Марина Бойкова-Гальяни
Звезда астронавта. Голубая планета. Книга 1
11
Дан ничего не знала о городе, увиденном Александром, но просила друга быть предельно осторожным и готовым ко всяким неожиданностям. Для поездки он выбрал совсем маленький одноместный вертолет, и на следующее утро отправился в дорогу.
Город просыпался: солнце поднималось из-за гор, освещая снежные остроконечные пики, с которых веселые лучи, словно озорные лыжники, скатывались к подножью, разливаясь по плато чистым ясным утром. Вертолет поравнялся с большой стаей крупных белых птиц, которые, повернув головы, спокойно посмотрели на него и, видимо, не найдя ничего, достойного внимания, продолжили путь. Цивилизация Голубой Планеты еще не знала огнестрельного оружия, летательных аппаратов, не была знакома с электричеством, а верила в магию и колдовство. Впрочем, существовали вещи, что казались Алексу нереальными мифами.
Вертолет завис над тихим, еще полусонным, городом и ласково стрекоча, начал плавно снижаться, пока не сел в юго-западной, малонаселенной окраине, где на большом пустыре стояли всего два бревенчатых домика, с коричневыми крышами. Алекс вышел из вертолета и осмотрелся: тут и там валялись обрезки кожи и воздух был пропитан запахом мастерской. Здесь выделывали кожу и шили одежду, обувь и, может еще что-то, имеющее отношение к данному материалу. Он чувствовал, что сквозь овальные окна, затянутые прозрачной пленкой за ним, следят, но двери домов были плотно заперты.
Оседлав минивездеход, астронавт устремился к центральной, наиболее густонаселенной части. Солнце приближалось к полудню, легкий ветерок гнал от гор белые пушистые облачка. Было тепло, почти жарко.
Бесшумная машина двигалась мимо идущих по улице граждан, которые недоуменно шарахались в стороны, а потом некоторое время стояли с разинутыми ртами, приходя в себя. На главной рыночной площади шла бойкая торговля; Алекс сбавил скорость до пешего минимума и продвигался вдоль торговых рядов. Занятые торгом, ни продавцы, ни покупатели не замечали инопланетянина. Внешне они были точь-в-точь похожи на охотника, первого человека, встреченного им на планете. Те же кошачьи лица и уродливые загривки, короткие ноги и длинные волосатые туловища, прикрытые короткими безрукавками или рубашками до колен. Причем, женщины и мужчины выглядели одинаково, различаясь лишь поведением (мужчины тащили тяжелые покупки, которые выбирали женщины, а женщины торговались с продавцами до хрипоты, очевидно получая от этого процесса большое удовольствие) и по количеству блестящих побрякушек на шее – хотя последнее может и не быть признаком половой принадлежности.
Посреди площади возвышались подмостки, предназначенные, вероятно, для зрелищ. Возле ступенек несколько здоровых парней, с раскрашенными ярко-зелеными полосами, зверскими рожами, ловко орудовали палками, разгоняя толпу зевак, мешавших прохождению процессии.
Раздались редкие ритмичные удары в большие барабаны, а затем вой нескольких басистых глоток заглушил базарный шум, который внезапно стих, не в силах тягаться со звуком поставленных голосов. Народ раздался в стороны, освобождая проход: шестеро двухметровых великанов несли на мощных плечах огромную клетку, в которой, дыша зловонием, смотрели на толпу два губора. Неуязвимые монстры были похожи на ягнят. Толстые прутья клетки, сделанные из золотистого металла, надежно держали животных в плену. Толпа завизжала в предвкушении зрелища: в губоров полетели огрызки и кожурки плодов; кое-кто даже запустил обглоданной костью. Монстры вертели головами и рычали, разевая зубастые, смрадные пасти. Мускулы великанов напряжены и вздуты от непомерной тяжести, но это входит в план зрелища. Люди восхищенно перешептывались, глядя на силачей. За носилками с клеткой, пара тягловых животных по виду похожих на чешуйчатых буйволов везли крытую повозку, охраняемую четырьмя охранниками, одетыми в короткие кожаные штаны, с огромными тесаками на поясах, в украшенных блестящими камнями, ножнах. В руках охранники держали бичи, то и дело прохаживаясь по спинам чрезмерно любопытных зевак. За повозкой следовали несколько раскрашенных кибиток, из окон и дверей которых то и дело выглядывали циркачи; корча рожи, обливали толпу водой и разбрасывали разноцветные шарики по сторонам, что очень веселило народ.
На помост, кувыркаясь и подбрасывая вверх острые ножи, выбежали акробаты. Четверо из них одновременно бросили в пятого восемь ножей, которые тот ловко поймал и сложил у своих ног. Публика одобрительно зашумела. На смену акробатам вышел урод – человек, имеющий рот на руке, и продемонстрировал поглощение пищи. Лицо его от самых глаз заросло синим мехом, где розово смотрели дырочки ноздрей. Под ними прорезь рта показывала красную слизистую беззубую начинку, не имеющую пути внутрь. Сборщики платы за представление, ходили в толпе, собирая белые монетки. Александр тихо ретировался, благополучно проскочив сквозь зрителей, целиком поглощенных зрелищем.
По опустевшим улицам города (все жители были на площади) добрался без приключений к вертолету, от которого пугнул двух любопытных жителей одиноко стоящих домов, и вернулся на базу, где ждала Дан.
Посетовав на то, что Алек-Сус не знает покоя, буквально с порога женщина стала расспрашивать астронавта об открытиях дня.
– Может, дашь чуток отдохнуть и перекусить? – пожурил Александр подругу, – и тебе, верно, есть чем порадовать.
– Н-ну… сын растет и через пару дней можно уже не опасаться губоров. Сама учусь писать и читать по экранному самоучителю.
– Дан, я иду в душ, свари кофе, достань коньяк и открой баночку мяса.
– Алек-Сус, почему не идёшь на охоту, не добудешь квари, ведь у него такое нежное мясо.
– Успокойся, завтра объявляю выходной и иду, как ты говоришь, добывать квари.
Ушел в душ. Капли воды стекали по мускулистому натренированному телу, смывая усталость и заботы прошедшего дня. Он даже начал напевать беззаботную песенку про дождь:
Целый день стучит по крышам дождь, дождь
От тебя все чаще слышу ложь, ложь
Я сижу в кафе напротив, пью вино,
Но тебе, наверно это все равно.
Накинув халат, заметно посвежевший, с мокрой, взъерошенной шевелюрой, вышел в холл, где витал теплый аромат свежесваренного кофе, будоража кровь. С наслаждением вдохнул этот запах и потянулся за бутылкой коньяка. Наполнив рюмку, Алекс сделал хороший глоток прекрасного напитка. Он не признавал ни виски, ни джина, ни водки. Хорошее вино, пиво и коньяк.
– Чертовски хорош! – констатировал, чувствуя, как расширяются сосуды и жар, растекаясь по жилам, снимает стрессы и успокаивает натруженный мозг. Взяв лимон, выдавил сок на консервированное мясо и, подцепив вилкой большой кусок, отправил в рот.
– Дан, мне и, правда, надоели консервы. Пора перейти на свежее мясо.
Это утверждение не помешало с аппетитом уплетать консервы, хотя мысль о свежей дичи и предстоящей охоте очень заманчива.
– Дорогая, садись в кресло удобнее и выслушай рассказ о сегодняшних приключениях. Не перебивай, пока говорю, когда закончу, обсудим.
Прерываясь лишь для того, чтобы сделать крохотный глоточек коньяку, Алекс, подробно останавливаясь на деталях, повествовал о путешествии в город у подножия горы Да-Гу (так называла Дан гору, что означало «Дом для облака»).
Подруга внимательно слушала, изредка вздыхая и качая головой. Наконец он замолчал. Женщина хлопнула ладонью по своей коленке.
– А точно ли ты видел губоров в клетке? – она закачала головой, – Я не могу поверить. Нет, нет, нет.
– Они были тише самых смирных детей, не знаю, с кем еще можно сравнить. Дан, может, губоров чем-то одурманили, ввели в состояние транса или загипнотизировали.
– Есть только одна вещь, ради которой губор пойдет хоть на край света, и ты можешь сам догадаться, о чем я, но… это невозможно, чудовищно. Нет, не может быть, – она стиснула виски кулаками.
– А, что ты скажешь об уроде? – встал и, убрав начатую бутылку коньяка в бар, снова уселся в кресло.
– Уродов везде хватает, а на нашей планете ты еще не таких встретишь. Есть целые народы уродов, а в племенах можно встретить ужасающих монстров, пожирателей падали и людей с желейной начинкой в головах. Да мало ли всякой гадости и на твоей планете тоже, – махнула рукой и, как-бы, сплюнула в сторону, – тьфу! Вернемся к губорам. Мы должны узнать все об этом зрелище. Я помогу тебе с Городом Двуносых, а ты мне с этим. Идет?
– Согласен! – Александр деловито сдвинул брови, – но только на свежую голову.
Он направился в спальню, где мгновенно уснул, едва успев скинуть одежду и коснуться головой подушки.
Алекс увидел себя в углу комнаты. Вдруг, из-за старого комода появилась гнедая лошадь и стала его нюхать. Он отошел в другой угол, лошадь за ним, он в третий угол и обернулся. Лошадь стояла во втором углу и смотрела на верх комода. Алекс механически проследил за ее взглядом. На комоде стояла коробка, из-за которой торчали круглые серые уши. Мышь. Лошадь стояла и внимательно глядела на мышь. Время остановилось. Он держал в руках фотографию, сидя на комоде, а потом выпустил ее из рук, и она плавно полетела вниз с высоты двенадцатиэтажного дома, который был до этого комодом, на автомобили, снующие внизу. Только фотография не уменьшалась, удаляясь от него, а наоборот, становилась все больше и, наконец, накрыла весь город, раскинувшийся под ним, сидящим на комоде. Он повернул голову: лошадь стояла на другом краю комода и заглядывала за коробку: мышь исчезла.
12
– Рассвет забрезжил, рассвет забрезжил, рассвет забрезжил, – запела лошадь хриплым голосом ему в ухо.
Астронавт проснулся:
– Сегодня иду на охоту, – вспомнил он. С этим решением сварил кофе, позавтракал и стал собираться: взял любимый винчестер с глушителем, пару пистолетов, ножи, топорик, веревку, зажигалку и кое-что по мелочи.
Столешница восьмого яруса откинулась, шестиметровая серо-голубая стрекоза взмыла в небо и, круто развернувшись, взяла курс на запад, туда, где он когда-то в первый раз встретил охотника, туда, где к водопою спешили стада отъевшихся жирных квари.
Посадив вертолет метрах в двухстах от водопоя, на маленькой площадке, окруженной прибрежным кустарником, астронавт осторожно приблизился к воде. С десяток квари спокойно отдыхали возле водопоя, изредка поднимая головы и поглядывая по сторонам. Выбрав двух самых крупных животных, Александр прицельно выстрелил, сразив наповал, остальные квари, не почуяв опасности, продолжали отдыхать. Только когда охотник во весь рост подошел вплотную, звери бросились наутек. Забрав добычу, охотник тут же освежевал, оставив внутренности и шкуры хищникам, и, довольный трофеем, погрузился в вертолет. Отхлебнул из фляжки глоток коньяка и, весело насвистывая, поспешил в обратный путь, представляя себе, как обрадуется Дан свежему мясу, да и Чарли перепадет кусочек.
Его ожидания оправдались: женщина радовалась как ребенок тому, что охота удалась. Он же, как настоящий охотник, самодовольно прихвастнул:
– Я бы мог и десяток привезти, если б захотел, но только в следующий раз, может, захочу другой дичи.
Мясо превзошло ожидания: мягкое, нежное, на вкус непохоже ни на одно другое из того, что доводилось астронавту вкушать за его не слишком уж короткую земную жизнь.
– Жаль, не знал, – заключил он, – мы бы раньше перешли на дичь.
– Алекс, дай руку, хочу кое-что показать, – астронавт послушно протянул Дан руку, поднялся и последовал за ней в ту комнату, где возле обогревателей светилось золотое яйцо. Встав на колени, женщина прижалась ухом к золотой поверхности и сделала жест последовать ее примеру, что он исполнил.
Из яйца доносилась прекрасная песня: малыш пел на языке матери о том, что скоро увидит свет и познакомится с мамой, Дан, о том, как он ждет этой встречи и как он любит свою мать. Голос был завораживающе прекрасным: Алекс замер, стоя на коленях; хотелось плакать, так он был растроган.
– Алек-Сус, завтра на рассвете сын выйдет из темноты, поэтому он поет песню, идущего на свет. Это великое событие, огромная радость для него и для всего моего народа. В такой день племя устраивало большой праздник.
– На моей планете рождению ребенка радовались только родители да близкие родственники и то не всегда, – грустно сказал Александр, – у нас бывает, что родители отказываются от малышей, особенно часто отцы.
– Алекс, я ведь говорю только о своем народе. Здесь тоже много разных людей, ты сам уже сталкивался с отвратительными чудищами.
– Дан, не будем сегодня вспоминать ничего, что может омрачить этот день. Для нас с тобой будет величайший праздник, а я уже полюбил того, кто завтра выйдет из темноты, потому что малыш сам несет свет на эту землю.
– Алек-Сус, говоришь как бог, хочется, чтобы и наш бог был добрым.
– Дорогая, сегодня не сомкну глаз в ожидании малыша, как будто сам отец. Моя миссия защитить вас от жестокого мира.
– Алекс, ты обещал рассказать о своем боге, о его сыне, посланном на вашу планету, чтобы искупить людские грехи. Расскажи здесь, чтобы сын тоже услышал рассказ. Не бойся, он все понимает, а когда выйдет из темноты, уже будет мудрым чистотой детей, не успевших вкусить греха.
– Дорогая, садись поудобнее, это будет долгий и непростой рассказ.
Солнце опустилось за горизонт, на территории базы зажглись фонари и прожектора. Настала ночь. Астронавт, почти нежным голосом рассказывал инопланетянке историю Иисуса Христа. Женщина слушала внимательно, не перебивая, только иногда покачивала головой, то ли, удивляясь, то ли, выражая долю сомнения. Глубокой ночью, Александр окончил рассказ и замолчал. Наступила тишина. Дан поглядывала на него, словно желая о чем-то спросить, но не решаясь нарушить покой и немое взаимопонимание. Алекс решил помочь:
– Дорогая, тебе есть что сказать или спросить? Говори.
– Не понимаю, почему Иисус не избавился от предателей, зная об этом заранее. И почему дал себя распять, если он бог и божий сын.
– Дан, на кресте его держала любовь, своим страданием Христос искупил людские грехи.
– Нет, я не согласна, ведь ты говорил, люди не стали лучше. Все-таки, бог должен карать, чтобы его боялись.
– Милая моя, знаю, нелегко понять, слишком много жестокости приходится видеть, но чувствую сердцем, что придет время, твоя бесценная душа примет это, а затем, и ум поймет.
– Прислушайся, мой сын поет снова, это песня о добре и зле, об Алек-Сусе, спасшем его и Дан, о людях, преследующих племя и о губорах. Алек-Сус, он называет тебя великим воином, готовым отдать жизнь за справедливость.
– Я пересек полгалактики, минуя звезды и планеты, мчался в бескрайнем океане вселенной к мечте, Голубой Планете, потому, что услышал твой зов, Дан, потому, что тебе понадобилась помощь. Пока дышу, вы с сыном можете спать спокойно.
– Алекс, мой сын просит разрешения выйти из темноты раньше на несколько часов, только надо дождаться рассвета, иначе, по законам племени, выйдя из темноты, он снова войдет в нее.
– Дан, мой бог говорит, что твой сын, сам свет, и можешь не бояться. Пусть он выйдет.
13
До рассвета оставалось два часа.
Женщина встрепенулась, и, схватив Алекса за руку, крепко сжала:
– Слышишь? Сын запел песню идущего в мир!
Яйцо, как солнце, засветилось золотым светом, послышалась прекрасная песня, лучше которой астронавт не слышал ничего; наверно, такой же песней сирены завораживали моряков. Сердце Александра забилось в ожидании прекрасного невиданного чуда. И вот яйцо рассыпалось на сотни золотых квадратиков, и светлый ангел явился, сияя как солнечный луч. Дан бросилась к сыну, обняла, и они запели вместе:
─ Здравствуй мир! Вновь входящий, приветствует тебя!
Оранжевый рассвет внезапно отразил преждевременно проснувшееся светило. Солнце выплыло из-за горизонта. Алекс потрясенно застыл. Мать подвела сына к нему; маленький ангелочек на крепких ножках сверкал золотой влагой, которая, подсыхая, застывала на его теле блестящими чешуйками.
– Здравствуй, Алек-Сус! – голосом, звучащим как серебряные колокольчики, пропел новорожденный.
– Здравствуй, малыш! – распахнул малышу навстречу объятия, Александр Франклин шестой, – Я люблю тебя, сын, ты прекрасен. Смотри, солнце проснулось, чтобы приветствовать тебя.
– Здравствуй, светило, – радостно пропел малыш, протянув обе руки к солнцу, и солнечный луч, изменив направление, как рыжий котенок, прыгнул к нему на руки.
Александр понял, пока планеты крутятся в космическом пространстве, не будет величественнее праздника, чем рождение младенца.
– Мой сын хочет носить твое имя, потому что в тебе он признал небесного отца. Он будет зваться Александром.
– Дорогие, сегодня вечером я устрою зрелище, которого вы не забудете. А пока… – он выбежал из комнаты, схватил ракетницу и, откинув столешницу, выпустил одну за другой, семь ракет в небо.
Дан с малышом радостно захлопали в ладоши, затем мать принесла сыну набедренную повязку и безрукавку, и приодела малыша.
– Может, надо покормить сына, что он ест?
– Алек-Сус, сегодня и завтра малыш есть не станет, а потом будет есть то, что едим мы. Он ведь обычный ребенок.
– Я бы не сказал, – пробормотал себе под нос, астронавт.
– Мама, я устал и хочу спать, – зевнул мальчонка. Дан заботливо уложила его и укутала легким покрывалом, после чего малыш мгновенно уснул, а взрослые тихонько вышли из спальни, прикрыв дверь.
Выйдя в гостиную, сварили себе кофе и, сделав по бутерброду с сардинами, сели возле электрического камина, управляемого пультом. Прочитав немой вопрос в его глазах, женщина сказала:
– Это не важно, главное, что есть сын и есть мать, которая должна заботиться о нем. В моем народе каждый мужчина является отцом, но не каждая женщина, матерью. Мужчина – охотник и защитник, прежде чем он погибнет, станет отцом. Женщина – невероятная ценность, а особенно, беременная, за ней охотятся все – люди и губоры. Она, хранительница очага, потомства и всех тайн племени. Ей – особый почет и особое место в обществе. В моем народе, девочки рождаются реже. Но любой малыш одинаково желанен и любим.
– Знаешь, Дан, я у себя дома сегодня увидел то, что перевернуло мою душу настолько, что больше не рвусь в Город Двуносых. Все отошло на второй план и поблекло.
– Алекс, если повторишь это через три-четыре дня, сама напомню о наших планах. Не гоже мужчине сидеть дома. – Она опустила руку на голову Чарли, усевшемуся возле ее ног, и дала ему остаток бутерброда. Щенок, уже изрядно подросший лакомка, громко чавкая и щурясь от удовольствия, съел угощение и вопросительно уставился на хозяина.
– Ладно, Чарли, сегодня и я тебя побалую со стола.
Енототигр, радуясь, подбежал к астронавту.
– Дан, ты видела, сегодня солнце взошло раньше на два часа, чтобы встретить малыша. Разве такое бывает? Может, мальчик, колдун, играющий планетами, как мячиками?
– Не преувеличивай, солнце всегда встречает, идущих из темноты. – Женщина поставила чашку на стол, – Алекс, хочу услышать «Симфонию Рассвета».
– Не возражаю, тоже с удовольствием послушаю прекрасную музыку, – Астронавт взял пульт, – только малыши идут в мир, когда солнце встает, а не наоборот, ─ продолжил он тему.
Дан промолчала; первый такт музыки захватил ее, а может просто не знала ответа.
Мужчина последовал ее примеру; мелодия вела за собой в небесный мир, гипнотизировала и наполняла чувством безграничного счастья и покоя. Душа витала над миром, пока тело находилось в кресле, и вдруг, он увидел Дан, парящую рядом с ним: она была прекрасна какой-то сюрреалистической красотой, а за спиной у нее выросли черные лебединые крылья. Он повернул голову и увидел такие же у себя за спиной. И вот они уже пара черных лебедей, крыло в крыло летят над тихим озером, а в воде шарахаются от их теней косяки крупной рыбы и мелкой рыбешки. Спустя минуту, они, держа по рыбке в клювах, устремляются к берегу: где-то там их ждет черный лебеденок, широко раскрывающий клюв: он хочет есть.
В кустах притаился охотник – губор с ружьем в неуклюжих лапах. Алекс-лебедь, словно смерч налетел на чудище и выклевал ему глаза. Губор, громко крича и, натыкаясь на кусты и мелкие деревья, убежал в чащу леса. Черный лебедь накрыл крыльями лебеденка и его мать, сердце лебедя отчаянно колотилось. Это была любовь. Алекс открыл глаза. Это была любовь. Он посмотрел на Дан, взглядом любящего мужчины. Она спала, и дыхание было легким, еле слышным. Астронавт открыл далекую планету, потому что там была она, ждущая и зовущая его. Только она этого не знала. Или Знала?
Самая прекрасная женщина в этой галактике. Почему он сразу не увидел это, а увидел кошачье лицо, гребень, идущий от середины лба к затылку, коротковатые ноги и синие волосы на плечах. А глаза, цвета морской волны, купающиеся в золотых белках, обрамленных темно-синими пушистыми ресницами. Как она хороша. Он смотрел и любовался. Александр хотел носить ее на руках и любить, любить, сколько хватит сил. Может ли бог, быть мужчиной настолько, чтобы желать женщину. Ах, зачем он взвалил на себя эту ношу?
– Я откроюсь, Дан, скажу, кто я есть на самом деле, пусть осудит или полюбит. Если же не то и не другое, то просто буду рядом с ней и малышом, буду охранять их покой, и когда-нибудь она не сможет без меня.
Женщина широко открыла глаза, но посмотрев на мужчину, снова прикрыла их. Возможно, ее испугало то, что она увидела в его глазах. Алекс тихо вышел из комнаты: всему свое время. Солнце зависло в зените. Аномалия. Но ведь он сам видел, что утро наступило на два часа раньше. Есть над чем задуматься.
Он вышел из корабля и присел в тени небольшого навеса, сооруженного им для отдыха под открытым небом. Тут и там сурикаты-апельсинчики поглядывали на него из песчаных бугорков, которые исчезали так же быстро, как появлялись.
– Ты просто сумасшедший, если думаешь, что такая девушка может полюбить тебя. И, потом, а знаешь ли ты как любят инопланетяне. Ты-то сам, ведь не из яйца вылупился, – произнёс он вслух, словно убеждая себя в чем-то.
– Ну-ну, озабоченный дурак.
