Марина Серова
Без права на мечту

– Когда обнаружилась пропажа денег, сделка сорвалась?

– Нет, конечно! – возмущенно заявил Добровольский. – Казусы такого рода в наших кругах равносильны катастрофе!

– Каким образом вы вышли из положения? – продолжала выпытывать я.

– Илоне пришлось пожертвовать интересами капитала. Она потеряла некую сумму, но деньги были выплачены в срок.

– Скажите, Женя знала о том, что в сейфе находится большая сумма наличными?

– Думаю, да. Сделка обсуждалась в нашей семье на протяжении четырех месяцев. Мы никогда не делали секрета из бизнеса супруги.

– Выходит, о наличии денег в сейфе знала не только Женя? Кто еще был в курсе предстоящей покупки?

– Ну, домашние знали все. Но доступ к сейфу имеют только три человека. Моя супруга, Евгения и я сам.

– Женя знала код сейфа?

– Конечно! До недавнего времени Евгения беспрепятственно могла пользоваться содержимым сейфа. До определенного предела, естественно.

– Вы не стали менять шифр, когда отношения с дочерью обострились? – снова задала я вопрос.

– Глупо, конечно, – согласился Добровольский. – Но мне как-то в голову не могло прийти, что Женя может просто взять и обокрасть собственных родителей! Мне казалось, что за определенную черту дочь никогда не зайдет. Теперь расплачиваюсь за свою самонадеянность.

– И вы уверены, что пропажа денег дело рук Евгении? – уточнила я.

– А кто же еще? Деньги исчезли вместе с дочерью. Кредиткой пользоваться Женя не смогла бы. Это она хорошо понимала. А в отношении наличных слежку не установишь. С такой суммой можно безбедно жить несколько лет. Вот она и воспользовалась удобным случаем. Прикарманила денежки и получила долгожданную свободу.

– Как вы считаете, куда могла податься ваша дочь? Есть такое место, о котором она мечтала? Или собиралась посетить раньше, да все не складывалось?

– Понятия не имею. Может, и была у нее такая мечта, мне о ней ничего не известно. По сути, Евгения могла позволить себе отправиться в любую точку земного шара.

– При условии, что вы не будете против этого места, так? – саркастически заметила я. – С кем я могу поговорить о мечтах и сокровенных желаниях вашей дочери? Существует такой человек, с которым Женя делилась своими планами?

– Моя жена сможет рассказать вам о жизни дочери более подробно, – сказал Добровольский, однако в его тоне не было уверенности. – Как только посчитаете нужным, свяжитесь с ней. Она охотно поделится с вами всем, что знает.

– Отлично. Тогда не будем откладывать встречу, – я поднялась с дивана, вынуждая банкира сделать то же самое. – Поехали.

– Прямо сейчас? – удивился Добровольский.

– Вы предпочитаете, чтобы я начала расследование через неделю? – парировала я.

Добровольский смутился, но ответил твердо:

– Супруга не в курсе моих планов относительно поисков дочери. Думаю, будет лучше, если вы встретитесь после того, как я подготовлю почву для встречи.

– В этом нет необходимости, – отрезала я. – Я в состоянии самостоятельно подготовить нужную почву.

Ситуация складывалась как нельзя лучше. Внезапность моего появления могла сыграть мне на руку. Чуяло мое сердце, что в этой «счастливой» семейке не все так радужно, как рисовал Добровольский. Поколебавшись немного, Добровольский сказал:

– Я все равно считаю, что лучше было бы отложить визит до завтра, но если вы настаиваете, то мне остается только подчиниться.

– Вот и отлично. Да вы не волнуйтесь. Сегодня я просто осмотрю комнату, где обитала беглянка, и побеседую с вашей супругой. Она сможет изложить мне события тех дней, которые предшествовали исчезновению Жени и денег так, как сама их видит. Надо же мне с чего-то начинать!

По виду Добровольского было понятно, что поворот событий его не вполне устраивает. Он поджал губы и нервно перебирал пальцами по обшлагам пиджака. С места он не двигался. Делая вид, что не замечаю его недовольства, я направилась в прихожую. Добровольский поплелся за мной, едва переставляя ноги, будто нарочно тянул время.

– Послушайте, сегодня не самый подходящий день для подобного визита, – уже в дверях остановил меня Добровольский.

– Да почему? – не выдержала я.

– Дело в том, что через час в нашем особняке состоится показ мод. Для узкого круга людей, – вынужден был признаться Добровольский – И ваше присутствие может негативно сказаться на бизнесе Илоны. Дело в том, что приглашенные друзья и коллеги не в курсе наших семейных проблем. Мы с Илоной решили не афишировать столь неблаговидного поступка дочери.

– Как же вы объясняете ее отсутствие? Или Евгения не входит в круг приглашенных на такие мероприятия? – невинно поинтересовалась я.

– Обычно Евгения присутствует на показах в особняке, но бывает, что мероприятие проходит без нее. Это никого не удивит. А если возникнут вопросы, мы с супругой договорились сообщить любопытствующим, что отправили дочь на отдых.

– В разгар учебного года?

– А почему бы и нет? В наших кругах это принято. К тому же Евгения обучается по индивидуальному плану. Это значит, что она имеет право свободного посещения университета.

– Все равно не вижу причин, мешающих мне присутствовать в вашем доме. Вы можете представить меня как вашу коллегу. Или коллегу вашей супруги. Я вполне прилично ориентируюсь в современной моде. На худой конец, вы можете заявить, что я ваша дальняя родственница. Скажете, что я приехала налаживать контакты с салоном Илоны!

Упорствовала я не из духа противоречия и не для того, чтобы одержать верх над известным бизнесменом. Моя интуиция просто кричала: к Добровольским нужно попасть именно сегодня. Завтра будет уже совсем другой результат. Почему? Да не знаю я почему! Надо и все! Я смотрела на Добровольского, силой мысли пытаясь заставить его переменить решение. И он сдался!

– Пожалуй, вариант с коллегой, скажем, из Лондона будет самым оптимальным, – примирительным тоном заявил Добровольский. – Только Илону нужно предупредить заранее. Иначе наш розыгрыш грозит развалиться…

Я облегченно вздохнула и предложила Добровольскому:

– Можете позвонить супруге из машины. Так мы сэкономим время.

Произнеся последнюю фразу, я распахнула дверь и вышла на лестничную площадку. Добровольский последовал за мной, бубня себе что-то под нос. Спустившись на первый этаж, мы направились к автомобилю Добровольского. «Бентли», припаркованный в моем, мягко говоря, стандартном дворе, смотрелся вызывающе. С чувством явного превосходства, Добровольский открыл передо мной дверку своего роскошного автомобиля и спросил:

– Когда-нибудь ездили на таком авто?

– Много раз, – из чувства противоречия, заявила я. – Надо признать, вполне приличная машинка. С «Бугатти», конечно, не сравнить, но для нашего города сойдет.

Добровольский открыл рот, собираясь что-то возразить, но увидев веселые искорки у меня в глазах, расхохотался.

– А вы, Татьяна, умеете выбить у человека почву из-под ног, – сказал он, занимая место водителя.

– Иногда случается, – ответила я добродушно.

– В марках машин по долгу службы разбираетесь, или хобби?

– Ни то, ни другое, – смеясь, ответила я. – Просто память хорошая. Одна моя знакомая помешана на дорогих автомобилях. Правда, средств ее хватает только на сувенирные модели. Недавно я для нее подарок выбирала. Остановила свой выбор на «Бугатти». Остальные модели просто запомнила.

– Модель «Бентли» в коллекции подруги уже имеется? – полюбопытствовал Добровольский.

– Пока отсутствует, но она не теряет надежду.

– Напомните мне, когда все это закончится, и я подарю вашей подруге такую модель в качестве дополнительного бонуса, – выруливая на центральную дорогу, пообещал Добровольский. – Если, конечно, результат вашей работы меня удовлетворит.

– Можете заказывать модель в интернет-магазине, – посоветовала я. – Совсем скоро она вам понадобится. Если, конечно, вы привыкли держать свое слово.

Услышав мои последние слова, Добровольский снова рассмеялся. Остаток пути до особняка Добровольских мы проехали в полном молчании. Банкир даже забыл о своем намерении позвонить супруге и предупредить о моем визите. Что ж, все складывается как нельзя лучше!

Когда до места назначения осталось ехать считанные минуты, Добровольский выругался:

– Проклятье! Я совсем забыл предупредить Илону о том, что приеду не один, – досада читалась на его лице.

– Еще не поздно, – бодро проговорила я. – Позвоните ей сейчас. Разговор займет не больше двух минут.

– Это исключено, – посмотрев на часы, заявил Добровольский. – Гости наверняка уже в сборе.

– Но она ведь может ненадолго покинуть их. В конце концов, звонит ее супруг, хозяин особняка, – подольстила я.

Добровольский набрал нужный номер, но услышал только длинные гудки.

– Бесполезно, – бросив телефон на переднюю панель, произнес он. – В некоторых вопросах Илона жутко консервативна. Никогда не позволит себе отвечать на телефонные звонки во время светского раута. Предпочитает оставаться без связи, лишь бы окружающие ее люди не посчитали ее не воспитанной.

– Может быть, отправить сообщение? – предложила я.

– Да она и телефон с собой наверняка не взяла. Оставила в гардеробной или еще где-нибудь.

– Не понимаю, в чем резон, – удивилась я. – Все современные люди пользуются мобильной связью. Мне казалось, что в деловых кругах принято всегда быть в зоне доступа. Мало ли что может произойти именно тогда, когда вы не хотите ответить на звонок?

– Резон в том, что если вы находитесь в своих апартаментах, то о деловых звонках должен сообщить секретарь. Вот в его обязанности как раз входит круглосуточное нахождение на связи.

– Ну, так позвоните секретарю, – поразилась я недогадливости Добровольского.

– Не имею такой возможности, – зло ответил Добровольский. – Несколько дней назад Илона в очередной раз уволила секретаря.

– Не переживайте так, – попыталась я успокоить банкира. – Будем действовать по обстоятельствам. Мы же не банк грабить собираемся.

Добровольский мою шутку не оценил. Посмотрев на меня осуждающе, он произнес:

– Надеюсь, в присутствии гостей, вы не станете острить в таком духе?

– Постараюсь сдержаться, – отчеканила я. – А вам бы не мешало вести себя более непринужденно.

Добровольский на мое замечание не ответил. В машине снова воцарилось молчание…

Глава 2

К особняку мы подъехали около четырех. Вопреки моим ожиданиям, на въезде никакой охраны не было. Добровольский просто нажал кнопочку на брелоке, ворота открылись, и мы въехали во двор. Строение, которое Добровольский именовал особняком, впечатляло почти так же, как его «Бентли». Плавные линии, лишенные привычных углов, обилие металла и стекла. И в то же время вычурные балкончики по всему фасаду. Своеобразное строение. Не думаю, что в таком доме так уж приятно жить, но о вкусах, как говорится, не спорят.

Пока я разглядывала трехэтажный особняк, на подъездную дорожку выбежал молодой парень. Добровольский бросил на него недовольный взгляд.

– Опять на кухне прохлаждаешься? – проворчал он.

– Простите, шеф, Илона Давыдовна вызвала. Последние распоряжения относительно парковки автомобилей. Гости уже почти все на месте.

– Вижу, – все тем же тоном оборвал его Добровольский. – Машину протереть.

Добровольский кивком головы указал мне на вход. Я еще минуту задержалась на крыльце, пытаясь сосчитать количество автомобилей, припаркованных перед особняком. У меня вышло порядка восьми машин. Не так уж и много.

Следуя за хозяином, я прошла в холл. Он сверкал, отражая свет множества ламп от поверхности мозаичного потолка. В лучших традициях богатых домов, из холла наверх вела мраморная лестница. Подниматься по лестнице мы не стали, а прошли к закрытым дверям, из-за которых слышались голоса гостей. Распахнув двери, Добровольский пропустил меня вперед. Я оказалась в помещении с высокими потолками, обставленном дорогой элитной мебелью. Видимо, эта комната служила хозяевам гостиной. «Супруги Добровольские любят пускать пыль в глаза. Ради этого они никаких средств не пожалеют», – решила я про себя.

При нашем появлении шум немного стих и взоры всех присутствующих обратились к нам. Я мило улыбнулась и кивком головы выразила приветствие. А вот хозяин громко приветствовал всех собравшихся фразой:

– Добрый вечер, господа! Надеюсь, мы не пропустили событие года? – и он вопросительно посмотрел на женщину, одетую строго, но со вкусом.

Илона, а это была именно она, помахала супругу из дальнего конца зала и поспешила к нам навстречу. Добровольский не делал попыток приблизиться к гостям. Я терпеливо поджидала приближения Илоны. Как только супруги оказались в шаге друг от друга, выражение лица Илоны изменилось. Гневные искры в глазах не оставляли сомнений, что женщина недовольна поведением супруга. Открыто выразить свое недовольство Илона не могла, но вот взглядом пообещать супругу последующую расправу, это запросто.

Супруги обменялись символическим поцелуем. Пока происходил обмен любезностями, Добровольский шепотом сообщил Илоне о цели моего визита. Лицо Илоны и вовсе стало каменным. Тем не менее она, выдавив из себя улыбку, произнесла тихим голосом:

– Ты решил сделать достоянием всего города бесстыдное поведение своей дочери?

Про себя я отметила, что Илона сделала акцент на слове «своей», когда говорила про дочь, но банкир на это даже внимания не обратил.

– Илоша, успокойся, – в голосе Добровольского появились просительные нотки, – Татьяна приехала из Лондона. Она представитель одной крупной лондонской фирмы, с которой твой салон собирается сотрудничать. Это мы и скажем гостям. Остальное – по обстоятельствам.

Дольше оставаться в дверях было неприлично. Илона это понимала. Понимали и мы с Добровольским. Илоне пришлось сделать над собой очередное усилие, чтобы не вскипеть. Окинув меня скептическим взглядом, она протянула мне руку для приветствия так, чтобы гости видели ее доброжелательность. Мне же она посоветовала:

– Говорите поменьше, быть может, тогда никто не заподозрит обмана.

Широко улыбаясь, как положено представителю западной фирмы, я заверила ее в своей исключительной благоразумности. Покончив с приветственными церемониями, мы дружно направились к гостям. Как оказалось, представлять меня широкому кругу гостей никто не собирался. Илона быстро перешла к официальной части мероприятия, не дав возможности гостям заинтересоваться моей персоной.

– Господа, прошу вашего внимания, – громко произнесла Илона. – Сегодня на ваш суд будет представлена коллекция поздних работ коллекционера и кутюрье Кристобаля Баленсиаги. Как вам известно, совсем недавно в новом парижском выставочном центре «Город моды и дизайна» проходила выставка «Кристобаль Баленсиага – коллекционер моды», посвященная великому испанцу. Непревзойденный мастер. Законодатель мод в Париже. Учитель и вдохновитель множества известных в мире моды фамилий. Говорят, что Баленсиага был единственным кутюрье в Европе, который умел одевать разных женщин – высоких и маленьких, худых и толстых… Не зря среди его клиенток были самые элегантные женщины Европы, как, например, герцогиня Виндзорская и княгиня Монако Грейс. Когда в мае 1968 года Баленсиага закрыл свой модный дом, пресса написала: «Баленсиага отходит от дел, и мода уже никогда не будет прежней».

Произнеся столь пламенную речь, Илона выдержала театральную паузу. Продолжила она уже более обыденным тоном.

– В нашей коллекции представлены последние работы мастера. Пусть пока их немного, но это немногое стоит того, чтобы занять достойное место в мире моды.

Илона подала знак, и два вышколенных ассистента грациозным движением раздвинули шелковые драпировки.

Все взоры устремились туда. Я тоже с любопытством уставилась на то, что скрывалось за драпировками. На небольшом подиуме располагались три бронзовые подставки в виде вешалок. На одной из них висел белый шелковый плащ. На двух других – гипюровые воротнички с вышивкой. Честно признаться, я была несколько разочарована. Думается мне, герцогиня Виндзорская получила от Баленсиаги что-то более внушительное, чем госпожа Добровольская от частного коллекционера, чье имя даже не упоминалось. Я оглядела присутствующих. Их лица, в отличие от моего, выражали различную степень благоговения. Наверное, в светских кругах считалось дурным тоном не восхищаться раритетами. Даже если эти предметы не впечатляли, изображать восторг входило в соблюдение этикета.

Воспользовавшись тем, что все гости заняты созерцанием коллекции, я переместилась к дверям. Дождавшись удобного момента, я потихоньку улизнула из гостиной и направилась в часть особняка, предназначенную для слуг. Первой, кто встретился на моем пути, была молоденькая девушка в форменном платье горничной. По всей видимости, девушка бегала подглядывать, чем занимаются ее хозяева. Вид у нее был смущенный, даже слегка виноватый. Но хитринки в глазах выдавали бойкий темперамент. Я решила сыграть роль строгой матроны. Укоризненно глядя на девушку, я произнесла:

– В доме Добровольских приняты свободные нравы среди прислуги?

– Что вы имеете в виду? – смущенно уточнила девушка, но следующей фразой выдала себя с головой: – Я ходила узнать, не нужно ли чего хозяевам. Вот и все.

– Что-то я не заметила, чтобы вы входили в зал и общались с хозяевами, – продолжила я.

– А я заглянула, и сама поняла, что мои услуги не требуются, – более уверенным тоном ответила девушка.

– Похвальная сообразительность, – заявила я. – Нужно будет при первой же возможности отметить это ваше достоинство. Думаю, хозяин будет весьма вами доволен.

Взгляд девушки стал испуганным. Представив реакцию банкира, девушка взмолилась:

– Пожалуйста, не говорите господину Добровольскому, что я заглядывала в зал! Я ведь никому не помешала.

– Как знать, может быть, ваше присутствие помешало мне насладиться предметами высокой моды. Почему вы думаете, я покинула гостиную? – голос мой все еще оставался строгим.

– Ох, Илона меня точно уволит! – искренне сокрушалась девушка. – Она и не за такое увольняла.

– Вы говорите о хозяйке особняка? – заинтересовалась я. – Странно, Илона показалась мне вполне дружелюбным созданием.

Девушка недоверчиво посмотрела на меня, решая про себя, всерьез ли я говорю, или это сарказм. Видимо, посчитав, что и так наговорила лишнего, девушка поспешила перевести разговор.

– Вы, наверное, уборную ищете? Так вам в другое крыло. Я могу вас проводить, – услужливо предложила она.

– На самом деле я искала кухарку. Имеется в этом доме кухарка?

– Повар? – уточнила девушка. – Повар у нас имеется. Дарья Степановна. Ее сейчас на кухне застать можно. После показа предполагается ужин. На кухне работа вовсю кипит.

– Пожалуй, проводите меня к Дарье Степановне, – попросила я. – Мне нужно проверить, все ли готово к ужину.

Девушке было любопытно, кто я такая, что собираюсь проверять готовность блюд, но она сдержалась и, не задавая вопросов, повела меня к кухарке. Я понятия не имела, о чем буду говорить с Дарьей Степановной, но не особо беспокоилась. Горничная дошла до двери кухни и, остановившись, сказала:

– Вам сюда. А я, с вашего позволения, пойду. Дарья Степановна не любит, когда на кухне посторонние крутятся.

И девушка поспешила удалиться. Я же осталась перед закрытой дверью. Из-за двери отчетливо слышались голоса. Говорили два человека. Мужчина и женщина. Я прислушалась, пытаясь уловить нить разговора.

– Давно пора было это сделать, – вещал уверенный мужской голос.

– Тебе-то что за радость с того? – ворчливо вопрошал женский.

– А то и радость! Хоть кто-то эту фурию на место поставил. А то возомнила себя королевой мира! Смотреть противно.

– Противно, так не смотри. Или в Тарасове работа перевелась? Найди другое место, без фурии.

– Как знать? Может, я так и поступлю. Да и тебе не мешало бы о том же подумать. А то, тугрики дочь прикарманила, а без зарплаты тебе сидеть!

– Обещали же тебе: в следующем месяце все выплатят. Ситуацию понимать надо. Не на заводе пашешь.

– А чего мне их ситуации понимать? Они-то небось ужиматься не стали. Вон какой банкет отгрохали. А на какие шиши? На наши с тобой кровные! Скажешь, нет?

– Ладно, Петюня, кончай языком трепать. Неровен час, услышит кто. Беды потом не оберешься. Иди вон, машины надраивай. Не велено тебя на кухню пускать. Ты уж не доводи до греха. Доложит кто, и тебе, и мне не поздоровится.

– Да пусть докладывают. Я их не боюсь, – хорохорился мужчина.

– Это вам, молодым, все нипочем. Сегодня тут работаешь, завтра в другое место уйдешь. А в моем возрасте работой дорожить приходится. Я поди уж сорок лет кухарю. И двадцать пять из них – у Добровольских. Мне с работы вылетать – охоты нет. Иди, Петюня, иди.

– Я-то пойду, а вот ты так и будешь на них за копейки горбатиться.

Голос мужчины затих. Ожидая, что он выйдет из дверей кухни, я отошла на приличное расстояние, будто только подхожу к кухне. Немного подождав, я поняла, что из дверей никто выходить не собирается. Видимо, мужчина воспользовался другим выходом. Тогда я вернулась к двери и решительно открыла ее.

У стола стояла пожилая женщина и что-то усиленно крошила в миску. Услышав мои шаги, она, не оборачиваясь, проворчала:

– Куда запропастилась, Анна? Полчаса жду. В Америку за миндалем летала, что ль? Клади на стол, да иди руки мой. Помощь твоя нужна.

– Миндаля со мной нет, но помочь я не откажусь, – заговорила я, подходя ближе.

Женщина обернулась и уставилась на меня, как на привидение. Я вежливо поздоровалась. Ответа не последовало. Женщина стояла как столб и не произносила ни одного слова.

– Илона просила выяснить, все ли готово к ужину, – предприняла я попытку разговорить кухарку. – Что ей передать?

– А Анна где? – спросила женщина.

– Вопрос не по адресу, – произнесла я. – Я не только не знаю, где Анна, но и самой Анны в глаза не видела.

– Вы кто? – подозрительно спросила кухарка.

– Иванова, – представилась я, – Татьяна Александровна Иванова. Можно просто Таня, если вам так будет удобнее.

Как ни странно, мой ответ удовлетворил кухарку. Она вытерла руки о полотенце.

– Дарья Степановна, повар, – в свою очередь представилась она.

– Очень приятно. Так как обстоят дела с ужином?

– Можете передать Илоне Давыдовне, что все будет готово точно в срок. Осталось миндальный пирог в духовку поставить. И куда это Анна запропастилась? – задала она вопрос сама себе.

– Прекрасно, так я и передам Илоне. Знаете, – начала я, – Илона говорила, что вы работаете на них уже тысячу лет. Это правда? Илона так высоко ценит ваши кулинарные способности. Не раз слышала от нее фразу: «Наш повар готовит любое блюдо в десять раз лучше, чем в самом дорогом французском ресторане!»

Дарья Степановна зарделась, как маков цвет. Похвала пришлась ей по вкусу. Смущаясь, она возразила:

– Скажете тоже! Французские повара мне сто очков вперед дадут. Их блюда только французам и удаются. Вот, например, знаменитый французский буйабесс. Приготовит француз – пальчики оближешь. А наши повара, сколько ни бьются, все равно всего лишь «неплохо» получается. А вот «Сюпрем де воляй а блан» у меня хорошо удается.

– Сдаюсь. Во французском не сильна. Ни слова из вашей речи не поняла. Может, поясните мне, что за блюда диковинные вы назвали?

Я притворно замахала руками, делая вид, что впервые слышу названия популярных блюд французской кухни.

– А чего тут понимать. Буйабесс – уха по-марсельски. А «Сюпрем де воляй а блан» – мое любимое. Это куриная грудка в сливочном масле и вине с белым соусом. Если правильно приготовить, лучше блюда не найти. Да вы сегодня попробуете. Хозяйка его в меню включила.

– Как все просто! – притворно удивилась я. – А звучит так интригующе. Вы, наверное, за границей учились?

– Что вы, – отмахнулась от моих слов Дарья Степановна. – Когда мне учиться-то было? Сколько себя помню, всегда работала. Когда в семье едоков целый эскадрон, не до учебы.

– У вас большая семья? Муж-то на детей денег не зарабатывал, что ли?

– У самой у меня семьи вовсе нет, – заявила Дарья Степановна. – Племянники только. А эскадроном я братьев называю. Я самая старшая в семье была. Я да девять братьев. Вот и пришлось во взрослую жизнь в пятнадцать лет окунуться. Матери с отцом помогать.

– Выходит, вы никакого специального образования не имеете? – поразилась я.

– Выходит так, – согласилась кухарка, но вдруг, спохватившись, добавила: – Но это строжайший секрет. Для посторонних – я курсы проходила. Эту, как ее, стажировку. В самом Париже. У хозяев и диплом имеется!

– Для чего такая конспирация? – поразилась я.

– Как «для чего»? – в свою очередь, удивилась она моей непонятливости. – Кто ж стряпню простой кухарки есть станет? А вот блюда от дипломированного повара – любой рад. Будет есть, да нахваливать.

Видя, что мои сомнения не рассеялись, Дарья Степановна пояснила более доступно:

– Положено так. В светском обществе все должно быть высшего класса. И повар в первую очередь.

– А чего же имя вам не сменили? Согласитесь, Дарья Степановна, звучит, мягко говоря, не больно аристократично, – пошутила я.

Но Дарья Степановна ответила на полном серьезе:

– А меня так только свои называют. А для гостей я – Дорин Стефан! – смеясь, призналась кухарка.

– Невероятно!

Воспользовавшись тем, что у Дарьи Степановны изменилось настроение, я решила перейти к интересующей меня теме.

– А дочь свою они тоже на французский манер величают?

– Ну, нет! Дочку они иначе как Евгения не называют. Тут все строго, – оставив смех, сообщила Дарья Степановна.

– Что так? Русские корни берегут?

– Кто их знает, что они там берегут, – проворчала она и скоренько свернула щекотливую тему. – Заболтались мы с вами, Татьяна. Пора вам. Илона Давыдовна привыкла, чтоб ее распоряжения в мгновение ока исполняли, а вы и так уж задержались.

Поняв, что благоприятный момент упущен, я оставила Дарью Степановну наедине с кастрюлями и поспешила к гостям.

Вернулась я как раз вовремя. Гости переходили в столовую, и Добровольский крутил головой по сторонам. Завидев меня, он пошел навстречу.

– Куда вы пропали? Илона нервничает, – начал он. – Прошу вас, будьте осмотрительнее с гостями, не задавайте им неудобных вопросов.

– Простите, я искала дамскую комнату, только и всего. Расслабьтесь, я не собираюсь приставать к вашим гостям с расспросами, – успокоила я его.

Вслед за гостями мы прошли в столовую. Для меня определили место между хозяевами особняка. Интересно, сделано это было для того, чтобы я ни к кому не приставала или, наоборот, чтобы гости не имели возможности познакомиться со мной поближе? Впрочем, это неважно. Моя главная задача понаблюдать и составить представление о хозяевах дома. А наблюдением можно заниматься, где бы я ни сидела.

Ужин прошел в непринужденной обстановке, если не считать того, что хозяйка особняка всеми силами старалась подчеркнуть свою светскость. Все разговоры крутились вокруг коллекции. Гости наперебой нахваливали Илону, ее исключительный вкус и пророчили приобретенной коллекции колоссальный успех. О дочери Александра и Илоны никто не вспоминал. Не заводили о ней разговор и хозяева. Зато было много сказано о кулинарных способностях «дипломированного повара» Дорин Стефан! Удивительно, но и гости, и хозяева величали Дарью Степановну только так! Мало-помалу вечер подошел к концу. Гости стали расходиться, по очереди прощаясь с хозяевами. Илона и Александр провожали их до дверей, желали доброго пути, выражали надежду увидеться снова. Идеальная пара, у которой нет более серьезных забот, кроме приема гостей.

Когда за последним гостем закрылась дверь и звук отъезжающего автомобиля оповестил нас о его отъезде, часы показывали десять часов. Илона вернулась в гостиную и вопросительно уставилась на мужа. Добровольский пожал плечами, подошел к столику, на котором располагались напитки, и налил себе изрядную порцию коньяка. Не предлагая никому присоединиться, он залпом опрокинул в себя содержимое бокала.

– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? – нервно произнесла Илона.

– Прошу тебя, Илоша, успокойся. У меня все под контролем, – наливая очередную порцию горячительного, заверил Добровольский.

– Вот как? Это ты называешь «под контролем»? – повысила голос Илона. – Притащить на званый ужин невесть кого, это теперь называется «под контролем!» Очень мило!

– Так сложились обстоятельства, – уже более жестко произнес Добровольский.

Я решила, что пришло время вмешаться в обмен любезностями.

– Простите, Илона Давыдовна, позвольте мне объяснить мое присутствие, – начала я.

Илона даже взглядом меня не удостоила. Она все так же, не отрываясь, смотрела на мужа. Я решила не обращать внимания на поведение хозяйки.

– Думаю, мне стоит представиться, – как ни в чем не бывало продолжила я, – Татьяна Александровна Иванова, частный детектив. Я здесь по поводу вашей дочери.

Реакция Илоны была неожиданной. Она подскочила на месте как ужаленная и свистящим шепотом произнесла:

– Детектив? Частный сыщик? Ты что, совсем рехнулся, Добровольский? – голос Илоны сорвался на крик. – Ты содержишь целую гвардию под вывеской «Собственная безопасность», в которую входят бывшие полицейские всех званий и рангов, а для того, чтобы отыскать собственную дочь, нанимаешь частного сыщика? О чем ты думал, принимая такое решение?

– Ты прекрасно знаешь, о чем я думал! – ощетинился банкир. – Тебе не хуже меня известен результат поисков, предпринятых парнями из «Собственной безопасности», которую ты так превозносишь! И позволь напомнить, что идея содержания «гвардии» с самого начала принадлежала тебе. «Наш статус не позволяет нам обходиться двумя-тремя охранниками»! Чьи это слова, а?

– Допустим, – сбавила тон Илона, – но частный детектив, это уже перебор!

– Это почему же? – не сдавался Добровольский.

– Да потому, что выставлять на всеобщее обозрение семейные проблемы, это давать пищу для шантажа! – Илона снова сорвалась на крик.

Эти двое вели разговор, будто меня не было в комнате! В конце концов, мне это надоело, и я снова решила вмешаться.

– Илона, ответьте мне на один-единственный вопрос: вы хотите найти дочь или нет? Если для вас это важно, тогда оставьте все условности и предрассудки, хотя бы на этот вечер, и давайте займемся делом! А свои препирательства сможете продолжить позже.

Илона взглянула, наконец, в мою сторону, хотела было что-то возразить, но, передумав, произнесла, обращаясь скорее к своему мужу, чем ко мне:

– Хорошо, пусть уже будет, как есть. Но учти: это твое решение, и все последствия – на твоей совести!

Произнеся это, она величественно удалилась. Добровольский облегченно вздохнул, допил коньяк и, подмигнув мне, произнес:

– Первый раунд за нами! Что дальше?

– Проводите меня в комнату дочери, – попросила я.

Добровольский поставил бокал и жестом указал на дверь. Мы прошли в холл и стали подниматься по мраморной лестнице на второй этаж. На середине лестницы к нам присоединилась Илона. В полном молчании мы дошли до конца длинного коридора второго этажа и остановились перед закрытой дверью. Глядя сквозь мужа, Илона произнесла: