Марина Серова
Ловушка для дурака

Глава 6

Первым делом всегда следует выяснять то, что выяснить проще всего.

А именно: что по поводу Максим Максимыча Маевки знает интернет? Выяснилось, что ничего. Вот именно так, интернет про него ничего не ведал. То, что девиз «После нас – тишина» принадлежит ракетным войскам – это и так понятно. Но про эрвээсэнщика М. М. Маевку упоминаний навскидку не нашлось ни в русском, ни в нерусском сегментах.

Что ж, тогда приступим к выяснению того, что выяснить посложнее, но ненамного. А именно: что это за история с табором иностранцев, якобы купившими квартиру Бабы Риты? К слову, жилплощадь оказалась весьма аппетитной: славная двушка в новостройке со свежим ремонтом, в приятном районе центра, удачной планировки, с окнами в тихий двор.

Квартиранты – пара простодушных молодых людей, причем женщина уже на хороших сносях. Предупрежденные Бабой Ритой о моем визите, встретили меня радушно и предложили угощение. Упомянутый мною казус они, разумеется, моментально вспомнили.

– Да, это было жестко, – признал будущий отец Витя, судя по внешнему виду и речи – пролетарий и таксист, откуда-то «с пид Полтавы», – завалились часов в десять вечера, мне как раз на смену, а тут такой базар-вокзал начался.

– Черные, как головешки, – добавила будущая мать Ира, по типу – нечто вроде продавщицы, – и видимо-невидимо, прямо нашествие иноплеменных какое-то.

– Вам удалось понять, что они хотят?

– Да я как-то по-иностранному не очень, – признался Витя, – Ирка только вывески на итальянском читает хорошо.

Я уточнила, несколько сбитая с толку:

– То есть это что, были итальянцы?

– Они, точно, – подтвердила Ирина, – шумные, скандальные, прямо страсть. Я перепугалась.

– Я их тоже попытался выдворить, они не уходили. И принялись распаковываться, можете представить. Я одному говорю: вы что творите, демоны? А они только матерятся.

– Так они что-то по-русски понимали?

Витя задумался:

– Понимаете, там один был, он точно кое-что да понимал.

– В самом деле? А откуда такая уверенность?

Ира быстро дернула его за рукав, Витя смутился и забормотал что-то, и я поспешила успокоить:

– Ребята, не волнуйтесь, хозяйке ничего лишнего рассказывать не собираюсь. Мой интерес совершенно в другом.

– Был косяк один. Только вы уж, пожалуйста, не говорите Маргарите Николаевне, – попросил Виктор, – все-таки нам рожать скоро, если она нам от квартиры-то откажет, и куда тогда деваться?

– Не скажу, – пообещала я, – рассказывайте.

– Видите ли, одного из этих базарных мы уже видели. Он знакомый мужа Маргариты Николаевны, Максим Максимыча.

– А, так вы знакомы? – уточнила я на всякий случай еще раз.

– Ясное дело, знакомы – подтвердил Витя, – он приезжал за деньгами несколько раз, да счетчики списывал.

– Понятно… скажите, а у вас случайно нет копий документов на квартиру?

Ира подтвердила, что копии есть, и даже достала их:

– На всякий случай. У нас с Николаевной договор, и все вот тут хранится, в одной папочке.

– А вы не припоминаете, Максим знал, где документы хранятся?

Ирина задумалась, Виктор вспомнил сразу:

– Да, как-то раз он заполнял квитки, и попросил документы посмотреть, адрес, что ли, или номер какой-то.

– А я достала, – подтвердила Ира.

– И снова понятно, а теперь давайте вернемся к итальянцу.

– Ну вот, этот как-то и приезжал сюда, вместе с Максом, – рассказал Виктор, потирая лицо для освежения памяти, – такой франт, в розовой рубашке, кожаной курточке, как будто с сына снял.

– Это почему еще? – не поняла я.

– Мало́ ему все было, – пояснил жилец, – рубашечка на пузе не сходится, курточка в плечах видно, что режет и жмет.

– И все-таки кругом на тушке бренд-бренд, Милан-Милан, – вставила Ирина, – а еще ему и ботинки узки, все кривился.

– Дело говорит. Они с Максом зашли, болтали, как хорошо знакомые, он попросил разрешения: ребята, можно интуристу показать, как в России строят, а то у них там сплошные лабазы с лачугами и хибарами.

– Мы, конечно, разрешили – как не разрешить, он же вроде хозяин. Итальянец облазал всю квартиру, даже туалет и ванну, только языком пощелкивал да лопотал по-своему.

– На каком же языке Макс с ним разговаривал?

– На английском, по-моему.

– Почему так решили?

– А они постоянно повторяли «сейл» и «дисконт», уж это-то я в состоянии понять, – улыбнулась Ирина, – и с таким уважением итальянец к нему обращался: «О вы, о вы!» – прямо как в театре.

В самом деле, любопытная деталь.

– Значит, события развивались следующим образом: в один из визитов Макс просил глянуть документы на квартиру, в следующий визит привел своего приятеля-итальянца в детской курточке, а потом интурист со всей ассамблеей завалился заселяться. Все верно?

Они кивнули.

– И при этом Маргарита Николаевна не в курсе того, что макаронник и Макс знакомы?

– Мы ей точно не говорили, – смущенно признал Витя.

– И вы, пожалуйста, не говорите! – горячо попросила Ирина.

Я заверила, что совершенно спокойно могу пообещать, почему нет?

Попрощавшись с ребятами и пожелав легких родов, я позвонила Гарику и сообщила, что неумолимо приближаюсь. Центр – стало быть, его земля, ну а даже если не его, то он-то наверняка в курсе подробностей.

Папазян встретил свою старую подругу (она же пассия) с неизменной приветливостью.

– Совершенство во всем, – констатировал он, критически осмотрев мою персону, – джаночка, почему ты так прекрасна именно сегодня?

Я не осталась в долгу:

– В честь нашей очередной встречи. Как оперативная обстановка?

– Да как тебе сказать. С одной стороны, вроде бы стабильно, я же в городе, – солидно пояснил Гарик, – с другой, что-то где-то кое-где у нас порой…

Я кивнула с надлежащей важностью:

– Тайна следствия, понимаю. И все-таки кое-что я слышала. Говорят, в нашем гостеприимном мегаполисе каких-то итальянцев подвергли поруганию и осмеянию? Проще говоря, кинули и опустили.

Гарик хмыкнул:

– Ничего от Танюши не скроешь. Ну да, да, имел место международный скандал, – он достал из сейфа папку и вдруг, плотоядно ухмыляясь, вставил ремарку:

– Ох, а какая там потерпевшая. Точнее, одна из потерпевших…

Он замолчал, как бы не в силах преодолеть накатившее, поотдувался и дернул подбородком:

– Пышная особочка, а уж глаза какие! – и показал руками, причем совершенно не там, где находятся органы зрения.

Я поморщилась:

– Папазян, старый греховодник, я ревную.

– Что, серьезно? – с сомнением протянул он. – Так ты намекни только.

Я поморщилась вторично.

– Ну ладно, ладно, тогда по делу: Джованни Батиста, гражданин Италии, со всей своей фамилией попытался вселиться на жилплощадь, принадлежащую Гутман Маргарите Николаевне, утверждая, что квартира его, применяя силу и нецензурные выражения…

Я вскинула брови.

– Не надо так смотреть. Так участковый записал, – пояснил Папазян, – встретив сопротивление в лице квартиранта гражданки Гутман, Волыны Вэ А, был вынужден временно отступить. Семейство Волын держалось до прихода основных сил, то есть собственницы помещения, гражданки Гутман, которая устроила им второе Капоретто…

– Говори, пожалуйста, по-русски, – попросила я.

– Ну что сразу. Не даешь блеснуть интеллектом. В 1917 году Королевской итальянской армии немцы при Капоретто наваляли по-крупному. Ну, Хемингуэй еще об этом писал, – напомнил он, открыв передо мной новую грань своей многосторонней натуры.

– Оставим эти истории? – предложила я.

– Как скажешь, джаночка. В общем, Гутман устроила там такое, что итальянцы – а на минутку, там было девять человек, в том числе одна итальянская мама и еще одна жена, – с ревом и, утираясь, поскакали в ближайшее отделение: спасите-помогите, требуем консула и прочее.

– Воображаю, – сказала я чистую правду. Картинка прямо стояла перед глазами: Баба Рита, и без того огорченная пропажей новобрачного, сталкивается с вопиющей попыткой рейдерского захвата. Не на таковую напали, это точно.

– Ну а в итоге что? Если вкратце, то синьор Джованни заявил, что купил квартиру гражданки Гутман у частного риелтора, передав за это с рук на руки эквивалент полутора миллионов рублей в евро.

Я выдвинула версию, вполне жизнеспособную:

– Он ненормальный?

– Не могу тебе сказать. Бегает и вопит, как это самое, но кто бы не поступал так же, лишившись такой суммы?

– А кто его в Россию-то звал?

– Он, видишь ли, давно желал обосноваться на земле предков.

– Каких еще предков?!

– Я не знаю, не изучал этот вопрос. Возможно, он счел, что коли дедушка замерз под Сталинградом, то, стало быть, Поволжье – исконно итальянские земли. Не могу сказать, зачем он сюда приехал, но неласково встретила его Россия. В общем, какой-то мошенник, с которым они законтачили в интернете, пересылал ему по мейлу документы на квартиру, экспликацию и тому подобное. Синьор все одобрил, внес аванс, ему на почту пришло уведомление от Росреестра, мол, все в порядке, приезжайте на окончательную сделку. Он приехал, они с «риелтором» сгоняли к нотариусу, в МФЦ, что-то там подписали, далее оставшаяся сумма перешла с рук на руки – и все. Ну а попытка справить новоселье потерпела фиаско.

Я кивнула:

– Все более или менее понятно, исключая нотариуса и МФЦ.

– А, это интересная история, – одобрительно подхватил Гарик, – провернуто с выдумкой и огоньком. И нотариус, и офис МФЦ – просто-напросто липа, созданная под одну-единственную сделку.

– Откуда такая уверенность?

Гарик пожал плечами:

– Да там нет никого. Если хочешь, можешь сгонять посмотреть, вывески до сих пор на месте.

Я на всякий случай записала адрес.

– Слушай, сам-то синьор где сейчас?

– Отправился восвояси за счет итальянской стороны, зализывать раны и переживать традиционное русское вероломство.

– То есть денег своих он не получит?

– А кто ж его знает? Он, конечно, грозился ЕСПЧ, ООН и прочими страшными буковками, но сама понимаешь.

– Ну да, – согласилась я, – слушай, а что Гутман, заявление подала?

– Подала, но скорее чисто из принципа – ей-то что, она же ни копейки не потеряла. Счастливо отделалась дамочка.

«Да, не лгала Баба Рита насчет своей удачи», – отметила я про себя, поблагодарила кэпа за все за все и, чмокнув в армянский нос, упорхнула синей птицей в форточку.

Что же, по дороге домой можно посетить «контору», в которой синьору Джованни наоформляли сделок.

Глава 7

По адресу, данному Гариком, – Почтовая, дом два, – имел место первый этаж с отдельным входом, на котором красовалась пара бумажек с телефоном и словами: «Сдается дешево» и телефон. В самом деле, на двери все еще красовалась табличка «Нотариус Ронинсон Г. С.» – красивая, добротно сделанная, капитальная, с часами работы и реестровым номером. Для очистки совести я пробила его по сайту Федеральной нотариальной палаты и безо всякого удивления убедилась, что ни фамилия, ни номер в списках не значатся.

Сквозь оконное стекло – явно отмытое не так давно, – не проглядывалось ничего примечательного: несколько стульев, перегородка со стеклянной стойкой, на которой нанесена была трафаретная надпись «Окно № 1». Окна № 2, 3 и так далее отсутствовали, перегородка была одна-единственная.

Подумав, я набрала номер, указанный на листочке о сдаче. Ответил жизнерадостный мужской голос, обладатель которого очень быстро сообразил, что от него хотят, пообещал подъехать в течение пяти минут – и не обманул. Не успела я соскучиться, как вишневая девятка, жизнерадостно отфыркиваясь, уже шикарно осадила у подъезда. Оттуда выскочил круглый, веселый, как дитя, дядька:

– Приятно, чересчур приятно, позвольте представиться: Эдуард. С кем честь имею?

– Татьяна, – представилась я, сделав подобие книксена, – насчет аренды.

– Да-да, помню, – закивал он, – только я сразу вам скажу: помещение освободится через неделю.

– А чего ж так? Оно же освободилось, видно, что пустое.

– Пустое, но проплачено еще неделю, – объяснил честный бизнесмен, – так что никак не могу нарушить договорные обязательства!

– И это правильно, – похвалила я, – но посмотреть-то помещение можно?

– Конечно! – ответил он и открыл дверь своим ключом. – Занимать нельзя, а смотреть – почему нет, логично?

Восхитительная находчивость.

Итак, мы прошли в помещение, оформленное по-деловому минималистично.

– Здесь два вместительных помещения. Санузел просторный, в коридор можно поставить кресла для ожидания, – пояснял хозяин, – ремонт, как видите, свежий, об углы порезаться можно. Две фазы подведены, стоянка вполне удобная…

Он все говорил, разливаясь соловьем, я поддакивала, задавала какие-то вопросы – и осматривалась в поисках чего-нибудь интересненького. На такой куш позволяло надеяться то, что отсюда явно отваливали в спешке. Нетронутыми остались полки с книгами, портреты маститых правоведов и президента, письменные приборы на столе и даже стекло на нем же. Виданное ли дело, чтобы оставлять такой ценный раритет! Так что не исключено, что в этих шкафчиках имеется нечто полезное.

Продолжая изображать безмозглую арендаторшу – помнится, я мяукала нечто в том смысле, что стол для массажа тут будет смотреться не совсем гармонично, а окошки прорезаны не по фэншуй, и, судя по тому, как дергался мой собеседник, у меня отлично получалось, – я прошлась по обеим комнатам. Потом зашла за стойку со стеклом, уселась за стол, покрутилась на кресле, постучала каблучками и – бинго! – усмотрела в нише под столешницей безжалостно брошенный копир. Ничего себе, какая расточительность.

Выдвинув машинку, подняла ее крышку и – снова удача, – обнаружила листок копии, причем отксеренными оказались не ерунда какая-то, а развороты паспорта. Те самые, первый (Ф. И. О., фото, дата рождения) и с пропиской (Москва, улица Гиляровского, дом тридцать три, квартира десять). В свете всего услышанного и увиденного я совершенно без удивления узрела, что на фото красуется уже знакомый мне веселый рыжий клоун Максим, муж Бабы Риты. Правда, имя у него иное и совершенно неподходящее, а именно: Мовсесян Овик Георгиевич. Вот она, тайна суперуважительного обращения «О вы!», которое отметила Ирина.

Если бы этот сеньор Джованни был бы поумнее, то сразу бы заподозрил неладное. Разве так должен выглядеть уважающий себя Мовсесян?

– Это не ваш приборчик? – на всякий случай спросила я.

– Что вы, я бы его не оставил, – заверил Эдуард, – хорошая штука.

Пошарив руками в нише под столешницей, я обнаружила еще кое-что любопытное: аккуратно изготовленную табличку – плоскую копию с тех, которыми обозначают центры «Мои документы». Сделано довольно похоже, но, конечно, без особого старания. Любой, кто хотя бы однажды побывал в МФЦ, сразу понял бы, что табличка неоригинальная. Как минимум буковки не объемные, а прямо наклеенные на поверхность. Да и цвета не те.

– Ну что же, мне все нравится, вернусь через неделю, – легко наврала я, – скажите, а табличка «Нотариальная контора» – это в самом деле нотариус у вас, или так, для красоты?

Эдуард сообщил, что нотариуса тут вообще-то не видел, сдавал офис просто частному лицу, а нотариус у него «свой».

– А вот эта табличка? – наивно спросила я и показала свою находку.

Он пожал плечами:

– Кто его знает? Такие штучки на каждом углу оптом по рупь двадцать заказывают.

Тоже верно.

В это время кто-то позвонил в дверь, потом начал постукивать. Эдуард открыл.

– Вам кого? – с недоумением осведомился он, разглядывая щуплую старушонку в белой мантилье и берете из зайца. Это летом-то.

– Гражданина нотариуса, – изысканно грассируя, потребовала она, – и поскорее.

– Что ж ломиться-то так?

– А потому что гражданин нотариус страдают перемежающейся тугоухостью и провалами в памяти, – едко пояснила дама, – в свой первый визит мне назначили прием, и вот уже третий раз прихожу – а он или не открывает, или его вообще нет. Между тем время не ждет.

Извинившись, я подключилась к разговору:

– Простите, вы общались с нотариусом?

– С его референтом.

– С этим, надо полагать? – небрежно осведомилась я, показывая бабуле фото с ксерокса паспорта.

Бабуля, бросив взгляд, решительно заявила:

– Нет. Это какой-то стиляга лохматый. Референт был вполне приличный славянин, молодой человек с аккуратно выбритой головой и ровной бородкой. Весьма любезный мужчина, рассказал много интересного про оформление завещания, предостерег от ошибок.

– В самом деле, какой приветливый референт, – пробормотала я, памятуя о своем опыте общения с нотариусами и иже с ними. Ни слова бесплатно, – и он, стало быть, вам переназначил время на более позднее.

– Так и есть, – величественно кивнула она беретом, – но, по всей видимости, уважаемый нотариус решил продолжать обирать население по новому адресу? Иначе как объяснить сие запустение?

С достоинством попрощавшись, она удалилась, да и мы с Эдуардом расстались друзьями.

Следуя обратно домой, по итогам летучего совещания с самой собой я пришла к выводу, что, в целом, все понятно. Предприимчивый Максим Максимыч заполучил на шару полтора миллиона, свалил от любимой, и вряд ли она его еще когда-нибудь увидит.

Проблема заключается в том, что заказчица жаждет его видеть. То есть задача в абсолюте решена, но поставлена-то совершенно иная цель. В вероломство любимого мужа Баба Рита не верит и не собирается. Она предписала мне выяснить, где супруг, а не то, какую аферу он провернул и каким образом. К тому же, как совершенно справедливо заметил Гарик, ей это просто неинтересно. Она вообще-то ни копейки не потеряла.

Добравшись до дома, я снова попыталась пойти простым путем, то есть пошарить по соцсетям, и потерпела сокрушительное фиаско. Эх, как нехорошо и неудобно, не получится так просто срубить гонорарчик, а шевелиться-то неохота. Где же может быть этот милый мальчик?..

Пока я копошилась в клоаке, которую громко именуют средствами социальной связи, мне пришло сообщение от друзей из Москвы: «Танюшка, привет! Если ты не очень занята, заскакивай в гости. Мы наконец-то расписались».

Славные ребята эти Ефимовы – да, вот такая ирония судьбы, Дмитрий Олегович Ефимов и Яна Дмитриевна Ефимова, причем ни на минуту не родственники. Длительное время они копили на «нормальную» свадьбу с ресторанами, Мальдивами и лимузинами, теперь, судя по всему, смачно плюнули и просто заскочили в МФЦ.

Как хорошо, что не все с возрастом глупеют.

Подумав, я решила так: поелику нет смысла прямо сейчас сообщать Бабе Рите об отсутствии результатов – надо хотя бы устроить имитацию бурной деятельности, – то почему бы не провести пару дней с пользой? Кстати, и ребята обитают практически в центре столицы, и оттуда не так далеко до этой самой улицы Гиляровского, можно визит нанести Овику Мовсесяну, глядишь, и сообщит что интересное, прежде всего – где паспорт посеял и при чьем участии. Шансов мало, но кто знает.

Я так Мовсесяну и написала: «Неумолимо приближаюсь. Ваша Судьба!»

К чему долгие сборы? Достаточно по дороге заскочить в банкомат и «снять» свадебный подарок, который будет помещен в конвертик с цветочками и банальной надписью: «Совет да любовь!»

Глава 8

Выехала в ночь и с раннего утра была в столице. Выспавшись пару часов в отеле, к назначенному времени – к двенадцати, – отправилась на встречу с молодоженами в симпатичный кабачок в районе старого Ботанического сада на проспекте Мира. Сами они обитали в двух станциях метро оттуда и настаивали на том, что я просто обязана переночевать.

– Нет-нет, даже не думай, не отпустим, – так и заявил Дима, – это не дело, после гулянки и хачапури – сразу за руль.

– Нездоровое занятие, – подчеркнула Яна, медик по образованию, – а потому сперва отпразднуем, потом, если пожелаешь, сходим погулять куда-нибудь, переночуешь, и с утра уже, выспавшись – в путь.

– Со всем согласна, в том числе и погулять, – благодушно заявила я.

– Все, решено.

За уничтожением хинкали-хачапури-сациви и прочих деликатесов превесело прошло около полутора часов. Осознав, что хорошо бы уже встать и ослабить поясок, я извинилась – мол, мне нужно ненадолго отойти, – вышла из кафе и отправилась по подземному переходу к дому номер тридцать три по Гиляровского.

Шансы застать Овика стремились к нулю, но, возможно, он вчера гулял и сейчас только распивает кофе, разлепляя веки. Москвичи, насколько я могу судить, наиболее эффективно функционируют именно по ночам.

Итак, я набрала на домофоне номер квартиры – и, как ни странно, мне ответили:

– Слушаю.

– Овик Георгиевич?

– Да?

Понятия не имею, что говорить дальше.

– Добрый день, по поводу вашего паспорта, – это было первое, что пришло в голову. И, надо же, сработало. Видимо, Баба Рита имеет ценное качество передавать свое везение.

Запиликал, открываясь, замок, я поднялась на этаж и уже через десять минут здоровалась с Овиком. Симпатичный, хотя и невыспавшийся москвич армянского разлива, вполне презентабельный, пусть и попахивающий вчерашним.

– Милости прошу, – гостеприимно пригласил он, – простите, у меня не прибрано.

– Не беспокойтесь, я на минутку.

– Жаль, – после паузы, потраченной на разглядывание меня, искренне заметил он, – ну не может же постоянно везти.

– Это точно.

Мы прошли на кухню, хозяин предложил кофе, я, разумеется, не оказалась. У него на первом этаже такой кофейный бутик! Сделав первый глоток, я возрадовалась новому знакомству. Кофе был просто шикарен. Вкратце рассказав о себе и своей профессии – мой собеседник сначала поперхнулся бодрящим напитком, потом уважительно покивал, – я протянула ему копию, найденную в фальшивой конторе на Почтовой:

– Овик Георгиевич, посмотрите, пожалуйста. Это ксерокс с вашего паспорта?

Он кивнул:

– Так. Номер-серия-дата мои. А что за гад на фото?

– К сожалению, пока не знаю, – призналась я, – а почему гад?

– Потому что за каким-то рожном красуется на моем документе. И морда-то вроде знакомая… только вот этой папахи на голове не было.

Овик прикрыл пальцем растительность на фото:

– Вот теперь похож. Да, точно. Алексей.

– Алексей? – уточнила я. – Или Максим?

– Алексей, точно. Мы с этим засранцем в одном купе на Волгоград ехали. Он ночью сошел, а с ним, как теперь выясняется, и мой паспорт. Я-то не скоро хватился.

– Не сразу поняли, что паспорт потеряли?

– Да, в целом. А что? У меня водительские всегда с собой, никто особо паспорт и не спрашивает, сами видите, что тут, – он пригласил к окну. В самом деле, полным-полно народу со всех волостей.

– Это еще мало, «Олимпийский» пусть и разобрали, но в пятницу по-прежнему не продохнуть. Мечеть опять же, – пояснил Овик, – так что если более или менее за москвича сходишь, паспорт не спрашивают. А я уже схожу. Ну вот где-то через неделю спохватился, а паспорта нет. Конечно, восстановил. А что за история с ксероксом?

Я вкратце, не вдаваясь в подробности, описала ситуацию, но Овик несколько встревожился:

– Слушайте, так это что, притянут за мошенничество?

– Да нет, все обойдется, – утешила я, – жалко, конечно, что вы заявление о краже не подавали.

– Как это не подавал – подавал, – пожал плечами Овик, – с чего вдруг полторы штуки на ветер выбрасывать?

– Ай-ай, попортили показатели? – пожурила я, вспомнив Папазяна и его вечное нытье по поводу «глухарей». – Ну да ладно. Вот и хорошо, что подали, теперь, случись чего, просто талончик предъявите – и все. Только, знаете ли, надо теперь проверять свою кредитную историю, а то как бы не нахватали кредитов на вас.

– А, – отмахнулся он, – это уже пустяки, дело житейское, не страшнее простуды. Но за заботу спасибо, воспользуюсь.

Уже прощаясь, я спросила, не припомнит ли он что-нибудь примечательное относительно своего попутчика. Овик подумал-подумал, потом предположил:

– Вы знаете, я бы сказал, что он учился в Авиационном университете. Или окончил.

– Почему?

Он пожал плечами:

– Ну, в разговоре как-то упомянул пару преподов, ректоршу, – я сам оттуда, – и оказалось, что он их знает.

– А ректорша Авиационного – это нечто культовое и знаковое? Просветите провинцию.

Овик двусмысленно хмыкнул:

– Известная личность в определенных кругах.

– А он нехороший человек. Однокашников грабит, – посочувствовала я.

– В самом деле, ну да ладно, это ненадолго. Прилетит Лёхе обраточка, – благодушно заметил хозяин, – спасибо.

Распрощались, обменявшись телефонами, – мало ли, пригодимся друг другу.

Спускаясь в подземный переход, я глянула на часы и возгордилась: все следственное действие заняло тридцать пять минут с хвостиком! Вот что значит личное обаяние, прямое взаимодействие и отсутствие формальностей.

То, что Овик запомнил попутчика как Алексея, не особо вызывало доверие, тот мог бы и Таней Ивановой назваться, что ж не пошутить. А вот упоминание об Авиационном – это уже что-то, возможно, найдется кто-то похожий в списках выпускников, в группе ностальгирующих авиаторов? Может, им гордится универ?

Увы, в открытых списках выпускников М. М. Маевки не оказалось. Подобной фамилии на сайте тоже найти не удалось. Да и ректорши, кстати, не было, ректор там бесспорного мужского пола, Ераносян М. С. С во-о-о-от такенными усами.

Новобрачные встретили меня радостными возгласами и свеженалитыми бокалами.

– Мы тебя заждались, – сообщил Дмитрий. Судя по их румяным лицам, время они проводили в весьма активном ожидании, – ну как, все удачно?

– Более чем, – заверила я, – ну-с, за вас?

– Да уж! За нас! – провозгласил Дмитрий (и немедленно выпил). – Эх, Таня-Таня! Все ты со своим упрямством и мизогамией. Семья! Это… шедевр природы! Ради чего же еще жить стоит?

– Ой. Ну мало ли…

– Мало! – победоносно заявил он. – Практически незачем. Это подвиг всей жизни.

Яна, уравновешенная, здравомыслящая блондинка, которая только улыбалась, слушая супруга, под влиянием хванчкары съехидничала:

– Так ведь не каждому по силам. Не все выдерживают.

– Это если только подвиг, – заупрямился Дима, – а если и удовольствие? Что тут терпеть-то? Наслаждайся!

Она показала язык:

– Да наслаждаюсь я, наслаждаюсь. А вот Сергеевна свалила недолго думая. Не понесла подвига! Ну или наслаждения.

– Ах это. Это извини, – подумав, признал Дима.

– Кто такая эта Сергеевна? – поинтересовалась я мимоходом.

– Это соседка наша, по лестничной клетке, – охотно пояснила Яна, – из старых москвичек, но милая. Только представь себе: сошлась с молодым, умным и симпатичным, а вот и года не протянула.

– Что, скончалась? – ужаснулась я.

– Сбежала!

– Прямо вот так и сбежала? От молодого и симпатичного? Что-то как-то не так.

– Ну, Алка-то могла, – авторитетно заявил Дима, – тетке под сто, а все в спортивном костюме на пробежку, то с ковриком на йогу, то на шпильках в театр, или по всяким экскурсиям – прямо икона «Столичного долголетия».

– А уж какие пироги пекла – закачаешься, – подхватила жена, – приходишь с ночной, а она уже тут как тут, звонит в дверь: «Яночка, деточка, покушай, нельзя ложиться голодной». Хорошая такая! И все извинялась: мол, простите за бесцеремонность, всю жизнь в коммуналке, привыкла, что все общее, все вместе.

– Какая милая женщина, – признала я, представив себе эту личность, без сомнений, светлую, – и что же, прямо сбежала?

– Представь себе, в монастырь отправилась. Или по святым местам.

– Слушай, а сожитель не мог ее отправить… ну, вы понимаете, по святым местам?

Яна отмахнулась:

– Таня, у тебя профессиональная деформация, честное слово. Такая гармоничная пара была – просто закачаешься, и не скажешь, что такая у них разница в возрасте. Очень серьезный мужик, научной работой занимается.

Где-то я это уже слышала. Прямо поветрие какое-то. Или возрождение отечественной науки.

– Я прямо теряюсь в догадках, что могло бы быть причиной…

– Да что думать-то! – встрял Дима. – Гульнул мальчонка налево, а Алка Сергеевна и не простила.

– Откуда знаешь? – моментально отреагировала Яна.

Дима заметно подувял, что-то замямлил, но потом признал-таки, что получил информацию из первых рук.

– А именно? – требовательно вопросила жена, оказывая мне неоценимую услугу.

Дима смутился, помямлил, но потом раскололся:

– Серый сам признался. Зашел по-соседски, позвал покурить.

– И что же, переживал?

– Что ты. До слез. Волосы на груди рвал.

Помнится, так неловко получилось: я и прыснула, и чуть вином не подавилась, и прямо чуть на стуле не подпрыгнула. И все одновременно, бывает же такое.

– Почему на груди-то? – уточнила я, просмеявшись и откашлявшись.

– Больше неоткуда. Голова бритая, – пояснил новобрачный.

– Тогда поведай хотя бы, что он там натворил.

– Ну не стыдно, а?

Яна пихнула мужа в бок:

– Да ладно. Позабавь сказочкой.

– Вот прямо сказочкой. Вот любопытные, – с неудовольствием проворчал Дмитрий, – трагедия у человека, оступился. Поехал на какой-то научный сейшен, или, там, запуск, что ли, ну и согрешил там с одной. Алла узнала и психанула.

– Ну и любимого на выход с вещами? – закончила я захватывающее, пусть и лаконичное повествование.

– Что ты. Сама уехала, я ж говорю. Вот такая толстовка – все бросила и ходу из Ясной Поляны в ближайшую Оптину пустынь…

– Тогда уж Шамордино, женщины там, – машинально поправила я, – а откуда известно-то, что она там?

– Во-первых, записку ему оставила, я ее видел. Во-вторых, ну что вяжешься к человеку? Хороший мужик, места себе не находит.

– Дима к нему нежно относится, – пояснила Яна, – во всем подъезде только он владеет плейстейшен, и играть умеет, и пиво пьет.

– А, понимаю. А ты как, что думаешь?

Яна состроила мне гримасу:

– Фи, Таня! Чужой муж! Ну, если честно, ни на кого, кроме Сергеевны, он и глазом не косил. Така любов, така любов!