Маргарита Головкова
Кармический бумеранг

– Ответь, ты что-то почувствовал, когда узрел то, что висело в небе? Поведай, что?

– Там…там был кто-то родной мне по крови, тот, кто любит меня. Значит, не все ушли от меня в другой мир?! – еле сдерживая клокотавшую в груди радость, воскликнул мальчик.

– Понял- таки! Вот и ладненько. Что ж, прощай, отрок! И ты, милая, прощай,– обратился он к девочке. И, задержавшись, ласково добавил: – Ты, дитя, надолго запомнишь этот «сон», так запомни и слова мои: «Живи по чести да по совести, береги природу и страну, в которой родилась и живёшь. Лелей чистую душу свою, не допускай в неё нечисть разную. Знай, что в глубинах небес живёт огромная карающая сила Космоса – Кармический бумеранг. Он безжалостно карает всех, кто живёт не по добру и не по совести. Помни всегда главное: «Как ты к Миру, так и Мир к тебе». А теперь, прощай!». И, услышав в ответ: «Прощайте, дедушка», – пропал. Когда поляна опустела, мальчик взял девочку за руку и повёл домой.

Дед Даны, разбуженный ярким светом, светившим ему прямо в лицо, с чувством тревоги поспешил к внучке в комнату. Девочка спала, разметавшись во сне, улыбаясь и по-детски сладко причмокивая. Успокоившись, он вновь посмотрел в окно. Бледный диск луны исчез за облаками, но в комнате было по-прежнему светло. Изумлённый мужчина впился глазами в небо и оторопел: прямо над их домом, светя разноцветными огнями, застыл странный объект. Врач инстинктивно прикрыл глаза, когда же опять открыл их, то увидел лишь тёмное ночное небо покрытое тучами. Решив, что от усталости у него начались галлюцинации, он пошёл спать.

Инопланетяне о землянах

Инопланетный космический корабль, принятый дедом Даны за галлюцинацию, слившись с темнотой, продолжал полёт. В одном из его просторных помещений, перед растянувшимся полукругом по стенам экраном, сидела высокая красивая женщина со свежим белоснежным лицом. Её густые длинные платиновые волосы свободно ниспадали на спину, достигая талии. Лицо красавицы с небольшим точёным носиком, высоким лбом, аккуратным ртом с выпуклыми губами выглядело спокойным. Взгляд её прекрасных миндалевидных ярких синих глаз был устремлён на центральную часть экрана. В застывшей, словно в мраморе, изящной фигуре чувствовался сильный характер, воля, уверенность в себе. Казалось, что она полностью лишена каких – либо эмоциональных переживаний. Но это было не совсем так.

Командир межпланетного судна действительно являлась сильным и мужественным представителем инопланетной цивилизации. Однако она была женщина. И сейчас внутри неё, никак не отражаясь на лице, бушевала радость от встречи с тем, в ком текла её кровь.

Не отрывая взгляд от экрана, она подняла левую руку, развернув её ладонью к свободной длинной стене, напоминающей крепкое матовое стекло. Часть стены стала таять, и исчезла совсем.

В помещение вошёл мужчина трёхметрового роста, атлетического телосложения, с раскосыми голубыми глазами на белом лице, с правильно расположенными, не сросшимися бровями, с прямым носом и светлыми длинными до плеч волосами. Выражение лица его было грустно и тихо. Не оглянувшись на восстановившуюся сзади стену, он, сделав несколько шагов вглубь комнаты, остановился.

– Что? – не отрывая взгляда от экрана, телепатически спросила женщина.

– Поговорить… возможно?– задал вопрос вошедший.

– Да, Радомир, проходи,– ответила она, обернувшись.

Глядя на неё и предварительно скрыв свои мысли, Радомир подумал, что, несмотря на то, что все женщины на его планете красивы, эта – прекрасней всех. Правда, у неё был небольшой недостаток: рост – два метра, что было нехарактерно для людей их планеты. Серебристый комбинезон не обтягивал, но и не скрывал её совершенной фигуры. Притягивали мужчину, будто живущие сами по себе, её глаза, постоянно меняющие цвет. Они становились то ярко- синими, то голубыми, то чёрными, а иногда подкрашивались зелёным или красноватым цветом. Отчего это происходило – он понять так и не смог. Хотя этот вопрос мучил его уже не один век.

– Активизация необходима?– спросил он,– диаметр астероида двадцать метров. Планета не пострадает от удара и взрыва.

– Люди! погибнут люди. Что с тобой, Радомир? – гневно проговорила командир в ответ. Её недовольство было столь велико, что она, резко поднявшись с места, встала перед ним с разгорающимся от возмущения прекрасным лицом и, не пытаясь взять себя в руки, продолжила в том же тоне:

– Разве не наши предки, когда поняли, что гибель их планеты неизбежна, отправили на Землю «семена» своей собственной жизни, чтобы зародить жизнь там. Ты же знаешь, что для зарождения жизни необходим молибден, а в земной коре его менее двух сотых процента. Благодаря тем «семенам» все живые организмы на Земле имеют один и тот же генетический код. Он такой же, как и у нас. А ты так спокойно говоришь о гибели людей?! Они такие же белковые, как и мы. Ты забыл, что со многими из них мы ещё поделились генами и дали свои имена. Да; ты прав, не мы одни! представители других планет и галактик тоже участвовали в этом процессе. Из-за чего земляне имеют разный цвет кожи: белый, чёрный, жёлтый… Тем не менее все они люди!

Пока она говорила, в душе Радомира боролись два чувства: любовь и удивление, граничащее с разочарованием. Его давно уже стало пугать неадекватное поведение любимой, когда речь заходила о землянах. Тогда она из всегда спокойной, разумной, высокоразвитой женщины их прекрасной планеты превращалась в обычную невыдержанную нервическую землянку.

– Остановись, Алёна! какие семена? – заговорил он, сверкнув глазами. – Мы говорим о ныне живущей цивилизации, а ты вспоминаешь предыдущую высокоразвитую цивилизацию высоких людей, существовавшую на Земле миллионы лет назад и погибшую по воле Создателя. Ты же знаешь, за что она была уничтожена?! Но те, кто сумел спастись, думая о продолжении жизни на планете, вступали в интимную связь с человекообразными обезьянами, чтобы продолжить род человеческий. Прости, но я очень сомневаюсь, что то же самое сейчас сделали бы представители этой, прогнившей насквозь цивилизации. Так что, не мы, а они – те, кто дал возможность продолжить жизнь на планете, и есть прародители нынешней земной цивилизации.

Радомир умолк, удивлённый безразличным видом подруги, но, не желая оставаться в повисшей тишине, с усмешкой продолжил:

– Теперь их современные потомки ломают голову над тем, кто и как смог построить гигантские строения на Земле. Они даже думают, что это мы выступали в роли строителей.

Сделав паузу и не дождавшись реакции женщины на его тираду, заговорил вновь:

– Теперь насчёт «белковых»… Во-первых, мы давно уже улучшили свой вид, а во – вторых… ты же понимаешь, что и эта земная цивилизация, как и предыдущие, не сможет продолжить своё существование, потому как ни одна цивилизация этой планеты не просуществовала более 6-8 тысяч лет. Развиваясь, они постепенно отрекаются от веры в Добро и Свет – от веры, данную им Создателем, и принимают веру Сатаны с её жаждой наживы, ненавистью к таким же людям, как и они сами, и не имеющей никаких моральных устоев.

– Неправда! есть на Земле много совсем других людей и стран! – воскликнула женщина обиженная непониманием.

– Возможно. Я даже знаю, о какой стране ты говоришь. Но и её уже начинает разъедать изнутри религия Сатаны, пришедшая к ним из других стран. Вскоре произойдёт резкое расслоение общества. Государство отдаст земные богатства частным лицам. Постепенно начнут исчезать все моральные устои Преступность, разврат, безразличие к судьбам себе подобным воцарится там. Исчезнет бесплатная медицина. Врачей будут заботить деньги, а не здоровье людей. Неподкупных спортсменов, ценой своего здоровья, а иногда и жизни, выступавших на мировых аренах за честь своей страны, сменять совсем другие люди, с иными понятиями,– всё с тем же невозмутимым видом ответил Радомир, сохраняя обычное спокойствие. Сделав короткую паузу добавил: – Я не отрицаю, что останутся там и люди с незыблемыми моральными устоями, но их не так много, поэтому…

– Всё,– оборвав друга, прекратила разговор командир и вновь заняла своё место. Уловив движение на боковом экране, невпопад спросила:

– А эти… откуда взялись? «Крупноголовые»… всё никак не угомонятся. Посмотри, что они с собой сделали: большая голова похожа на огромную грушу, рост – немного больше метра, в глазах на пол- лица одни чёрные зрачки, тонкие руки, ноги. Разве в них можно узнать тех умных талантливых гуманоидов из соседней Галактики, с которыми мы так успешно сотрудничали когда-то? Мы сейчас – на корабле, а они – на Земле, но я отчётливо ощущаю их негативную энергию.

– Зачем?– спросил мужчина.

– Странный вопрос. Они проводят над людьми опыты, пытаясь улучшить свой вид. Видимо, им вновь понадобился живой материал. Ещё они крадут золото из хранилищ, оставляя металл, покрытый тонким слоем золота. О! да тут целый десант! их не менее двенадцати. Они нас заметили и сейчас попытаются скрыться. Напрасно, мы не имеем права вмешиваться в их дела: для этого существуют специальные межгалактические службы.

– Ну да,– усмехнулся Радомир, – на Совете они вновь оправдаются тем, что похищать людей и проводить над ними опыты им позволили сами земляне в обмен на некоторые устаревшие разработки в области космических летательных аппаратов, беспроводной связи и лазерных технологий.

– Боюсь, дорогой друг, что они скажут правду. Только те, кто им это раз – решил, не являются представителями всех землян, и… – она умолкла на полуслове, но уже через секунду вновь обратилась к собеседнику:

– Взгляни налево – кажется «прозрачные» тоже решили посетить Землю. А этим, – предвосхищая вопрос, продолжила Алёна,– нужен уран. А вон и «водохлёбы» пожаловали! Над озером зависли. Опять прибыли воду выкачивать! Спасибо умной планете, что она пока ещё сама может вновь рождать полезные ископаемые и пополнять водой опустевшие водоёмы.

– А почему: нет?! – протестующе отозвался Радомир, забыв, что минуту назад дал себе слово: не говорить с ней о землянах.

Продолжая стоять перед женщиной, так и не предложившей ему присесть, он принялся развивать свою мысль:

– И мы пользуемся дарами Земли. Для этого её и создавали. Населять планету людьми – вот ошибка. Думаю, что все, живущие в нашей Вселенной и пользующиеся Землёй как донором, меньше наносят ей вреда, чем сами земляне.

– Радомир! Я тебя не узнаю. Ты изменяешь своему имени. Радомир – «несущий радость миру». Отчего же ты… – оторвав взгляд от экранов, с пылающим от гнева лицом, заговорила Алёна.

– Не понимаю, – не позволив командиру закончить мысль, мужчина заговорил сам,– почему ты не хочешь слышать правду? Разве не они сбили твой корабль? разве ты угрожала, нападала на них? Нет! Мы помогаем им развиваться, охраняем их, а они? – Несмотря на эмоциональный характер высказывания, голос говорившего был ровен, вид беспристрастен.

– Первое, – парировала Алёна,– сбить мой корабль земляне никак не смогли – не доросли ещё. Сделали это «серые», что находились в то время на околоземной орбите. Второе, мы сами сильно навредили всему живому на Земле, когда сражались с нашими врагами рядом с ней.

– И это не так. Не мы начали ту войну. И началась она не около Земли. Всё случилось далеко от неё, когда мы пришли на выручку другой планете. Тех, кто напал на наших друзей, насколько я наслышан, земляне называют «дьяволами». Ты же помнишь, что случилось с той планетой …

Алёна, наклонив голову, грустно ответила:

– Она разлетелась на куски.

– Вот, именно, на куски,– всё так же без эмоций повторил за ней Радомир. Мы вынуждены были покинуть то место из – за сотен тысяч обломков. Вот тогда битва и переместилась к Земле, где до сих пор люди находят следы от тех термоядерных взрывов. Там на нашу сторону встали кровные дети наших сородичей.

– Ты говоришь о детях, родившихся у земных женщин от наших мужчин.

– Да. Но всё это было в прошлом. Теперь Землю населяют…

– Остановись! Ты же не знаешь людей, что спасли меня.

– О дикаре, который заставил тебя родить ему ребёнка?!

– Ты несправедлив. Я полюбила земного мужчину, а он – меня. И сама с радостью родила девочку, – непроизвольно дёрнув плечами, Алёна вновь встала и сделала несколько шагов по помещению.

– Зачем, Алён? молчишь? закрылась. Только один вопрос: тот мальчик на поляне… я его просканировал. У него твои гены. Откуда?

– Он мой внук.

– Как…? Твоя дочь должна была перейти в тонкий мир совсем юной. Я не понимаю…

– Она уже там. Как только мой внук стал самостоятельным, она ушла.

– Ты хочешь забрать его?

– Нет, – дрогнувшим голосом, с трудом произнося каждое слово, начала побледневшая женщина. Взгляд её ярких глаз потух, руки со сжатыми в замок пальцами остановились под подбородком. По всему было видно, что ей сложно говорить о внуке. – Он земной человек, – превозмогая душевную боль, отвечала она, – подверженный болезням и радиации. Из – за этого я когда-то не смогла взять с собой дочь. Она бы не выжила в полёте…

Не в силах продолжать, она умолкла. Но быстро взяв себя в руки, оптимистично добавила:

– Впрочем, сейчас эта проблема разрешима. Мой внук родился не простым землянином. – Не дав другу что-то сказать ещё, она холодно произнесла: – Надеюсь, вопросы закончились. На сегодня достаточно.

Развернувшись лицом к центральному компьютеру, приказала:

– Иди. Мы на месте.

Радомир, недовольный тем, что вновь не сдержался и разозлил любимую, молча повернулся и шагнул в образовавшийся выход в стене. Продолжая внутренне морщиться, он вместе с космонавтами – биороботами направился проверять исправность одной из установок, оставленной ими когда-то на Земле для её защиты от падающих небесных тел. К планете приближался астероид, который необходимо было уничтожить.

Дорога к новому дому и знакомство с его обитателями

Проводив девочку, Данила вернулся на лесную тропинку, ведущую к детскому дому. Луна, будто играя с ним, то освещала дорогу, то пряталась за облака. Устав от игры, она в очередной раз спряталась и больше не выходила. Плотные облака заволокли небо, и непроглядная темень, пригласив в спутники, неизвестно откуда появившийся сиреневатый туман, спустилась на землю. Не желая оставаться ночью в лесу, мальчик упрямо продолжал идти вперёд, глядя себе под ноги. Он вдруг почувствовал, что идёт по грунтовой дороге, проложенной кем – то среди раскидистых деревьев.

Вскоре ему стало казаться, что на него кто-то смотрит. Подняв глаза, Даня замедлил шаг. По обеим сторонам дороги стояли люди с ружьями, одетые в немецкую военную форму времен Великой Отечественной войны. Их тела были изрешечены пулями. Они смотрели на него.

Привыкший иметь дело с представителями потусторонней жизни, он не должен был испугаться, но испугался. Несмотря на его паранормальные способности, Даня был всего лишь ребёнком, много знавшим о зверствах фашистов во время войны. Потерявшись в реальности, напуганный мальчик побежал, не разбирая дороги. Споткнувшись, упал. Когда поднялся, увидел тех же фантомов и услышал, звучащие со всех сторон, так поразившие его слова: «Простите нас». Ничего не понимая, мальчик зажал ладонями уши и снова побежал, но его догоняли, окружали и обгоняли всё те же слова: «Простите нас».

Когда всё стихло, и в лесу воцарилась тишина, на тёмном небе появилась одна единственная яркая звезда, и Данила пошёл на ее свет. Голодный и уставший он упрямо шёл вперёд. Вскоре ему стало казаться, что ночь никогда не кончится. И, уже еле волоча ноги, подумал, что вот сейчас он упадёт на землю и останется в этом неприветливом лесу навсегда. Но вот свет звезды погас и забрезжил рассвет. Где – то совсем рядом послышалось пение. Собрав последние силы, Данила выбежал из леса на просёлочную дорогу и увидел самого певца – деревенского мужика, сидящего на гружёной дровами телеге, которую натужно тащила старая лошадь. Мальчик замахал руками, хотел крикнуть, но голос пропал. И он, как рыба, лишь открывал и закрывал рот.

…Ранним тёплым майским утром над лесом и, затерявшимся в нём, старым двухэтажным каменным домом, постепенно набирая силу, поднималось солнце. Осветив верхушки деревьев, его лучи добрались до земли и ласково коснулись лица белокурого мальчика, спящего, сидя на скамейке, у неприглядного серого здания. Разбуженный их теплом, он проснулся. Взгляд его больших глаз, голубых и ясных, как небо над ним, скользнул по сторонам и остановился на фасаде невзрачного сооружения. Его обшарпанная входная дверь своим видом скорее отталкивала, нежели приглашала войти внутрь. Над залатанной много раз дверью висела прямоугольная доска, на которой большими буквами было начертано: Детский дом. Когда – то яркая красная краска на буквах выцвела, и вывеска имела унылый вид.

Пока мальчик с голубыми глазами разглядывал место, куда его занесла судьба, входная дверь, натужно скрипнув, открылась, и на разбитом крыльце возникла толстая тётка в сером платье, в застиранном переднике серого цвета и такого же цвета косынке на голове, завязанной сзади узлом. Лет ей по виду было где-то около сорока пяти. Зевнув во весь рот, она ошеломлённо уставилась на незнакомого паренька. По его опрятной одежде и ухоженному виду тётка сделала вывод, что он не из их контингента. «Ты что здесь делаешь? заплутал, что ли?» – громко поинтересовалась она у него.

Парнишка встал, сделал в качестве приветствия короткий кивок головой, открыл рот, но ничего не ответил.

«Никак немой, – вслух предположила женщина. – Ладно,– продолжила она, – придёт заведующая – пусть и разбирается. А ты сиди, коль некуда идти. Вот только шпана наша скоро проснётся, кабы тебя не зашибли,– озабоченно добавила тётка. – Если чего, то беги ко мне. Я тут на кухне помогаю, ещё и полы мою. Живу я тоже здесь, в комнатке под лестницей. Да… кличут меня тётя Зина. Пойду я, а то повариха вон уже идёт. Жди покуда».

Мальчик послушно снова занял своё место на изрезанной и исписанной кем – то скамье.

Постепенно диск солнца стал белеть, а его лучи, окунувшись в подросшую траву, принялись изгонять спрятавшихся там насекомых.

Из детского дома с хохотом и гиканьем на крыльцо выскочила ватага полуодетых ребят. Кто-то был в одних трусах и тапочках, кто-то и вовсе босиком, а кто-то в полном наряде: трусах, тапочках и майке.

Заметив незнакомого, хорошо одетого мальчишку, они резко остановились. Затем медленно, с угрожающим видом двинулись на него. Незнакомец встал и, коротко наклонив голову, поприветствовал и их. Но им было не до реверансов. Злость брошенных детей, не знавших ни любви, ни ласки родите- лей, закипела в них при виде такого чистенького, ухоженного, явно обласканного мамой и папой, пацана. Ещё минута, и они бы набросились на него, как стая диких зверей.

Но в это время звонкий мальчишеский голос крикнул:

– Не смейте его трогать!

От неожиданности «стая» остановилась и дружно повернула головы в сторону голоса.

К ним с криком: «Не трогайте его! не смейте!», – бежал вниз по ступенькам крыльца щуплый смуглый мальчуган маленького роста с копной чёрных густых волос на голове. Его широкие, длинные до колен застиранные трусы, путаясь на тонких, как палки, мальчишеских ногах, мешали ему бежать. Вид его был настолько жалок и смешон, что вся разъярённая ватага, на время забыв о «маменькином сынке», показывая пальцем на защитника, стала весело хохотать. Насмеявшись и вновь превратившись в жестокую стаю, они плотным кольцом окружили подбежавшего к ним мальчика.

– Что, цыганёнок, надоело в самолётики играть?

Слегка толкая руками паренька в грудь, начал самый старший из них – длинный и худой мальчишка с оттопыренными ушами и синяком под правым глазом. Его маленькие карие глазки зло сузились, изо рта дурно пахнуло дешёвыми сигаретами.

– Решил, что ты Рембо?

Говоря, он сильно толкнул защитника в грудь. Мальчик пошатнулся.

Следуя примеру вожака, кто-то пихнул его сзади. И вот уже, налетев со всех сторон, вся стая стала толкать его злобно и ожесточённо.

Из окна столовой на первом этаже высунулась с поварёшкой в руке помощница повара Зинаида. Её обеспокоил шум во дворе, и она решила выяснить: не обижают ли детдомовские шалопаи приблудившегося к ним немого мальчика. Заметив толчею на лестнице, она, грозно тряся половником, закричала: «А ну, быстро разойдитесь! Сейчас завхоза позову! Он вам задаст!».

Ребята застыли на месте и, со стоном схватившись за головы, стали раскачиваться из стороны в сторону.

Зинаида плюнула с досады, приняв их поведение за издевательский ответ на её угрозу. «Шпана – она и есть шпана!», – в сердцах воскликнула вслух помощница повара. Увидев в окно, что немой парнишка жив и невредим, она успокоилась и занялась своими делами.

Даня, за которого так переживала помощница повара, не обращая внимания на стонущих ребят, подошёл к нежданному защитнику, упавшему на ступеньки крыльца, и протянул ему руку.

Мальчик встал и, глядя в доброе лицо незнакомца, смущённо краснея, произнёс: «Спасибо. Я цыга … то есть Шурка. А цыганёнком меня дразнят потому, что я смуглый и вообще… у меня чёрные волосы, – смущённо договорил он, отведя взгляд в сторону, и тут же с круглыми от недоумения глазами спросил, показывая пальцем на своих обидчиков: – Что это с ними?».

В ответ чужой мальчик лишь пожал плечами.

Высоко поднявшееся солнце, наблюдавшее за сценой на крыльце, своим теплом, будто заботливые руки мамы, принялось гладить по лицам приходящих в себя мальчишек. Они, как затравленные волчата, с непонимающим испугом поглядывали друг на друга и по сторонам, ища причину произошедшего с ними. Придя в себя, ребята почувствовали, что они уже не хотят драться ни с хилым цыганёнком, ни с приблудившимся пареньком. Они стояли молча, смущённо переминаясь с ноги на ногу.

Выручила всех, подъехавшая на собственных Жигулях, Софья Ильинична – заведующая детским домом. Встревоженно поглядывая на скопление ребят, она закрыла машину и двинулась в их сторону. Несмотря на её хрупкое телосложение и небольшой рост, не более ста пятидесяти четырёх сантиметров, эта сорокалетняя женщина с проницательными глазами цвета кофе и короткой стрижкой выбеленных перекисью водорода волос имела сильный характер. Она стремительной походкой подошла к своему беспокойному контингенту. Поздоровавшись с ребятами, пристально заглянула в глаза самому старшему. Затем взгляд её остановился на незнакомом, по-домашнему ухоженном мальчугане.

«А ты как к нам попал? – спросила она его, удивлённо подняв брови, и, не дождавшись ответа, стала рассуждать: «От населённых пунктов мы находимся далеко, можно сказать, в гуще леса. Подбросить тебя тоже не могли. Не маленький уже – сам, кого хочешь, подбросишь,– пошутила Софья Ильинична, оглядывая крепкую фигуру мальчика.– Вон, какой крепыш вымахал!». Слова заведующей вызвали у ребят весёлый смешок.– «Сколько тебе лет… пятнадцать, шестнадцать? – продолжала спрашивать она, и тут же удивлённо протянула, словно услышав из уст молчавшего парнишки ответ: – Двенадцать?»

В это время к заведующей подбежала запыхавшаяся Зинаида.

– Здравствуйте, Софья Ильинична! Это я его раненько утром на скамейке нашла. Сдаётся мне,– приглушила она голос,– что немой он.

– Как немой? Я ведь только что с ним…– начала Софья Ильинична, но осеклась, остановленная возгласами воспитанников.

– Ага, немой,– кричали они,– всё время молчит.

– Разберёмся,– чувствуя, как кровь прихлынула к лицу, ответила она и приказала Зинаиде:

– Пусть мальчик позавтракает со всеми, а потом приведи его ко мне.

Утвердив свой приказ строгим взглядом, она заторопилась в здание. Кроме странного мальчика, её ждала ещё уйма дел в непростом учреждении под названием детский дом.

После завтрака Зинаида привела к ней в кабинет приблудившегося мальчика. Между ними состоялся необычный разговор. Заведующая спрашивала, а он молчал. Но она бы могла дать руку на отсечение, что слышала его ответы. Говорить об этом она никому не собиралась – сочтут сумасшедшей. Но после такого разговора Софья Ильинична, боясь признаться в этом даже самой себе, узнала, что звать его Данила. На вопросы же о родителях и о том, как он, вообще, к ним попал, ответа не получила. Она протянула ему ручку и листок бумаги. Он написал красивым ровным почерком: «Я ничего не помню».

Отпустив немого парнишку, которого за дверью ждали любопытные воспитанники, она пришла к выводу, что у Данилы частичная амнезия. Поразмыслив, заведующая позвонила участковому, попросив его приехать. Потом набрала номер врача, которая подъехать отказалась, в связи занятостью, но успокоила её, сказав, что память к ребёнку обязательно вернётся, как только найдутся его родители.

Приехавший через час участковый – лопоухий молодой человек с живописными веснушками на лице – высказал предположение, что родителей мальчика, скорее всего, убили. И что сын их всё это видел, и поэтому онемел. «Так что, лучше будет, если парень останется в детском доме, чтобы его не нашли бандиты, – заявил милиционер и, подводя итог своим умозаключениям, добавил: – Ну, а если родители живы, то сами начнут его искать». Решив таким образом проблему с мальчиком, участковый с чувством исполненного долга отбыл в город, оставив заведующую с ещё одной головной болью.

Софье Ильиничне ничего не оставалось, как внести немого мальчика с амнезией в список воспитанников детского дома под именем – Данила, отчеством – Викторович. Отчество она придумала сама, не подозревая, что и оно было ей подсказано самим мальчиком, и фамилией – Приблудный.

Вскоре в устах ребят имя Данила превратилось в короткое – Дан.

Поздним вечером того же дня, когда галдевшие обитатели детдома угомонились и уснули, на краешек кровати Данилы, тихонько подойдя к нему на цыпочках, осторожно присел черноглазый Шурка. «Я… это…– заговорил он, бесстрашно глядя в широко открытые глаза, севшего на кровати, нового воспитанника,– я неправду сказал. Я… на самом деле цыган, и зовут меня не Шурка, а Шандор. Бабушка рассказывала, что, когда я ещё не родился, отца за что-то посадили в тюрьму, там его и убили осужденные: он у них в карты всё время выигрывал. А мама умерла, когда меня рожала. Я жил с бабушкой три года. Она у меня очень хорошая, добрая, но в четыре года меня забрал в свою семью барон: у него не было сына – одни девчонки. Я должен был, когда вырасту, стать бароном. А я не хотел стать бароном – я летать хочу. Лётчиком хочу стать, понимаешь?! Когда мне исполнилось шесть лет, бабушка рано утром разбудила меня, и мы пошли в лес. Шли, пока сзади ни стала сигналить машина. Бабушка остановила её, поговорила с женщиной, что была за рулём (звали её Софья Ильинична). Бабушка обняла меня, сказала, чтобы я исполнил свою мечту, и велела ехать с женщиной. Софья Ильинична мне наказала не говорить никому, что я цыган, и назваться Шуркой. Сказала, что это временно. Так что, ты прости, что я соврал тебе сразу».

Данила притянул к себе мальчика и обнял его. Сконфуженно освободившись из объятий крепкого парня, Шандор в благодарность за доброе отношение к себе, решил предостеречь нового воспитанника: «У нас главный среди ребят – Петька,– начал он приглушённо, боясь, что кто-то ненароком может услышать его слова. – Мы хоть и учимся в одном классе, но он старше нас – оставался на второй год во втором классе и в четвёртом. Ты осторожней с ним: он злой и очень вспыльчивый. Чуть чего – дерётся. А ещё у него нож есть».

Опасаясь, что откровения цыганёнка могут затянуться до утра, Данила показал жестом, что пора спать, и протянул ему руку. Смущённо пожав её, Шандор покидал нового воспитанника с затаённой надеждой, что он, наконец -

– то, встретил настоявшего друга.

Часть II

Взросление

Удивительные происшествия

Пять лет минуло с последнего посещения участковым детского дома. Страну накрыли кровавые девяностые – и ему было уже не до детских проказ. К тому же, тревожные звонки оттуда давно уже перестали поступать. Участковый был рад этому обстоятельству. Тем не менее, не имея привычки маркировать служебными обязанностями, он частенько звонил заведующей и неизменно слышал один и тот же ответ, что волноваться не стоит, так как у них всё в порядке. Милиционер, загруженный делами, облегчённо вздыхал и откладывал визит в детский дом на «потом».

Это неопределённое «потом» наступило лишь через пять лет тёплым майским солнечным утром, когда пышным цветом цвели каштаны и повсюду раздавался весёлый птичий гомон.

Подходя к детскому дому, капитан в замешательстве остановился, подумав, что заблудился. Он не увидел привычного глазу серого обветшалого здания. Здание детдома расцвело ярким розовым цветом. Целые чистые стёкла окон, обрамлённые белыми рамами, отражали солнечные лучи, а почти полностью разрушенные ступеньки крыльца, ведущие к входной двери, оказались такими же новыми, что и сама дверь. Потрескавшиеся серые облупившиеся колонны на крыльце превратились в величественных белоснежных красавцев.

Всегда захламлённый всякой всячиной двор стал чистым и уютным. Благоухали ароматом цветущие плодовые деревья; на ухоженных клумбах расцвели первые нежные цветы. Заброшенная спортплощадка, где раньше на столбе висело одно кольцо без корзины и стояли футбольные ворота с рваной сеткой, превратилась в серьёзную спортивную площадку с разными спортивными снарядами. Глядя на брусья, кольца, «коня», милиционер почувствовал тревогу. «Уж не наворовано ли всё это богатство?» – подумал он. Но сразу же отмёл данное предположение, вспомнив решительный характер заведующей. «Скорее всего,– рассудил участковый,– вездесущая Софья Ильинична в наше бандитское время смогла найти спонсора. Но предательские сомнения оставались, и он, чтобы не мучиться, отправился к заведующей за достоверными сведениями.

Навстречу ему, широко улыбаясь, в белом халате повара шла Зинаида. На голове её возвышался такой же белоснежный поварской колпак. Поздоровавшись, милиционер, памятуя о том, как помощница повара называла контингент детского дома, с улыбкой спросил:

– Что, Зинаида Григорьевна, ваша шпана всё безобразничает?

Перестав улыбаться, Зинаида недовольно поджала губы и, с видом до глубины души оскорблённого человека, обиженно ответила:

– Это вы кого же шпаной-то называете? моих ребятушек родненьких? Да как же у вас язык-то повернулся такое сказать?! И разговаривать я с вами после этого не хочу и не буду! – сказав, она, сердито нахмурившись, гордо удалилась.

Ничего не понимая, растерянный участковый поднялся в кабинет заве – дующей. Та, как и всегда, сидела за столом, утонув в бумагах. Она тепло встретила возмужавшего милиционера, пригласила присесть; и на его недоумевающие вопросы начала свой, не менее странный, чем поведение помощницы повара, рассказ: