Марика Крамор
Нестандартная ситуация

Глава 3

Когда мы, наконец-то, вышли на улицу, и тяжелое соседство перестало давить, мне показалось, что солнце светит намного ярче, чем обычно. В душе даже птички заголосили.

Взглянула на свой фитнес-браслет. Утренние часы остались далеко позади. Пора выдвигаться домой и укладывать дочь спать.

Расстояние, которое с утра прошли от подъезда до ресторана за час, на обратном пути мы преодолели в два раза быстрее. Уже у дома пришлось взять дочку на руки, потому что сила маленького энерджайзера вот-вот истощится.

Обычно Маша засыпала сама, но я так редко ее вижу, что хотелось побыть с ней рядом еще немножко.

Прошло лишь пятнадцать минут, как мы переступили порог квартиры, а моя малышка уже мирно сопела у меня под боком. Я ласково гладила ее по голове, мыслями блуждая очень далеко отсюда, погружаясь в клубок спутанных недетских задач.

Сколько я еще буду тянуть? Почему никак не заставлю себя поставить конечную точку?

Пора бы уже дать себе звонкую затрещину и разрешить, наконец-то, свои проблемы. Собрать все свои страхи и нервы в кулак и найти силы встретиться с мужем. Он знает, что рано или поздно я подам на развод. Знает, что я сама к нему приду. Разумеется, он рассчитывает видеть меня сломленной куклой, которая умоляет простить все прегрешения и взять обратно, чтобы потом пинком под зад выгнать заклейменную женушку куда-нибудь подальше, желательно, на помойку.

Из-за чего наша с Олегом жизнь начала разваливаться на части и падать вниз, как старая промокшая известка трескается и рассыпается, для меня до сих пор оставалось тайной.

У нас все так сладко и романтично начиналось, что даже мысль не могла закрасться о том, какой душераздирающий конец случится у нашей теплой, уютной сказки.

Сегодня я никак не могу понять, зачем связала свою судьбу с таким человеком. Серьезно. Это, пожалуй, самая большая загадка для меня. В какой момент все сломалось? Как могла вымощенная любовью, преданностью и невероятной нежностью абсолютно прямая и понятная дорога завести меня в мрачную, сырую, темную и беспросветную кустистую чащу? Без фонаря и любых других осветительных приборов. Пытаясь выбраться из нее, я до сих пор нечаянно цепляюсь за тонкие, сухие, размашистые ветви и колючки.

Я познакомилась с мужем, когда мне было девятнадцать. Оказывается, так бывает: в одно мгновение бессознательно и неконтролируемо просто сносит башню от конкретного человека. Особенно, когда он ежедневно участвует в твоей жизни, периодически устраивая красивые свидания с романтическим уклоном. У какой повзрослевшей, мечтательной, полной самых светлых надежд девочки крыша останется на месте, когда ее добивается самый красивый мужчина, которого она когда-либо встречала в реальной жизни? Самый замечательный, ласковый и страстный. Через год мы поженились.

С грустью вспомнила момент, когда Олег сделал предложение.

Протянув в руке подобие распечатанного на принтере паспорта с моей фотографией, он заставил меня медленно его пролистать. Вместо адреса регистрации в красивой рамке красовался его собственный адрес. На следующей страничке был вклеен конверт, внутри которого оказалась записка.

«Выходи за меня?»

Помня, какие эмоции обуревали влюбленную дурочку в тот момент, сейчас бы я на корню обрубила любые веточки, распускающие листочки надежды и пускающие корни доверия в моем сердце.

– Ничего не говори. Переворачивай листы дальше.

На четырнадцатой страничке был отпечатан широкий прямоугольник.

– Здесь чего-то не хватает. Возьми. Понадобится твоя помощь.

И вручил мне в руки печать, по форме полностью совпадающую границами с прямоугольником в поддельном паспорте.

– Поставь оттиск.

Аккуратно примостив печать внутрь геометрической фигуры, я резко щелкнула по крышке корпуса.

Моему взору предстала темно-синяя надпись: «СОГЛАСНА».

И только сейчас я понимала, что все восхитительно красивые слова и волнующе показные поступки, все эти потрясающие, ни с чем несравнимые, незабываемые девичьи эмоции не стоили тех слез, которые я пролила уже многим позже.

Конечно же, я согласилась. А кто бы в подобной ситуации отказался? Вот так и стал моим мужем молодой перспективный руководитель подраздела финансового департамента одного из крупных банков страны.

А через год родилась моя крохотная принцесса. После этого наша семейная жизнь в корне изменилась.

Еще когда я носила ребенка в себе, у меня была возможность заметить тревожные сигналы не всегда нормального поведения мужа, легкими молоточками отбивающими четкий ритм. Что уж там говорить. Возможность заметить была, но я по своей глупости и слепоте ею не воспользовалась.

Олег постоянно цеплялся, что я часто устаю, что в какие-то периоды не могла выполнять супружеский долг по состоянию здоровья, что я не ответила на его звонок, потому что спала. Что я не приготовила на ужин его любимое блюдо, потому что меня постоянно тошнило при мысли о том, что придется кусок сырого мяса взять в руки. Хотя… кого я обманывала. Все умения, которые касались готовки, вот прямо все, шли четко мимо меня. Котлеты всегда подгорали. Рис в супе всегда разваривался. Мясо в духовке всегда доходило до состояния сухарика, об который можно сломать зубы, ну или, на худой конец, оставалось полуготовым кровавым куском, который еще можно дожарить на сковородке, если я, конечно, его не спалю. К сожалению, умение готовить относится к самым слабым моим сторонам. И даже семейная жизнь не смогла исправить мой женский дефект.

Но самое печальное ждало меня впереди. Олег уехал в очередную затяжную командировку (затяжную, потому что раньше, чем через пять дней, он точно бы не вернулся), а у меня отошли воды. И вот в роддоме, когда секунду назад появился на свет крохотный человечек, мой самый родной и любимый в этой несправедливой и порой даже жестокой жизни, я отчетливо услышала слова, произнесенные рядом спокойным женским голосом:

– Не дышит. Начинаем реанимационные действия.

Я не помню, что чувствовала. А, может быть, не было в тот момент ни чувств, ни эмоций, ни мыслей. Только сплошной вакуум вокруг меня и совершенно непонятные мне звуки где-то на другом конце палаты. И сердце, выбивающее бешеный глухой ритм: тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук.

Слезы радости и облегчения брызнули из глаз, когда, наконец, до моего напряженного слуха донесся долгожданный младенческий крик.

– Поздравляем, мамочка. Посмотрите на свою дочь. Какая красавица!

Мою маленькую принцессу положили мне на живот, и показалось, что вакуум, в котором я находилась даже сама не знаю сколько времени, просто лопнул с оглушительным грохотом под напором охвативших меня эмоций.

Помню, что с умилением смотрела на голову Машеньки, всю в белоснежных волосиках. Да. Я уже знала, как назову дочь. Олег великодушно разрешил мне самой выбрать имя. Это только потом я уже с горечью поняла, что ему просто было все равно.

– Да чего ж ты на макушку ей смотришь, на лицо смотри, любуйся!

На что я благоговейным шепотом отвечаю:

– Мне не видно лица, – голос дрожит, ничего не могу с собой поделать.

Тогда мою малышку подхватили на руки и перевернули лицом ко мне.

Как только это произошло, в глаза бросилась тоненькая прозрачная трубка, торчащая из Машиного ротика. А, может быть, и из носа? Эта мелочь уже навсегда ускользнула из глубин моей памяти.

– Господи… Что с ней?

– У нее хрипы. Будем наблюдать.

Слова эхом раздаются в моей голове. ХРИПЫ… НАБЛЮДАТЬ… НАБЛЮДАТЬ… НАБЛЮДАТЬ…

– Сколько наблюдать?

– Сколько понадобится, столько и будем. Отдыхайте, мамочка. Все хорошо.

Хорошо? Что она несет?! А хрипы и трубка во рту новорожденного ребенка – это разве хорошо?

Помню, как на меня мгновенно навалилось такое отчаяние, что никакие слова не могут его описать. Помню, как безуспешно пыталась дозвониться до Олега, но потом бросила это бесполезное занятие, отключив звук на телефоне. Больше не хотела ни с кем говорить.

А затем, лежа в палате и наблюдая, как моим соседкам, которые появились уже многим позже меня, в передвижных маленьких люлечках прикатывают их новорожденных малышей, я осмелилась тихо спросить у медсестры:

– А когда мою дочку принесут?

– Так. А ты у нас кто?

– Изотова.

Медсестра опустила глаза в бумаги с какими-то записями.

– Ага-а-а-а… Так-та-а-а-ак… Изотова, а тебе и не принесут ребеночка.

Глава 4

– Почему?!

– Ты сходи потом к педиатру, там все разузнаешь. Номер триста семь, – и, приблизившись ко мне, тихонько шепнула на ухо, чтобы только я расслышала. – Нечего соседок пугать.

Помню, как волна паники захлестнула меня с головой. Я готова была прямо вслух прокричать на всю палату: «Так, Кира! Не время раскисать! Немедленно возьми себя в руки! Кому говорю!», но пришлось лишь болезненно, как можно сильнее прикусить нижнюю губу. Это всегда помогало сосредоточиться на физической боли, мгновенно переключившись с душевной сумятицы.

– А потом – это когда? – голос уже звучал спокойно, уверенно.

– Лучше иди после обеда, потому что раньше вряд ли врача застанешь…

Сонно потерла глаза. Малышка спокойно сопела под боком. Как же я ее люблю! Никогда не думала, что можно вот так сильно любить детей. Получать ни с чем несравнимое удовольствие от того, что маленькие пухленькие ручки крепко сдавливают твое горло и прямо-таки намертво приклеивают наши родные тела друг к другу.

Иногда, очень редко, но, закрывая глаза, я все еще видела свой маленький энерджайзер, такую беспомощную, хрупкую, беззащитную, в прозрачном стеклянном боксе, с кучей торчащих трубок из разных мест, по которым текли разного цвета жидкости.

Машу пришлось при рождении подключить к аппарату искусственного дыхания, но только на тридцать процентов. Как сказал тогда в роддоме главный педиатр, у малышки неэффективное дыхание, плохие анализы и подозрение на внутриутробную пневмонию, которая, собственно говоря, и подтвердилась рентгенологическим осмотром.

Я могла вспоминать прошедшие моменты снова и снова, а со временем картины страшного прошлого потихоньку меркли в памяти. Но один стоп-кадр той печальной поры, как никакой другой, до сих пор оставался очень ярким и четким.

Маленький комочек счастья в шерстяных зеленых носочках, в тонком желтом боди с короткими рукавами и почему-то в шапочке (на самом деле, это был чепчик, и зачем его нужно надевать таким крохам, я узнала уже потом).

Олег мне все же перезвонил… спустя какое-то время. Пытался настроить на позитивный лад, но у него это плохо получилось.

Невозможно передать то едкое чувство, которое испытывает мать, видя своего новорожденного ребенка, абсолютно всего укутанного прозрачными трубками, лежащего с подведенным к голове катетером. И, кстати, подключенного еще и к какому-то дополнительному аппарату, размером с большую печатную машинку с мигающими зелеными цифрами на темном фоне.

Тогда из роддома нас с Машенькой перевели в обычную детскую больницу. Страшное название «Отделение патологии и недоношенных» внушало мне леденящий кровь ужас. Я была готова плакать круглосуточно. Потому что анализы каждую неделю приходили плохие. Потому что рентген каждый раз подтверждал наличие пневмонии, потому что Олег за полтора месяца жизни в этой детской тюрьме ни разу к нам не приехал. Потому что все необходимые вещи мне передавала его мама, хоть у нас с ней никогда не получалось сблизиться. Потому что в такой тяжелый и безвыходный момент я не просто хотела, я нуждалась, как в воздухе, в спокойных разговорах, поддержке, словах: «Не волнуйся, все будет хорошо, я с тобой», «Мы пройдем через любые трудности», «Если что, я всегда на связи», «Я тебя люблю», «Ты не одна». Но, по факту, я была одна. И одна проходила через все это. Я не чувствовала себя любимой женщиной. Каждый вечер в голову закрадывалась непозволительная, я бы даже сказала, грешная мысль: «Почему именно я? Почему именно мой ребенок? Почему не кто-то другой?». Признаться, я бы никому такого не пожелала, никогда. Ни при каких обстоятельствах. Потому что все это неимоверно тяжело.

– Мама. Ма-а-ам!

Проснулась от того, что дочь слабо хлопала ладошками по моему лицу. Кажется, я задремала. Какое же счастье теперь слышать такое короткое, но требовательное слово. «Мама».

Взглянула на время. Пять вечера. Вот это я полежала с Машенькой! Ну, хоть выспалась. Почти.

Спустя несколько часов вышли с дочкой из подъезда для того, чтобы зайти в соседний.

– Ма-а-ам, хочу домой.

Сердце болезненно сжималось. Каждый раз, когда оставляла дочку ночевать в выходные у соседки или у мамы. Каждый раз малышка просила не уходить. Каждый раз я ей обещала, что скоро мы будем проводить не только выходные дни вместе, но и ночи. А пока… пока я была вынуждена работать в две смены. В выходные вечера танцевать в клубе. А в будние дни – заниматься постановкой и преподавать искусство современного танца моим девчонкам. На вторую работу, так же, как и на первую, не так давно помог мне устроиться все тот же друг, владелец знаменитого на весь город ночного клуба «Логово». Толя пробил мне по своим связям место хореографа в одной очень неплохой и недешевой школе искусств. Теперь я вела несколько групп девочек-подростков, желающих овладеть новым направлением популярных и современных танцев.

Я была безумно благодарна Толе за помощь, потому что самой устроиться в соответствии со своими желаниями и запросами не так-то просто. На логичный вопрос «Почему?» приходит такой же логичный ответ. Для всех я была девушкой второго сорта. Работала в клубе, крутила полуголым телом, зарабатывая этим деньги. Общество видело во мне или развязную go-go или, того хуже, меркантильную стриптизершу. И никого не волновало, что девушки, занимающиеся стриптизом (хоть сама бы я в жизни ни за что не разделась на сцене) или танцами go-go, тоже когда-то прикладывали неимоверные усилия, чтобы научиться этому красивому искусству. А уж к такой личности своих маленьких девочек допустит не каждый родитель, поэтому работа с детьми для меня была прикрыта. И только Глеб, владелец школы и обладатель современного взгляда на жизнь, отважился взять меня в свою команду.

Глава 5

Да. То, чем я сейчас зарабатывала на жизнь, всегда поддавалось жесткой критике и невообразимому осуждению со стороны общественности. Конечно, не бывает дыма без огня, и многим из нас за вечер не раз предлагали интимные отношения за деньги. Некоторые соглашались. Но лично я всегда держала свой моральный облик в чистоте и порядке. Такому количеству стереотипов, которыми была окутана моя профессия, даже и возражать ничего не хочется. Все считают, что это очень легкомысленное и простое занятие. И никто даже не задумывается, насколько это тяжелый физический труд. Постоянные тренировки, растяжки, а сколько усилий уходит, чтобы держать себя в форме, сохранять пластичность и гибкость! После ночи в клубе на огромных каблуках ноги гудят, как сумасшедшие. Причем лично я всегда ношу о-о-очень высокие шпильки, потому как с моим ростом в метр пятьдесят пять по-другому никак. Но это никому не интересно, проще показать пальцем и сказать: «Что? Так вот, чем ты занимаешься! И что, клиентов много?».

На самом деле, работа над своей внешностью занимает все свободное время. Плюс костюм, макияж, прическа и другие женские хитрости не только для клуба, но и для школы танцев, потому как периодически мы с группами ездим на соревнования. А мне бы так хотелось проводить побольше времени с моей малышкой! Но по выходным я вынуждена оставлять ее ночевать вне нашей небольшой съемной квартиры. А днем, как и другие дети, Маша ходит в сад.

– Привет. Сегодня как обычно?

– Да. Я посижу с вами немного и поеду. Завтра с утра, как только Маша проснется, звони мне, я сразу прибегу.

– Кира, ладно тебе. Я ее покормлю, мы поиграем немного, а ты поспишь. Заберешь около девяти, как сегодня.

– Так, значит, это была твоя идея – дать мне выспаться?

– Ты только не ругайся. Я ж как лучше хотела. Ты и так постоянно одна, разрываешься между двумя работами и ребенком. Или считаешь, что это незаметно?

– Спасибо, Свет. Спасибо тебе большое.

Светка мой персональный «лучик света в темном царстве». За то время, что я снимала квартиру, подругами, конечно, мы не стали, но отношения у нас вполне хорошие. Она почти каждые выходные забирает Машеньку к себе на ночевку. А утром после клуба, когда доченька просыпается, я прихожу за ней. Дома мы вместе завтракаем или сразу идем в сад по понедельникам. Света и сама мама. У Маши с Мариной дни рождения с разницей в пару суток.

– Я положу свою скромную благодарность под шкатулку, – и одним взмахом руки пресекла все дальнейшие возражения. – Только не вздумай опять что-то говорить. Ты и так меня очень выручаешь. Если бы не твоя помощь, то даже не знаю, сколько денег у меня уже ушло бы на няню, да и оставлять ребенка с чужим человеком… Сама понимаешь.

– Я столько раз тебе говорила, меня это не тяготит.

– Да-да, конечно, говорила. Я не забыла.

Но соседка и в другие дни может перехватить Машеньку, если очень попросить. И я точно знаю, что ребенок всегда будет накормлен, умыт, вовремя переодет и, зачастую, с прогулки. Поэтому благодарю, как могу. Михаил, муж Светы, периодически мотается по длительным командировкам – его часто не бывает дома. Вот так и получается, что всем хорошо.

Когда соседка не может побыть с Машей, приходится отвозить дочь маме. Делаю я это всегда со скрипящими до боли зубами. Мама никак не может успокоиться, что я ушла от мужа. Каждый раз начинает клевать мне мозг. Еще и ребенка науськивает. Рассказывать о семейных неурядицах я не хочу. А смысл? Все равно получу свою порцию обвинений, что не смогла сохранить семью.

«Олежек такой замечательный!»

«Да он тебя, дуру, на руках носил!»

«Сама в своем клубе, небось, накуролесила, вот все и полетело в тартарары!»

«Лучше бы на юриста пошла учиться!»

«Я всегда говорила, что твои танцульки до добра не доведут!»

«Такого мужика профукать! В кого ты настолько непутевая получилась?»

Вот слушаю я каждый раз все это, пытаюсь жестко пресечь попытки к подобным замечаниям хотя бы при ребенке. Но, к сожалению, получается не всегда.

Видимо, со временем все же нужно будет раскошеливаться на няню. Но и с мамой в конец разругаться я тоже не могу. В любом случае, родителей не выбирают. У нее больные ноги, она быстро устает. Ей периодически нужно привозить продукты. Помогать с уборкой. Но что бы я ни делала, как бы ни помогала, я всегда для нее остаюсь плохой. Вообще, у нас с мамой всегда были нормальные, обычные отношения. Не особо теплые, потому что она предпочитает всех людей держать на расстоянии. И даже меня с моими «финтовыми», как она любит выражаться, идеями. Исключением был только папа, но после его смерти от второго инсульта мама совсем ожесточилась.

Если так призадуматься, моя жизнь сегодня наполнена красками. Я стараюсь во всем видеть только хорошее и редко унываю. Люблю свою работу. Точнее, обе. Мне нравится танцевать у Толи в клубе. Я обожаю заниматься с моими девочками, готовить их к выступлениям, учить их держать голову высоко поднятой, помогать им добиваться поставленных целей и задач.

У меня есть Машенька, мой самый близкий и родной на свете человечек. И каждая ссора с мужем, каждый удар, который я от него когда-либо получала, не только моральный, но и физический, все это стоило вытерпеть. Потому что я теперь не одна. Дочь – мой самый драгоценный подарок.

Эпизод с Олегом научил меня с большей осторожностью относиться к людям. С одной стороны, я даже рада, что не придется терпеть его непонятные и ничем не обоснованные грубые замечания всю жизнь. А потом вдруг выяснить, что он приводил домой несметное количество женщин и имел их прямо на нашей кровати, даже не меняя постельное белье. Пока за стеной, тихо посапывая, спала его родная дочь. Лучше узнать об этом в самом начале и вовремя уйти, разорвав оковы несчастливого брака.

Грустные мысли разлили грязь на душе. Даже в душ захотелось – авось получится отмыться.

Глава 6

Я прошла через служебный вход в помещение клуба, махнув в знак приветствия тем, кто уже успел приехать, чтобы подготовить зал к вечеру. Сегодня была суббота, и, значит, очередная тематическая вечеринка ждала эту ночь.

Не торопясь, поднялась к себе в раздевалку. Мы с девчонками между собой называли нашу комнату гримерной. Она довольно большая, просторная, с кучей костюмов и многочисленными женскими штучками для макияжа и укладки волос. У меня персональный стол. Потому что я здесь была вроде старшей. Отвечала не только за работу девушек и общую атмосферу танцев, но и за их постановку. Это Толя во мне и ценил. Я была ответственным работником, который занимался хореографией и отработкой клубной шоу-программы. И это несмотря на то что, по большей части, работа go-go – это обычная импровизация и объединение вызубренных связок с чистым экспромтом.

Потихоньку ко мне начинали присоединяться другие танцовщицы.

Через какое-то время я самокритично осмотрела себя в зеркале. Та-а-ак, с макияжем порядок. Поправила, хоть она и так идеально легла, белоснежную набедренную повязку. Сбоку она переходит в обтягивающий широкий топ с длинным правым рукавом. Чудесный костюмчик. Как раз в тему!

Часть волос я собрала в высокую прическу, а по бокам выпустила несколько длинных прядок.

– Ого! Кира у нас как всегда на высоте, – беззлобно улыбнулась Аня.

– Да, точно! Вот так и должен выглядеть настоящий ангелочек, – смело поддакнула Алена, активно закивав головой.

– Вы и сами выглядите сногсшибательно, девчонки, – ответила одновременно обоим. – И не забудьте про переход. Алена, тебя особенно касается. И я вас очень прошу, дьяволята мои. Когда на барную стойку будем залезать, поаккуратнее, пожалуйста. Леся обещала проследить, чтобы постелили прозрачное противоскользящее покрытие на сегодня. Ну что, готовы? Тогда наш выход!

Покосилась на свои профессиональные босоножки для выступления на умопомрачительных каблуках. Эх, когда-нибудь мои вечно устающие лапки мне это обязательно припомнят.

Вышли со сменщицами в зал, вальяжно, намеренно медленно и аккуратно спускаясь с верхнего этажа на нижний уровень, и сразу же разбрелись по оговоренным местам.

Наш недавно устроившийся ведущий Павел как всегда уже начал заманивать и развлекать народ.

– Дамы и господа! Всех приветствую! Сегодня! В «Логове» собрались самые сливки поднебесного общества! И знаете, что я вам всем скажу? Что? ВЕ-Е-ЕРНО! Добро пожаловать на нашу высшую вечеринку «ААНГЕЛЫЫ! ИИИ ДЕЕМОНЫЫ!»

Паша артистично развел руки в стороны и запрокинул голову, как будто перед ним сейчас действительно явится высший разум, и сразу замолк, а наш любимый диджей, резидент этого клуба, резко повысил громкость текущего трека.

Вся танцевальная программа давно проработана; двигалась на автомате, плавно качала бедрами, выполняла то резкие, быстрые повороты, то размеренные, мягкие движения руками, круто прогибаясь в спине и выпрямляясь в полный рост. Краем глаза выхватила со сцены вспышку фотоаппарата. Интересно, кого Толя временно нашел на замену нашего постоянного фотографа, коим является Надя, девушка владельца заведения. Наверное, они неплохо проводят время в Питере. Я бы тоже туда когда-нибудь с удовольствием съездила. Посмотрели бы с Машенькой, как разводят мосты летом, погуляли бы по грандиозному дворцово-парковому ансамблю Петергофа и увидели бы кучу других достопримечательностей. Съездим. Обязательно съездим. Когда-нибудь.

Мысли из головы вытеснил громкий живой голос. На другом конце сцены появилась приглашенная гостья, очень популярная в молодежных кругах певица, и устремилась к центру. Мои девочки смело отошли назад, выполняя функцию подтанцовки. А у меня наступил законный, оговоренный перерыв.

Пока я приводила в порядок волосы, глядя на свое отражение, в гримерку вошла Леся, клубный администратор. Я даже знаю, зачем.

– Наша маленькая звездочка, как всегда, собирает вокруг себя толпу рьяных обожателей, – и протянула между зажатыми указательным и большим пальцами сложенные бумажки. – Вечер только начался, а я уже насобирала пять штук! Как у тебя это получается? Поделись секретом!

– Леся, зачем ты мне их отдаешь? Ведь прекрасно знаешь, что мусорка стоит справа от входа, вон, около твоей ноги. Там этим запискам самое место.

– Что, даже читать не будешь? – расстроено произнесла Леся.

– В них всегда написано примерно одно и то же. Поверь, ничего интересного там нет.

– Ладно, – администратор со вздохом опустила руку, разжав пальцы, и беленькие в несколько раз сложенные бумажки приземлились четко на дно ведра.

– Ты, как обычно, произвела фурор своим появлением, настоящий маленький ангелочек среди толпы развязных темных дьяволят.

– На это и было рассчитано. А у тебя разве нет желания присутствовать на концерте и послушать, – тут пришлось для пущего эффекта сделать многозначительную паузу и волнительно, с придыханием произнести, – ее…

– Да тошнит уже от всех этих высокомерных особ. Чтоб глаза мои ее не видели. Тоже мне. Мисс популярность, блин. То ей не нравится, это ей не подходит. С чего такая самовлюбленность?

– Может, все дело в известности? – предположила я, нанося последний штрих.

– Ты у нас тоже в этом клубе самая популярная звездочка. Но при этом всегда остаешься человеком, а не невыносимой зазнайкой. Мне вообще кажется, что половина посетителей возвращается только чтобы на тебя посмотреть. Как раз они, – Леся указала подбородком на сетчатую корзину для мусора, на дне которой сиротливо лежат переданные записки, – тому яркое доказательство.

– Лесечка, ты преувеличиваешь, но мне все равно до невозможного приятно, – убрала на место расческу, антибликовые матовые салфетки и помаду. – Вторая песня закончилась, сейчас наш номер с барной стойкой. Кстати, тебе не кажется, что вживую она поет отвратительно? Голос постоянно срывается.

– Я думала, кроме меня этот ужас никто не замечает. Надо потом Анатолию пожаловаться, – у Леси в кармане завибрировал телефон. – Ты смотри, только о нем заговорили, а он тут как тут.

Администратор целиком погрузилась в рабочий разговор с хозяином нашего клуба, а мне не осталось ничего, кроме как махнуть на прощание и одними губами произнести: «Я пошла».

Чем в итоге закончилось это самое «я пошла», не поддается никакому описанию. Все вроде бы шло по намеченному плану. Когда наша приглашенная гостья завершила очередную песню, мы с Аленой и Аней уже возвышались над центральной барной стойкой (всего их в помещении три), энергично двигаясь, ожидая, пока на нас переведут лучи света и начнется долгожданный, ранее оговоренный трек.

И вот уже звучали последние аккорды, которые через пару секунд сменятся новым, произвольным мотивом, и мы с девчонками синхронно вышли на финальный энергичный выход. И тут по закону подлости что-то не заладилось. Столько раз репетировали, и все насмарку. Потому что нога моя неожиданно подкосилась оттого, что попала в какую-то трещину. Благодаря высоким каблукам поймать равновесие сразу же мне не удалось. Поэтому под тяжестью собственного веса, не успев подходящим образом сгруппироваться, я и рухнула вниз прямо на твердый пол, параллельно задев кого-то руками. Позорище. Старшая, называется.

Все было бы ничего, если бы я так навернулась на сцене. Встала бы и продолжила танцевать дальше. Но, скатившись кубарем с барной стойки, я почувствовала вспышку резкой боли в копчике, на фоне которой ноющее ощущение в ноге показалось сладким медом. В глазах на секунду смешавшиеся краски вдруг сменились белым фоном, но потом вновь вернулись на свои места.

Ко мне сразу же кто-то подбежал, музыка продолжала греметь. Кажется, это были руки Олега (каждый раз морщусь про себя, проговаривая имя тезки моего мужа), нашего бармена. Видимо, он сиганул, перелетев через барную стойку, за мной, пытаясь аккуратно поднять горе-танцовщицу на ноги. Рядом мгновенно оказалась Леся, крича прямо в лицо:

– Ты как?

А как я могу быть? Отвратительно. Больший удар был нанесен не физическому состоянию, а моральному. Упасть во время выступления! Кошмар и ужас! Как потом Толе в глаза смотреть? Чертовы каблуки!

Ответить на обеспокоенный вопрос администратора ничего не успела, потому что прямо рядом со своими ушками услышала грубый мужской рык:

– Оставьте ее.