Марина Ушакова
Воины Игры, Супруг смерти

Коммунизм – лишь политический, общественный строй. Строй делают люди. Людей делают эмоции и чувства. А эмоции и чувства меняются. Значит, когда-нибудь изменится и строй под напором жажды нового.

Нетерпеливо скомкав газету, Эдгар со стоном снова её развернул, опуская глаза, потому что всю улицу украшали новые плакаты, и ему не хотелось смотреть на них. Город готовился к празднованию Дня ударника. Тринадцатого октября на площади будет выступать всеми ненавистный бывший шахтер Адольф Хенекке, по чьей вине были подняты нормы выработки, а соответственно снижены оплаты труда и увеличено время работы в опасных шахтах со старым оборудованием и сломанными ленточными конвейерами. Готовясь к массовым демонстрациям, город шипел и бурлил, покрывая полуразрушенные здания транспарантами и плакатами. Всем рабочим за участие в демонстрации обещали выдать премию, а отказавшимся гарантирован выговор или позорное, прилюдное осуждение на партсобраниях.

Пустая квартира. Невообразимая, неказистая фигура одинокого и очень старого кактуса на подоконнике. Грязная сковорода с безнадежно присохшими останками яичницы и недоеденным, давно мумифицированным трупиком куриной лодыжки в раковине. Дохлые змеи несвежих носков небрежно свисают с края просторной кровати в обнимку со вчерашним галстуком, указывая на затерявшуюся где-то в бесконечных далях под кроватью кем-то забытую вечность назад деталь женского белья из нежнейшего французского кружева. Стены пропитались ароматом очень дорогой туалетной воды, дефицитной пены для бритья и роскошного, сладковатого табака одного из самых труднодоступных сортов Вирджинии F-12, проникнув, казалось, в самые потаённые уголки холостяцкой квартиры. Покрытая пылью телерадиола “Штазфорт” с небрежно взгроможденным сверху устаревшим граммофоном. Несколько пустых чашек из-под кофе сиротливо жались друг к дружке на полу у любимого кресла. Там же давно немытая пепельница, словно карикатурный рог Амалфеи, извергающий застывшие потоки кривых, нещадно смятых окурков, напоминающих жёлтых, согбенных стариков-шахтеров, устало плетущихся со смены на долгожданный отдых…

Сбросив туфли из хорошей крокодиловой кожи, со вздохом облегчения хозяин обул домашние мягкие тапочки и упал в глубокое кресло. Пальцы натруженных ног сами собой потянулись в стороны, вызвав стон неземного удовольствия. Не было желания включать свет. Формы оставшихся двух ведьм нервно трепетали за окном, опасаясь после гибели своей соратницы проникать в его жилище. Суть Гельмы сейчас, наверняка, уже в объятиях Царицы нави, которая запускает лихую свою рулетку для выбора нового тела ведьме. Никто из Игроков не ведает, сколько у каждого из них в запасе воплощений, сколько тел они могут менять, как перчатки. И не истощается ли душа после каждого воплощения? Вроде, нет. Эдгар, напротив, с каждым воплощением чувствовал себя всё сильнее. Казалось, близится момент, когда его душа сможет беспрепятственно вселиться в воина с неуязвимым, сильным телом.

– Привет, старый амиго, – обратился Эдгар к кактусу. – Ты по-прежнему на посту. Рад снова тебя видеть. Прости, забыл полить вчера. Утром полью, напомни.

С улицы донеслись почти слаженные шаги марширующих пионеров. Голубые галстуки и пилотки. Детские голоса рвали воздух патриотической песней на немецком языке. Транспарант с портретом Эрнста Тельмана в руках малышей изгибался на ветру, кривя лицо потешными гримасами.

Мысли доктора неуклонно возвращались к Ульяне, её нежной коже, легкому аромату духов, стройным ногам, выпуклой груди, мягких, чувственных губах…

С трудом заставив себя поужинать и обмыться в старой медной ванной, Эдгар упал на огромную кровать. Долгое время слушал ругань соседей сверху, пока не погрузился в черную, звенящую муть сна, наполненного картинами прошлых жизней и лицами тех, кого знал сотни лет назад.

– Завтра нужно встретиться. Мы узнали кое-что о твоём ключе.

– Понял, – Эдгар бросил трубку телефона, которая гулко ударилась о пол и закачалась на закрученном спиралью проводе. До слуха донеслись гудки.

Они узнали что-то о ключе. Они узнали о ключе… Значит, они не нашли его. Ключ не у них. Это обнадёживает… Иначе, не звонили бы… Позвонил бы только Лансе, чтобы злорадно поглумиться над простофилей…

Глаза никак не хотели открываться, во рту, похоже, всю ночь бесновались уличные коты. Приоткрыв один глаз, тут же его закрыл: в лицо ярко и бессовестно светило солнце. Что-то сдавливало горло. Протянув руку, дёрнул галстук на шее и застонал от обиды на самого себя – опять забыл его снять перед мытьём. Голый, но в галстуке… Идиот…

Другая рука медленно поймала трубку и с грохотом водрузила на аппарат. А, к чёрту всё!

Он ещё долго лежал с закрытыми глазами, вспоминая чудной сон, который снился ему очень часто и, почти всегда одинаково: ангел нёс его на руках, укрывая длинными волосами цвета слоновой кости и смотрел на него голубыми, чистыми, как воды Байкала глазами со зрачками в виде звезды. Он со смехом поправлял смявшиеся крылья младенца и гладил пальцем по щеке, говоря слова нежности и любви… И крылья ангела не были покрыты перьями, как и его. Они были мягкими, бархатистыми на ощупь, с сияющими перламутровыми полосами. Рядом шагал такой же гигант, прижимая ещё одного ребёнка с крыльями.

– Нам нет места на этой планете. Но, вы, наши дети, останетесь здесь, чтобы наши адаптированные гибриды-люди, помнили о нас из ваших песен и сказаний. Помнили, как мы вас любим. Вы – наше продолжение, наше будущее. Вы наши дети, сокровища, чаяния и мечты, надежда и вера. Война никого из нас не пощадит, мои сыновья, а сделает рабами чужой Игры, где мы будем исполнять роль чудовищ и терзателей. И мы вряд ли увидимся с тобой. Береги остальных наших детей от тех, кто правит пылью Смердов, и источают её. Я оставил тебе дар, способный не только противостоять чёрной пыли, но и с её помощью творить добро. Смерды истребляют нас, превращая в бездушных тварей, в демонов. Мы не в состоянии противостоять их пыли, их болезни. Отыщи нас в садах Ада, чтобы мы могли помочь тебе. Мы станем твоим орудием на пути к освобождению людей от пыли. И поторопись. С каждым столетием нас будет оставаться всё меньше и меньше. Даже сады Ада нас не сохранят всех, невзирая на старания царицы и хозяина садов.

Ты не один. У тебя есть брат. Он всегда поможет тебе. И ты помогай ему. Вы будете шагать рядом из воплощения в воплощение. Иногда по очереди. Вы будете братьями, отцом и сыном, напарниками в боях. Всегда вы будете близки, как птицы одного гнезда. Прощай, мой воин, хранитель Ра…

Выражение его лица было таким, словно он расстается со своим любимым ребёнком навсегда. Ангел с горькими слезами оставил обоих младенцев в этой колыбели, которую теперь все называют Землей…

Эдгар повернул голову и взглянул на своего брата. Стальные глаза отражали восходящее солнце, словно зеркало. В них же Эдгар увидел своё отражение – младенец с сизой кожей, пока еще смятыми крыльями и сияющими голубыми глазами со зрачком в виде восьмиконечной звезды…

“Какие мы разные”– мелькнуло в голове удивление.

“Мы воины, брат. Мы в этом мире, чтобы защищать человечество. У каждого из нас разные способности и сила. Ты сталь, хоть и выглядишь мягким, человечным. Ты воплощение огня и жизни. А я – змей времени и слуга смерти, – умный и гибкий, хоть и выгляжу стальным. Когда-нибудь ты раскроешь свои способности, и твоё тело обретёт облик, соответствующий твоей внутренней силе. Я всегда буду рядом с тобой”.

Пора вставать. Ноги коснулись тёплого ковра. Одна нога не сумела найти тапочек. Его Эдгар нашёл через несколько минут в складках постели, почти у подушки. Он всегда перед дождём тапки прячет под подушку, вероятно, чтобы не промочить. Всё ещё сказывается память одного из воплощений, где он жил под открытым небом и боролся за выживание в горах, где сели во время ливней смывали не только кусты, но и кривые деревца, смешивая всё с грязью и камнями.

Значит, где-то во Вселенной существует его брат? Оригинально, ничего не скажешь. Змей времени и слуга смерти. Хм.

Сморщив недовольную моську, мужчина доплёлся до ванной комнаты и, не глядя, выдавил из тубы на зубную щётку пену для бритья. Вкус пасты показался подозрительным. Звонок телефона заставил его бежать с полным ртом пены, спотыкаясь и цепляясь за косяки дверей.

– Да, Рохау на связи! – злобно рявкнул он в трубку, заплевав аппарат.

– Ты не ответил. Тебя ждать сегодня вечером?

– Да! Мать вашу!

– Фу, ты, чёрт! – Зубная щетка ударилась о диск телефона, оставив приличный шмат душистой пены на цифрах “3” и “2”. Трубка снова безвольно закачалась на проводе, тыкаясь в персидский ковер.

Протирая лицо мягким полотенцем, он терпеливо заливал кактус водой, не замечая, как вся вода льётся мимо горшка. Он задумчиво проводил взглядом безустанно марширующих пионеров.

– Ну, вот, полил тебя… Э-э, прости, амиго, сейчас принесу воды. Ты уж не сердись.

Спустя полчаса Эдгар вытянул ноги и откинул голову. Кактус остался доволен поливом и фонил радостью на всю квартиру, касаясь едва ощутимыми щупальцами своей сути сознания человека. Эти щупальца не касались ничего, что было изготовлено из мертвых деревьев – кактусу такое прикосновение причиняло беспокойство и боль. Он также ненавидел кипящую воду в чайнике, так как горячий пар убивал микробов и другие микроскопические формы жизни, витающие в пыли давно неприбранной квартиры.

Необъятное кресло на балконе, любимая сигара, большая чашка ароматного кофе, граммофон, переживший войну и с источающий орган Иоганна Пахельбеля с редчайшей пластинки. И номер Ульяны, размазанный на ладони. Странно, чернила не смылись, а стали похожи уже не на цифры, а на загадочную вязь протопиктов войори. Наверное, Эдгар помешался на сизокожих нефилимах. Он крутил руку перед собой, пытаясь разгадать расплывшиеся каракули. “Я здесь” – написано на войорском. Но это лишь фантазия. Это просто растёкшиеся чернила. Но почему они не отмылись?

Внизу протарахтел новенький фольксваген-жук. Как он попал в восточную Германию? Мужчина с любопытством проводил взглядом чёрное чудо западногерманского автопрома, проезжающего мимо его припаркованного модного Maserati A6GCS, ангельского, белого цвета. Такой машины нет даже у Лансе. Тот ездит на претензионной “Лагонде”. Агрегат Эдгара же способен выжимать почти двести тридцать километров в час при его ста семидесяти лошадиных сил за шесть секунд. Жаль, никто, кроме игроков не способен оценить это шикарное двухместное купе, потому что никто его не замечает, так как авто надёжно скрыт щитом Игры от любопытных глаз не игроков.

Доктор снова опустил веки. Что-то не так. Ведьмы сегодня ему не докучают, а кактус не “верещит” паникой, предупреждая о незваных гостях, которые лишь с интересом наблюдают, не приближаясь.

– Что происходит, Мария? – Эдгар начал нервно хлопать себя по бедру смятой газетой.

“Прибыл Ферзь” – с некоторым опозданием мысленно ответила ведьма, словно растерявшись на мгновение от того, что доктор знает об их присутствии.

Эдгар выпрямился и медленно допил кофе. Совет Игроков пригласил его на беседу в день, когда прибыл Ферзь? Что они замышляют? Неужели, Совет прознал о его участии в побеге и восстании Сахме много тысяч лет назад? Никто не знал, что Сахме выполняла его поручения и подняла бунт на Войоре против экспансии Фердмах и оголтелых волков. Или? И где ключ? Он больше не в Корнуолле.

Ведьмы из армии волхвов, защищающих интересы землян. И сегодня воинственные женщины, на удивление, присмиревшие, будто напуганы.

– Не следите за мной сегодня. Это опасно для всех нас. Если члены Совета Игроков вас обнаружат, то лишат меня возможности маневрировать, а вас убьют. Они могут решить, что вы мои телохранители, а не шпионки.

“Так, значит, ты всегда был на стороне волхвов?” – форма Вельтрак гневно сгустилась прямо перед ним, не торопясь, перетягивая своё физическое тело из далекого дома в облачную форму сути.

– Я ни на чьей стороне! Но мне неприятна мысль о гибели всего человечества.

“Зачем, в таком случае, ты пытаешься вернуть себе ключ?!”

– Войор – мой мир! – Эдгар с силой швырнул в форму пустой чашкой. Осколки разлетелись сверкающим фонтаном, не причинив вреда ведьме. – Ты видела войори?! Отвечай! Ты видела их?! Они чисты, словно дети! Они добры! Они прекрасны! А Совет истребляет их, словно ненужных, беспородных щенков! Их мир – гарантия безопасности землян! Случись апокалипсис, мы сможем уйти в иные миры только через их планету! Их мир является транзитной точкой перемещения в пространстве на пути к другой Земле! Земле, которая в данное время завершает процесс создания нормальной для человечества среды обитания. На второй Земле сейчас происходят удивительные процессы: там создается полная копия того, что мы видим сейчас вокруг нас. Люди даже не поймут, что перенеслись в иное пространство. Новая планета прямо в эту секунду является гигантской информационной массой, готовой принять все Игры человечества и реализовать их одним мгновением из хаоса. По этой причине там не будет места убийцам и подлецам. А эта планета будет передана пта для исцеления. Наш второй дом находится в новой среде событийных рядов, и путь к ней лежит через Войор, имеющий достаточный запас энергии для образования одного единственного выплеска, чтобы отправить платформу с людьми туда. Войор – первая транзитная точка для многих миров! Платформа должна будет пройти ещё одну точку. Это будет Моаллон, существующий на грани ребра нашего Мироздания. Если энергии Войора и сил шара путей демонов не хватит на выброс платформы через две транзитные точки, то люди останутся на Войоре или Моаллоне. Этим и объясняется невероятное разнообразие живых организмов на Войоре! Земля некогда тоже была транзитной точкой, потому и здесь мы наблюдаем невероятное разнообразие живых форм! Без войори мы не дойдём, застрянем на пункте распределения. Хранители пункта не смогут отправлять корабли душ через навь на вторую Землю. Мы будем до конца дней наших душ обречены на обитание в чужом мире без всякой надежды начать всё сначала! Нам не помогут даже наши Игры – законы физики пункта иные. И что нас там будет ждать, мне не ведомо. Никому не ведомо.

Ведьмы с ужасом смотрели на него расширенными глазами. Кто сумел создать утопию где-то на границе ребра Мироздания? Кому по силам собрать воедино хаос нереализованной Игры, чтобы вырастить вторую Землю? И откуда Эдгару известны все подробности? Как он узнал о второй Земле и Моаллоне? И есть ли на самом деле Моаллон? Доктор упомянул шар путей демонов… Кто он такой?! Он не простой владелец ключа маркёрной точки… Волхвы определенно знают о нём больше, чем говорят.

Эдгар не сказал, что представители чистокровной расы Войора напоминает ему его ангела из навязчивых снов.

“По этой причине ты приказал своей игровой фигуре Сахме строить на всех планетах маркёрные точки?”.

– Да! – яростно крикнул он, но в следующее мгновение глаза Эдгара вспыхнули ужасом. – Откуда вы знаете?

– Волхвы помогали Сахме. Они поняли, что она твоя игровая фигура, когда Совет Игроков заточил её в тюрьму. В тот день она передала волхвам своё оружие, чтобы исключить даже малейшую возможность использования его Советом Игроков. Мы знаем, что попади её оружие в их руки, то настанет конец всему.

Эдгар в бешенстве втянул воздух побелевшими ноздрями и заорал, яростно стуча кулаком по столику:

– Она отдала вам своё оружие?! Где оно?! А вы знали, что члены Совета Игроков изменили частоты, превратив маркёрные точки, что создала Сахме, в оружие массового поражения! Если мы начнём враждовать с войори, мы будем обречены! Изобилие генетического разнообразия этой планеты приведёт к намеренной мутации аборигенов лишь для одной цели – уничтожать нас – тех, кто начал эту войну! Маркёрные точки превратились в бомбы замедленного действия, а вы надеетесь, что войори никогда этого не поймут?! Посмотрите, что Совет Игроков сделал с Зеркалом Ора на Войоре!!! А ведь оно просто, одно из маркёрных точек! Войори не будут делать разницы между простыми землянами, Игроками Совета или волхвами!!! Для них мы – земляне все на одно лицо! И ещё, – Эдгар вскочил. – Я намеренно обеспечил Войор способностью мутировать, чтобы дать им хоть самый малый шанс выжить в войне с жуками и их мохванами-волками. Но всё изменилось из-за трансформации частот точек. Теперь все люди Земли – потенциальная угроза выживания войори, а, следовательно, враги, которых необходимо ликвидировать! Оружия Сахме на Земле не должно быть!!! Оно привлечет сюда всех, кто возжелает его обрести! Помяните моё слово: не только войори скоро будут здесь. Они все устроят здесь резню, не щадя землян, сотрут в порошок всё человечество так, как Игроки сейчас это делают с ними! Нельзя допустить здесь войну между войори и Игроками! Верните мне оружие Сахме!

Рядом с Вельтрак сгустилась форма Марии. Обе ведьмы стояли рядом с ним, и он мог поклясться, что чувствует их удивление и страх.

“ Мы не знаем, где оно, Эдгар. И, войори ведь не знают, кто на самом деле их враг. Они воюют только с волками. Они даже жуков ни разу не видели”, – с сомнением пролепетала Мария.

– Узнают. Когда-нибудь они всё узнают. Вы ведь как-то выяснили, что Сахме была моей искусственно созданной куклой. Да, я её создал в своих машинах, которые позже, по глупости передал Ферзям. – Эдгар барабанил длинными пальцами по периллам балкона. – Вы глубоко заблуждаетесь, думая, что войори тупы и безмозглы. Мне совершенно точно известно, что даже их коты умнее некоторых людей Земли. Я видел собственными глазами, как один из угзи писал трактат по боевым искусствам своего народа. У котов Войора есть собственный остров, где они постигают искусство диверсионных войн. Будьте уверены, что сотне японских синоби-но-моно не по зубам один войорский угзи. А уж если угзи возьмутся за обучение коренного народа Войора, то землянам точно не поздоровится. А горцы гряды Желтый Змей от Саллавиа, способные поднимать по две, а то и больше тонны голыми руками? А как вам милдоры, способные снести такую страну, как Америка или СССР за месяц без авиации, танков и другой железной шелухи! Коварные сячшизсцы же не просто будут убивать людей, они выместят на них всю свою злобу, используя самые изуверские способы убийств и пыток! Северяне Гхаггавахх придут в шкурах своих роев, которым нипочем даже атомные бомбы! Мудрые, утонченные, но отчаянные и самоотверженные хуннубийцы не остановятся, пока не уничтожат людей до последнего, если дадут клятву! Численность лесных рулайсов вообще не известна! Они живут тайгой Войора, пропитанные своими лесами и лугами. Они знают яды и лекарства так, как никто не знает на Земле. Рулайсы способны многое прощать врагам, но не посягательство на их семьи и земли. Молитесь, чтобы в войне не пострадал ни один ребенок Рулы, иначе Земле не выстоять. Рулайсы сумеют отравить всю воду и еду. Не стоит недооценивать народы Войора! И не стоит забывать, что Войор почти вдвое больше Земли! Его земли не изучены и наполовину! Мы не знаем где и какие народы, кроме мною перечисленных, там есть! Вам известно, что острова Войора Симмо и Риддор тоже обитаемы? А ведь их размеры не уступают Европе.

И есть одно обстоятельство, которое меня крайне тревожит: порталы нестабильны. Если какой-нибудь гений с Земли попадет на Войор и останется там, дабы проводить свои научные исследования, нам не избежать возникновения новой цивилизации – гибридов землян и войори. В этом случае гибрид вберёт в себя все лучшие качества обоих видов, потеряв лишь во внешности – ростом не дотянет до нефилимов. У людей Земли есть способность мысленно проникать в Великие Библиотеки пта и черпать оттуда вдохновляющие на открытия технологии. Войори лишены этого качества. Пока лишены. Представьте, что произойдёт, если объединить физическую силу и выносливость войори и интеллектуальные способности землянина. Прибавьте к этому ненависть к землянам за разграбление их мира, за использование их тел в качестве кукол, за кражи ресурсов, в особенности солей Аррама. О, это катастрофа будет небывалых масштабов!

Выпалив всю эту длинную тираду почти на одном дыхании, Эдгар начал задыхаться. Боль в груди расползалась с дикой скоростью. Покачнувшись, доктор ухватился за край стола, чтобы не упасть. Дышать почти не получалось, будто легкие свернулись в тугие комки боли. По лбу лился холодный пот.

Ведьмы растерянно переглянулись.

“Будь по-твоему. Мы будем ждать тебя снаружи и не выдадим своего присутствия Совету” – в мысли Вельтрак скользнула тревога.

– Нет! Вам нельзя приближаться к бункеру категорически! Вы дуры, если считаете, что Ферзь вас не обнаружит! Нет гарантии, что он не учует ваш след на мне из-за вашей тупой слежки. За сотни лет вашего присутствия в моих жизнях, вы пропитали мою суть своим запахом! Он поймёт, что вы всегда рядом! Чёрт бы вас всех побрал! Курицы! Он ведь, как и все остальные Ферзи тоже Игрок!

Эдгар едва не рычал от отчаяния и злости. Руки тряслись, неспособные правильно и аккуратно завязать галстук на свежей рубашке. Он был удивлен тем, как за сотни лет своих перевоплощений забыл, что может потерять самообладание и юмор. Нет, с юмором пока всё в порядке: обозвать воинственных валькирий курами это весело.

“Позволь”.

Рядом материализовалась Мария и ловко помогла с галстуком. Она промокнула его мокрый лоб платком, с сочувствием заглядывая в чёрные глаза.

– Ключ действительно исчез из хранилища замка Тинтадель. Волхвы встревожены. Мы не знаем где он. Мы потеряли его след несколько дней назад. – Ведьма протянула ему пиджак и помогла надеть. Вельтрак в это время тоже ступила в его комнату, материализовав тело и войдя в него светящейся сутью, словно в брошенный кокон бабочки. Она раскрыла ладонь, протягивая ему конфетку.

– Это избавит тебя от нашего запаха. Возьми, Эдгар. И решись, наконец, на чьей ты стороне.

– Ну, уж точно не на стороне Совета Игроков! Да и от вас меня тошнит, куры навязчивые, – Эдгар оттолкнул Марию и замер, в раздумьи. Такое чудесное утро. Ульяна.

– Проваливайте, обе. Явитесь, когда скажу “цып-цып”.

Ведьмы переглянулись и обиженно растворились, вздув сквозняком занавески на открытых окнах и опасно качнув уродливый, но любимый хозяином кактус.

Вельтрак задержалась в проеме и, нахмурившись, спросила:

– Ты убил Гельму. Навсегда?

– Нет, – Эдгар качнул головой. – Только её тело. Она скоро снова будет с вами.

Та медленно и удовлетворенно кивнула головой и исчезла.

Эдгар взглянул на ладонь. М-да, в телефонном номере есть цифры “2” и “3”. Схватив подушку, сорвал с неё наволочку и быстро протёр диск аппарата. Чёртова пена для бритья!

Смятая наволочка медленно сползала со столика, когда, Эдгар услышал заветное “Ульяна Власова, слушаю”.

– Здравствуйте, фрейлейн Ульяна. Прогулка в парке? Отлично. Возьмите зонт, дорогая. Будет дождь.

– У русских не принято малознакомым девушкам говорить “дорогая”, – голос девушки дрожал от обиды.

– Простите, меня, фрейлейн Власова. Или товарищ Власова? Во всем виноваты фамильярно-галантные корни, ведущие своё начало из Лотарингии. Я не чистокровный немец. До встречи, доро… Товарищ Власова.

Сегодня никаких золотых запонок и булавок на галстуке. Всё предельно просто и со вкусом: твидовый костюм-тройка в узенькую, изысканную полоску, тёмная шляпа, зонт… Нет, не этот. Тот, что побольше – Ульяна наверняка игнорирует его предложение взять зонт. Она не поверит, что будет ливень, так как на небе ни единого облачка. Пока ни одного. Ага, трость, может пригодиться на встрече с игроками. Портсигар, латунная американская зажигалка из ФРГ. Туфли лаковые, чёрные – идеальный вариант для непогоды. Часы стоит оставить дома – они могут промокнуть под дождём или пострадать в предполагаемой заварушке в бункере, если его впустят в святая святых создания первого игрового мира. Он не был там несколько сотен лет. Вроде бы всё.

Открыв сейф, Эдгар усмехнулся – ведьмы давно знают шифр и могли беспрепятственно обогатиться за его счет, но не сделали этого. Стопка немецких марок уютно прижалась к груди во внутреннем кармане пиджака, потеснив паспорт. Немного подумав, Эдгар вынул несколько купюр и оставил их на столике.

– Это вам, курочки, на баловство. Ваша честность подкупила меня.

“Спасибо, циник и грубиян. Порой ты умеешь быть обходительным и милым”.

Парабеллум, последней модели, разработанный для высшего офицерского звена Германии ушёл за спину, приятно охладив поясницу тугой кобурой из тонкой кожи. Не следует при встрече с Ферзем зевать и ловить ворон. Этот сукин сын слишком опасен. И, возможно, прибыл не один, а в сопровождении стаи гвардейцев Императора.

3. Белый автомобиль с рёвом сорвался с места, заносясь на поворотах. Эдгар решил оставить машину у площади, чтобы не смутить девушку. Если он подъедет к ней на машине, она увидит её точно. Не стоит.

Он словно летел на крыльях, не замечая прохожих и усиливающегося ветра. По улицам неслись старые листовки из ФРГ. У газетчика вырвало стопку прессы и разметало над трамваем. Мимо промчался кортеж с правительственными флагами. Автомобиль посла Америки, следом – Англии, Франции. Пришлось нетерпеливо стучать тростью о темнеющий от первых капель дождя асфальт, пока освободится дорога. Ульяна уже ждала его, зябко кутаясь в неприметную тонкую кофточку с крошечной брошкой под горлом. Она удивленно смотрела в потемневшее небо.

– Здравствуйте, гер Рохау. Вы оказались правы – дождь. А я вам не поверила.

Над её огненно-рыжей головой хлопнул огромный зонт. Мужчина улыбался, сверкая изумительно белоснежной улыбкой.

– Это вам, фрейлейн Ульяна, – Эдгар протянул ей букет белых хризантем. Первый букет в его жизни за прошедшие пять сотен лет. Что на него нашло? Он покорен её красотой и грацией навсегда. Он влюблен, и готов свернуть ради неё горы. И шеи. Все шеи этого мира, какие бы толстые они ни были…

– Кажется, прогулка будет не столь впечатляюща, как я планировал. Если не возражаете, составьте мне компанию в кинотеатре.

– С удовольствием, гер Рохау.

Ему пришлось подхватить её на руки, когда ливень широкой бурой рекой захлестнул его лаковые туфли. Он прижимал её к своей груди и волновался, путаясь в своих эмоциях и чувствах. Кажется, он безгранично счастлив от её близости.

– Держите зонт, фрейлейн Ульяна! Крепче! Ещё пара шагов и…

– Отпустите меня! Это неприлично!..

– Неприлично болеть после ледяного дождя, фрау. Я врач, на моё мнение в этих вопросах можно полагаться. И нет, не отпущу. Дождь очень-очень мокрый, совсем мокрый, как настоящая вода, если вы не заметили. Проверьте, если не верите мне, – он счастливо смеялся так, как не смеялся многие сотни лет. Он больше не ощущал свою многолетнюю спутницу – боль в груди. Она ушла, не мешая ему смеяться и радоваться каждому мгновению жизни. Но за его спиной прохожие хватались за головы и падали на колени. Ульяна смотрела через его плечо назад, на тех, кто не в силах был устоять на ногах, и её глаза на краткое мгновение вспыхнули леденящим холодом, вытянув зрачки. Что-то внутри девушки желало обнять всех, прижать к своей груди, растворить в своей любви, согреть пламенем…

Эдгар осторожно поставил девушку на ступеньки кинотеатра и быстро окинул тонкую фигурку цепким взглядом. Не пострадала и почти не промокла. Его ноздри дрожали от холода или от аромата духов, оставшихся на его пиджаке. Благословенный дождь даровал ему всего несколько бесценных мгновений всепоглощающей радости. Эдгар молча ликовал, ощущая свою силу и мужественность, невзирая на удручающе поникшие поля модной шляпы. О, Боже, как восхитительно приятно быть кому-то опорой и защитой, особенно такому нежному цветку, как Ульяна Власова. Прощай гадкое одиночество.

– Прошу, проходите.

Фильм? Какой фильм они смотрели? Эдгар ничего не запомнил, кроме ее профиля и сверкающих в полумраке восхитительных золотистых глаз, направленных, к сожалению, не на него, а на экран с мельтешащими черно-белыми фигурами, которые раздражающе пищали и спорили час с лишним.

Зал кинотеатра густо пропах мокрой обувью, волосами, табаком, кожей других зрителей. Но он ощущал только её запах. Он ощущал тепло её тела. Он чувствовал аромат её души, не столь старой, как его. Каждое прикосновение души к её душе заставляло Ульяну нервно поглядывать на него из-под полуопущенных ресниц. Он казался ей невероятно родным и близким, словно она знала его много лет и это пугало. Советские люди не должны поддаваться подобным чувствам. Её не пустят на родину, если станет известно, что она спуталась с немцем, да ещё и богатым. Родители подвергнутся строгому осуждению или, что ещё страшнее – попадут в тюрьму за измену их дочерью Родине. Конечно, законы при Генеральном секретаре Н. С. Хрущеве чуть смягчились ввиду закулисных политических страстей и дележке кресел при президиуме ВЛКСМ. Но страх сталинского режима, ещё держащего суровую дисциплину, не скоро отпустит советских людей. И да, она не продастся капиталисту ни за какие деньги. Дома такое не прощается. Но, что делать с безумно бьющимся сердцем?!

В туфлях отчаянно хлюпало. Скривившись от досады, Эдгар сбросил их и, оставляя мокрые следы, дошёл до шкафа. Нет времени принимать душ – Совет уже в сборе. Проводив Ульяну домой, он понял, что в таком виде не может явиться на собрание.

Быстро переоделся, обул сухие туфли и замер, только сейчас заметив открытое окно и волны чужого страха, исходящие от кактуса. Пистолет в мгновение ока застыл, направленный в самый тёмный угол комнаты.

– Кто здесь?

– Это я, не стреляй, – из мрака шагнула Мария.

Она была бледна и дрожала, боясь шелохнуться, так как из мрака коридора к ней медленно крался каменный леопард, раскрывая пасть.

– На место, Бук!

Каменный зверь бесшумно растворился в темноте.

– Эдгар, извини, что без разрешения. Нас кто-то преследовал. Вельтрак мертва. Мне больше некуда идти. Помоги мне.

Ведьма опустилась на ковер, молитвенно сложив на груди, посиневшие от холода или страха узкие ладони.

– Ага, и все это время ты пялилась на то, как я переодевался и молчала, – хмыкнул доктор. – Ну, как я? Хорош?

Ведьма смущённо покраснела и отвернулась, так и не ответив, а Эдгар прокрался к окну и внимательно осмотрел всю улицу, прикрываясь плотной шторой. Никого. Нет запаха врага. Никакого. И на ведьме нет запаха убийцы. Нет, есть. Очень тонкий, чужой, смутно знакомый и не человеческий. Кактус возмущённо продолжал транслировать страх ведьмы, многократно отражая его всем своим зелёным телом.

– С чего ты вдруг извиняешься, Мария? Всегда без разрешения вламывались в моё жилище, а тут, совесть проснулась? Ты видела, кто убил Вельтрак? – шёпотом спросил Рохау.