнувшись лицом в мой живот, тянет джинсы вниз вместе с бельем, придерживая меня за талию. Гладит мою попу, мои ноги. Целует. Господи! Я сейчас упаду в обморок. Запускаю руки в его волосы. Смотрю на его рельефные плечи, исписанные руки… это оргазмическое зрелище.
– Я беременна! – выпаливаю, потому что минуты через три совсем перестану соображать.
– Ага, я так и понял… – отвечает Антон, чем ставит меня в тупик.
– В смысле?! – изумляюсь, оттянув его лицо за волосы, чтобы заглянуть в это непробиваемое лицо.
Стряхивает мои руки со своей головы и возвращается к прерванному занятию: кусает внутреннюю сторону моего бедра.
– Антон! – требую, пытаясь отстраниться.
– Ну что? – цыкает он, вскидывая голову.
Смотрит на меня, как ребенок, у которого отняли игрушку. Смотрю в ответ требовательно и хмуро.
Бес закатывает глаза.
– Я олигофрен, по-твоему? – бормочет он. – У тебя с Тая нет месячных, и сиськи увеличились. Психуешь как истеричка и плачешь постоянно.
Шок.
Это было так очевидно? Я насчет своих истеричных приходах.
– И… и что? – опять начинаю распускать нюни.
– Что «что»? – теряя терпение, гаркает Наумов, сверкая голубыми глазищами.
– Что ты думаешь?! – требую я, топнув ногой.
Антон качает головой и извлекает мои лодыжки из джинсов вместе с носками. Встает и начинает расстегивать свою рубашку.
– А что ты думаешь, я думаю? – спрашивает, выгибая брови.
В этот момент я злюсь. Обрушиваю на его грудь два кулака и ору:
– Ты можешь просто сказать? Откуда я знаю, что у тебя в голове?!
Он скидывает рубашку с плеч и расстегивает ремень. Вынимает его из петель и отшвыривает в сторону. Смотрю на него с трепетом. Когда Наумов раздевается, у меня отключаются мозги. Напрочь. Расстегивает ширинку и приспускает джинсы. Он возбужден. Процентов на сто пятьдесят. Смотрю на его стояк и глотаю слюну. Это самое эротичное и порочное зрелище из всех, что я видела.
Он прижимает мои бедра к своим, отчего я стону, обнимая его за шею. Целую полные губы. Впиваюсь в них. Хочу его рот. Просовываю в него язык, и Антон тут же находит его своим. Его член горячий. Чувствую его животом. Тот самый прибор, который уже наградил меня ребенком.
Антон тянет меня вверх, сжав ягодицы. Обвиваю его ногами, и он тут же насаживает меня на себя…
– Ах… м-м-м… еще… – шепчу, целуя его лицо.
Хочу двигаться и двигаюсь.
Он шумно выдыхает мне в шею и заставляет остановиться. Прижимает меня спиной к двери и сжимает рукой шею. Еле-еле, но мне и этого достаточно, чтобы испытать острый прилив неведомых ощущений между ног.
– Смотри на меня… – требует мой Бес.
Поднимаю на него затуманенные глаза и внемлю.
Он возбужден. Я знаю это выражение лица. Он очень возбужден. Глаза черные, губы приоткрыты. Сжимаюсь вокруг него. Чувствую его. В животе сладко-сладко. Я горю. Если он просто дотронется до меня внизу, я взорвусь.
Мне не нужно слов. Уже не нужно. Он мой. Теперь знаю это точно.
Люблю его. Люблю. Люблю. Люблю.
Люблю его и нашего малыша…
– Свалилась на меня, бл*ть, в тридцать пять… где ты была раньше, Алёнушка?.. – хрипло спрашивает он. – Где?
Последний вопрос он впечатывает в меня своими бедрами.
– М-м-м… – не могу молчать.
– Люблю тебя… хотел, чтобы ты залетела… – шепчет, повторяя движение. – Ты же такая, бл*ть, паникерша…
Он говорит что-то еще, но я не слышу, так как меня накрывает медленная горячая волна. Растекается по телу и лишает питания на время.
Кричу…
Мое тело больше не мое. Оно во власти мучительного удовольствия. Такого со мной еще не было. В глазах скачут уменьшенные Антоны. Он дышит, как шальной, рядом с моим ухом и сжимает меня в руках.
Да… сильнее…
Я просто растворилась в нем…
Это сумасшествие.
Слышу, как Наумов стонет, и чувствую горячий поток внутри себя. Обжигающий. Чувствую это. Невероятно.
Плачу.
– Антон… – рыдаю, хватая ртом воздух.
– Пф-ф… – слышу в ответ.
Он не может говорить, он кончает.
Некоторое время мы с ним молчим, приходя в себя. Он утыкается лбом в дверь рядом с моим лбом и устало спрашивает:
– Чего ты хочешь? Хочешь ЗАГС? Пошли, завтра подадим заявление. Только больше не трепи мне нервы. Ты моя, а я твой. На этом, бл*ть, все!
Плачу и трусь носом о его щеку.
– Труддно… труддно ббыло ранньше сскказать?
– Ты не спрашивала, – отзывается он.
Сцепляю зубы.
– Наумов, тты ттакой приддурок! – я в праведном негодовании.
– Стоять можешь?
– Ннет… – бурчу, впиваясь в его плечи пальцами.
– Тогда пойдешь со мной в душ.
Молчу. Я не отлеплюсь от него этим вечером. В душ, так в душ.
Он усаживает меня на стиральную машинку и снимает джинсы. Его член и без эрекции красивый. Сижу и беззастенчиво разглядываю своего будущего мужа. Разумеется, я не собираюсь игнорировать его корявое предложение руки и сердца.
Теперь, когда он здесь со мной, я опять чувствую себя дома. Все вокруг приобретает другую энергетику.
Антон открывает воду и возвращается ко мне. Крадет поцелуй и тихо спрашивает, упершись руками в машинку:
– Сколько нам?
Кладу руки на живот, и он провожает их взглядом.
– Эм… – я очень и очень растрогана. – Девять… недель.
Мой голос похож на хриплый шепот.
– Круто… – резюмирует, поглаживая мои бедра. – Завтра съездим, посмотрим дом. Займешься ремонтом? Только, бл*ть, без розового.
Закрываю глаза и плачу. Утром у меня не было ничего. А теперь есть все.
Антон втискивается между моих ног и прижимает к себе. В ответ тут же льну к нему, как пиявка.
– Ты дох*я плачешь. Это даже стремно, – делится он наблюдениями, кладя мою голову на свое плечо и целуя мой висок.
– А ты просто бесчувственный хрен… – бубню я.
Он смеется.
– Да уж. Прям, с*ка, самый бесчувственный на свете.
– Да…
Антон тяжко вздыхает, отстраняясь, и расслабленно идет в душ.
– А ты – чокнутая ревнивая ведьма, – замечает, становясь под воду.
Запрокидываю голову и хохочу.
Это уж точно.
