Мария Кокова
Смертельный номер. Как пережить утрату, помочь горюющим и изменить свое отношение к смерти. Терапевтическая книга

Эшли Пренд, американский психотерапевт, консультирующая по вопросам горевания, говорит о двух его уровнях – психологическом и духовном: переживание горя затрагивает и тот и другой одновременно^[10]. Внутри этих уровней работают два этапа – первоначальная адаптация и развитие. Первый содержит традиционные стадии от шока до реконструкции. Параллельно на духовном уровне происходит путь от задавания риторических вопросов и потерянности до обнаружения новых смыслов. Второй этап – «жизненное влияние горя» – делится на «синтез» и «трансценденцию», где происходит интегрирование утраты в реальность и создание новой организации жизни соответственно: «Я уверена, что вы не можете и не должны пытаться разорвать узы. Образ любимого человека – в вашем сердце, в вашей душе; он есть глубинная суть того, кем и чем вы являетесь. Всю оставшуюся жизнь вы будете вспоминать, осознавать и переосмысливать свою утрату. Смерть человека вовсе не означает, что ваши чувства и отношения тоже мертвы»^[11].

Также существуют стадиальные классификации Ф. Паркинсона, Б. Дейта, Г. Старшенбаум, Л. Пергаменщика, которые используют подходы, подобные перечисленным выше^[12].

Нестадиальные подходы к переживанию утраты

Здесь мы рассмотрим подходы, не использующие концепцию стадиального переживания горя. Нужно отметить, что некоторые из них тоже довольно прикладные – по ним также можно оценить процесс переживания утраты и предположить, насколько эффективно человек справляется с горем. Другие же исследуют феномен горевания индивидуально, учитывая не только общие черты поведения, но и культурный контекст, личностные особенности, а также копинг-стратегии^[13]. Должна признаться, вторые мне гораздо ближе, и две такие концепции я использую в собственной практике.

«ПЕЧАЛЬ И МЕЛАНХОЛИЯ» ЗИГМУНДА ФРЕЙДА

Зигмунд Фрейд (1856–1939) в своем знаменитом эссе «Печаль и меланхолия» (1917) рассматривает горевание как процесс смирения с новыми обстоятельствами. Печаль – более легкая форма проживания горя, которая обычно со временем проходит без последствий. Фрейд говорит, что такое поведение не относится к патологии, поскольку означает исключительную погруженность в печаль, которая вытесняет любые другие желания и интересы.

Меланхолия же как реакция на потерю близкого человека характеризуется страданием, потерей интереса к внешнему миру, неспособностью выбрать новый объект любви и отказом от всего, что не напоминает горюющему о потере: «При печали, – пишет Фрейд, – обеднел и опустел мир, при меланхолии – само “Я”»^[14].

МЕЛАНХОЛИЯ МОЖЕТ ОСЛАБИТЬ САМООЦЕНКУ ЧЕЛОВЕКА И НЕСТИ ДЕСТРУКТИВНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ.

Работу горя психоаналитик видит в том, чтобы человек пересмотрел свое отношение к реальности и освободил либидо от объекта скорби. Преодолев потерю, человек перестает направлять всю свою энергию на утраченное и открывается новым привязанностям.

Стоит отметить, что позднее Фрейд изменил отношение к горю. Вспоминая свою дочь Софи, умершую во время эпидемии испанки в 1920 году, он писал Людвигу Бинсвангеру^[15]: «Моей умершей дочери сегодня исполнилось бы тридцать шесть <…> Конечно, острая скорбь со временем утихнет, но все равно мы останемся безутешными и никогда не найдем полноценную замену. То, чем мы заполняем эту пустоту – даже если она будет заполнена полностью, – остается чем-то иным. Так и должно быть. Это единственный способ увековечить любовь, от которой мы не готовы отречься»^[16].

ЗАДАЧИ ГОРЯ ВИЛЬЯМА ВОРДЕНА

Философ и психолог Вильям Ворден, возвращаясь к фрейдовскому пониманию работы горя, формулирует четыре задачи, которые предстают перед скорбящим при нормальном течении горя. Эти задачи похожи на процесс сепарации ребенка от матери, что возвращает нас к теории привязанности Боулби – Ворден опирается на нее в том числе. Задачи горя решаются последовательно, и если они не будут выполнены, спустя годы могут возникнуть проблемы.

Первой задачей Ворден называет признание реальности утраты – как на интеллектуальном, так и на эмоциональном уровне. В этот период человек неосознанно стремится войти в контакт с умершим, пытаясь позвонить ему или узнавая его лицо среди прохожих. В норме скорбящий должен осознавать действительность и напоминать себе о том, что умершего уже нет с ним. Если горюющий продолжает отрицать факт смерти, работа горя блокируется.

Отрицание потери может иметь множество вариаций: некоторые люди проводят вместе с покойным несколько дней, не замечая его смерти, что, разумеется, говорит о крайней форме реакции, или же пытаются законсервировать образ жизни в таком виде, словно ожидают его возвращения. Бывает и обратная сторона, когда горюющие сразу избавляются от всего, что хоть как-то напоминает об объекте утраты. Иногда люди отрицают значимость утраты, а не саму ее в целом: они могут утверждать, что не были близки с покойным или находились с ним в плохих отношениях. Считается, что подобные реакции могут быть признаком патологии.

Иногда отрицание способствует выборочному забыванию отдельных черт или событий, связанных с покойным, например, стирается из памяти его внешность. Отрицание необратимости смерти – еще один способ избегания. Как правило, отмечает Ворден, оно обусловлено религиозной верой в загробную жизнь: «Надежда на воссоединение с умершим человеком – нормальное чувство, особенно в первые дни и недели после потери. Тем не менее надежда на такое воссоединение, ставшая хронической, уже не нормальна»^[17].

Вторая задача горя состоит в проработке боли, причиняемой им. Ворден считает, что непрожитая боль проявит себя через расстройства поведения или психосоматические реакции. Не все чувствуют боль утраты одинаково: ее интенсивность и тип могут быть разными и зависеть от различных факторов, однако психоаналитик подчеркивает, что невозможно потерять близкого человека и не почувствовать ничего.

ЛЮДИ, КОТОРЫЕ НЕ ЧУВСТВУЮТ СИЛЬНОЙ БОЛИ (ИЛИ ВОВСЕ НЕ ЧУВСТВУЮТ ЕЕ) В СВЯЗИ С УТРАТОЙ, ВЕРОЯТНО, ДЕМОНСТРИРУЮТ ИЗБЕГАЮЩИЙ ТИП ПРИВЯЗАННОСТИ И ПОПРОСТУ НЕ ПОЗВОЛЯЮТ СЕБЕ ПРИВЯЗАТЬСЯ К КОМУ-ЛИБО.

 

Избегание второй задачи может быть выражено как отрицание боли. Зачастую этому способствуют окружающие люди, которым некомфортно находиться рядом с горюющим. Непосредственное выражение негативных эмоций скорбящим воспринимается скорее отрицательно – как форма деструктивного поведения. Банальные фразы вроде «Не стоит так убиваться» и «У тебя еще вся жизнь впереди», произнесенные сознательно или несознательно, так или иначе способствуют блокированию процесса горевания: «Такие комментарии, сталкиваясь с собственными внутренними защитами горюющего, приводят к отрицанию необходимости горевания, выражающемуся в словах: “Мне не надо так себя чувствовать” или “Мне не надо горевать”»^[18].

Попытки оградиться от любых мыслей об умершем и связанных с этим болезненных переживаний могут принимать совершенно различные формы: от непрерывной смены мест и путешествий до алкоголизма и употребления наркотиков. Ворден полагает, что боль обязательно следует прожить, чтобы не нести с собой этот тяжкий груз на протяжении всей жизни.

Третья задача – приспособиться к миру без умершего. Когда уходит близкий человек, теряется не только объект любви, но и весь жизненный уклад. Ворден видит выполнение третьей задачи в трех направлениях:

• Внешнее приспособление, то есть приспособление к тому, как смерть влияет на повседневную жизнь. Человеку приходиться брать на себя (или перераспределять) те роли, которые играл умерший, заново выстраивать рутину и быт.

• Внутреннее приспособление, то есть приспособление к тому, как смерть близкого влияет на представление человека о самом себе, своей ценности, способности любить и быть любимым.

• Духовное приспособление, то есть приспособление к тому, как смерть влияет на мировосприятие человека, на его ценности и убеждения.

Четвертая задача – сохранить связь с умершим, приступая к построению новой жизни. Ворден видит решение этой задачи в перестройке отношения к покойному: человеку необходимо «найти для умершего подходящее место в своей эмоциональной жизни». Горюющим кажется, что, если их связь с умершим ослабнет, это будет равнозначно предательству и оскорблению его памяти. Иногда построению новых отношений мешает страх человека заново столкнуться с утратой и пережить боль. Иногда – негативно настроенное окружение. Нередко переосмыслить утрату и отпустить умершего человеку на дает чувство вины. Выполнение последней задачи Ворден видит в ощущении способности любить другого человека, формировать новые привязанности, продолжая при этом чтить память покойного. Считается, что работа горя завершена, когда человек возвращается к полноценной жизни: осваивает новые социальные роли, испытывает интерес к событиям и впечатлениям, преодолевает эмоциональное дистанцирование^[19].

СТИЛИ ГОРЕВАНИЯ ТЕРРИ МАРТИНА И КЕННЕТА ДОКИ

Помимо четырех задач горя по Вордену, в современной психологии также выделяют стили горевания. Считается, что стиль, или способ, горевания – это индивидуальный процесс совладания с потерей, характеризующийся когнитивными, аффективными и поведенческими стратегиями. Психолог Терри Мартин и геронтолог^[20] Кеннет Дока в работе «Мужчины в отличие от женщин не плачут: преодоление гендерных стереотипов о горе» (2000)^[21] выделяют в качестве полярных интуитивный и инструментальный стили, а между ними – смешанный^[22].

ИНТУИТИВНЫЙ СТИЛЬ ГОРЕВАНИЯ выражен через аффект. Переживание утраты у таких людей обостренное, они испытывают сильные эмоции и желают разделить их – выговориться, выплакать – с другими людьми. Выражение горя для них суть самого горевания. Чаще всего интуитивный стиль ассоциируется с женщинами. Люди, тяготеющие к такому стилю горевания, нередко бурно проявляют свои чувства даже спустя длительное время после утраты.

ИНСТРУМЕНТАЛЬНЫЙ СТИЛЬ ПЕРЕЖИВАНИЯ УТРАТЫ прежде всего выражается в интеллектуальном осмыслении утраты. Иными словами, человек больше полагается на разум и контроль сознания, нежели на безудержный поток аффекта и слез. Такие люди ведут себя сдержано, скрывают свои эмоции и пытаются совладать с собой и происходящим. Они ориентированы на будущее проживание горя, верят, что в состоянии справиться с наступившим кризисом. Это не значит, что скорбящие-«инструменталы» остаются равнодушными и не испытывают боли – испытывают. Но интенсивность их переживаний иная, чем у «интуитов»: «Для „интуитов“ чувства имеют насыщенные, яркие оттенки, для „инструменталов“ – пастельные»^[23].

Смешанный стиль сочетает в себе характеристики обоих типов. Люди с таким способом горевания могут переходить от интуитивного к инструментальному стилю или наоборот. Большинство людей, по мнению Мартина и Доки, используют именно смешанный стиль^[24].

МОДЕЛЬ ДВОЙНОГО ПРОЦЕССА ГОРЕВАНИЯ МАРГАРЕТ ШТРЁБЕ И ХЕНКА ШУТА

Модель показывает, что человек, переживающий утрату, находится между двумя полюсами: с одной стороны, его деятельность направлена на переживание горя (воспоминания об умершем, тоска, выражение чувств к покойному), с другой – на восстановление (подавление воспоминаний, контроль над эмоциями, отвлечение на другие дела)^[25] (см. рис. 1).

Рис. 1. Двусторонний процесс преодоления утраты

Ориентация на восстановление помогает человеку адаптироваться, но воспоминания об утрате заставляют колебаться между двумя типами поведения. Авторы считают, что преобладающее поведение и стиль колебания зависят от пола, личностных факторов, культурного бэкграунда. С течением времени горюющий больше времени проводит на стороне восстановления. Такая модель наглядно показывает нестабильное состояние скорбящего человека. Трудности возникают, если человек склоняется только к одной из сторон, тогда развивается хроническое или отсутствующее горе^[26].

ЗДОРОВАЯ СКОРБЬ ОЗНАЧАЕТ ДИНАМИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС, КОГДА ЧЕЛОВЕК ТО СПРАВЛЯЕТСЯ С ГОРЕМ, ТО ИЩЕТ ПЕРЕДЫШКИ.

Как утверждают авторы модели, она была разработана для изучения разнообразия стрессового опыта в связи с переживанием утраты.

По мнению Вильяма Вордена, модель двойного процесса горевания сходна с его теорией задач горя. Штрёбе и Шут говорят, что человек может находиться единовременно только в одном из состояний и колебания между ними имеют адаптивную регуляторную функцию. По мнению Вордена, нахождение только в одном измерении загоняет человека в такие же жесткие рамки, как и стадиальные модели. Любая теория должна учитывать индивидуальные различия, поскольку каждый человек горюет по-своему.

«Лучшая модель, – пишет Ворден, – та, которая не замыкает человека на конкретной задаче в конкретный момент, исключая работу над другими задачами»^[27]. Разумеется, он считает, что таковой моделью служит его теория задач.

ИНТЕГРАТИВНАЯ МОДЕЛЬ ДЖОРДЖА БОНАННО И СТЕЙСИ КАЛЬТМАН

Клинические психологи Джордж Бонанно и Стейси Кальтман предлагают рассматривать процесс горевания с помощью интегративной модели^[28]. Исследователи строят ее на основании нескольких теорий: когнитивной теории стресса, теории привязанности, социальных функциях эмоций и травматическом опыте потери. Они выделяют четыре компонента, через которые можно трактовать индивидуальные особенности переживания утраты.

1. Контекст. Сюда относится все, что окружает человека до, во время и после утраты. Сюда попадают как глобальные вещи вроде культуры, социума и исторической эпохи, так и индивидуальные особенности: гендер, возраст, характер отношений с близким, физическое окружение человека, а также характеристики самой ситуации утраты (была ли она внезапной, при каких обстоятельствах произошла, и проч.).

2. Построение субъективных смыслов. После утраты человеку необходимо объяснить себе и переосмыслить множество изменений. Как продолжать существовать после потери? Можно ли вступать в новые отношения? Способен ли я вернуться к прежней жизни после случившегося?

3. Изменение отношений. Вместе с самим объектом утраты человек теряет и отношения, которые связывали его с покойным. Горюющему необходимо понять, какую роль теперь будет играть умерший в его жизни? Каким образом необходимо поддерживать память о нем? Новая модель отношений не будет закреплена раз и навсегда. Со временем ответы на вопросы меняются, а с ними – и характер отношений между горюющим и покойным.

4. Копинги. Копинг-стратегии – это способы совладания со стрессом. Сюда могут входить как конкретные внешние действия вроде посещения памятных мест или кладбища, так и внутренние: планирование будущего или погружение в воспоминания об умершем^[29].

Стадиальные модели получили широкое распространение и остаются актуальными до сих пор. Хотя они имеют слабые стороны: горе – это индивидуальный процесс, который может проходить по определенным фазам, а может совершенно с ними не согласовываться. Когда такие четко детерминированные модели распространяются на широкие массы, люди, примеряя их, считают себя ненормальными, если не находят соответствия. Они могут испытывать давление со стороны окружающих, которым кажется, что человек горюет излишне / недостаточно / неправильно. Поэтому, на мой взгляд, стадиальные теории следует оставить в прошлом как завершенный этап развития в исследовании феномена утраты.

Задачи горя, выведенные Вильямом Ворденом, кажутся куда более обоснованными, так как не предполагают строгой последовательности и учитывают личностные особенности. Но наиболее подходящими для моей практики я нахожу модель двойного процесса горевания и интегративную модель. Первая отлично показывает, почему при переживании утраты мы наблюдаем чередующиеся периоды боли и облегчения, а также то, что повседневные нужды и мир вокруг не позволяют нам сосредоточиться только на горевании. Так или иначе и горе, и жизнь требуют нашей вовлеченности, а потому мы действительно вынуждены маневрировать между ними. Интегративная модель позволяет учитывать самые разные факторы, которые влияют на процесс адаптации после утраты, и я чаще всего обращаюсь к ней, чтобы прояснить, как изменилась жизнь человека после смерти близкого. Ведь если пациент потерял не только дорогие отношения, но и привычный уклад жизни, материальную стабильность, социальные связи, это очень важно учитывать в терапии.

Работая над магистерской диссертацией, я проводила исследование, где пыталась изучить, как люди переживают утрату и насколько опыт горевания отражает привычные для них паттерны совладания со стрессом. Безусловно, я предполагала, что каждый человек горюет по-разному, но выяснилось, что по-разному человек переживает и каждую новую утрату. И пусть это звучит весьма логично, но находка вскрыла важную проблему: наш предыдущий опыт проживания горя может быть нерелевантен, когда мы снова сталкиваемся с потерей. Именно поэтому я сознательно отхожу от использования любых стадиальных моделей, стремящихся каким-либо образом упорядочить наши реакции на смерть. Всегда важен контекст.