Марина Серова
Смертельные фантазии

Анна пожала плечами.

– Точно сказать не могу, – с сомнением произнесла женщина. – Я не очень вслушивалась в музыку дочери. Жанна говорила, что ей музыку советовал Антон, это единственное, что я о нем знаю. Помимо того что они книгами обменивались. Вроде как он в музыке разбирался, но если это он посоветовал ей такие песни слушать, то я сильно в этом сомневаюсь.

Я остановила воспроизведение жуткой песни, закрыла альбом. Потом нажала на другую папку, название группы тоже было написано латинскими буквами. «Evanescence» – переводится как «Исчезающие», или нечто подобное. Лет десять назад название было у всех на слуху, группа была мне знакома. Нечто напоминающее рок или металл, с женским вокалом. Некоторые песни их были весьма мелодичными, однако все они носили депрессивный характер. Видимо, Жанне нравилось слушать нечто печальное, раз она подобрала себе такой плей-лист. Еще одна галочка в список черт, характеризующих пропавшую девушку.

– Жанна еще в школе слушала эту группу, – проговорила Анна. – Помню, мы вместе с ней диски покупали. Наташа, которая подруга ее давняя, она ведь музыкальную школу окончила, и когда девочки дружили, Наташа подсаживала Жанну на ту или иную группу. Они вместе и на концерт ходили – сама Жанна вряд ли бы выбралась на такое мероприятие, у нас и с деньгами не очень хорошо было. Но я сама уговаривала дочку сходить на концерт с Наташей. Мне ведь ее подруга очень нравилась – они даже похожи были. Обе отличницы, обе музыку любили, да и искусство тоже. Не то что эта, вторая Наталья. Сомневаюсь, что она хоть в чем-то разбирается.

– Но слушали Жанна с прежней Натальей отнюдь не классику, – заметила я. – Вас это не смущало?

– Да нет, почему меня это должно смущать? – удивилась Анна. – В молодости мы сами что только не слушали. В одно время популярна одна музыка, в другое – другая. Грустные вещи, что скажешь, но мелодия-то красивая. Я не считала нужным запрещать Жанне слушать группы, которые ей нравились. Хотя ту песню, которую вы первой включили, я вообще не одобряю. Кошмар какой-то, как ее вообще разрешили выпустить…

– Разрешите, я скопирую альбомы Жанны? – спросила я, вытаскивая миниатюрную флешку, которую я всегда носила с собой. Анна кивнула. Я вставила устройство в разъем и задала команду копировать папки. Не хотелось сейчас тратить время на просмотр папок, хотя я сомневалась, что в музыке найду какие-то записи пропавшей девушки. Исчезнувшей… Совсем как название одной из ее любимых групп.

Когда процедура копирования была окончена, я открыла вторую папку с названием «Всякое разное». В папке находились фотографии. Я нажала первую, увидела на ней двух девушек: обе были стройные, в одинаковых черных футболках с надписью «Nightwish» – как я догадалась, еще одна любимая группа Жанны. Одна из девушек была черноволосой, другая – с ярко-розовыми волосами. Девушки улыбались, но, как мне показалось, улыбка у черноволосой была несколько неестественной. Девушка словно заставляла свои губы изогнуться в полуухмылке, тогда как глаза ее оставались серьезными. Вторая девушка выглядела куда искреннее, она явно умела выгодно позировать на фотографиях. Девушки стояли на фоне какого-то фонтана, но что это было за место, я не поняла.

– Вы знаете, кто это на фотографии? – спросила я Анну.

– Конечно, – кивнула та. – Вот эта (она показала на темненькую) – Жанна, а вторая девушка – ее подруга Наташа. Это они в Питере, после первого курса вместе ездили на концерт какой-то группы.

– Наташа – это первая подруга вашей дочери? – уточнила я. – Которая музыку ей советовала?

– Ну да, – снова подтвердила мать Жанны. – Они вместе эти футболки покупали. Чтобы носить одинаковые вещи.

– Странный цвет волос, – прокомментировала я, кивая на подругу Жанны.

Анна пожала плечами.

– Наташа, когда поступила в университет, часто экспериментировала с цветом волос и со стрижками, – пояснила она. – А Жанна почему-то красила волосы только в черный цвет. Мне он казался мрачным, но я не настаивала на том, чтобы дочь оставила свой цвет. А он ей куда больше шел – каштановый, с рыжинкой…

– Вот как… – Я нажала на следующую фотографию. Здесь были запечатлены те же девушки, только возле Казанского собора в Петербурге. Последующие пятьдесят или около того снимков были посвящены поездке Жанны с Наташей в Северную столицу, я просматривала их бегло, не разглядывая. Внешность Жанны я запомнила, поэтому детали их культурного времяпрепровождения меня мало интересовали.

Одна из фотографий изображала Жанну в компании с высоким молодым человеком. Оба выглядели весьма мрачно – на Жанне были надеты черная футболка, черные джинсы с цепью и браслет с шипами. Глаза девушки были густо обведены черным карандашом, а губы накрашены чересчур яркой красной помадой, создавая иллюзию, что они выпачканы кровью. Парень был весьма симпатичным, правда, казался излишне худым. Его лицо было довольно приятным, портило его лишь выражение – он выглядел высокомерно, создавалось впечатление, что этот молодой человек презирает всех вокруг. Так и хотелось сказать ему: «Будь проще, и люди к тебе потянутся».

– Вы знаете этого парня? – спросила я Анну. Та кивнула.

– Это и есть тот Антон, который Жанне книги давал и музыку, – пояснила она. – Это они, видимо, в университете. Вот не знаю почему, а не нравился он мне никогда. Мрачный тип.

– Согласна, – кивнула я. – Да и Жанна здесь выглядит весьма… Весьма специфично.

– Да, было время, когда дочка одевалась во все черное, покупала себе украшения с шипами и клепками. Ну и красилась вызывающе. Я советовала ей выбрать макияж менее броский, но она заявляла, что так чувствует себя уверенно. Я не настаивала на своем, к тому же внешний вид – это единственная вещь, которая выбивалась из моего представления о порядочности, так сказать… Но поведение дочери было адекватным, помимо этих жутких раскрасок на лице она не занималась ничем предосудительным. К тому же в таком обличье она ходила не больше одного года, потом снова стала нормально одеваться и забросила косметику.

– Как я понимаю, увлечение неформальной субкультурой было у Жанны до этих странностей с ночевками у подруги? – догадалась я.

– Да, когда она на втором курсе училась, у нее это поветрие было. А когда она познакомилась со второй Наташкой, то стала одеваться, как та девица. Юбки всякие, корсеты… В общем, одно другого хуже. Наверно, лучше б она в черное одевалась да глаза себе красила, чем все эти безобразия… Наташка, поди, ее и на алкоголь подсадила – по ней видно, что пробы ставить негде. И ночевки эти…

– А не знаете, с Антоном Жанна в последнее время встречалась? – поинтересовалась я. – Она что-нибудь говорила вам?

Анна неопределенно пожала плечами.

– Мне кажется, они расстались, – наконец предположила женщина. – Когда дочка с этой девкой познакомилась, у нее другие какие-то увлечения появились. То она на танцы какие-то ходила, то ли ирландские, то ли шотландские, не помню точно. Наташка ее туда привела, да я и не против сначала была. Жанна дома тренировалась, все по комнате скакала. Там у них какие-то странные движения, прыжки в основном. Мне показалось, что это дико сложно, но Жанна была увлечена, все хотела танец выучить. Месяц она проходила, потом бросила, депрессия у нее началась. После еще что-то они делали, ерунду какую-то. Шарики теннисные в гольфы засовывали и крутили их. Пои, что ли, называется…

– Шарики в гольфах? – изумилась я. – А это еще зачем?

– Спросите что полегче! – хмыкнула мать Жанны. – Дочь говорила, что это тренировочные, а потом надо делать настоящие. Поджигать их, что ли, они собирались… Я сразу ей сказала: с огнем баловаться не позволю, нравится тебе дурью маяться, крути свои носки. Еще не хватало, чтобы Жанна начала экстримом заниматься, только через мой труп!

– А Жанна что на это сказала?

– Да ничего не сказала, буркнула что-то, и все. Я потом все пыталась вещи дочки просматривать, нет ли там чего огнеопасного. Но, как ни странно, даже зажигалки не нашла, хотя я говорила, от Жанны табаком пахло. Я ведь человек некурящий, сразу почуяла. Вот скажу, знаю, что вы курите, хотя сигарет у вас не видела. Не подумайте ничего такого, я к тому сказала, что некурящий человек табачный запах мигом учует. Кстати, если вы хотите покурить, можете выйти на лестничную площадку – там соседи обычно дымят. Балкона, увы, у нас нет, а мне плохо от запаха сигарет становится, если кто поблизости курит.

– Нет-нет, что вы, – поспешила сказать я. – Что курю, это правда, вы верно заметили. Но при клиентах я не дымлю, не подумайте.

– Вы только не обижайтесь, – извиняющимся голосом произнесла Анна. – Я ни в коем разе не осуждаю курящих людей, просто свойство организма у меня такое. А то решите, что я подумала про вас плохое… К слову заметила, ничего дурного не имела в виду.

– Я не обижаюсь, – прервала я поток извинений. – Надеюсь, от меня не сильно пахнет? Увы, запах табака въедается сильно, сколько вещи ни стирай, все равно остается.

Мы закончили китайские церемонии и обмен извинениями по поводу сигарет, и я продолжила просмотр фотографий. Ничего интересного больше в папке не оказалось – Жанна не фотографировалась со своей новой подругой, которая так не нравилась ее матери. Оставшиеся снимки изображали разных певиц и рок-группы, видимо, которые слушала Жанна. Я досмотрела фотографии и закрыла папку.

– Жанна была ведь зарегистрирована в какой-то социальной сети? – спросила я, одновременно кликнув мышкой по значку «Интернет».

Анна кивнула.

– Да, я же рассказывала, что ей по учебе надо было, – напомнила она. – Но в какой точно – не знаю, я не спрашивала. Не разбираюсь я во всем этом…

Открылась страница Интернета. На мое счастье, Жанна не ставила огромное количество паролей, поэтому я быстро нашла в закладках социальную страничку девушки. Видимо, дочь Анны не боялась, что мать прочтет ее сообщения, зная о том, что та не умеет обращаться с компьютером. Жанна не потрудилась даже закрыть вкладки Интернета – всего я насчитала пять страниц, которые посещала обладательница ноутбука. Я просмотрела каждую – Жанна заходила в электронную почту, на страничку социальной сети, а также смотрела видеоуроки по поингу и зачем-то открывала страницу под названием «Тарасов RPG». Меня название насторожило – что она, видеоиграми увлекалась? Я посмотрела на Анну.

– Жанна играла в компьютерные игры? – поинтересовалась я.

Женщина сразу же отрицательно покачала головой.

– Нет, что вы! – заверила она меня. – Моя дочь не любит игр и не понимает людей, которые страдают игроманией. Это я вам наверняка говорю!

– Тогда почему она открывала страницу по RPG-играм? – Я кивнула на открытую вкладку. – RPG означает в переводе с английского «ролевая компьютерная игра», role-playing game. Если Жанна не интересовалась видеоиграми, почему открыта эта вкладка?

– Не знаю… – озадаченно покачала головой Анна. – Понятия не имею… Но если б Жанна играла, я бы знала об этом! Когда она смотрела фильмы, я ведь слышала звуки разговоров, и игры, насколько я понимаю, тоже со звуками. Но ничего такого Жанна не смотрела и не играла, я уверена!

– Может, вы слышали продолжительные щелканья мышкой? – предположила я и несколько раз нажала на клавишу мышки. – Звучит вот так. Когда человек играет в игру, он постоянно щелкает мышкой, поэтому если вы слышали эти звуки, значит, Жанна во что-то играла. Насколько я понимаю, акустика у вас здесь хорошая, все слышно, учитывая толщину стен.

– Надо же, вы верно заметили! – проговорила Анна. – Слышимость и правда очень хорошая. Но я точно могу сказать, что Жанна не щелкала мышкой, как вы показали. Это бы я заметила, да и в комнату я к ней заходила, когда она за ноутбуком сидела. Я имею в виду, если дочь дома ночевала… Она в основном что-то смотрела с экрана, а когда говорила, что ложится спать, компьютер выключала. Я поздно ложусь и услышала бы звуки включенного ноутбука.

Женщина замолчала, а потом вдруг воскликнула:

– Кажется, я поняла, когда дочь выпивала свои коктейли! И как я сразу не догадалась? Она ведь просила меня купить газировку в банке, спрайт или колу. Говорила, что ночью пить хочет, и хоть я предлагала ей простую воду, она забирала в комнату газировку. Я ведь думала, она свои спрайты пьет, а это только прикрытие было. Наверняка газировку Жанна выливала, а алкогольные банки прятала и выкидывала. Ох, если это только часть выпитых ею алкогольных коктейлей, боюсь предположить, сколько этанола она поглощала… Неужели моя дочь – настоящая алкоголичка? Поверить в это не могу.

– Успокойтесь, – попросила я женщину. – Может, Жанна ничего и не выкидывала, ведь человек в состоянии алкогольного опьянения и похмелья часто забывает обо всем. К тому же все эти коктейли – напитки весьма слабые, хотя не скрою, отрава редкостная. Но если Жанна до этого не пила крепкого алкоголя, скорее всего, ей хватало и подобных спиртосодержащих вещей. Нам надо выяснить причину, по которой ваша дочь употребляла алкоголь. Насколько я могу судить, она часто бывала в плохом настроении?

– Как вам сказать… – замешкалась Анна. – Жанна с детства была очень впечатлительным ребенком. Она постоянно училась, но иногда я видела, что ей грустно. Бывало, девочка плакала без причины – на мои вопросы говорила, что ей печально и скоро это пройдет. Став старше, она перестала позволять себе проявлять эмоции, но мне кажется, она часто бывала в подавленном состоянии. Думала, может, из-за Антона – вдруг она его любит, а он – нет… Но Жанна отмахивалась, говорила, чтобы я не сочиняла глупостей, между ней и этим парнем ничего нет. Вроде как он только книжки ей почитать дает. Какое-то время дочка вела дневники, и от этого ей становилось лучше. Может, она на бумагу выплескивала свою грусть, и все проходило. Правда, потом Жанна перестала вести записи, а все свои школьные тетрадки выбросила. Я спрашивала, почему она не ведет личный дневник, но Жанна снова отмахивалась и называла это детским ребячеством, забавой.

– А может, она вела дневник, но по какой-то причине скрывала это? – предположила я.

Но Анна отрицательно покачала головой:

– Нет, я бы заметила. Хотя… могу уверенно говорить только о периоде до того, как начались ее уходы из дома. Я ведь даже не могу предположить, чем дочь занималась этой весной. Хочется верить, что она посещала университет, во всяком случае, мне не звонили ее преподаватели. Но что там они с этой Наташей творили, не предположу. Я очень надеюсь, что Жанна – не такой легкомысленный и безответственный человек, чтобы опуститься до употребления каких-нибудь наркотиков. Хотя, судя по найденному мною пакету, могло случиться что угодно. Поэтому у меня вся надежда на вас, что вы поможете мне вернуть дочь. Похоже, придется обращаться к помощи хорошего психолога, сама я с Жанной не справляюсь.

– Ладно, посмотрим, с кем ваша дочь общалась по Интернету. – Я нажала на вкладку социальной сети. Высветилась страничка с аватаркой, на которой была изображена сама Жанна в своей боевой раскраске – черные стрелки на глазах, яркая помада. Девушка была одета в какую-то черную футболку, вид у нее был усталый и измученный. Я сразу поняла, что Жанна – не из тех молодых девушек, которые обожают делать селфи. Фотографироваться она не любила и не умела, я даже удивилась, что она не выставила фотографию какой-нибудь готичной нарисованной девушки вместо себя. Обычно так поступают люди, которые предпочитают не размещать в социальных сетях собственные фотографии.

Я пролистнула страницу вниз и нажала на вкладку «Друзья». У Жанны их было не так много, как я ожидала, – всего-навсего семьдесят пять человек. Но даже такое количество просмотреть – занятие не быстрое. Выйдя из профиля, я воспользовалась собственными навыками определения логина и пароля. Дело не сложное, особенно если страница Интернета уже была открыта. Я зафиксировала нужную мне информацию, намереваясь дома просмотреть весь список друзей и прочесть переписку пропавшей девушки. Жанна заходила в последний раз в социальную сеть около пяти дней назад, если верить ее странице. Я тут же поспешила уточнить у Анны, где Жанна находилась в прошлую среду.

– В среду она приходила домой, – сразу ответила женщина. – Потом ушла, в четверг. Я была на работе, надо было заполнять отчетность, и я решила сделать все дела пораньше. Надеялась вернуться домой и застать дочь – когда я уходила, она еще спала. Наверно, Жанна тогда тоже выпивала, хотя запаха я не заметила. Дочь в последнее время пользовалась очень резкими духами, и теперь я знаю почему. Она мастерски маскировалась, чтобы я ничего не заподозрила, и туалетная вода должна была перебить запах алкоголя. Если б дочь пила крепкие напитки, я бы сразу ее раскусила – сами знаете, и от крепленого вина, и от водки разит за версту. Но я и представить не могла, что моя примерная дочка-отличница травится таким пойлом! А когда я вернулась, Жанны уже не было.

– И с того дня вы ее не видели? – закончила я.

Анна кивнула.

– Дочь присылала короткие эсэмэс-сообщения, один раз я ей позвонила. Жанна отвечала односложно и сказала, что ей некогда разговаривать. Я спросила, чем она занята и когда прекратится все это безобразие, но она бросила трубку. Утром в субботу Жанна прислала мне сообщение, как обычно. Написала – «все в порядке», и точка. Если раньше она всегда интересовалась моим самочувствием, то с того времени, как стала общаться с этой Наташей, ни разу не спросила, как я себя чувствую. Понятное дело, что это эгоизм, такое сплошь и рядом, но мне грустно было осознавать, что моя дочь станет такой… Да ладно, пусть делает что хочет, нашлась бы только.

– Давайте поищем эту ее подругу, – перевела я разговор на другую, более прозаичную тему. – Фамилии Наташи вы не знаете, так я понимаю?

– Увы, – покачала головой Анна.

Я вернулась на страницу Жанны и нажала на вкладку «Поиск», ввела имя «Наталья». Оказалось, что у Жанны в друзьях целых восемь Наташ. Я жестом предложила Анне проглядеть фотографии, чтобы та определила, какая из восьми Наталий является той странной девицей, у которой проводила время ее дочь. Женщина сощурилась и пристально вгляделась в экран.

– Это точно не она, – проговорила Анна, показывая на первую Наталью. – Плохо видно лицо, но ей на вид лет сорок, а той было примерно столько же, сколько и Жанне.

– Может, эта? – Я навела курсор на некую Наталью Рыбину, с аватарки которой смотрела улыбающаяся девушка с русыми волосами. Анна долго вглядывалась в фотографию. Чтобы ей было легче, я нажала на страничку пользователя. Однако Анна наконец отрицательно покачала головой:

– Нет, не эта. Тут девушка симпатичная, а та Наташка страшная, как не знаю кто. Давайте вернемся к списку.

Мы проглядели шесть Наташ, у которых на аватарке были собственные фотографии, но ни одна из них не была знакома Анне. Остались две Наташи – у одной вообще не было фотографии, а у другой на аватарке была изображена ярко-рыжая кошка.

– Придумают же! – осуждающе заметила Анна, кивая на рыжую животинку. – Вместо своих фотографий не пойми что вешают. Хотя, может статься, это и есть та самая Наташа, с нее станется разместить на своей странице такое. Но я не уверена.

– Давайте посмотрим фотографии на странице пользователя, – предложила я и открыла страницу Наташи, у которой в скобочках значился ник – Эрри. Анна прочитала подпись и вдруг воскликнула:

– Да точно же, это она! Я вспомнила, Жанна называла ее этой кличкой! Я спросила тогда, почему – Эрри, а Жанна сказала, что Наташ вроде много, а Эрри – одна. Я назвала это ребячеством, и дочь с тех пор называла подружку по имени.

Я нажала на фотографии на странице пользователя, чтобы удостовериться наверняка в том, что мы разыскали странную Наташу. На первом снимке я увидела крупное лицо девушки, смотрящей куда-то вправо. В принципе, назвать ее красавицей нельзя, но и уродом, каким ее описывала Анна, молодая особа не являлась. Конечно, черты лица слишком крупные, но пропорциональные, большие глаза отливали зеленым. Фотография была не лучшего качества, вероятно, девушку засняли на скорую руку и не обработали снимок. Волос Наташи не было видно, их скрывал полосатый яркий берет, а на шее был повязан такой же пестрый шарф.

– Ну точно, она! – обрадовалась мать Жанны. – Можно даже не смотреть дальше, я ее запомнила, когда она приходила к нам.

Я открыла следующую фотографию. На ней тоже была запечатлена Наташа, и опять фотография отличалась низким качеством. Странно, что девушка разместила ее на странице – засняли Наташу в тот момент, когда она что-то говорила, поэтому рот был приоткрыт, виднелись зубы, а глаза были скошены вбок. Прическа у Наташи была тоже непонятной – волосы гладко зачесаны назад и то ли заплетены в косу, то ли собраны в хвост. Снимок был сделан по плечи, но я разглядела на шее девушки какой-то кулон, изображающий нечто крылатое.

Фотографий на страничке девушки было много, и никакого намека на хронологический порядок. То Наташа была сфотографирована в компании других людей, одетых как на костюмированном празднике, то ее запечатлевали в неподходящий момент, в результате ее лицо было искажено гримасой. На одной фотографии Наташа была в обычных синих джинсах и розовой кофточке, зато в руках у нее было длинное полосатое нечто, которое она, по-видимому, хитро крутила. Я в недоумении посмотрела на Анну.

– А это что? – спросила я женщину. – У нее в руках?

– А, это и есть пои, – пояснила Анна. – Носки, то есть гольфы, а в них – шарики для тенниса. Похоже, так выглядит то, что они с ними делают…

Интереса ради я забила в поисковик слово «пои» и прочитала определение под картинкой, изображавшей человека рядом с ярким кругом огня. Оказывается, пои – это пара шаров, предназначенная для жонглирования и огненного шоу. Как выяснилось, забава эта отнюдь не новая, искусство кручения пои практиковалось еще новозеландским народом маори в качестве игры до прибытия европейцев. Сейчас существует огромное разнообразие пои – включая асбестовые шарики на цепях, которые обливаются и поджигаются. Пока они горят, фаэрщик – человек, который крутит пои, – совершает с ними различные движения, фокусы и выкрутасы. Пои могут быть и в виде полотен ткани – так называемые «флаги», и светодиодные шары с различными режимами, и обычные цветные гольфы с наполнением в виде мячиков или мешочков с рисом.

– Жанна хотела быть участницей огненного шоу? – спросила я у Анны. Та тоже с интересом читала открытую мною статью.

– Даже подумать не могла о таком! – наконец проговорила она. – Моя дочь – и собиралась стать циркачкой? Да у нее в жизни таких бредовых идей не было!

– Все однажды случается впервые, – философски заметила я. – Ладно, надеюсь, в сети указан телефон этой странной Наташи…

Мобильный Эрри был написан на странице, что заметно облегчало мою работу. Я забила цифры в память своего телефона, сверила, все ли правильно написала. Потом вытащила флешку из разъема компьютера, намереваясь выключить ноутбук. Но внезапно вспомнила, что забыла найти этого странного Антона, который выдавал Жанне книги. Я еще раз нажала на поисковик, однако среди друзей у Жанны никакого Антона не было.

– А Антона ваша дочь никаким прозвищем не называла? – поинтересовалась я у Анны. Та задумалась, потом неуверенно помотала головой.

– Нет, она вообще его никак не называла, – ответила наконец женщина. – Говорила, что имя дурацкое – Антон, поэтому она старалась не произносить его.

– Вроде нормальное имя, – пожала я плечами. – Странно, что в сети его нет… Ладно, начну с этой Натальи, может, ваша дочь спокойно сидит у нее дома, а с мобильным и правда что-то случилось.

– Ох, как бы я хотела надеяться на это! – с жаром воскликнула Анна. – Вы ведь найдете Жанну, правда? Возьметесь за расследование?

– Я уже за него взялась, – проговорила я скромно. – Если бы я хотела вам отказать, то не стала бы включать ноутбук вашей дочери и разыскивать ее подругу. Не беспокойтесь, я постараюсь сделать все, чтобы найти Жанну.

– Я очень вам благодарна! – На этот раз в усталых, заплаканных глазах женщины я увидела проблеск надежды. Она смотрела на меня, как на неожиданного спасителя, явившегося вытащить утопающего путника из зловонной трясины, и мне даже стало немного неловко. Конечно, я считаю себя хорошим специалистом и профессиональным частным детективом, однако Жанну я пока не нашла, а ее мать уже считает меня едва ли не народной героиней.

– Я буду держать вас в курсе своего расследования, – пообещала я женщине, чтобы чем-то заполнить возникшее неловкое молчание. А та по-прежнему смотрела на меня, как на восьмое чудо света, и неустанно благодарила непонятно за что.