Марина Серова
Прятки в темноте

Глава 4

Меня разбудил гулкий стук в дверь. Я моментально распахнула глаза и осмотрелась – уснула за столом с кружкой кофе в руках. Это уже клинический случай.

На пороге стоял Максим и мягко улыбался, наблюдая за столь контрастной картиной. Кажется, моя судьба – остаться спящей кофеманкой этим летом.

– Настолько сильно не высыпаешься? – Молодой человек прошёлся по дому, с неприятием качая головой при виде пугающих узоров на потолке и стенах.

– Я уже больше двенадцати часов пытаюсь найти свою подругу в глуши. Как ты думаешь, я выспалась за последние сутки? – буркнула я, допивая остатки остывшего кофе и невольно морщась.

Максим не стал ничего отвечать. Он сел напротив меня и заглянул в глаза. Мне оставалось только нахмуриться на его внимательный взгляд и попытаться догадаться, что он хотел этим сказать.

Макс молчал. Очень напряжённо и пугающе. Я машинально прижала руки ближе к себе, чтобы не дать ему коснуться меня, и он совершенно точно понял это.

– Я не рассказывал, что умею читать душу по глазам? – вдруг выдал он, склоняя голову набок.

Моей первой реакцией было удивление, затем подозрение, а после уже смех. Я смеялась так искренне и громко, что Макс напрочь забыл дальнейший план действий и поддержал меня бархатным и тихим хохотом.

– Главное, чтобы от нашего шумного поведения ещё одна банка не взорвалась, – Максим не был обескуражен тем, что ему не дали довести до ума попытку что-то снова мне доказать. Он бросил взгляд на стоящие под столом соленья и в удивлении вскинул левую бровь. – Мне показалось, что она была наполнена до горлышка.

Вслед за ним я заглянула под стол, пытаясь понять, что он имел в виду. Все банки были на месте, и я не сразу поняла, на что намекает Макс. Та самая взорвавшаяся тара не была наполнена овощами до краёв.

Я задумчиво замолчала, пытаясь вспомнить, было ли так до этого. Я осмотрела стоящие рядом банки.

– Думаю, это фантомное воспоминание. Посмотри, некоторые закрытые также не наполнены доверху. Возможно, их закручивали по разным технологиям, и в некоторых нельзя заполнять банку до крышки, – не знаю, откуда эта информация всплыла в моей голове, но раз это случилось, я не могла её просто выдумать. – Идём, нам пора на поминки.

Максим не стал спорить, лишь ещё раз бросил взгляд под стол, а затем, пожав плечами, поспешил выйти к автомобилю.

Посёлок заволокло густыми тучами. Я взглянула на небо, и в этот же момент на мой нос приземлилась холодная капля дождя. Поморщившись от не самого приятного ощущения, я провела по кончику носа тыльной стороной ладони. Всё же сельская местность – прекрасное место для отдыха. Только если ты не расследуешь в ней исчезновение своей подруги вместо отпуска.

Через минут десять мы уже подъезжали к кладбищу. Оно располагалось посреди соснового бора, а прямо напротив была одноэтажная постройка – очевидно, то самое кафе, о котором говорил Макс. На крыше криво-косо была приделана вывеска с надписью «В добрый путь».

Я с ужасом стиснула зубы, удивляясь такому «креативному» подходу к выбору названия. Кажется, в этой деревне всё было чересчур.

– Оценила вывеску? – Заметив мою яркую реакцию, Максим перевёл на меня хитрый взгляд.

Очевидно, он уже успел удивиться в этой деревне всему. Я бы не выдержала целого месяца пребывания в подобном месте. Только море и песок, никак иначе.

– Даже комментировать не хочу. – Ухмылка на моём лице дала понять Максу, что я под большим впечатлением, поэтому он не стал больше ничего спрашивать.

Вскоре автомобиль уже был припаркован, а мы с Максимом стояли возле кафе и рассматривали фасад. Такой же красивый, как и у остальных построек в Забивалове. Однако лишь снаружи. Внутри всё было ровно столько же уныло, сколько и в любом другом доме посёлка.

С порога поражало количество столов – их было всего два, и многочисленные старики Забивалова за ними не помещались, поэтому кто-то из бабушек сидел друг у друга на коленках, а старики морозили кости на полу. Как и полагается на подобных мероприятиях, люди были одеты во всё чёрное. Даже скатерти на столах были соответствующего цвета. Меню было скудным: кутья, кисель и водка. Мужчинам было абсолютно всё равно, чем закусывать, особенно учитывая то, что не всем из них это было необходимо делать. Кто-то не расставался с гранёным стаканом и собутыльником – а уж кого и кто хоронит, совершенно было не важно. Главное, что был повод для очередного марафона.

Из самого дальнего угла слышался одинокий плач – очевидно, это были стенания вдовы. Посреди зала стояла чёрно-белая фотография молодого парня с приклеенной в уголке чёрной ленточкой. Вероятно, на печать новых фото денег у людей в посёлке не было, поэтому приходилось брать старые, сделанные ещё по молодости.

Возле портрета стояла старинная хрустальная ваза с собранными в ней гвоздиками. Они были выращены в садах, что было видно по увядшим листочкам и поникшим бутонам – вряд ли в цветочном магазине продавали товар такого ненадлежащего качества.

Рядом со входом на ветхой табуретке стоял магнитофон, изготовленный в начале семидесятых годов, из которого доносились мелодии старых перезаписанных кассет. Забивалово явно застряло в конце двадцатого века, и лишь администрация и её праведные сотрудники довольствовались благами телевидения и интернета. Удивительно, не правда ли?

– Вы тоже знали покойного? – В следующее мгновение ко мне подошла шустрая старушка и, ухватив под локоть, повела в сторону столов. – Яшка-то гулящий был. Нинка его от радости плачет. Он ей скажет, что на работу пошёл, а сам на соседнюю улицу бежит. Вон она, Нюрка… сидит, змеюка, будто не догадывается, что про неё всё село жужжит.

У меня резко закружилась голова от громкой музыки, плача той самой Нинки и звона гранёных стаканов. Секунду спустя скрутило ещё и желудок от запахов подгорелого риса, самодельной водки и сырости. Неизвестная мне жительница Забивалова продолжала тянуть меня к полу, будто повисая на моём локте.

– Нинка, смотри, какая фифа. Тоже, стало быть, с твоим таскалась, ты подумай! – затараторила старушка, подталкивая меня к лавке.

От неожиданности я рухнула на неё и обернулась на заплаканную женщину. Та, на мгновение подняв на меня голову и осмотрев с ног до головы, снова впала в отчаяние, начиная реветь с новой силой.

– Да что вы несёте? Я вообще не знала вашего Яшку. Я – детектив из Тарасова. – Мой недовольный взгляд заставил старушку приложить ладони ко рту, а всех сидящих за столом опустить ложки и обратить на меня внимание.

– Чай, участковый новый? – Змеюка Нюрка оторвалась от своего стакана и попыталась вставить и свои пять копеек в разговор, однако тут же столкнулась с разгневанным выражением лица вдовы покойного, замолкая. – Алька, кого к нам привела?

– А чего же на поминках забыли? – тихим голоском поинтересовалась Нина.

С моих губ сорвался тяжёлый вздох. Я машинально начала оглядываться по сторонам в поисках Максима, который выдал столь гениальную идею, как посещение поминального вечера, на котором соберутся все жители деревни. Мысль, может, и неплохая, вот только я успела сто раз пожалеть, что пришла сюда. Уж лучше ходить по соседям с допросами, чем попасть в эпицентр внимания и слухов всего Забивалова.

– У меня пропала подруга, Битникова Кристина. Предположительно вчера она приехала в посёлок к своей бабушке Прасковье Ефимовне. Может быть, вы видели кого-то из них? – Я осмотрела сидящих за столом женщин, но те лишь молча переглядывались и пожимали плечами.

– Только с утра вчера её видела. Пересеклись с ней в центре посёлка – я на кладбище шла, а она по ягоды, – в разговор вклинилась низкорослая старушка, которая сидела в метре от меня.

Она была настолько миниатюрной, что её ноги не доставали до пола. На вид ей было около восьмидесяти лет, и, в отличие от остальных, только у неё платок на голове был не траурного чёрного, а ярко-алого цвета, с пёстрой розой посередине.

– Нервная она какая-то была.

Я уже собиралась зацепиться за последний факт и выжать из собравшихся здесь жителей всю самую важную информацию, но они сделали всё за меня. Старушки моментально оживились, готовые вступить в новую дискуссию.

– Полно тебе! Паранька всегда чудаковатая была, – Нина тут же оживилась, откладывая вдовий платок в сторону.

– Коль наговариваешь, так поноси себя, – на ноги поднялся единственный мужчина, сидящий за этим столом.

Это был не такой пожилой, как его спутницы, дед. На вид ему было не больше семидесяти лет. На голове он носил морскую фуражку идеально подходящего под повод для встречи чёрного цвета. Под старой потёртой рубашкой виднелась тельняшка.

– Раньше Прошка умной бабёнкой была. Только последние пару месяцев умом трогаться начала.

Тут же на защиту Прасковьи Ефимовны встала ещё одна бабушка с большой бородавкой на подбородке. Она начала спорить с бывшим моряком и от старания случайно разлила содержимое его стакана. Мужчина тут же встрепенулся и, размахивая руками, удалился за новой порцией алкоголя, проклиная женщину последними словами.

– Мишутка прав. Паранька только недавно чудить начала. В последнее время она бешеная стала. Кручинилась, что бесы за ней ходят, хотят из дома погнать. – Та самая Алька, которая и привела меня за этот стол, неожиданно решила стать самым уравновешенным и полезным информатором.

– А в чём ещё выражалось такое поведение? – Я уже забыла и про Макса, который, судя по всему, пытался расспросить сидящих неподалёку мужиков.

– А пёс её знает. Мы с ней мало пересекались – она у меня в молодости мужичка увела, так я с ней с тех пор только здороваться и могу. Якшаться не рвусь, – на этом её пламенная речь и вся помощь следствию была окончена.

Алька поднялась с места и, схватив первый попавшийся стакан, отправилась в сторону мужчин, очевидно, выбирать себе новую жертву, чтобы смягчить горесть воспоминаний о былом.

Я хотела пойти за ней, чтобы расспросить сильную половину населения Забивалова, но в это же мгновение на мои плечи опустились чьи-то руки.

Я вздрогнула и обернулась, ожидая увидеть там набравшегося деда, однако передо мной возникло лицо Макса. Он подмигнул мне и присел на место Альки.

– С ума сошёл? У меня чуть сердце не остановилось. – Мой жалобный голос подействовал на Макса как удар ниже пояса, и он тут же перестал улыбаться.

– Извини, не хотел. Я кое-что узнал. – На эту фразу я лишь кивнула, намекая на то, чтобы он продолжал. – Говорят, она в последнее время от Афони бегала. Тот всё к ней ходил, а она его последними словами крыла.

– Неужели он клинья подбивал, а она отказывала? – Удивительно, как за четверть часа общения с сельским населением я стала рассуждать так же, как они.

От осознания этой мысли я тряхнула головой и закатила глаза. Надо скорее искать Кристину и уезжать отсюда в отпуск, в цивилизацию.

– Чёрт знает. Кстати, о них… Прасковья всем рассказывала, что Жмуриков – это предводитель чертей. Помешалась на вещах и травах, которые нечисть отпугивают. – Макс опасливо посмотрел по сторонам, но нас совершенно никто не слушал.

– Получается, в последнее время ей казалось, что черти хотят её из дома выгнать, а Афанасий – их предводитель, – подытожила я, уже собираясь нырнуть в мозговой штурм. – А что Кристина? О ней никто не слышал?

Макс только покачал головой и отвернулся, снова осматривая присутствующих. Заунывная музыка в магнитофоне уже сменилась на какую-то подвижную, и присутствующие дамы и господа отправились плясать в центр зала, напрочь позабыв о поводе сбора.

Когда толпа сконцентрировалась на танцполе, мне на глаза попался старичок. Про таких обычно говорят: «Осталось жить два понедельника». На вид ему было не меньше восьмидесяти пяти лет. Он не пил, в отличие от своих односельчан.

– А это что за дедуля? – Я вскинула руку в сторону интересующего меня субъекта и взглянула на Максима.

Макс внимательно проследил за моей рукой и тут же узнал мужчину.

– Это наш сосед, Тимофей Панкратович. Живёт в доме по левую сторону от нас. Ему под девяносто лет. Он практически ослеп на оба глаза, слышит через раз.

Я тут же вернулась к воспоминаниям сегодняшнего дня, когда заметила какое-то копошение в огороде этого старичка.

Интересно, действительно ли он полностью ослеп? Тогда как он ухаживает за участком?

Недолго думая, я поднялась из-за стола и направилась в сторону одиноко сидящего Тимофея Панкратовича.

– Добрый вечер. Мы никак не можем найти Прасковью Ефимовну. Она не с вами пришла? – Я решила не тянуть резину и сразу начать разговор с нужной мне темы.

– Ась? – Дед наклонился ко мне, совершенно точно определяя местоположение по голосу. Выходит, не такой уж глухой.

Мне пришлось повторить свой вопрос ещё два раза, прежде чем подошёл Максим и громко, с чувством, прокричал ему ту же самую фразу прямо в ухо. Тимофей Панкратович откинулся на спинку стула, когда понял, что от него хотят, и задумчиво приставил большой палец к подбородку.

Он молчал около минуты, и я уже думала попробовать его растолкать, но Макс не дал мне этого сделать.

– Не трогай. Он сам всё скажет, – предупредил Макс, уже замечая, как Тимофей зачмокал губами, готовясь что-то сказать.

– Паранечка… вчера ко мне с утречка приходила, просила корзиночку для ягод. Обещалась вечерком заглянуть, а ни следочка, – я словила передозировку от количества уменьшительно-ласкательных суффиксов в нескольких предложениях.

Дедушка был довольно милым и вполне внятно говорил, но, если бы он понимал слова с первого раза, было бы куда проще поддерживать общение.

– А как насчёт её внучки? Кристина вчера должна была приехать. – Пришлось снова повторить несколько раз, прежде чем Тимофей Панкратович удосужился начать рассуждать над следующим вопросом.

Максим снова осаживал меня взглядом, но моё нетерпение просто не давало покоя.

– Кристина… заходила ко мне вчера вечером, – услышав это, я подскочила на месте, подходя ещё ближе и ловя каждое слово Тимофея.

До этого ещё никто не говорил о том, что видел Битникову. Так неужели появился реальный шанс определить, где может находиться Кристина?

– Она тоже про Паранечку спрашивала. Я ей рассказал, что и вам, так она разозлилась.

– По поводу?

– Про сделку буробила. Кто же её знает, эту молодёжь. – Тимофей Панкратович резко поднялся со своего места и медленно, опираясь на палку, побрёл в сторону выхода.

– Заблудится, – констатировала я.

Однако Максим только покачал головой и увлёк меня в сторону танцующих жителей Забивалова.

Не спросив моего разрешения, парень ловко ухватил меня за талию, а свободной рукой поймал мою. Ему повезло, что я уже витала в мыслях о Кристине, её бабушке и том самом Афоне Жмурикове, который по какой-то причине стал предводителем демонов в глазах Прасковьи Ефимовны.

Макс начал кружить меня под плавную мелодию родом из семидесятых годов, пытаясь понять по лицу, какие эмоции я испытываю.

– Слишком много вариантов, что именно Жмурикову могло понадобиться от Прасковьи, но ни одного ответа, куда они с Кристиной могли деться. Не ночевали в доме, тогда где? – Совершенно не обращая внимания на молодого человека напротив, я сверлила взглядом свои вьющиеся кончики волос и пыталась найти самое логическое объяснение происходящему.

Меня клонило в сон, организм снова требовал порцию кофеина, поэтому соображать было тяжело. Особенно после не самого простого общения с жителями посёлка.

– Может, расслабишься хоть на минуту? – Максим оторвал руку от талии и положил пальцы на мой подбородок, чтобы приподнять голову.

Я послушно заглянула в его изумрудные глаза, всё ещё думая о Прасковье и Кристине.

– Таня…

– Макс, я ведь говорила, что приехала сюда из-за подруги, и ничего, кроме неё, меня не интересует, – я говорила правду, но где-то в глубине души осознавала, что прямо сейчас по коже бегут лёгкие мурашки, вызванные его парфюмом и близостью.

Я старалась не зацикливаться на мужчинах и не воспринимать их всерьёз. Карьера для меня была и останется куда интереснее ненужных взаимоотношений. И как объяснить мужчинам, что мне совершенно не нужно их внимание, хоть и приятно?

– Разреши просто узнать тебя поближе. Без грязных намёков. – Макс коснулся губами мочки моего уха, и на секунду у меня перехватило дыхание.

От неожиданности я сначала растерялась, растворяясь в моменте, а затем отошла от парня.

– Поиски, Макс, – сухо проговорила я и направилась на выход.

Открыв дверь, я поняла, что давно стемнело. Возле крыльца стояли несколько мужичков и над чем-то громко смеялись.

Их обсуждение было бурным и от меня укрыться не могло. Я специально замедлила шаг, чтобы постараться извлечь максимум информации. С этими жителями посёлка разговаривал Макс, поэтому я не знала их по именам. Все были, словно бокалы, до краёв наполнены алкоголем.

– Афоня-то разнервничался, видали как? Неужто из-за Яшки так запереживал? – Я остановилась в нескольких шагах от мужчины и сделала вид, что ищу в сумочке ключи от машины.

– Чёрт его знает. Весь позеленел, как я ему сказал. Побежал куда-то, – ответил его товарищ, вскидывая руку с алкоголем и заливая добрую четверть бутылки разом.

– Может, он Нинку его заприметил? А что, баба в самом соку – шестьдесят три всего! – захохотал третий, и весь этот разговор перешёл в безобидные пошлые шутки, которые я по природе своей не очень одобряла.

– Идёшь? – Максим приобнял меня за талию со спины, заставляя вернуться в реальность.

Я кивнула и двинулась к автомобилю. Меня терзали смутные сомнения, что Афанасию Кирьяновичу действительно жаль погибшего дворника Яшку. Тут что-то более глубокое, и уж вряд ли проблема увеличения количества вдов в Забивалове.

Всю дорогу я молчала, пытаясь продумать все возможные мотивы поведения Афони, но, пока не имея более точных фактов, делать выводы было сложно. Максим покорно сидел рядом и не мешал мне вести авто и следить за дорогой. Только когда я припарковалась возле своего временного убежища – а остаться я решила именно в доме Прасковьи, ведь они с Кристиной могли объявиться в ночи, – Максим заговорил.

– Извини, если давлю на тебя или пугаю. Мне правда интересно помогать тебе в поисках, – его голос заставил меня обернуться и отвлечься от Жмурикова и пропавших женщин хотя бы ненадолго.

– Я не злюсь, Макс. Просто не забывай оставаться в пределах дозволенных границ, – я не хотела продолжать этот разговор, поэтому вышла из машины, и парню пришлось подчиниться. – Завтра утром поеду в лес, где в последний раз видели Прасковью. Захочешь – в восемь встречаемся здесь же.

С этими словами я скрылась за забором участка и устало прошла в сторону двери. Вокруг была сплошная темень, а на территории не горел ни один фонарь. Вот тебе и образцово-показательный посёлок, который вечером превращается в место для самоубийств посредством столкновения с неопознанными предметами.

Пришлось потратить минуты три на попытки отыскать входную дверь. Я осторожно, выставив руки перед собой, направилась по тёмным сеням. Насколько я помнила, по стенам с двух сторон были расставлены сельскохозяйственные инструменты вроде лопат, граблей и прочей утвари, которая помогает поддерживать огород в тонусе. А где-то в самой середине коридора стояла…

Споткнувшись о ту самую бочку, которую я помнила во всех подробностях и даже могла нарисовать по памяти – она у меня была фотографической, – я громко выругалась на весь дом. В темноте я влетела во что-то, стоящее рядом с бочкой, и почувствовала боль в районе скулы. Ещё ссадин не хватало наполучать для полного счастья.

Я оперлась о стену и наткнулась руками на что-то, похожее на засов. Чтобы не тратить сейчас силы и время на рассуждения, зачем старой хозяйке этого невзрачного домика он понадобился, я отложила деревяшку в сторону и всё же отыскала дверь, ведущую в комнату. Сбоку от входа, на полуразвалившейся тумбочке, стоял подсвечник с цельной свечой внутри. Там же лежал спичечный коробок.

Спустя несколько мгновений дом озарило тусклое пламя, и я направилась в сторону спальни, которая больше всех остальных комнат в доме напоминала логово оккультиста – одна пентаграмма над кроватью чего стоила.

Я не стала срывать с ложа покрывала и осторожно прилегла сверху, оставив огарок на маленьком прикроватном столике.

Окно было плотно закрыто, и я поспешила задёрнуть шторы для ощущения мало-мальского комфорта. Пугал лишь свист гуляющего по щелям ветра, который заставлял кровь в венах стыть.

Я положила пистолет под подушку, чтобы хоть немного успокоить неизвестно откуда взявшийся тремор. Жутко. Мне очень хотелось верить, что за эту ночь со мной ничего не случится. Не зря же эта старушка выстроила здесь такую защиту. Ох, не зря.